Глава 3
Перед шевалье лежала равнина, дорога вилась через перелески к мосту, который казался отсюда, с холма, игрушечным. Теодор прищурился: глаза болели от сверкания снега, но ему показалось, что он увидел движение на дороге. Какие-то всадники? Шевалье поморгал: нет, привиделось, дорога пуста. Теодор продолжил путь, но какие-то нехорошие предчувствия заставляли внимательно осматривать окрестности. Виллеру имел все основания опасаться разбойников: в конце зимы банды всегда зверствуют больше обычного, а у него с собою немалая сумма денег, и от ранений он оправился не до конца. На первый взгляд – легкая добыча.
Предчувствия оправдались, когда всадник въехал в небольшую рощу, и из кустов на дорогу выбралась парочка мрачных личностей. Место для засады было выбрано хорошо: хотя деревья здесь довольно редкие, но весна еще не наступила, вокруг громоздились сугробы, уже начинавшие подтаивать, однако до сих пор слишком высокие, чтобы верховой мог их преодолеть. Не хватало еще, чтоб верный Фернан переломал ноги. Пешком же хромавший Теодор далеко не уйдет от преследователей. Что ж, не впервой шевалье де Виллеру вступать в схватку с превосходящими силами противника. Драться, без сомнения, придется, кто бы ни были эти неизвестные, намерения у них явно враждебные: они приближались быстрым шагом, и тот, что шел впереди, держал в опущенной руке пистолет. Лица бандитов закрыты масками – прелестная деталь, придающая происшествию некую сомнительную романтичность. Видимо, действительно разбойники. Не повезло.
А вот кому – им или Теодору – сейчас и предстояло выяснить.
Неизвестные не издавали никаких воинственных кличей, не требовали ни денег, ни ценностей, значит, явились не столько грабить, сколько убивать. Теодор втянул воздух сквозь зубы и нехорошо оскалился, он спокойно обозревал разбойников – ибо иначе, чем разбойниками, нельзя назвать людей, нападающих средь бела дня на мирного путника.
– Что вам угодно, господа? – поинтересовался Виллеру. Рука его лежала на эфесе шпаги, но вынимать оружие Теодор не спешил.
«Господа» ничего не ответили, тот, что шел впереди, вскинул пистолет и прицелился.
Все дальнейшее происходило очень быстро, как и происходит обычно в подобного рода столкновениях, лишь после люди останавливаются, недоумевая, как можно столько всего натворить всего за пять минут…
Теодор дал шпоры Фернану и понесся прямиком на стрелка, выхватывая из седельной кобуры один из четырех имевшихся у него всегда снаряженных пистолетов. Вражеская пуля свистнула у него над головой, в следующее мгновение он выстрелил сам, но Фернан рыскнул в сторону – и Виллеру промахнулся. Теодор выхватил второй пистолет и разрядил его во врага – на сей раз удачно. Один из разбойников застонал и схватился за плечо, другой прыгнул в сторону, спасаясь от копыт коня шевалье. Теодор немедленно развернул Фернана, не желая оставлять недругов за спиной: раненый в плечо разбойник поднялся и целился в Виллеру из пистолета. Теодор выхватил свой третий пистолет и выстрелил, противник не успел никак среагировать и упал замертво. Не очень хороший результат: три пули на одного врага. Виллеру был собой недоволен.
Против ожидания, выстрелов со стороны нападавших более не последовало: они запаслись на удивление малым количеством огнестрельного оружия, как будто рассчитывали покончить с путником довольно быстро.
Времени на размышления не оставалось, Виллеру выхватил шпагу. Очень вовремя: едва успел отбить сверкающее лезвие, готовое проткнуть его насквозь. Пеший, сражающийся с конным, всегда находится в невыгодной позиции, но и у конного меньше свободы для маневров – обороняться можно, поворачиваясь лишь в одну сторону и оставляя вторую открытой. Противник Теодора, чудом избежавший увечья под копытами Фернана в первые мгновения схватки, зашел слева, рассчитывая застать шевалье врасплох – и просчитался. Теодор с большим удовольствием прикончил его во мгновение ока и обозрел поле боя: к нему приближались сразу четверо – откуда только взялись. Виллеру с воинственным кличем направил на них коня, шевалье мог себе позволить подобные кличи, он-то честный путник, а не разбойник! Очередной противник умер, не успев парировать удар. Осталось трое, один сиганул в кусты, двое двинулись на Теодора.
