Текст и рисунки созданы по мотивам электрической волновой активности головного мозга, зарегистрированной специальным прибором
Для генерации активностей была использована голова человека под псевдонимом К. Кошкин. Так что автором текстов и рисунков считается он весь
© Кирилл Кошкин, 2016
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
открывается потом (рис. Кошкин К.)
Сидит и светится вся. Вся-вся-вся. Зеленеющими глазами голубыми бесстыжими ласково пройдется по тягучим нотам пупочным и застыдится. Тоже бесстыже и ласково. Так, что случилось вроде. Или просто на ветру паутинкой потрепало ветви со связью. Ловушечка со стоном нагим. Еще где-то живот мягкий бел. Ешь-ешь. Там еще будет. Прижимай-прижимай. Влажный по влажному еще нежней скользит. Остановишься, да продолжишь. Руки сердечные лодочкой сложишь, нырнешь, а за ушами уж нега плетет сеть, как на бедрах. Увязывает все. Уплетает-заплетает косу с лентами тихой радости. И рождается легко и колышет-перебирает без хитрости. Крона дрожит, сверкает, качается и летишь белым лепестком по сытой реке цветения и впадаешь в зеленую лохмь-топь-омутище. Стелешься в мураве и лежишь раскинувшись, как перед войной. Все в светлом и ты. Все замедляют, тянут минуты и ты. Потом все бросил, да пошел. Лепесты летят, плетут, связывают. Улыбаешься на мосту – значит и за ним сможешь. Накалякал сейчас, значит и потом начеркаешь. Пропустил удар сердца коснувшись колен – значит…
Фигура и фон (рис. Кошкин К)
Сумерки лужнецкой детской площади. Фрагмент мужского сообщества возился на лавке. Потом затих. А когда стали целоваться живот к животу, не выдержал и ушел в чащу, тяжело вздыхал и, охая, ломал ветки, хрустел и шуршал уже чем-то совершенно своим. Потом уже не вздыхал, не бранился шепотом, а неистово ломал общественную природу ночью. И свою нескладную тоже не жалел. Целоваться просто. Сближаешься на поводке широких зрачков и втягиваешься в воронку поцелуя, а потом что-то делаешь, но лишь как вода на камушках. Касание, дыхание, трепещущее малым, ощущение горячего извне. Провал. Рука в волосах одним и тем же движением выдает сладострастие. И еще движение. Течение чего-то в теле пока еще другого навстречу тебе. Поездка строго прямо. Не тянет свернуть. Парк. Видишь в темно-синих радужках потемки потаенные. Сильные. Волочет по земле распущенным желанием. Нить-сосуд тянет за уязвимую сладость в глубину парка. Мимо. Мимо даже наказанного в оранжевом галстуке, который сидит в кустах с неизвестной судьбой, наблюдая двоих с движением-пульсом в выдохе. Не ищущих, но обретущих. Там, в кругу елок и медведицей в венце. Белая рука взявшая ствол и принявшая в себя больше. Иглы-точечки машут и машут. Мелькнуло среди деревьев ксеноном чужой спешки. И запела, запела, запела стоном ночная птица в женщине, дающей нежностью, драгоценной россыпью звонких выдохов, гладкой прохладой колен, переливом короткого смешка. Радостью дающего у которого взяли с счастьем. А они смотрят в медленной прорезной суете малой ночного парка. Они смотрят, не моргая, с темного свода и топят неслучайное неслучившееся забвение, невстречу. И скользит веревка рассудка по причалу взвешенности. Скользит, скользит и летит в черный провал…
Чаще чащи (рис. Кошкин К.)