Глава 5. Сиамские братья
Хавира этого фуцина алмазного оказалась матерой, на сигнашке, впрочем мы предвидели. На нее Мухе дали наколку верную. Хозяин со всей семьей отбыл на Кавказ в заслуженный отпуск. Тема была прозондирована.
– Не кексуй, Муха, – сказал я. – Возьмем через балкон, опыт есть.
Плюрализма мнений по этому поводу у нас тогда не возникло. Наколка на хату была в тот кон действительно грамотная. Балкон кушевого фраера вплотную примыкал к балкону семейства дачников-огородников. И вторые в свою очередь прозябали все лето на своем «фазендхаусе».
– Раз плюнуть, – вынес свой короткий вердикт Мишаня. – Дверь лоховская, квартира, по ходу, ни хуя не упакована.
– Ага, сейчас, там одних огородных джунглей, мама не горюй.
– В жопу зелень, работаем, – цинканул сквозь зуб Муха и зазвенел набором отмычек.
Еще в прошлом году Муха загнал слесарям на завод ящик алкоголя за сей незатейливый домушный комплектик. Я встал у лифта, с этой точки весь подъезд отлично просматривался, да и прослушивался тоже. Наша слаженная корпоративность была достойна голливудскому сюжету, … быть может. Действовали конкретно, без кипеша, понимая друг друга на языке флюидов. Дверь дачников уныло скрипнула, и Муха, пошло не вытря ноги, переступил порог. Я тихо проследовал за другом, и в отличие от него был более осторожным.
Только я затворил чахлую дверь, оббитую снаружи гробовой рейкой, а изнутри обтянутой истеричным дерматином, понял, что сейчас исполнится что-то громкое. В норе мичуринских фанатов было темно, как. … Нет, у негра в жопе я не бывал, как многие. Скорее бы я сравнил это с бабкиным чуланом или погребом, а еще так темно и безысходно, когда закрываешь пьяные в хлам глаза. Под ними скрипит и щиплет и ничего не видно, только спотыкаешься о синие хаосные пароноидальные мысли.
Стены коридора как раз напоминали головные извилины многодневно пьющего человека, трансформировавшегося на часть в животного. На ощупь я определил болтающийся велосипед, … лыжи и, наверное, палки от них… Трудно сказать точнее, быть может шест для исполнения стриптиза. Эти дачники вообще народ загадочный.
Помню, укатал на близость одну ботаничку. Все литературу читала, гербарии сушила, очки носила в роговой оправе, даже ходила как икибана. А как распоясалась, дорвалась до моего бесплатного тела, нашла, что мой член вовсе не сухой и сам я не деревянный. Так, давай открываться с особым цинизмом. Такое превращение я и в кино не видел. Кто бы подумал, что это милое создание с линзами на пешках исполняет такой чудный оральный секс. У меня аж ногти на ногах сворачивались, а после анальный, и все с криками и воплями, по ковбойски, сверху, снизу, раком, боком, что необузданная кобылица. Дошло бы и до «садомазо», но я в тот момент уже умер. А как вернулся в бренный мир, наверное, лет через десять, то первое, что увидел, это гимназистку нежно по-кошачьи играющую с моим мужским началом…
Наверное, и на стене были не лыжные палки. Когда глаза пообвыклись, я выхватил адаптированным взглядом все там же на стене коридора, вы не поверите, автомобильный багажник, что приклеивают на крышу. А на нем… кошмар! Я зажмурился, открыл глаза снова и навел резкость. Нет меня не глючило. Запчасти от мотокультиватора: цепь, ножи, далее литовка без древка и гирлянды чеснока в дамских чулочках. Мне даже стало не по себе. Цитадель форменных садистов сектантов. Епархия извращенцев. Борцы с вампирами. Точно! А вот и кол осиновый сверху на багажнике. Чуть выше, как мило, спиленные с кого-то рога, а, может, хозяин клана скинул на лето, чтобы в ветвях садовых удобнее лавировать.
