Медсестра спешит на помощь. Истории для улучшения здоровья и повышения настроения. Часть 1. Выживая в больнице. Строжайшая диета, за исключением лекарств. Это похоже на пресловутую фразу: «Я тебя люблю, но мы только друзья» (Сату Гажярдо, 2015)

В мире существует синдром, который не изучают ни в одном университете, даже в Университете жизни. Это заведение, куда мой папа старается меня записать, но я не представляю, где конкретно оно находится, поэтому дни мои проходят бесславно.

Психологи этот синдром игнорируют напрочь. Еще никто и никогда не говорил о нем, сидя на диване. А ведь он гораздо хуже, чем синдром Плюшкина или синдром патологического накопительства животных, вместе взятые. Все медики знакомы с ним, но очень немногие осмеливаются произнести его название. Это синдром рекомендующего.

Говорю, что он гораздо хуже тех двух, потому что задумайтесь ненадолго: если когда-нибудь в жизни будешь переживать синдром Плюшкина, то у тебя все будет и твой дом будет словно китайский базар и супермаркет «Día%» (сеть испанских продовольственных магазинов типа «Магнит») в одном: ящики и разнообразие всяких бутылочек и баночек на полу, никчемные предметы, тесно уложенные на полках, мятый и полузасохший лист капусты в коридоре на полу, йогурты, просроченные несколько недель назад, занимающие пол-холодильника, и игрушечный кот у дверей (тот, знаете, что машет лапкой). С другой стороны, патологическое накопительство животных позволит тебе иметь неплохую коллекцию всякой живности в твоем жилище, и у тебя всегда будет возможность выложить в Instagram фотки с разными животными, что будет увеличивать количество твоих поклонников каждый день. Но если у тебя синдром рекомендующего, все потеряно.

Пожалуйста, послушайтесь совета той, что пишет: никогда, никогда в жизни и ни при каких обстоятельствах не говорите, что вы медсестра, коллега или что вы «из своих», если попадете в больницу в качестве пациента.

Налагаю строжайший запрет на произнесение вслух всех этих слов! Если все же вы это сделаете, то духи величайших деятелей сестринского дела сговорятся – и прямо перед вами сломается аппарат МРТ, анализы крови потеряются, вам проколют вену на сгибе и получится флебит, ваша кровать будет единственной неисправной кроватью на всем этаже, практиканты будут выдумывать ваше артериальное давление, и вы разделите палату с целой семьей бомжей, их четырнадцатью родственниками и козой. Ну что ж, так по крайней мере, вы сможете выставить в Instagram селфи с животным, пусть удивляются ваши последователи: #коза и я #Селфи #Коза-сила #Будь счастлив #Меня уколола практикантка #Больница #Коза Коза Зараза Коза. Ведь от этого синдрома нет лекарства. Единственный способ избавиться от проклятия – уйти из палаты, одев рабочую одежду…

Как я вам однажды рассказывала, в течение моей жизни я успела поработать в разных больницах. Некоторые из них были такими огромными, что не обойтись без плана и комплекта для выживания с суперпитательными протеиново-шоколадными коктейлями на случай, если потеряешься в коридорах, в недрах которых тебя и за целый день не отыщут. Другие были маленькими, из тех, где все друг с другом знакомы, абсолютно всё знают о тебе и даже видят, до какого момента тебе можно надоедать, четко определяя тот момент, когда твоему терпению подходит конец. Были больницы и среднего размера, обычно они лучше, если хочешь спокойной и размеренной жизни. Нечто подобное наблюдается и среди городов. Ведь больницы на самом деле похожи на города со своими особенностями и спецификой, в которых предостаточно обитателей: туристы, политики, представители силовых структур, персонал технического обслуживания и ремонта, цыгане, паркующие свои машины, и, конечно же, повара.