– И не терпится вам на тот свет! – пробормотал шевалье. Если бы не больная рука, он сражался бы гораздо лучше, а так приходилось неловко отмахиваться сразу от двоих. Однако, вскоре его противники тяжело дышали, по виску одного из них струилась кровь. Раненого Теодор одолел довольно быстро, а вот со вторым пришлось повозиться. Наконец, упал и он.
– Кажется, справились! – поговорил Виллеру, обращаясь к Фернану, и убрал шпагу в ножны.
Теодора беспокоила судьба сбежавшего разбойника: никак, за подмогой кинулся. Шевалье оглядел ближайший перелесок – никого. Но это не значит, что кто-то не прячется чуть дальше, за холмом. Что ж, следует покинуть поле боя как можно скорее: Виллеру не был трусом, но перебить всех разбойников в лесах Франции – не его жизненная цель. Надо оставить немного головорезов тем, кому платят за их поимку. Не следует жадничать.
Теодор, улыбаясь, прикрыл глаза, прислушался и почти сразу услышал конский топот, приближался всадник.
Солнце слепило, и потому Виллеру не сразу разглядел, что всадник делает, а когда разобрался, немедленно схватился за шпагу: всадник держал в руке пистолет. Из кустов показался тот самый разбойник, что сбежал, и, ухмыляясь, двинулся на Теодора. Всадник был уже близко. Только вот кому он собирается помогать?
Всадник вскинул руку, целясь явно в Виллеру. Все сомнения улетучились, и Теодор, не медля ни мгновения, выхватил правой рукой нож и метнул его. Руку обожгло дикой болью, но шевалье почти не промахнулся: нож ударил по пистолету, который так и не успел выстрелить. Вообще-то, Теодор хотел попасть врагу в руку, но результат все равно оказался неплохим. Оружие полетело в грязь, всадник выругался и выхватил шпагу, а Теодор рванулся к нему навстречу, по пути пристрелив пешего противника. Пистолеты кончились. Если появятся еще разбойники, то плохи его дела.
Всадник был дворянином, точно. Лицо его не скрывала маска, надменные глаза смотрели холодно, и все же ощущалось в нем нечто трусоватое – Теодор заметил это по тому, как заоглядывался незнакомец, явно просчитывая пути к отступлению. Не давая ему времени на размышления, шевалье скрестил с ним клинки, правую руку сводило резкой болью, и потому Теодор пропустил один удар – шпага противника слегка оцарапала ему плечо. Виллеру велел себе быть внимательнее.
Дворянин наседал на него, под его бешеным, отчаянным натиском Теодор отступал. Кони гарцевали; куда проще было бы вести бой пешим, с тоской подумал Виллеру. Биться верхом, левой рукой, с верховым и, в отличие от шевалье, здоровым противником требовало ловкости и сил, которые и так уже были на исходе.
И вдруг незнакомец заговорил:
– Сдавайтесь, шевалье, или бегите. Доставьте мне удовольствие!
– Благодарю за предложение, – процедил Теодор, – я предпочитаю остаться.
Шевалье? Выходит, он знает, на кого напал…
Виллеру вгляделся в лицо противника, пытаясь вспомнить, не встречались ли они раньше, но так и не смог сосредоточиться: обстановка не располагала.
– Значит, вы предпочитаете умереть! – раздраженно крикнул незнакомец и удвоил усилия. Лошади развернулись, Виллеру позволил себе бросить короткий взгляд на поле боя: не подбирается ли кто еще из кустов.
Короткий взгляд стоил Теодору еще одной несущественной царапины. Шевалье устал, противник же его был свеж и яростен, и просто горел ненавистью. Интересно, зачем ему понадобился именно Виллеру? И кто он вообще такой, этот таинственный, так ненавидящий его незнакомец?
