Глава II
Меншиков не спешил ответить на стук. Он шел на трудное дело, и ему требовалось еще несколько мгновений окончательно собраться с мыслями, чувствами и волей. Наконец, он подал голос:
– Ну что там?
В комнату вошел денщик:
– Ваша светлость, прибыл майор Бутурлин. Прикажете звать?
– Зови, только прежде скажи, что остальные?
– Нарочные вернулись: граф Бассевич и граф Толстой обещались быть с минуты на минуту, господин Макаров велел извиниться и объяснить, что отлучиться никак не может, господина Девиера пока не разыскали.
– Макарова больше не тревожить, передать, что я потом сам буду во дворец, тогда и переговорю с ним, Девиера можно не искать, разве что, позже. Ну, зови Бутурлина.
Бутурлин едва не вбежал. Вид у него был не на шутку встревоженный:
– Батюшка Александр Данилыч, ваша светлость, здравствуй! Печаль какая! Ждали ли, гадали!
– Здравствуй, брат, здравствуй! Печаль не то слово, грядет беда, погибель, не дай Бог!
– Надежда есть ли? – совсем упал духом Бутурлин.
– По чести сказать, мало, поэтому я и просил тебя приехать. С государем теперь все может случиться в любой момент. А гарнизон и войска уж за шестнадцать месяцев жалования не получали. Если будет Божья воля призвать государя к себе, выйдет, что умрет он должником перед своими подданными. Ему сейчас тяжко, ни до чего. Мы же с тобой позаботиться должны, чтобы не допустить подобного. Займись-ка. Ты знаешь, куда, к кому, как надо обращаться. Ссылайся на меня.
– Все сделаю.
– И не тяни, сегодня ж.
– Батюшка Александр Данилыч! Неужто столь он плох?
– Трудно судить, а в порядок все привести не грех. И вот еще. Мы много войск на разные работы разослали. Как думаешь, не след ли их вернуть?
– Вернуть-то можно…
– И я думаю, – подхватил Меншиков, которому было не досуг выслушивать рассуждения Бутурлина и в то же время хотелось создать впечатление, что решения у них возникают в процессе совместного размышления. – Вернуть бы надо всех. В такой-то час, пусть лучше молятся за императора. Да и спокойней в столице станет.
– Верно, князь, верно. Тогда б мы могли и стражу удвоить на местах.
– Да, – продолжал Меншиков излагать свой план. – И по улицам не плохо бы было пустить небольшие отряды пехоты, пусть бы прохаживались, в предупреждении волнений. Сим тож займись. Вели немедля разослать указы, чтоб были здесь на раз. Усиль охрану.
– Сию минуту сделаю.
– Скажи мне только, как твои гвардейцы?
– Тебе известно, ваша светлость, они Петра до обожания любят. Молятся, скорбят.
– Кто, думают они, престол наследует?
– Они еще надеются на выздоровленье государево.
– А все же?
– Со старшими офицерами я перемолвился… Все государыню жалеют и дочерей царевен.
– А нас что ждет?
– Ой, и не говори, князь, дурно дело.
«Вот они, военные, никакой инициативы», – проворчал про себя Меншиков, а вслух добавил:
– Не узнаю тебя! Ты что ж, готов покориться? Противникам Петра отдать Россию? Чтоб все, что делали мы, прахом стало?
– Ведь женщина она, к тому же иноземка!
– Заладили! Но рад: хоть понимаешь, как и я, что сейчас только она могла бы на престоле продолжать святое дело мужа, если, конечно, преданные ему люди, как ты, да я, поддержат.
– Я готов, в полку своем уверен.
– Видишь! Делай, о чем договорились, да будь поближе. А сейчас, если хочешь, можешь идти с Богом.
– Пойду. Прощай, князь, располагай мной.
– Ступай, ступай, забот у тебя немало.
Вот уже сани Бутурлина отъехали, а ни Бассевич, ни Толстой не появились. В их заинтересованности Меншиков не сомневался, поэтому задержка вызывала у него не беспокойство, а скорее нетерпение и легкое раздражение. Когда он затевал игру, он любил вести ее легко и быстро, с азартом и без проволочек, но вел ее точно и с умом, никогда не теряя головы, как бы высока не была ставка. Большей ставки, чем теперь, он, пожалуй, не делал никогда. Случись проигрыш, – он терял все, включая собственную жизнь, но, если бы только лично он, под прямой угрозой оказывалось благоденствие, а может, и жизнь его родных и близких, что было посерьезнее: свою семью Меншиков любил бесконечно. Зато при выигрыше, он приобретал во много-много крат больше, чем имел, во сколько? Может показать только дальнейшая игра. Головокружительная высота ставки распаляла светлейшего, ему не терпелось закончить подготовительные операции.
Наконец, кто-то подъехал, захлопали двери внизу, наверху, в кабинет заскребся денщик.
– Звать немедля!!! – крикнул Меншиков, не дожидаясь доклада, и встал, готовясь встретить прибывших. В голове у него мелькнуло: «Итак, начало есть!.. Продолжаем».