Часть вторая. Непредсказуемы ипостаси людские
Глава первая. Быть «Шехерезадой» – хорошо, а «Джокондой» – плохо!
Офицеры-вербовщики стамбульской резидентуры КГБ, имея на Ширин свои ведомственные виды, скрупулезно отслеживали все перипетии ее судьбы. Но Советский Союз вдруг распался, превратившись из супердержавы в просто Россию, и всем тем, кто намеревался сделать из скандально известной турчанки «Мату Хари советского розлива», стало совсем не до нее. И дело вербовочной разработки Ширин под кодовым названием «Шехерезада» вскоре оказалось на полках архива КГБ.
Свадьбу отпраздновали в Стамбуле, и Ширин вместе с мужем – объектом оперативной разработки «Янычар» – прибыла на работу в Россию. Туда же последовал и Майкл Селлерс, ее благодетель по должности, который теперь сидел «под корягой» – действовал под прикрытием – второго секретаря посольства США в Москве.
Нашей контрразведке потребовалось немного времени, чтобы выявить конспиративные встречи Селлерса с турчанкой. Удалось также установить, что она тщательно скрывает от мужа свою связь с американским разведчиком. Дело «Шехерезады» немедленно извлекли из архива, изменив вектор прежней разработки: из кандидата на вербовку ее перевели в разряд подозреваемых в шпионаже в пользу США.
Сложилась парадоксальная ситуация: военный атташе посольства Турции в Москве, который был известен своими пантурецкими притязаниями, переходившими в откровенно антиамериканские, разрабатывался нашей контрразведкой с целью привлечения к секретному сотрудничеству, в то время как его жена находилась под наблюдением по подозрению в проведении разведывательных акций в интересах США!
Задача Отдельной службы, которую возглавил генерал-майор Казаченко, состояла в том, чтобы разобраться, возможно ли привлечь «Янычара» для работы в пользу России в качестве секретного источника информации, и какова истинная суть конспиративных контактов «Шехерезады» с цэрэушником Селлерсом. Вдруг да они просто любовники, ведь ее муж – сексуальный банкрот? Если же этот посыл не найдет подтверждения, и американец выступает в роли оператора-«кукловода» турчанки, то возможна ли ее перевербовка?
«А почему бы не попробовать сделать из турчанки двойного агента, сыграв на ее происхождении? – не раз задавался вопросом Казаченко. – Ведь известно, что турецкий военный атташе в кругу ближайших соратников любит повторять: „Турция не слепец, бредущий за богатым поводырем, Соединенными Штатами. У нас в Азии есть свои, чисто турецкие интересы!“
Россия – это евразийская страна, – продолжал развивать свою идею новоиспеченный генерал Казаченко, – а если, переставив акценты, преподнести турчанке Россию азиато-европейской державой, да еще и процитировать ее мужа, неужели и тогда „Шехерезада“ устоит и отклонит наше предложение о негласном сотрудничестве?! Нет-нет, что-то здесь не так… Что же именно? А то, что военный атташе не имеет абсолютно никакого влияния на свою жену! Ведь об этом доносят все агенты, работающие по супругам. Что же делать? А просто: надо дать полную свободу действий „Константинову“! Именно он сможет крепко „зацепить“ турчанку, недаром же генерал Козлов называл его „лучшим Казановой комитетского агентурного аппарата“! В общем, вперед и с песней, Олег Юрьевич!»
Глава вторая. Приказано совратить
Аромат жареного мяса заполнил салон «Волги», как только сторож суетливо открыл ворота и машина въехала на ухоженную лужайку перед роскошной дачей.
– Какая красота! – воскликнула Ширин. – Твой приятель – военно-морской министр? Это не дача – это вилла, достойная какого-нибудь миллиардера, где-нибудь на Багамах, а не в Подмосковье!
– Нет, это всего лишь дача зятя командующего ВМФ России, – криво улыбнулся «Константинов». – Дай нам Бог, когда-нибудь побывать на дачах, где живут слуги народа – Ельцин, Хасбулатов, Гавриил Попов… Вот у них – виллы, а не дачи!
– Аристотель, я еще плохо знаю русский язык, а что такое «слуги народа»?
– Деточка, это все те, кто дни и ночи напролет только и делают, что пекутся о благе народа, другими словами, это наш президент, наше правительство и все высшая чиновничья рать, которых, как мне думается, 90 % жителей России попросту задушили бы в своих объятиях. Вот такая у нас любовь к нашим слугам народа… Ясно?
– Да, конечно… А скажи, Аристотель, твой друг – это тот, который ворует секреты НАТО? – Ширин лукаво взглянула на «Константинова».
– Нет, ворую секреты я, а он пишет об этом отчеты. Я – разведчик, а не бюрократ. Мое дело – добыть информацию, а бумаги пусть пишут другие… Позволь, я сниму китель – очень уж жарко!
– Так ты – шпион, Аристотель?
– Ширин, давай договоримся, что во внеслужебной обстановке я не Аристотель, а просто Ари. Тем более для тебя!
Агент, следуя линии поведения, отработанной ему генералом Казаченко, уклонился от прямого ответа. Сделал так, как советовал поступить его наставник: «да» и «нет» не говорить, «черное» и «белое» не называть! Сработало.
На ум пришли слова, произнесенные генералом Казаченко во время последнего инструктажа:
«Вообще, Аристотель Константинович, жизнь, которую мы ведем, заставляет нас многое скрывать. Поэтому надо стараться говорить как можно больше правды или, еще лучше, не говорить ничего. Присмотрись, и ты заметишь, что твои собеседники не очень-то интересуются твоим мнением или тем, что ты им хочешь рассказать, а предпочитают рассуждать сами. Им нравится, когда их внимательно слушают, а ты лишь ограничиваешься поощрительными замечаниями или уточняющими вопросами. Они уйдут с убеждением, что ты – прекрасный собеседник, разделяющий их взгляды, хотя на самом деле ты вообще не высказывался, а лишь внимательно слушал. Это приносит успех.
Совсем по-другому надо вести себя с человеком, о котором тебе известно, что он намерен „прокачать“ тебя. Полагаю, что в лице Ширин ты столкнешься именно с таким человеком… Мне кажется, что оптимальным вариантом было бы заинтриговать ее, напустить туману вокруг того, чем ты занимаешься в Главном штабе ВМФ России. Выжидая, фиксируй интерес иностранки к специфике твоей профессии. При этом постарайся не выражать своей обеспокоенности по поводу ее целенаправленного любопытства и попыток что-либо разузнать не пресекай. Чаще ссылайся на своих коллег, которые якобы лучше осведомлены в тех вопросах, на которые иностранка потребует ответов. Время от времени прояви простодушие, предложи познакомить ее с этими осведомленными коллегами-друзьями, но при этом чуть-чуть приревнуй… Или отшутись, но каждый раз оставляй ей шанс. Пусть она винит себя в том, что не смогла в правильной редакции поставить вопрос. Словом, тебе надо сыграть в игру: да и нет не говорить, черное и белое не называть. Мне кажется, было бы правильно перенести на более поздний период обсуждение любых тем, относящихся к твоей служебной деятельности. О них можно поговорить, ну, скажем, во время приема в посольстве, на который ты приглашен.