Уверяю вас, несмотря на то что не существует двух одинаковых буфетов, у каждого из них одна и та же цель: снабжать больницы больными. Им все равно, что у тебя здесь лежит отец, что ты пришла на прием к врачу или находишься на дежурстве и должна принимать там пищу три раза в неделю. Больничный буфет берет на себя обязательства закупорить твой желчный пузырь и артерии, чтобы обеспечить приемный покой клиентами. И их любовь к клиенту настолько сильна, что они делают все возможное, чтобы добраться до его сердца… в виде тромба.

Больницы на самом деле похожи на города со своими особенностями и спецификой, в которых предостаточно обитателей.

Меню настолько разнообразно, что среди блюд можно встретить и круассаны с начинкой из салями, и восхитительную тортилью из картофеля на пару с филе то ли рыбы, то ли курицы. Также всегда в наличии пицца из того, что осталось вчера. И салатик с ярко выраженным кисловатым привкусом, естественно, всегда найдется на этой креативной кухне. Так возникают блюда вроде салата «Немецкий». Почему немецкий? Потому что там присутствует сосиска. Конечно, все это в майонезе, потому что так он сохранится гораздо дольше… Я готова заправить майонезом и мой контракт. Может, так он дольше продлится?

Но если и существует еда-звезда всех больничных буфетов, то это рис с добавками. Рис с брокколи, с кусочками филе, с одним горошком, с кальмарами, рис с рыбой и креветкой, с вареной картошкой и болгарским перцем… Постоянная инновация среди видов ингредиентов, которые можно добавить к рису, достойная программы «МастерШеф»!

Сдобные булочки готовят из эластичного материала, похожего на резину типа этиленвинилацетат. И с десертом дела обстоят не намного лучше: консервированные фрукты или торт «Святой Маркос» со взбитым яичным белком, чтобы возложить свое пищеварение на святого.

И вот ты появляешься страшно голодным после семичасовой смены и с подносом самообслуживания в поисках места за столиком, где можно вкусить яства сегодняшнего меню. По крайней мере сейчас есть Instagram, чтобы как-то повеселее провести это время и поделиться своим фантастическим меню.

#ЗаТромбом#КошмарНаКухне#Больница#IgersDanacol#МадридскийФестивальЕды2015#.

Кто-то может подумать, что в палатах все по-другому, но если ты лежишь в больнице, то видишь, что ситуация с питанием здесь не лучше. Да, питание здесь здоровее, но не лучше. Оно настолько плохое, что лежачие больные прикидываются крепко спящими, как только тележка с подносами появляется на пороге палаты.

Диета диабетическая, пастообразная, обычная, жидкая, щадящая почки, гиперпротеиновая, без соли или на две тысячи калорий (в общем, все это одно и то же: суп, вареная курица или рыба и фрукты).

– Сестра, рыба в тарелке моего отца сырая!

– Сеньора, мы даем вашему отцу суши по социальной страховке, а вы еще и жалуетесь?!

Помню, в прошлую новогоднюю ночь в меню пациентов были креветки. Чтобы потом не говорили, что руководство экономит на больных (особенно в год выборов).

И вот когда желание есть в буфете исчезает, единственная альтернатива, которая остается, – это автомат розничной торговли.

Шоколад, чипсы, сухофрукты, попкорн… Эта машина является храмом насыщенных жиров и полуфабрикатов, но если хорошенько подумать, то все сбалансировано. Я объясню. Кидаешь несколько монет и выбираешь себе здоровое меню для сердца на основе чипсов со вкусом свиного окорока, Coca-Cola и отсыревшего бутерброда с курицей, листом салата и майонезом.

На первый взгляд эта еда могла бы показаться такой же здоровой, как еда из меню больничного буфета, но нет. Потому что именно после этого набора ты решаешься взять из такой же машины, что стоит рядом с этой, кофейку. И меньше чем через полчаса у тебя, вероятно, все переваривается, потому что бутерброд и картошка бегут с максимальной скоростью по всей длине твоего пищеварительного тракта и стремятся как можно быстрее покинуть твое тело, лишаясь возможности засорить твои артерии. Тот дядька, что заряжает эти автоматы, прямо молится о твоем здоровье!

