Глава 3. Сейшл
Она явилась ко мне, как спасение. Была моим проводником по белой мгле, куда меня выкинули Пракнеры. Сколько дней, или, может быть, лет я провел здесь вместе с ней, внимая ей, познавая себя и ее. Она любила менять цвет волос одновременно с цветом глаз. То небесно-голубой, то цвет морской волны, то ярко-красный, то цвет базальтового облака, как все вокруг. В белый она облачалась, когда хотела от меня спрятаться. Так я понимал, что ошибся и должен остаться один, чтобы найти выход, уйти глубже.
Ее имя пахло апельсинами и пело марованом3. Оно пахло морем, щекотало ступни и ладони мягким песком, рождало улыбку на губах. Она сама была морем, безбрежным океаном, в котором я хотел плавать, подобно звезде, раскинув руки и ноги в стороны.
Сейшл любила петь. Обертоны ее голоса наполняли меня, как вода кувшин. Мы функционировали, словно единый организм, мгновенно отвечающий на малейшие изменения друг в друге. Она пела без слов, во всяком случае на протяжении всего времени пребывания с ней я никогда их не слышал. Звуки, которые она издавала, походили то на звон капель росы на утренней заре, то на шепот звезд, которые светят далеко-далеко в космосе за переделами возможностей наших физических тел. Иногда звуки напоминали лязганье металла, громыхание. Я даже не мог представить, что на земле, в том мире, из которого я пришел, человеческая гортань способна воспроизводить подобное. Но здесь Сейшл пела.
Я рассказал, откуда пришел, потому что не был уверен, что она из моего мира. Казалось, что она откуда-то издалека, из космоса, из иных миров, может быть, даже параллельных или из сети. Сложно сказать и представить, сколько таких миров может быть у нас в голове. Мог ли я создать ее сам, или могла ли она создать меня? Кто из нас является плодом воображения другого? У меня не было ответа на этот вопрос. Все смешалось.
Иногда ее песни вызывали во мне мимолетные видения, подобные дежавю, но я не мог вспомнить сами события. Я помнил лишь ощущения от них. Некоторые сочетания нот действовали на меня особенно остро. Они лились сладким эфиром в мой мозг. Он плавился, и внутри меня замирало сердце. Я чувствовал вкус нот, ощущал в полной мере, испытывал возбуждение и то, что от меня ускользает важное. Мне казалось, что я должен вспомнить это и понять непременно, сейчас, немедленно, но видение исчезало так же быстро, как и появлялось. Оно длилось несколько миллисекунд. Возможно, она хотела пробудить во мне воспоминания из жизни на земле. Я задавал прямой вопрос, но она отвечала уклончиво.
Сейшл. Кем она была? Она никогда не говорила. Я часами всматривался в ее глаза, захлебываясь, погружаясь в них без остатка, в самую тонкую сущность, в концентрированный экстракт. Млел от накатывающих на меня волн тепла, блаженства, но не мог разглядеть в них ни малейшего намека на ответы.
Я представлял себя свернувшимся в ее чреве в позе эмбриона, а она гладила меня и пела, пела. В такие моменты я безгранично доверял ей, качался на волнах спокойствия и неги, исходящих от нее. Сингулярность вечно белесого тумана, окутывающего нас, лишала возможности созерцать новые объекты, порождала фантазию, рассеивалась. Сейшл была, как сказали бы на земле, странной. Не от мира сего. Сумасшедшей. Я не удивился бы, если бы она рассказал мне одну из историй, как она совершила длинное путешествие в горы только ради того, чтобы вдохнуть аромат редкого цветка. Упасть рядом с ним в траву без сил, а после смеяться от счастья.
Иная. Сейчас я сам рассмеялся этому слову. Она была для меня всем: моим воздухом, моим голосом, телом, душой. Ее суть составляла мою квинтэссенцию. Не было другого существа, с которым я бы хотел слиться так, как с ней. Дышать каждой клеточкой, впитывать солнечный свет. Мне казалось, что я вижу, как в ее легкие входит воздух, как из него извлекается кислород, наполняются альвеолы, как насыщается кровь и несет живительное чудо ко всем органам, к горлу, сердцу. Как воздух наливается цветом еще у нее внутри, расширяется, становится легким эфиром и с наслаждением срывается с ее нежных губ.
Мы лежали на белесой траве, раскинув руки в стороны. Ее ладонь касалась моей. Сосредотачиваясь на ощущениях от прикосновений, я улетал в открытый космос! Я чувствовал изменение температуры ее пальцев, сокращения микро-мышц, а она в это время продолжала петь. Тогда я парил в пространстве от эйфории, но сейчас мне немного грустно. Мы подарили друг другу частицу себя. Знаю, что наступит момент, и я больше не увижу ее никогда. И от одной только мысли, что я больше не услышу ее голос, мою душу терзала невыносимая тоска. Я был как ребенок, у которого отнимут самое дорогое сокровище, самое ценное в жизни. Я зарыдал. Тихо, беззвучно по моим щекам катились слезы чистого счастья, любви и боли.
– Ты все должен постичь сам, – шептала она, когда я просил ее разъяснить, подсказать, – сам, а я лишь могу освещать новые ниточки, которые помогут тебе связать все воедино. Но если я освещу их в другом порядке, то что случится тогда?
Сейшл была права, и кому как не мне знать об этом. Я бегал по лабиринту, искал выход, тыкался, как слепой, в холодные стены, а надо было лишь поднять голову и перелезть через нее! Просто перелезть! Пройти по верху, и тогда весь лабиринт станет виден, как на ладони.
Однажды она сказала мне то, что для меня было откровением, выбило из колеи.
– У тебя появилось клеймо, – произнесла она, гладя мня по лицу, и между делом целуя мои веки.
– Сейшл, но я с тобой всего лишь несколько часов.
Она засмеялась, погладила меня по щеке и поцеловала в губы. Первый раз.
– Милый мой, милый мой наивный пришелец. Теперь ты такой же жилец здесь, как и я.
Я забыл, как дышать. Без моего согласия. Как они могли?
– Пранкеры перенесли тебя сюда, ты мешал их захвату, мог посеять надежду у людей, которые увидят их такими же живыми, как они сами, перестанут их бояться. Мы с тобой здесь многие годы. Здесь иное течение времени.
Она немного помолчала, размышляя над тем, стоит ли ей продолжать. Я кивнул: стоит.
– Они отправили тебя в вечное скитание вместе со мной. Я обучу тебя своим песням, и мы вместе, подобно легкокрылым богам, будем рассекать пространство и петь, петь, петь. Мы будем счастливы с тобой вместе!
Конец ознакомительного фрагмента.