Думаю, не следует задавать собеседнице встречных вопросов, касающихся ее работы в посольстве. Ты влюблен, она тебя интересует как женщина, а не как должностное лицо».
– Ари, ты не ответил на мой вопрос! – настаивала турчанка.
– Почему же, ведь я сказал, что ворую секреты, значит, я – шпион…
– А твой приятель? Он тоже шпион?
– Скорее нет. Он аналитик, пишущий отчеты о том, как твой Ари ловко крадет секреты. Мой приятель преуспел в этом деле и даже возвысился. У него бойкое перо, а у меня – всего лишь оперативный дар. Но работать с ним в тандеме – одно удовольствие!
– Разве ты, Ари, не понимаешь, что он эксплуатирует тебя: ты таскаешь ему каштаны из огня, а он только и делает, что составляет отчеты. Пишет о том, что сделано тобою, а не вами! Разве это справедливо?
– Но награды все-таки получаю я…
– Да, я заметила, у тебя даже есть боевые ордена… Интересно, за какие бои?
– За те сражения, что я вел на даче моего приятеля с очаровательными иностранками, воруя у них посольские секреты! Дорогая, тебе не кажется, что мы заболтались? Пора тебе узнать, каким искусством жарить шашлыки владеет сторож.
«Константинов» взял турчанку за талию и увлек к мангалу, где жарилось мясо.
Про себя же подумал:
«Черт подери, не слишком ли прямолинейно, девочка, ты начала „прокачивать“ офицера Генерального штаба, коим я для тебя являюсь?!»
На лужайке, рядом с мангалом, был врыт в землю длинный дубовый стол, на котором громоздились закуски и целая батарея бутылок со спиртным.
– Ари, – вдруг закричала Ширин так громко, что агент от неожиданности вздрогнул, – мы забыли цветы!! Здесь не хватает роз!!
«Константинов» махнул рукой, и сторож, сгибаясь под тяжестью ноши, приволок охапку белых роз к столу.
– Клади прямо на стол! – приказал агент сторожу, хотя догадывался, что этот рослый детина, судя по возрасту, как минимум в звании майора.
Начали с шампанского. Ширин бросила в бокал с вином лепестки роз.
– Уезжая из Парижа, я бросила горсть монет в Сену с одного ритуального моста, чтобы вновь туда вернуться. Лепестки – это тоже монеты. Может быть, когда-нибудь мне доведется вернуться в море роз…
«Жаль, если не со мной», – с грустью подумал «Константинов».
…Прогулочный катер уже с другим рослым майором у штурвала летел по Москва-реке, играя фейерверком брызг на хвосте. Мимо проносились идиллические берега с сосновыми лесами, уютными полянами, густо заросшими цветущими ромашками. Красота – ни одной живой души вокруг!
«Константинов» и Ширин, обнявшись, стояли на палубе. Он исступленно целовал ее лицо, губы, шею, открытую впадину груди. Волосы турчанки вились по ветру, окутывали его лицо. В какой-то момент, не выдержав испытания искушением обладать этим огнедышащим телом, агент приподнял Ширин от пола, и, держа на весу, сбежал по ступеням в каюту.
Никогда не знаешь, что в голове у женщины, хотя порой бывает и видно, чего она хочет и чего нет, чего боится и до какой степени подпустит к себе. Но никогда нельзя заставлять женщину делать что-либо вопреки ее желанию.
Аристотель рискнул и положил свою руку турчанке на грудь. Удивительное дело! Ширин не отстранила руки, наоборот, всем телом легла на ладонь. Волшебное ощущение! Но сомнения у агента оставались. Женщина, тем более такой редкой красоты, должна же посопротивляться, хоть для порядка. Ведь они едва-едва знакомы…
– Давай разденемся, – продолжил атаку «Константинов».
Она молча сдернула блузку на ковер, до подмышек подняла подол широкой юбки, с остервенением рванула ажурные трусики, явив на свет божий две молочно-белые ляжки, скрепленные наверху черным треугольником, и с едва заметной улыбкой застыла посреди комнаты.
– О, Господи, какая же ты красивая! Как пахнет от тебя чистотой весеннего дождя, горьким медом и… розами!
Аристотель шагнул к Ширин, прижал к себе и ощутил под пальцами упругую бархатную грудь, которая казалась ему огромным персиком.
– Чему ты смеешься? – прошептала она.
– Я счастлив, – еле шевельнулись его губы. Подняв женщину на руки, он тут же опрокинул ее на ковер. Крепко держась за его шею, она прошептала:
– Не здесь, не здесь… Не сейчас!..
Аристотель, вмиг захмелевший от предвкушения близости, упрямо мотал головой – только здесь, только здесь, немедленно!
Как в бреду говорили они – быстро, яростно, смятенно, – и весь их горячечный разговор был просто криком – его оголтелым и торжествующим «ДА!» и ее отчаянным и бессильным «НЕТ!»
С истерической слезой в горле она бормотала, уговаривала подождать, только не сейчас, потом, лучше потом, но сейчас не надо, это ужасно – ведь знакомы они всего лишь второй день, это ужасно, ей стыдно, у нее ни с кем такого не было, она ему верит, но они же не скоты, не животные…
«Константинов» в каком-то сомнамбулическом приступе продолжал раскладывать ее между обжигающе холодными ведерцами с шампанским, трясущимися руками скользил по упругому шелку ее бедер, пока его ладонь не вобрала в себя горячий бутон ее лона. Наконец, похоть и приключенческий задор победили последние крупицы разума в ней, и она уступила. До хруста прижав женщину к себе, Аристотель присел немного, а ее вздернул на себя.
Она коротко вскрикнула и обмякла, отдавшись во власть его безумного порыва. Белые лучи вздыбившихся ног турчанки, черный мохнатый тюльпан ее естества сводили Аристотеля с ума, рвали на куски его воспаленное воображение…
Ее губы были закушены, а в уголках глаз метались бесовские искорки. И когда он вошел в нее, она зажмурилась, сладко и глухо замычала.