У Мухи-то зрение слабое, ему тогда повезло больше, он не видел и половины того ужасного дивертсмента на подходе к главному залу ужасов. Но только я подумал об этом, мой тревожный симптом, не заставляя себя ждать, оправдался. Мишаня по слепоте куриной цепанул рукавом какой-то медный таз, так же ранее до того присовокупленный к выносливой стене. Таз, падая, прихватил с собою те самые лыжи, на которых в свое смутное время пересекал австрийскую границу пастор Шлаг. Лыжи потянули велосипед и огородный пульверизатор. Это надо видеть.
Муха, чертыхнувшись, упал на четыре кости и совершил намаз. Сверху его припорошило изобретениями гения человеческого ума..
– Ебать ту Люсю! – выразительно прокомментировал эпизод мой кореш.
Тут же мы замерли, прислушиваясь к ситуации в стране в частности, и обстановке в мире в целом. Я даже некоторое время слышал, как ударно долбится Мухино сердце, заглушая мое. Когда фобия отпустила, я стал извлекать тело друга, стараясь действовать как можно тише и хладнокровнее. В соседней квартире громко щелкнул выключатель. Я вздрогнул и снова уронил на Муху медный таз. Тогда я понял смысл крылатой фразы: «Накрылся медным тазом».
– Е – е – еб, ты что творишь, братан?! – прошипел он.
Мне стало дико смешно, я еле сдерживал себя, чтобы не раскатиться хохотом.
– Что ты прикалываешься? – обиделся Муха.
Когда мы все-таки прошли первый уровень, то бишь этот гребаный огородный коридор, то очутились в длинном зале. Пересекли его без происшествий и трагических случайностей. Вышли на балкон. Я бдительно огляделся, вроде чисто. Перелезть на плацдарм антиквара так же не составило труда.
– А теперь осторожно, лишний движняк, и сигнашка мусорят покличет, – говорил я себе и поддельнику.
– Не гони, исполним без шороху, – успокоил Муха, и достал отличный алмазный стеклорез.
Приклеив к окну две присоски, я аккуратно очертил ровный круг. Стеклорез был профессиональный и позволял делать подобное. Нежно отстучав места соприкосновения уже обрезанного стекла, Мишаня потянул на себя. Повторили со вторым стеклом.
– Ништяк! Красавцы! – похвалил снова обоих я, и первым проник в квартиру.
Для верности в месте соприкосновения магнитиков сигнализационного оборудования я прилепил еще один мощный магнит. Муха покрупнее, вдруг качнет не по детски дверь, и полосы разойдутся, активируя сигнал на пост ОВО. Береженного Бог бережет.
Глаза уже привыкли основательно, но все же пришлось включить воровской фонарик. Он не напрягал и был отличным лишним глазом.
– Это мы удачно зашли, – процитировал Милославского Муха.
– Да, славная будет охота.
И снова действовали автономно, без лишних слов распределяя обязанности. Муха отодвинул солидную коллекцию книг и тут же присвистнул, достав коробку из-под женских сапог.
– Реально, братишка, сармака-то немерено у этого фуцина. За такой слам и на крытку не западло.
– Сплюнь, а то схаваешь, под делюгу не каркай, – осадил я Мухин неуемный темперамент.
Но баксов было действительно солидно. Пацаненок, давший наколку, не зафармазонил, верняк, и всего-то за баян (шприц) черняшки. Я тогда подумал, что надо бы отмоксать наводчику премиальных… Да один х.. по вене зарядит… Но в конце концов, это его жизнь. Кому-то синька, кому кокс, иному барбитуру хавать, а кто не мыслит жизни без кислого и ангидрида с ляпом ханки. Не мы такие, жизнь такая. У кого есть дрожжи в голове, вещи исполняет, кому два по кушу – пусть гниет и на судьбу не блажит.
– О! Запали, Денис, этот ювелир совсем ручной. Он, сладкий, по ходу, не обжигался, и цацки на хате держит.
Муха открыл очередную шкатулку. Рыжья в ней было, я вам скажу, и брюллики и иные камни, я не знал тогда, не спец. Но знал, нверное, взяли хавиру без нахватов. Домашний терпила оказался.
– Давай конкретнее, спалимся с твоими восторгами.
– Да не межуйся, Диня.