Этот неизвестный человек каждое утро забирает монетки из автомата и с любовью трепетно укладывает шоколадки рядышком с печеньем таким образом, чтобы они непременно застряли там, когда ты их покупаешь. Этот человек сдерживает свои инстинкты, чтобы не открыть и не съесть чипсы, пока раскладывает пакетики. Он всегда носит с собой больше монет, чем китайский игровой автомат. И он единственный человек на земле, который знает, что нездоровые продукты надо смешивать, выпивая стаканчик кофе из автомата, чтобы получить сюрприз в течение получаса.

Дорогие производители кофейных автоматов, я не прошу у вас сделать рисунок в виде цветка на сливочной пенке, но очень хотелось бы, чтобы он не представлял собой слабительное. Или пусть хоть машинка рисует счастливую какашечку в виде WhatsApp. Тогда я буду знать, что меня ожидает!

Если работа в больнице может быть весьма занятным делом, то выход этой работы за рамки больницы на улицу представляет собой совсем другую историю.

Вчера мне позвонила женщина с биржи труда и подбросила одну из таких работ: «Са́ту, межбольничный переезд критического больного. Завтра в восемь в больницу». И повесила трубку. Эта женщина немногословна. Я пытаюсь поговорить с ней о погоде или объясняю ей, почему так долго не брала трубку, но все впустую – она отказывается поддержать мои попытки общения с ней. В общем, этот контракт заключается в необходимости забрать больного, лежащего в отделении интенсивной терапии, и перевести его за сто сорок километров в более крутую больницу. Такой вот был план. Изначально это может показаться простым делом.

Приезжаешь с утра пораньше в отделение, где никто не обращает на тебя внимания, встаешь в уголок и, пока ждешь начальниц, пытаешься угадать, кто же тот больной, которого нужно перевозить.

Этот – нет, тот, что с гемофильтром, однозначно нет, беспокойная старушка, жующая эндотрахеальную трубку, словно жвачку, надеюсь, тоже нет. Появляется Туча (начальница) и говорит, что счастливчик – это сбитый машиной из третьего блока.

Тихонько приближаешься к нему, чтобы посмотреть, и не знаешь, с какой стороны подойти… Нога на растяжке, жесткий шейный корсет, артериальный катетер, центральный венозный катетер с тремя просветами, легочный катетер, гастроназальный зонд и интубированная трахея. Полностью укомплектован! И, по всей видимости, хорошенько успокоен.

И вот появляется кто-нибудь с чемоданом инструментов, закрытым с помощью тканевого лейкопластыря и со сломанной ручкой, и говорит: «Держи, здесь все есть». Все? Все для чего? Может, для замены масла в двигателе «скорой»? Но все, что касается непищевых масел, – это не моя тема. Ко всему прочему обнаруживаешь надпись фломастером на чемодане «Ревизирован в апреле 2015», что приводит тебя в ярость. Это никого не интересует, и начальница заканчивает разговор фразой: «Все то, чего нет в чемодане, найдешь в машине». И тебе ничего не остается, как только поверить и кивнуть головой.

И вот заходит в отделение лысый мужик низенького роста с выражением лица, отражающим плохой характер, с сигаретой за ухом, одетый в белую футболку и синие брюки, словно игрок в гольф. Это водитель.

Водители машин «скорой помощи» межбольничных перевозок всегда легко узнаваемы: они всегда торопятся и никогда раньше не ездили по этому маршруту. У них обычно маленькая машина со спертым запахом внутри, с пожелтевшим физраствором на полке, парой простыней и кислородным расходомером. И все. Найти пять отличий между его машиной и игрушечной машинкой скорой помощи будет ой как затруднительно!

Пока ты задумываешься над тем, как это все сделать, кто-то уже переложил больного на каталку, а водитель увозит его без малейшего беспокойства о том, что ты осталась где-то позади. Все кабели перепутались, монитор каким-то чудом удерживается на боковой спинке каталки, четыре бутылки на штативе в ногах больного, аппарат искусственного дыхания между его ног, трубки перепутались с капельницами, катетер мочевого пузыря пережат, и мешок для сбора мочи вот-вот лопнет, поскольку его никто не слил («Зачем, ведь его отсюда выписывают?!»), назогастральный зонд[1] вообще куда-то делся, и ты думаешь, что все это неправда и происходит не с тобой.