«Врет, ведь все врет! Не надо сейчас, мне стыдно, у меня ни с кем такого еще не было… А в Париже? Тоже ни с кем и ничего не было?!» – мелькнула у Аристотеля мысль и тут же погасла кометой, потому что он почувствовал, как мука наслаждения перетекает из ее чресел в него, и водоворот нечеловеческой страсти отключил сознание.
Фантастический загул начался. Время остановилось за порогом каюты, там, на палубе, а может быть, на Страстном бульваре?
Сексуальным атакам, казалось, не будет конца. Наконец, обоюдная страсть достигла апогея, и «Константинов» почувствовал, как женское тело забилось в последних счастливых конвульсиях обладания. Тела их замерли. Ширин, больно вцепившись Аристотелю в грудь, испытующе наблюдала за ним, вперив взгляд в его зрачки. Он приподнялся над ней и совершенно неожиданно для самого себя громко рассмеялся.
– Ари, что происходит? – забеспокоилась женщина.
– Ширин, тебе сколько лет?
– Двадцать семь… А что?
– Нет-нет, ничего… Ты сумела мне вернуть мои двадцать семь. Безумие какое-то… Подумать только, десятки женщин пролетают в твоей жизни, как снежинки во время метели, как вдруг – стоп машина! Ты нашел то, что искал всю жизнь…
Аристотель испытывал счастье и боль одновременно, глядя на это щедрое молодое тело, преисполненное неги, готовое к пылкой отдаче, эти влекущие глаза, одинаково хитрющие и доверчивые. Он думал о том, что между ними дистанция в полтора десятилетия и… генерал Казаченко. А так хочется продлить эти мгновения яростного первобытного блаженства, когда это тело, разгоняемое тобою, мычит и сладко воет, а ты нутром чуешь, что забавы с ним никогда не прискучат и не внушат усталости, потому как, не успев закончить первый заезд, ты уже вновь готов продолжить эту лютую скачку!
«Вот и попробуй изложить это генералу Казаченко в отчете о проведенном мероприятии! Да разве я сумею описать это? Да разве он сумеет понять?! Странно, – вдруг пришло в голову „Константинову“, – а девочка что? Уже никуда не торопится?»
Будто подслушав его мысли, Ширин обеспокоенно спросила:
– Ари, который час? Боюсь, что меня уже ищут в посольстве!
– Я сейчас вызову из Генерального штаба вертолет, и он тебя доставит прямо в кабинет посла. Только, чур, не одеваться!
…Поднявшись на палубу катера, «Константинов» приказал штурвальному возвращаться. На подходе к берегу агент, стоя у самой кромки палубы, в порыве страсти вновь подхватил Ширин на руки. Как-то так получилось, что в этот момент катер заложил такой крутой вираж, что мужчина и женщина, как снопы, рухнули за борт. В ту же секунду вслед им полетели два спасательных круга, а лжебоцман, спокойно вытащив из кармана широченных морских клешей какой-то черный пластмассовый предмет размером со спичечный коробок, поднес его к ручке дамской сумочки, с которой турчанка не расставалась ни на минуту. Коробок жалобно запищал. В следующую секунду из другого кармана клешей был извлечен еще один черный коробочек. Прикоснувшись к ручке, он едва слышно зажужжал.
Лжебоцман удовлетворенно крякнул:
«Ну вот, диктофон теперь будет молчать, как Герасим… А щас посмотрим, как там наши Муму, чай, не утонули еще?»
На берегу «Константинов» рассмешил перепуганную турчанку, рассказав, что именно за такие приключения он получил все свои боевые награды.
…Устранением записи беседы, которую «Шехерезада» должна была доставить своему оператору, Казаченко подталкивал Селлерса сделать еще одну попытку «прокачать» начальника отдела Главного штаба ВМФ России, коим для американца являлся «Константинов». Цель: выяснить направление разведывательных устремлений американца.
Глава третья. Грезы «Шехерезады»
В ночь после свидания на даче Ширин долго не могла уснуть. Уже Ахмед-паша, отложив на прикроватную тумбочку томик стихов Махмуда Абдул Бакы, пожелал ей спокойной ночи и выключил свой ночник, а она продолжала жадно курить, неотрывно глядя в потолок.
С нежностью турчанка перебирала в памяти гербарий прошедшего дня – свежие лепестки воспоминаний о часах общения с Аристотелем. За годы, проведенные в Париже, она сменила множество постелей, и лица наиболее выдающихся партнеров и любовников порой продолжали стоять у нее перед глазами, но теперь их напрочь вытеснил образ боевого морского офицера…
Всякая женщина, даже не отягощенная таким богатым сексуальным опытом и не наделенная такой ослепительной красотой, как Ширин, хранит в сердце сказку о Принце, который вот-вот придет, но почему-то всегда опаздывает на целые годы. И вот он наконец предстал перед ней в облике Аристотеля…
«Удивительное дело! – размышляла турчанка, раскуривая очередную сигарету. – Я впервые встречаю человека, мужчину с такой разноречивой духовной палитрой.
Ари, ты – усталый циник, selfmademan, – человек, без чужой помощи пробившийся в жизни, – с оттенком грусти сообщающий о своей профессии разведчика, и вместе с тем ты – поэт, романтик, иначе как можно расценить преподнесенный тобой стог цветов и все, что было затем!
По твоему поведению чувствуется, что хотя ты и избалован вниманием красивых женщин и обладаешь какой-то сатанинской гордостью, но при этом тебе удалось сохранить некое мальчишеское очарование. В твоих оливковых глазах и наивная чувственность девственника, и жесткость, даже жестокость хищника… При всей моей настойчивости ты не ответил всерьез ни на один из моих вопросов, сумел все перевести в шутку и уйти от прямого ответа. Ничего не скажешь – разведчик!
И все-таки твое истинно мужское начало, твой крепко взнузданный половой инстинкт, обаяние, такт и внутренняя грация производят неизгладимое впечатление… Когда ты улыбаешься, твое лицо озаряется каким-то детским мечтательным сиянием, тебя сразу хочется притянуть к себе и отдаться тебе без остатка!
Странное дело, я, искушенная во всех премудростях флирта, растерялась, как девочка, под твоим пронзительным взглядом, я потеряла уверенность в себе, я готова была поступиться своим самолюбием, лишь бы подольше быть с тобой, мой милый Принц, так неожиданно появившийся из генштабовской „Волги“!
Рядом с тобой, Ари, чистокровный ты мой скакун, я вижу своих прежних партнеров всего лишь вьючными мулами. Сразу видно, что ты не медяшка, а чистое золото! Твоя плоть источает аромат расы патрициев и превосходство над окружающими и даже… над всем моим прошлым!