Глаза дворянина полыхнули – он был уверен в победе. Теодор пошатнулся в седле, приоткрывая правый бок. Незнакомец немедленно воспользовался новой открывающейся возможностью и, ликуя, нанес удар, пронзивший плечо Виллеру…
Теодор едва не выронил шпагу, но удержался в седле. Фернан всхрапнул и отпрыгнул в сторону, незнакомец продолжал наступление, но Виллеру, собрав последние силы, нанес ему удар в корпус. Дворянин зашипел от злости: кажется, Теодору удалось его задеть. Но все равно противник оставался вполне здоровым и сильным, а пасть в бою за несколько золотых монет герцога Энгиенского шевалье не желал. Потом он найдет способ рассчитаться с обидчиком, а сейчас придется рискнуть лошадью. Воспользовавшись замешательством разбойника, Виллеру пришпорил коня и направил его прочь с дороги, в сугробы.
Дворянин выругался и пустился в погоню.
То ли Фернан оказался более выносливым, то ли просто удача нынче была на стороне Теодора, но у реки преследователь отстал. Виллеру пошевелил раненой рукой, кровь все еще струилась из раны. Плохо.
Нужно срочно добраться до жилья и попросить помощи, иначе он истечет кровью. Теодор вернулся на дорогу и пришпорил коня. Перед глазами все плыло.
Виллеру попробовал зажать рану ладонью, но, конечно же, из этого ничего не вышло. Сил не осталось вовсе, озадаченный Фернан, не чувствуя шпор и поводьев, перешел с рыси на шаг, а потом и вовсе остановился. Чувствуя, что держаться в седле нет сил, Теодор медленно сполз со спины коня и упал в придорожный сугроб, как на пуховую перину.
Наверное, он потерял сознание всего на несколько мгновений, потому что когда очнулся, было все еще светло – то ли солнце еще не село, то ли совсем недавно ушло за холмы. Река по-прежнему шумела, но Теодор услыхал и другой шум. Кто-то ехал по дороге, распевая веселую песенку.
– Красотка Марго дрожит день и ночь,
Старый Жанно ей не может помочь! —
выводил молодой звонкий голос. Далее описывались мучения своенравной девушки, которая страдает от холода и немощей дряхлого мужа. Чего только не перепробовала бедная Марго, чтобы не мерзнуть! И накидку меховую надевала, и хворост муж в камин постоянно подкидывал, и даже привез из Парижа меховые чулки как у самой королевы! Тщетно: красавицу продолжало трясти чем дальше, тем сильнее. Судьба ее была бы совсем печальна, если бы не молодой красавец аббат из соседнего монастыря, который проникся несчастьями бедняжки Марго и оказал всю необходимую помощь в этом пикантном вопросе. Теодор, закрыв глаза, с болезненным интересом слушал песенку, совершенно позабыв о собственном бедственном положении.
– Синие глаза, завитая прядь!
Ах, как жарко с красавцем-аббатом спать!
Всадник был уже совсем близко, и песенка внезапно оборвалась, сменившись проклятиями. Неизвестный остановил коня, спрыгнул на землю. Виллеру ощутил, что чьи-то руки аккуратно приподнимают его со снежного ложа.
– Сударь, вы живы?
Теодор с трудом разлепил веки и уставился в лицо незнакомцу. Достаточно молодой человек, темноволосый, изумительно красивый. Его Виллеру точно никогда не встречал. Впрочем, не в первый раз шевалье пытались убить абсолютные незнакомцы, но этот, кажется, не из их числа. Не в силах ответить, Теодор только пошевелил губами.
– О, Святая дева, да вы истекаете кровью!
– Исключительная наблюдательность, – прохрипел Виллеру.
Незнакомец обрадовался.
– Язвите, значит, жить будете. Не беспокойтесь, я позабочусь о вас. Как ваше имя, шевалье?
– Теодор де Виллеру.
– А я – аббат Анри де Вильморен. Что ж, господин де Виллеру, давайте-ка я помогу вам подняться и сесть на лошадь. Это ведь ваш изумительный конь скучает неподалеку? Вот так, потихоньку, нашими стараниями да Божьей милостью.
Теодору удалось взобраться на лошадь, но это потребовало последних сил, которые, как ни странно, у него еще оставались. Земля под копытами коня вздрогнула – и провалилась во тьму.