Муха был явно на Эвересте. Он уже видел себя и Ленусика на Мальдивах, как солнце ласкает продажное тело его пассии, а голова с мелированными прядями лежит у него на коленях, а не в промежности у папуаса-студента.
Но тут что-то во мне екнуло, я напрягся, как струна, как сжатая пружина в капкане. Не знаю, как объяснить, шестое или седьмое чувство, что ли. Дверной замок четко лязгнул своими ригелями, потом второй… и третий!
– Муха, шц, шц! – цинканул я.
У нас на столе уже лежала упакованная аппаратура. Светила маза напороться на хозяев. Неужели прервали отдых. Не х.. себе зехера, как раз, когда братва делюгу исполняет. Ни раньше, не позже. Я сквозанул за бархатную партьеру. Муха загасился под тем самым столом, на котором громоздился наш гипотетический слам.
Каково же было мое удивление, когда отогнув бархат, я увидел двух мусоров. «Неужели сигнашка сработала, во, попали». Но труженики Фемиды вели себя достаточно спокойно. Один даже отложил свой табельный АКСУ на кресло и, не зажигая свет, подошел к телефону. Набрав явно знакомую комбинацию, овошник прислонил трубу к ушной раковине. Я вкурил в расклад, когда мент назвал кодовое слово и номер, что-то типа «Ландыш – 48». Мусорята сами ушлые и поганку замутили. В курсе, волки, что антиквар в отлучки и решили нагреть ручонки шаловливые. А что, реально, ключи имеются, шифр знают. Обнесут квартиру фраера ушастого, обставят, как взлом и сами же еще на разбор полетов подтянутся. Мол, шум прошел, что сигнашка сработала, приехали, а тут на тебе, ищи ветра в огороде. А может, и подыщут кого, подкинут хозяйское добро, так по мелочи, а сами… во, дают.
Нет, я понимаю, вор есть вор, за это он и по лезвию бритвы ходит и под мусоров попадает, а эти, во гондоны, оборотни, в натуре, не дать, не взять, козлята учатся летать. И мы с Мухой в этот замес угодили. Как вам это?
Ядовитая ирония здесь даже не при чем, печальная необходимость заставляла меня думать так. Ну, дело – дуга, в лучшем случае в «дядин дом» заедем, хотя сотрудники скорее инсценируют сопротивление работникам правоохранительных органов и вальнут на месте… еще есть варианты?.. Вариантов в существующей действительности было не так уж и много.
Справа от меня стояло то самое кресло, видимо, приобретенное антиком по великому блату в престижном мебельном салоне, на которое бесшабашно было брошено табельное оружие – укороченный калаш. Пока я боролся со своей гражданской сознательностью, Муха решил за нас, исполнил вариант вальта, если выражаться каталовской феней. Прогнал обезьяну. Выбрав удобный момент, когда красные домушники отодвинули свои туловища от стола, Мишаня удачно выбрался и явился пред ними, как гриб. Он-то видел, что автомат от меня рукой подать, словом, мысли работали в одинаковом направлении.
Все это живо напоминало театральное чтиво, или импровизацию по ходу, если хотите. Вот он, мол, я, их бин хозяин хаты или приближенный к его левой пятке, а вы какого х… рога замочили в мое бунгало… Сиюминутный кредит доверия, во всяком случае это должно было вызвать, остальное зависело от меня и от тетушки Фортуны Афанасьевны. «Микс-файт» – бои без правил начались. А какие, собственно, могут быть критерии, если столкнулись в подобной оказии люди, стоящие по абсолютно разные стороны баррикады. Мусорилы-оборотни, а двуличие – это уже само по себе не нарядно, и парни с городского дна. Привалирующий вид прослойки второй никогда не смиксуется с первой. Прав был Мао, когда изрек: «Мало войти, надо еще и выйти».
Ну тут Муха выдал, сам по ходу не ожидал от себя, «конъюнктура ситуации» и все такое. «Башкиры» (милиционеры) вздрогнули тандемом и бережно обернулись. Честное слово, меня аж чуть не прорвало, во, прикол. И к чему он эту цитату плюхнул.