Словом, по всем физиологическим и интеллектуальным параметрам мы подходим друг другу, Ари! Люблю мужчин с кипучей энергией, мечтающих перекроить мир на собственный лад. Мне нравятся люди с огромными амбициями, с ними не соскучишься. Ты показался мне человеком действия с хваткой бульдога. Ты хорошо изучил женщин, умеешь найти правильную ноту в разговоре с ними, склонить их к исполнению твоих желаний. Но, несмотря на это, я вижу, я чувствую, что ты уже немножко в меня влюблен. Да и я сама, по-моему, тоже…
Даже если отбросить непреложную истину, что никакая женщина не откажет мужчине, если видит в его глазах огонь любви, пусть даже он – настоящий Квазимодо, но ты ведь не такой, ты красив, как языческий бог! Так вот, в тебе есть еще две черты, импонирующие женщинам – авантюризм и самоуверенность. Наверно, они – твои чисто профессиональные качества. Как бы там ни было, слабый пол любит опираться на мужчин, которые знают, чего хотят, и, не обременяя себя сомнениями, напролом идут вперед. Я терпеть не могла богатых слюнтяев с собачьими глазами, которых раздирал внутренний вопрос: поцеловать сейчас или потом, при всем том, что за мои ласки они уже заплатили Бофису. Ты делаешь все правильно. Если любовь – это сражение, так атакуй же… И ты атакуешь, да еще как! Ты мне подарил незабываемый праздник, нет – фестиваль, ничего подобного у меня в жизни не было. Я хотела бы провести с тобой еще не одну ночь, и чтобы Небу стало жарко, а Шайтану завидно!»
Ахмед-паша громко захрапел во сне. Не в силах делить свои размышления с внушающим отвращение мужем, Ширин с омерзением выпрыгнула из постели, накинула пеньюар и, роняя на ковер пепел с зажженной сигареты, бросилась вон из спальни.
…Во сне она плакала, видя себя больной и бедной, странствующей в обносках по ухабистой дороге в поисках давно утраченного счастья. Иногда на ее пути встречались беломраморные дворцы, в которых осенний ветер клубил пожелтевшие листья под какой-то странный могильный мотив.
Она бродила по огромным пустым залам и всякий раз подходила к маленькой закрытой изнутри двери. От ее осторожного толчка дверь открывалась, скрипя давно несмазанными петлями. Перед нею открывалась небольшая уютная комната, из угла которой языками пламени ей подмигивал камин. Туда не доносился холодный ветер из дворца. За столом сидел Аристотель и на калькуляторе подсчитывал секреты, похищенные у НАТО.
Увидев Ширин, он вскакивал, бросал ручку, подбегал к женщине и нежно ее обнимал. В комнату каждый раз входил еще кто-то, но турчанка всегда боялась оглянуться, будто зная, кто стоит за спиной. Однако грек брал ее за плечи и поворачивал к двери. На пороге стоял Майкл Селлерс, очень серьезно смотрел на них и загадочно улыбался.
«Познакомься, – говорил Аристотель, – это мой коллега и соперник».
Лицо Ширин после этих слов становилось мокрым от слез, она выбегала из комнатушки, мчалась по мертвым залам в надежде найти выход. Безуспешно! Всякий раз ее путь превращался в кольцо, а она с все большей настойчивостью пыталась вернуться к той маленькой комнате, но никак не могла ее отыскать…
…Утром Ахмед-паша обнаружил жену спящей на кожаном диване в гостиной. Первым его желанием было перенести ее в спальню, но вдруг он почувствовал резкую боль в правом боку и отказался от своего намерения.
Ширин спала, по-детски беззащитно раскинув руки. Залюбовавшись молодым телом, военный атташе забыл о приступе боли, затем вдруг вспомнил, что еще месяц назад он даже насильно не мог бы выпроводить супругу из своей постели, так они были счастливы, познавая и наслаждаясь друг другом.
«Что делают с нами болезни! Слова врача обретают пророческий смысл… Моя Ширин уже сделала шаг в сторону от меня, она уже не хочет со мной спать. Ну что ж, на все воля Аллаха!»
За завтраком Ахмед-паша, сосредоточенно помешивая в чашке кофе, как бы невзначай, вкрадчиво произнес:
– Дорогая, если со мной что-то случится, знай, что половина тех денег, что идут на мой счет в банк «Crédit Lyonnais» от нашего совместного предприятия с дядей Гаджи, принадлежит тебе. Необходимое распоряжение я уже сделал…
– Спасибо, дорогой Ахмед-паша. Но я думаю, что вы опережаете события! – ответила женщина, не поднимая головы от чашки кофе.
Турок, пристально глядя на жену, добавил:
– Кстати, почему ты вчера не пришла к ужину?
Подняв голову, Ширин в упор посмотрела на мужа.
– У меня спустило колесо, когда я собиралась отъехать от портнихи. И если бы не офицер Главного штаба ВМФ России…
Тут она намеренно сделала паузу, заметив заинтересованность во взгляде мужа, на которую и был сделан расчет. Затем как ни в чем не бывало Ширин скороговоркой добавила:
– Да-да, я пригласила его на завтрашний прием, который вы устраиваете… В общем, Ахмед-паша, вы не должны думать, что… Словом, о вашей карьере я пекусь не менее вашего!
– Приятно слышать… Кстати, я сделал заявку на поездку в Новороссийск. Там опять отмечена активность русских кораблей.
– Когда вы уезжаете?
– Это зависит, как ты понимаешь, дорогая, от российского МИД. Думаю, что на этой неделе все решится. Что представляет собой этот офицер?
– По-моему, он один из тех, кто вас интересует. Персональное авто, полная грудь орденов, относительно молод. Более того, он не славянин!
– Кто же?
– Грек… Аристотель Александриди.
– Ты делаешь успехи, дорогая, спасибо!
Из-за стола супруги поднялись в полном согласии. Равновесие удалось сохранить путем взаимных уступок и маневров…
Глава четвертая. Откровения на явочной квартире
– Птичка в клетке! – выпалил «Константинов», едва переступив порог явочной квартиры.
Встретив снисходительный взгляд Казаченко, добавил:
– Откровенно говоря, этот ваш майор у штурвала испортил мне мундир, а Ширин, барахтаясь в воде, потеряла золотую серьгу. Надо же было заложить такой вираж у самого берега! Он что, приревновал меня к турчанке или это было предусмотрено вашим сценарием?
«Константинов», от которого генерал Козлов ничего не скрывал, обсуждая на равных, как с оперативным сотрудником, его роль в предстоящем мероприятии, недоверчиво посмотрел на своего нового оператора.