Бегом спускаешься по лестницам до дверей приемного покоя и видишь врача, садящегося с документами в уже заведенную машину, а у тебя не было времени посмотреть, есть ли у тебя дыхательные зонды. И хоть они и с собой, видишь, что в машине есть портативный аппарат искусственного дыхания, подключенный к прикуривателю, но шумит он так, словно самолетная турбина. Его мощности вряд ли хватит даже для того, чтобы промыть зонд физраствором. И в этот момент ты полагаешься на святую Найтингейл, чтобы у пациента не заложило нос. Рядом с нашей машиной стоят припаркованные современные машины скорой неотложной медицинской внебольничной помощи. Эти автомобили оснащены по последнему слову техники. Это просто Лига чемпионов среди всего больничного транспорта. Перед одновременным выездом мы смотрим друг на друга. Вся бригада в специальных защищенных ботинках, и униформа их просто сверкает. Стробоскопические мигалки и дефибрилляторный монитор последнего поколения, чемоданчик укомплектован по полной. А ты в белом больничном халате, в полуботах, ни от чего не защищающих, в розовой куртке, оставленной Дедом Морозом в доме твоей матери, и с незакрывающимся чемоданом, склеенным пластырем. И перед отъездом, сидя в машине, они бросают на тебя взгляд, полный исключительности и превосходства, а ты закрываешь дверь своей «скорой», улыбаясь и думаешь: «Хотелось бы посмотреть, как вы будете работать в моих условиях».

Одно из самых внушающих уважение отделений больницы, наряду с отделениями интенсивной терапии – это отделение для новорожденных. Но не для всех оно таково. К старшей по дежурству и женщине, звонящей с биржи труда, это не относится. До сих пор помню, как мне позвонили в первый раз, чтобы я пошла туда работать. Я, которая до этого в жизни не держала ребенка на руках (мой первый экс-жених не считается), не представляла даже, где находится дверь в это отделение!

– Сатурни́на, через три часа ты должна быть в отделении для новорожденных.

(До этого у меня уже были моменты недержания мочи.)

– Но… но… но я… ведь это…

– Ничего страшного, всего-то повставляешь там со́ски – и все.

В этот момент ты понимаешь, что старшая по дежурству абсолютно не знает, в чем там заключается работа.

Да, бутылочки с сосками здесь дают, но это всего лишь двадцать процентов от всей работы в отделении, где я себя ощущаю на десять процентов медсестрой, а не на двадцать, потому что кормить младенцев из бутылочки с соской только в теории может казаться просто. Единственные бутылочки, которые я видела, были те, что случайно встретились мне на полках супермаркета (это печально, я понимаю, но товар специально иногда меняют местами). К тому же я не представляла, как менять подгузник младенцу весом полтора килограмма, и не понимала, что кормление из бутылки может оказаться целой одиссеей. Именно в такие моменты осознаешь всю мудрость испанского сборника пословиц, в котором говорится: кто не плачет, тот грудь с молоком не получит… и тот, кто заплачет первый, того накормят раньше (чтобы не слушать детский ор).

Поскольку я была новенькой, мне доверили детей для повышения веса, или, как там говорят, «полнеющих». Это что, специальный зал, куда помещают людей, чтобы они толстели? Это как фитнес-зал с велотренажерами, только наоборот! Я давала каждому понемногу того, что у меня было, и все становились такие довольные… Как же необычно устроен этот мир!

Но если все, что касается бутылочек с сосками и подгузников, для меня казалось целым миром, то относительно молока можно было сказать, что это была вселенная: с улучшенной формулой, гидролизированное, составное, белковое, усовершенствованное, начальное, для последующего питания, материнское… Все написано на доске аббревиатурами, где одна из множества была «М.Л.», и я ее читала как «молоко лучшее», а оказалось – «материнская лактация».

Конец ознакомительного фрагмента.