– История, леденящая кровь, под маской овцы скрывался волк!
Ну, Шекспир, ей Богу. Еще бы ляпнул «Быть или не быть», умора. Наверное, в тот момент пошатнулся дворец правосудия в центре страны. Ситуация достигла наивысшей точки эскалации, пока мусора пребывали в трансе, необходимо было работать. Я понимал, что больше Муха ничего такого не выдаст. Дело не благородное метать бисер перед свиньями. Я выпорхнул из-за портьеры. Как там, у Антона Павловича: «Если в первом акте висит ружье, то во втором оно обязательно выстрелит». Преамбула мною была отодвинута на задний план. Схватив автомат, я заставил покинуть экс-визитеров сомнамбулическую нирвану. И в обстановке парадной торжественности произнес:
– Не делайте, господа, лишних движений. Любая деффиляция будет расценена мною, как провокация, и я имею указания свыше открывать огонь на поражение.
Во, тоже отчебучил, не кисло, да?! А ведь так тогда я и сказал, кроме шуток. Но паясничать особо времени не было, не лишено вероятности, что красноперые прибыли не пулом, их могли подстраховывать с подхода. Тут снова пропаносило Мишаню:
– Ну, что, мухоморы. Плетки на пол, руки в гору, хорош «глухо торчать» (находиться в эйфории).
Менты стали хоть и слабо, но догонять, что попали, и необходимо делать, что велят. По глазам Мухи не трудно было прочесть, что он уже на Мальдивах, или еще где. И эти двое всего лишь мелкий, хоть и липкий, форс-мажор по дороге на сладкое побережье. К ногам оборотней глухо свалились волыны, лоховские по меркам вооружения ПээМы. Только после всего случившегося, когда я …, нет, не покинул квартиру, а когда буду сидеть там, на грязной и мерзкой, как голос коня Буденного, лестнице и курить кислую сигарету, меня схватит страх липкой жабьей лапой прямо за горло, вот тут, чуть ниже кадыка. Ну, менты-то по любому в штаны наделали.
Мы их связали спина к спине их же ремнями. Они получились как эмблема фирмы «Карро».
– Отметь, братан, – кинул Муха уже покидая скромную, не скудную на впечатления гавань, как близнецы сиамские.
Вышли мы, как и входили. Все через ту же тазо-роговую, лыжно-багажную квартиру садоэкстремалов, справедливо опасаясь столкнуться с очередным внеплановым конкурентом. А что, монополию на балконный бизнес еще никто не ввел, надо бы подумать об этом в перспективе и на поднятые со слама финансы приобрести себе «карт-бланш» на несанкционированные проникновения в квартиры. Зарегистрируем в налоговой инспекции ЧП и поставим на учет с присвоением табельного номера «балерину» (отмычка)…
А еще мы прихватили с собой спасательный «пулемет» – галимый криминал, и обшмонали фемидников.
– Бей верха! – кричал Муха (бери из верхних карманов).
Ну, взяли, что Бог послал: две ксивы, филажи трогать не стали, еще у мусоров лаве не брал, много чести для подпесков. Уже по дороге в Мухину ночлежку он признался мне, что похоронил где-то свою матерую балерину.
– Ну, ты, бивень, в натуре!
Что я мог ему еще тогда ответить, но надеялся, что отмычка покинула карман где-то на уличных просторах или в гараже моего папахена…
Я глубоко затянулся. Горький дымище курятины больно пнул мои легкие, за дверью все стихло. Больше не блажил Ленусик-пиккинесик. Взвизгнула входная калитка, и на пороге нарисовался Муха. Выглядел он так себе, впрочем я бы на его месте смотрелся бы пох…, наверное. Могу себе представить, что он бедолага чувствовал, а что я тогда мог понять, именно тогда. Это я осмыслю на кона три позже и не раз еще вспомню мохнатые, как крылья моли от пыли, ступени этого гребанного подъезда. Вы меня понимаете и Муху? Скверно, когда предают.
– Пойдем, Ванька, литряк возьмем, есть необходимость
Я не спорил, вспомнил сиамских «карро» и стало смешно, потом грустно…