– Я надеюсь, Аристотель Константинович, ты объяснил турчанке, что золотая серьга в Москве-реке – то же самое, что горсть монет в Сене? Готова она вернуться на дачу? – Казаченко в шутливом тоне попытался переключить внимание агента, заставив его отвечать на свой вопрос.
– Боюсь сглазить, Олег Юрьевич, но, думаю, она уже по уши в меня влюблена…
– Так уж сразу и влюблена! Это с ее-то опытом общения с мужчинами… Знает ли она вообще, что такое любовь?
– Олег Юрьевич, достаточно того, что я знаю, как выглядит влюбившаяся в меня женщина… Поведение Ширин у меня сомнений не вызывает – влюблена! Знаете, умные люди говорят, что любовь – сродни беременности. Трудно утаить. Еще труднее симулировать…
– Аристотель Константинович, а ты не допускаешь мысли, что она такая же актриса по жизни, как и ты? Психологи, к примеру, утверждают, что мы всегда должны иметь в виду возможность быть обманутыми. Логика проста: если ты пытался кого-то обмануть и твой обман удавался, то теоретически ты не должен исключать того, что и с тобой могут проделать то же самое, то есть провести, переиграть, обмануть. Как считаешь?
– Но она же билась в конвульсиях не теоретического, а физиологического оргазма… Ладно бы только это, но ведь есть еще и глаза, там же море любви. Нет-нет, меня в этом не проведешь!
– Имея такой богатый эротический опыт, актриса вроде нашей «Шехерезады» может с успехом изобразить не только наступление оргазма, но и любовь во взгляде…
В голосе Казаченко агенту послышались нравоучительные нотки. Он медленно забросил ногу на ногу, раскурил сигарету и отрешенно смотрел на носок лакированного башмака, на котором играл солнечный зайчик, невесть как пробившийся сквозь наглухо задернутые шторы.
«Тебе ли меня учить, генерал, где разыгранный по сценарию пароксизм страсти, а где настоящие чувства? Знаешь ли ты вообще, какая разница между забойным сексом и настоящей любовью? Вот уж действительно: всегда найдутся эскимосы, которые разработают для жителей Африки инструкцию, как вести себя в условиях жары. Впрочем, невозможно объяснить аромат шашлыка человеку, который годами жевал шнурки от собственных башмаков… Не учи орла летать и не занимайся соплежуйством, генерал, послушай лучше, что тебе говорит мастак по части любви и секса, и хорошенько усвой сегодняшний мастер-класс!» – закончил свой внутренний монолог агент.
Уняв волну внутреннего протеста, «Константинов» заставил себя улыбнуться и, чеканя каждое слово, произнес:
– Олег Юрьевич, разыграть ту бурю страстей и то наслаждение, в которых я едва не захлебнулся, невозможно, как невозможно хмелеть по памяти… Стонами и подвыванием во время совокупления еще можно ввести партнера в заблуждение, но как можно волевым усилием заставить работать на полную мощность железы внутренней секреции? Это под силу только йогам, однако о том, что турчанка занималась йогой и поэтому владеет механизмом эмоциональной и физиологической саморегуляции, вы мне, Олег Юрьевич, ничего не говорили…
Казаченко с улыбкой выслушал доводы агента, упивающегося своим превосходством в вопросах практического секса, и примирительно произнес:
– Будем считать, что психологическую разминку мы провели, пора переходить к делу. Когда следующее свидание?
– Ближайшее будет через два дня, во время приема в посольстве, затем она позвонит сама…
– Не подведет, как думаешь? Вдруг да передумает? – автоматически спросил Казаченко, про себя же подумал:
«Сумку турчанка должна отдать Селлерсу на освидетельствование, затем получить от него инструкции. Поэтому она и взяла инициативу в свои руки – позвонит сама».
– Не передумает! – коротко ответил «Константинов» и с нескрываемым сожалением посмотрел на своего наставника. – Мне показалось, что она готова встретиться со мной хоть завтра, но что-то ей мешает. Я настаивать не стал. Если уж быть откровенным до конца, Олег Юрьевич, то я абсолютно уверен, что она позвонит и примчится, куда и когда я скажу! Может быть, вам трудно в это поверить, но в ее глазах я видел искреннюю любовь.
Согласен, у нее было много любовников, но то была проплаченная любовь. Она в них видела не мужчин – самцов, упакованных деньгами. А тут вдруг, на тебе – снопы роз, побег из Москвы, шашлыки, шампанское. Да и морской офицер, что оказался рядом, не совсем урод. Целое романтическое приключение! Ей еще и тридцати нет, Олег Юрьевич! Что она видела последнее время? Клиентов, покупающих ее тело, да мужа-импотента? Вы знаете, когда она смотрела на снопы белых роз, у нее слезы стояли в глазах…
– Они стояли и у тебя при первой встрече, не так ли? Почему она намеренно не могла пустить слезу?
– Послушаешь вас, вроде все верно… С одной поправкой, Олег Юрьевич: я своих слез не скрывал, я их выставлял напоказ: смотри, мол, прекрасная незнакомка, как ты боевого офицера-орденоносца сумела вмиг околдовать! И совсем ведь по-другому вела себя она. «Шехерезада» сделала все, чтобы я не заметил ее слез. Сразу отошла, якобы запереть свой «мерс», и на заднее сиденье «Волги» села так, чтобы я не мог ее рассмотреть в зеркало. Да что там говорить… Не надо быть психологом, чтобы поставить ей диагноз: влюблена! Но вместе с тем надо признать: держит она себя, то есть свои чувства, в узде. Поэтому я с полным основанием могу утверждать, что на катере она испытала не просто удовольствие, но настоящее наслаждение. А женщина, впервые вступающая в интимный контакт с мужчиной, которого она не любит, вряд ли выкажет такую бурю эмоций, какую она продемонстрировала мне.
– Кстати, Аристотель Константинович, – перебил Казаченко агента, – ты сам-то как, не влюбился ли случайно в «Шехерезаду»?
Греку показалось, что он услышал в голосе Казаченко инквизиторские нотки.
– А как же без этого роль сыграть, Олег Юрьевич? – запротестовал «Константинов». – Я обязан себя в нее влюбить, иначе она моментально фальшь почувствует. «Восток – дело тонкое», – говаривал герой известного фильма…
– Твоими бы устами, Аристотель Константинович, да мед пить. – Казаченко одобрительно кивнул головой. – В общем так. Во время приема, когда будешь общаться с турецким военным атташе, между прочим, «Шехерезада» выступает в роли его переводчицы, потому как в русском ее муж слабоват, тебе надо будет невзначай обмолвиться: надоело, мол, ездить в командировки в Новороссийск… Туркам уже известно, что нам не удается договориться с Украиной по Севастополю, и нам рано или поздно оттуда придется уходить. Твое упоминание о командировке в Новороссийск будет для них еще одним подтверждением прогнозов аналитиков из натовских штабов, что главную военно-морскую базу мы намерены перенести не в Туапсе, а в Новороссийск… Секрет Полишинеля, но, получив от тебя эту информацию, которая в ближайшем будущем найдет официальное подтверждение, турок, а заодно с ним и Селлерс станут тебе доверять…
– А не примут ли они меня за простофилю, который безалаберно разбрасывается сведениями, которые хотя и временно, но все же составляют государственную и военную тайну? Не потеряют ли они вслед за этим интерес ко мне?
– Резонно, но, на мой взгляд, они, скорее всего, решат, что и в будущем от тебя так же легко можно будет получать информацию, не тратя ни времени, ни усилий на «прокачку» какого-нибудь тугодума… К слову, турок подал заявку в наш МИД на очередную поездку в Новороссийск. Черт его знает, что ему там нужно! Четвертый раз за последние три месяца туда едет…
Секунду подумав, генерал решительно произнес:
– Сделаем так: ты скажешь, что едешь туда через две недели, а ему мы «зеленый свет» включим прямо завтра. Это нужно, чтобы он тебе там свидание не назначил, идет?
– Значит, свидания ждут меня здесь. – «Константинов» мечтательно закатил глаза. – Придется мне ее к себе домой пригласить, как считаете, Олег Юрьевич?
– Да, пожалуй… Но только не к себе, а на дачу. Скажем, в Горьковском направлении, оно по-прежнему закрыто для иностранцев. На трассе вас остановит ГАИ, то да се, предъявите документы… «Шехерезада» вынуждена будет предъявить свою аккредитационную карточку. – Ага, нарушаете, значит! Протокол, подпись, печать – все, как положено…
– И тогда прощай свидание!
– Нет-нет, это мы организуем на вашем обратном пути. А вот вслед за этим, чтобы снять стресс, ты и пригласишь ее к себе домой! Там уж она себя сдерживать не будет, даст волю своим чувствам, поверь! Вот тут-то ты и успокоишь ее, пообещав познакомить со своим приятелем-дипломатом…
– Зачем?
– Как зачем? Протокол должен пройти через МИД, а приятель твой имеет возможность притормозить направление ноты в турецкое посольство, потому как занимает весомое положение в ведомстве. Думаю, турчанка не упустит такой возможности. Не захочет же она, во-первых, светиться как нарушитель дипломатического протокола, а во-вторых, подставлять своего мужа, когда он ждет присвоения генеральского звания… У себя дома ты ее хорошенько «прокачаешь», спросишь, где, мол, ты сможешь найти атташе в Новороссийске, да зачем он туда ездит… Как она, кстати, пьет?
– Нормально… Не по-мусульмански… Можно вопрос, Олег Юрьевич?
– Без проблем!
– Вы будете выступать в роли приятеля из МИД?
– Не будем торопить события, вполне может быть, что я. У меня свое начальство есть, пусть оно и решает! Но окончательное решение этого вопроса полностью будет зависеть от тебя…
– То есть?
– Как ты сумеешь «прокачать» турчанку и узнать, зачем ее муж посещает Новороссийск. Поясню. За последние три месяца в том районе никакие военно-морские учения не проводились, раз. Наши новые корабли там не появлялись, два. И тем не менее Ахмед-паша постоянно туда стремится. Мы предположили сначала, что ездит он туда, чтобы активизировать работу турецкой агентурной сети, но, увы, и эта версия оказалась тупиковой. Вся их агентура, проживавшая на побережье, с развалом Союза предпочла выехать в Грецию и Турцию, чтобы там спокойно тратить заработанные в страхе деньги. Тогда мы пошли другим путем. Ежедневно из Управления ФСБ по Краснодарскому краю получаем сводку всех судов, зафрахтованных военным атташе. И опять ничего! Изменений не прослеживается даже в ассортименте грузооборота. По нарастающей идет отправка в Турцию судов, груженных, чем бы ты думал? Многотонными станками-монстрами, коими затоварены все склады Краснодарского станкостроительного завода имени Седина, потому что потребности в их применении на внутреннем рынке нет, а за границей и подавно – устарели морально и технологически! Причем каждый раз, как пять-семь пароходов со станками должны отправиться в Стамбул, в Новороссийск прибывает «Янычар». Но работяги и администрация завода довольны. Еще бы! Появилась возможность избавиться от неликвидного товара, да и валюта в кассу предприятия идет бесперебойно. Хотя какая там валюта! Смех один – за двадцати-, сорокатонный станок Ахмед-паша платит 100–150 долларов. В общем, кошкины слезы, а не суммы…
– А кто получатель груза?
– Они установлены. Схема такова: армяно-турецкие совместные предприятия «Дустр», «Ахтамар» и «Гаяне» заключили контракты на закупку станков и на производство фурнитуры, то есть деревянной обшивки, которая производится в Красноярском крае. Мы проверили их через возможности внешней разведки – результат нулевой. Они посредники, согласно документам продающие станки крупным стамбульским заводам. С ними, с совместными предприятиями, все ясно. Какие вопросы у нас, у контрразведки могут быть к ним? Ну, занимаются люди коммерцией – так и Бог им в помощь! Но, с другой стороны, настораживают объемы потребляемых, но, подчеркиваю, устаревших станков, ведь из закупленного Ахмед-пашой оборудования можно сегодня уже построить… новую Великую китайскую стену из железа! Но, самое главное, непонятна тяга военного атташе к этим бронебойным караванам. Уж не бизнесом ли «Янычар» занялся от безысходности? Известно, что его проблемы со здоровьем могут быть устранены только с помощью трансплантации печени. Операция стоит более полумиллиона долларов. Неужели из никому не нужных станков можно сделать такие деньги? Впрочем, закупаемое Ахмед-пашой оборудование как высококачественный металлолом хотя и стоит прилично, но, чтобы собрать полмиллиона долларов, потребуется не один год, а у него каждый день на счету…
Вот его предшественник делал деньги на коврах, которые партиями закупал в Ташкенте, Бухаре и Самарканде, и дипломатической почтой отправлял прямиком на стамбульский базар. О-очень неплохой приработок имел этот разведчик-бизнесмен, доложу я тебе! Собственно, на этом и «спекся», отклонив наше предложение о сотрудничестве. Вылетел из Союза на ковре-самолете…
Но станки! Какие деньги может сделать на них наш бодрящийся импотент Гасан Ахмед-паша?!
– А может, заводы-потребители оборудования – всего лишь перевалочная база, «крыша», под которой прячутся о-очень серьезные люди? – подал голос «Константинов».
– По данным закордонных источников – нет! В общем, сплошной туман…
– Олег Юрьевич, мне кажется, метод индукции и дедукции здесь не помощник. Надо идти рационально-практическим путем!
– То есть? – почувствовав подвох, насторожился Казаченко.
– Лет этак с десяток назад была у меня подружка, – «Константинов» начал неспешно плести паутину, из которой его шеф не должен был выкарабкаться, – так вот она утверждала, что двадцать процентов советских женщин, то есть каждая пятая, не носит трусы…
– Любопытно! На чем же основывалась эта статистика?
– Личный опыт… Рационально-практический метод познания окружающего мира и людей, его населяющих. Моя подружка работала продавцом обувного магазина. Ну, вы понимаете, женщины, примеряя обувь, обычно нагибаются…
– Оригинально! Какое же отношение этот рациональный метод познания действительности имеет к нам, в частности к «бронебойным караванам»?
Вслед за этим вопросом агент выложил на стол свой основной козырь:
– Олег Юрьевич, а я ведь турчанке по вашему совету брякнул, что через месяц мне предстоит командировка в Стамбул, помните? Может, отправите? В жизни всегда есть место высокооплачиваемому подвигу, не так ли? – «Константинов» хитро подмигнул генералу.
– А что? Это мысль! Получишь наводку от «Шехерезады» – перышко тебе в зад – лети, голубь сизокрылый! Проверишь. Точку-то надо поставить в этой «бронебойной» разработке! Давай-давай! Вот тебе и стимул, чтобы хорошенько над объектом поработать… Кстати о любви, Аристотель Константинович… Прости, конечно, но я степень влюбленности оцениваю не громкостью стонов во время совокупления, как это делаешь ты, а более прозаическими материями…
– То есть?
– Ну, скажем, чистыми бланками паспортов… Попробуй! Принесет тебе турчанка чистый бланк турецкого паспорта, значит, я не прав – любит она тебя. Откажет – сам оценивай ее чувство к тебе, идет?
– По рукам, Олег Юрьевич!
– Удачи!
Глава пятая. «Константинов», «Янычар», «Шехерезада»
Благословив поход «Константинова» на прием в посольство, Казаченко настоял на том, чтобы агент в общении с «Янычаром» ненавязчиво «засветил» свое знание турецкого языка. Таким образом, у военного атташе должно было сформироваться мнение, что начальник отдела Главного штаба ВМФ Александриди курирует турецкую линию. Уж такой-то подарок судьбы объект не должен был оставить без внимания! Да и «Шехерезада» получила бы дополнительное подтверждение, что находится в контакте с офицером, представляющим бесспорный интерес не только для ее мужа, но и для Селлерса. Почему бы не устроить турку и американцу «гонки за лидером»?
Генерал Казаченко обоснованно считал, что происхождение агента – лишь подспорье его успешному вводу в разработку «Янычара». На дворе конец XX века – о каких национальных и религиозных предрассудках может идти речь для разведчика-вербовщика, коим является Ахмед-паша? Он в силу своей профессиональной принадлежности просто не может себе позволить идти на поводу конфессиональных симпатий. Да и есть ли они у него? Он ведь долго жил и учился в США. Поэтому, как бы глубоко ни засели в его сознании исламские постулаты, по долгу службы он вынужден быть интернационалистом!
Наконец, отработанная «Константинову» линия поведения предполагала создать у турецкого разведчика иллюзию перспективы развивать контакт на нейтральной основе, для чего агент должен был заявить о своей предполагаемой поездке в Стамбул.
Словом, с какой стороны ни оценивал Казаченко участие «Константинова» в приеме, последний для турка должен был представлять несомненный интерес.
…Как только начальник отдела Главного штаба ВМФ России капитан первого ранга Александриди Аристотель Константинович переступил порог посольского особняка в Вадковском переулке и небрежно бросил на поднос камердинеру свою визитную карточку, он понял, что его прихода заинтересованно ждали. Выступивший вперед младший камердинер в красной ливрее и черной феске многозначительно произнес на чистейшем русском:
– Господин Александриди, его превосходительство военный атташе будет очень рад лично познакомиться с вами. Следуйте за мной!
Агент не спеша осмотрелся. Вокруг сплошь смуглые, желтые и иссиня-черные лица. Из европейцев, похоже, только прибалты. В морской форме никого не видно. Что ж, это радует – меньше будут докучать вопросами, значит, больше внимания можно будет уделить «Янычару».
Кондиционеры работали вполсилы – турки блюли режим экономии, поэтому зал успел наполниться тяжелым духом арабско-индийской косметики – многих военных дипломатов сопровождали жены, – ароматом дорогого английского табака и восточных благовоний.
Ахмед-паша и Ширин приветствовали гостей недалеко от входа.
«Константинов» был обласкан с чисто восточной любезностью. Военный атташе обрушил на него целый водопад благодарностей за вызволение жены из «беды». Вопреки утверждению Казаченко, турок весьма бойко, хотя и с сильным акцентом, говорил по-русски. Ширин, прижимая обеими руками изящную сумочку к животу, буквально пожирала глазами вслушивающегося в похвалы «Константинова».
«Как это на даче я не обратил внимания, что эта сумочка не попала в воду?! И хотя ты, красавица, ни на секунду не выпускала ее из рук, сумочка почему-то осталась на палубе, когда мы с тобой нырнули в Москва-реку! Теперь понятно, что наш сальто в воду был запланирован Казаченко, – ему нужна была твоя сумочка! Пока мы барахтались в воде, „боцман“ провел с нею какие-то манипуляции… Ах, Олег Юрьевич, Олег Юрьевич! Знать бы вам, какие наставления я в свое время получил от незабвенного генерала Козлова, вы не стали бы использовать меня „втемную“ – делаем-то общее дело…
Леонид Иосифович не раз говорил мне, что КГБ – организация, основанная на взаимном доверии, где во взаимоотношениях между кадровыми офицерами и их негласными помощниками существует неписаный закон – „презумпция лояльности организации“, ее общим целям и друг другу. А вы, Олег Юрьевич, чем сможете объяснить ваш поступок? Или „Константинов“ для вас – всего лишь поденщик, таскающий из огня каштаны?!»
Агент попытался себя успокоить, вспомнив слова генерала Козлова:
«Контрразведывательная операция – это конвейер, на котором каждый из участников должен досконально знать свой маневр и нести персональную ответственность только за него».
От нахлынувших мыслей «Константинову» стало немного не по себе, что сразу заметил наблюдавший за ним военный атташе, который смятение гостя принял на свой счет. Тут же он поспешил переключить внимание гостя.
– Господин капитан первого ранга, мы будем очень рады, если однажды на уик-энд вы приедете к нам в Стамбул. Мы живем в европейской части города, район Каракей, улица Бесиктас, дом 7. Совсем рядом с дворцом… Так что милости просим!
– Этот вопрос, ваше превосходительство, уже решен моим начальством… Я отправляюсь в Стамбул, как только закончу все дела в Новороссийске…
– Вот как! Я тоже намерен посетить этот порт в ближайшее время… А вам часто приходится там бывать?
– За последние три месяца я оттуда просто не вылезал, – с напускным неудовольствием ответил агент. – И все из-за того, что наши политики не сумели отстоять исконно русскую базу в Севастополе! Что уж, спрашивается, можно требовать от нас, военных разведчиков?
Ахмед-паша сделал вид, что пропустил мимо ушей последнее замечание, и как ни в чем не бывало продолжал:
– Господин капитан первого ранга, сегодня ближайшие вам родственные народы стали вашими непримиримыми противниками и, наоборот, ваши традиционные внешние враги считаются лучшими друзьями и стратегическими партнерами России. С точки зрения государства, которому вы служите, как можно оценить сегодняшнюю ситуацию? Поясню. Я недавно перечитывал труды Гитлера, так вот его планы в отношении СССР строились на двух постулатах: расчленение страны и насаждение различных обособленных религиозных течений. Не нужно быть мудрецом, чтобы не заметить аналогий…
– Что касается Гитлера, он был отнюдь не глупым человеком, – глубокомысленно произнес «Константинов». – Совсем не тем идиотом, каким мы его, по понятным причинам, выставляли… Я думаю, что его наследие заслуживает изучения хотя бы для того, чтобы видеть константы векового нажима Запада на Россию. Но Гитлер – история давняя. Есть более свежий пример – директива Совета национальной безопасности США от 1948 года, где были четко сформулированы цели Запада в отношении нашей страны. И что мы видим? Почти полное совпадение с посылами недоброй памяти «господина с чубчиком»!
Согласно директиве, у СССР, во-первых, не должно быть мощного военного потенциала. Во-вторых, он не должен оказывать влияния на европейские страны. В-третьих, в нашей стране может быть любое правительство, даже коммунистическое, – не это самое главное. Важно, чтобы оно играло по правилам, установленным ведущими странами Запада. Надо признать, увы, что все эти цели сегодня достигнуты полностью! – с горечью произнес агент.
– А что здесь плохого? Американцы более последовательны в проведении своей политики, – невзначай заметил Ахмед-паша.
– Согласен. Американцы наметили четкую, реалистичную стратегию и на протяжении десятилетий воплощали ее в жизнь… Разведке, да и всем нормальным людям было понятно, в каком направлении действуют наши международные партнеры. Но были и иллюзии. Они были у Брежнева. Они выросли и у Горбачева.
– Простите, если я не ошибаюсь, вы второй раз ссылаетесь на разведку… Вы – разведчик?
– А вас это шокирует? – рассмеявшись, в свою очередь задал вопрос «Константинов».
– А у Ельцина? У него какого рода иллюзии? – настаивал турок.
– У Ельцина, я думаю, особых иллюзий нет… Но для того, чтобы отстаивать государственные интересы, надо иметь четкое представление об этих интересах. Надо иметь динамично развивающуюся экономику, эффективную разведку, а не только ядерные ракеты…
– Мне кажется, невозможно было работать в разведке и не проникнуться убеждением, что Советский Союз – лучшая форма государственной организации на том жизненном пространстве. Но сегодня кто-то из ваших бывших коллег работает в банке, кто-то создал частные охранные агентства… Словом, они занимают не последнее место в этой жизни и способны оказывать на нее влияние. Вас, господин каперанг, что удерживает на государственной службе, конкретно в разведке? Романтика? Чувство долга? Боль за утраченные советские пространства?
«Эк тебя проняло мое упоминание о разведке… Значит – поверил! – не без удовлетворения отметил про себя агент».
– Минуточку! Не надо перехлестывать. Советский Союз был названием нашей страны на протяжении всего лишь семидесяти четырех лет. Менялись названия, идеология и территория. Но остается главное – мы, русские люди, живем на своей русской земле, и нашему существованию возникла исторически эпохальная угроза. Русских, да и вообще жителей России, ежегодно становится на миллион меньше. Даже американцы пишут о невиданной демографической катастрофе. Есть о чем задуматься, а задумавшись, забеспокоиться. Результат нынешних реформ – это минус миллион русских людей в год…
– А почему, господин каперанг, вы все время говорите «русские, русские»? Вы ведь, судя по вашей фамилии и внешности, грек?
– На моей памяти у нас в разведке работали представители более тридцати национальностей. И никогда предпочтение никому не отдавалось… Так что, ваше превосходительство, грек я или еврей, спрос с меня как с профессионала одинаково высок… Знаете, в нашей системе не без успеха трудятся на благо России и турки! They are not short in brains too! (У них тоже башка варит.)
«Константинов» умолк, оценивая произведенный на турка эффект.
– Блестяще, господин Александриди! У вас настоящее оксфордское произношение! Вы бывали в Англии? – Ахмед-паша даже не пытался скрыть своей заинтересованности.
– Да, в студенческие годы…
– А сейчас вам часто приходится выезжать за рубеж?
«Так я тебе все сразу и выложил, ваше превосходительство! Похоже, тебе уже чудится запах парного молока от близости к вымени судьбы… Ты меня, что, как мальчика, хочешь взять „на ура“? А подписку о состоявшейся вербовке отберешь вон там, за колонной?!» – подумал «Константинов», но ответил вполне дипломатично:
– По мере необходимости…
Поняв, что переусердствовал, военный атташе поспешил сменить тему.
– Я надеюсь, ваше посещение Стамбула связано с какими-то официальными переговорами? Если да, то я мог бы оказать вам значительную помощь через свои возможности…
– Благодарю вас, ваше превосходительство! Вы, в свою очередь, можете без стеснения обращаться ко мне при выезде в Новороссийск! – сделал ответный выпад «Константинов».
Вслед за этим предложением военный атташе сразу потерял интерес к агенту.
– Дорогая, – обратился турок к жене, – займитесь нашим гостем!
«Константинов» исподволь наблюдал за турчанкой, задаваясь вопросом, что она будет делать с сумочкой?
Ширин нежно взяла грека под руку, но затем, будто вспомнив что-то, бросилась к столику, где на подносе лежали визитные карточки приглашенных, и одним взмахом сбросила с запястья сумочку.
Конец ознакомительного фрагмента.