Глава 8
В полуподвальном этаже квартиры в доме № 29 на Сент-Клемент-роуд светилось одиночное окошко.
– Явиться домой под охраной полиции, – пробормотала Мэриэл. – Если мой зануда хозяин, вечно болтающий всякую чепуху, выглянет сейчас в окно, то придет в полный восторг.
– Вот вы и дома, леди. Я подожду, пока вы войдете внутрь. – С этими словами констебль спрыгнул с повозки, принял наши сумки, а потом помог нам спуститься на землю.
Я внезапно вспомнила, что мне было поручено передать известие.
– Мэриэл, Люси Уолфендейл просила меня сообщить ее деду, что она переночует у… я забыла ее имя. В общем, у одной из актрис.
– Элисон?
– Точно, у нее. Думаю, будет лучше, если он услышит это от тебя.
– А я уверена, что ничуть не лучше, – решительно возразила Мэриэл. – Я его почти не знаю.
Я чувствовала себя как никогда усталой и больше всего на свете хотела оказаться в постели.
На первом этаже открылось окно, выпустив в ночной сад полоску света. В окне появилось лицо человека в ночном колпаке типа «крошки Вилли Винки»[12].
Мэриэл охнула и бросилась в сад, чтобы выглянувший ее не увидел, выпалив на бегу:
– Ты уж лучше сама передай слова Люси ее старику. Я оставлю дверь закрытой на щеколду.
Она, обходя сад по периметру, направилась к задней части дома.
– Мэриэл! – взмолилась я.
Подруга приостановилась, почти прижимаясь к стене, и отрицательно покачала головой:
– Люси попросила именно тебя передать ее слова деду, потому что прекрасно знает, как он относится ко мне. Он очень мелочен во всем, что касается денег. Я сказала, что заплачу ему попозже. Едва он меня увидит, как его тут же ослепит блеск фунтов, шиллингов и пенсов.
Появившееся в окне лицо обрело голос и вопросило:
– Люси? Это вы там?
Голова у меня пошла кругом.
– Я забыла его имя.
– Такое же, как и у Люси. Уолфендейл. Обратитесь к нему как к капитану, отдайте ему честь – и он будет есть из ваших рук.
Старик смотрел, как я поднимаюсь по ступенькам крыльца. Не дожидаясь, пока я постучу, он открыл дверь. В тот же самый момент возница гикнул, и пони потянул двуколку. Ритмичный стук его копыт нарушил тишину ночи.
Света в прихожей не было, но проникавший из комнаты луч света развеивал мрак. Смотревший на меня пожилой джентльмен носил на голове свешивающийся на сторону ночной колпак. Поверх полосатой пижамы на плечах у него была наброшена старая армейская шинель, на ногах красовалась пара древних поношенных кожаных шлепанцев. Ему было где-то за семьдесят, но старик обладал коренастой плотной фигурой и сохранял явно армейскую выправку. На лице выделялись лихо закрученные усы. Одной рукой он потирал свою совершенно лысую макушку.
В нарочито легкомысленном тоне, для чего мне пришлось сделать над собой усилие, я отрапортовала:
– Прошу извинить, что беспокою вас, капитан Уолфендейл. Донесение с передовой в штаб-квартиру. Люси сегодня расположилась на бивуак у своей подруги Элисон. Мне поручили доложить вам.
– Да ведь уже час ночи! Чего вдруг она сообщает мне об этом так поздно?
В полиции нас попросили ничего не рассказывать про убийство, поэтому я немного помедлила с ответом.
– Прошу простить за столь поздний час. Но этим вечером я была в театре на спектакле и задержалась, чтобы помочь. Завтра за ними прибывает туристическое агентство. Ведь не замечаешь времени, когда приходится сворачивать лагерь.
Хотела бы я думать, что военный жаргон произвел на него впечатление. Глядя на меня, хозяин склонил голову набок.
– Но кто вы, мадам?
Не имея возможности назвать ему свое звание и личный номер, я испытала некоторый дискомфорт.
– Я – миссис Шеклтон.
– Люси просила вас зайти сюда?
– Я на одну только ночь остановилась у мисс Джеймисон, которая здесь живет.
– Вы сказали, ваша фамилия Шеклтон?
– Да.
– Тогда у меня кое-что для вас есть. Пожалуйста, войдите в комнату.
Недоумевая – что у него может быть для меня? – я вошла внутрь. Находившийся в верхней квартире пекинес, почуяв меня, залаял.
Капитан некоторое время оглядывался по сторонам, словно пытаясь вспомнить, куда он положил то, что хотел передать мне. Затем взял лежавший на буфете конверт.
– Получил это донесение пару часов назад. Телеграмма. Едва не развернул почтальона обратно. Не признал ваше имя.
– Благодарю вас.
Это должен быть ответ Сайкса. Только бы я не ошиблась, записывая адрес неудачливой миссис де Врие. Сайкс мне этого не спустит.
– Вы не будете возражать, если я прочитаю это прямо сейчас?
– Не угодно ли вам присесть? – вежливо предложил капитан. – Вот сюда, под лампу.
Он проявил заботу обо мне – ведь по мнению многих людей, телеграмма почти обязательно приносит плохие вести.
– Благодарю.
Он отступил на пару шагов, но все же остался рядом, в напряженном ожидании, словно я могла внезапно потерять сознание и пришлось бы приводить меня в чувство. Сообщение Сайкса было кратким:
«Адрес правильный».
Итак, трогательная дама, отдающая в заклад бриллиантовое кольцо своей матери, указала фальшивый адрес. А то и вымышленное имя. Но почему?
– Надеюсь, никаких плохих вестей?
Капитан Уолфендейл задал этот вопрос с легкой хрипотцой в голосе, словно недавно оправился от ангины.
– Нет, все в порядке. Благодарю вас, капитан. Не буду больше надоедать вам.
Открывая ящик буфета, он предупредил:
– Не споткнитесь, когда будете искать снаружи вход к миссис Джеймисон. Вот, возьмите фонарик. Я покажу вам заднюю лестницу, которая ведет в ее помещения.
Капитан ухитрился оттенком голоса выразить свое пренебрежение к занимаемым ею комнатам. Мэриэл бы это оценила.
Тем же фонариком он осветил мне дорогу сквозь темную прихожую.
– Здесь надо менять сетку в лампе[13].
– Да уж, это не сделают за пару минут, – согласилась я.
Подсвечивая фонариком, Уолфендейл вел меня по проходу.
– Стало быть, вы не из этих театралов?
– Нет. Я делала фотографии спектакля.
– Ну да, конечно. Припоминаю, что Люси говорила мне о вас. Что вы великолепный фотограф. Заглянул как-то во вторник вечером в театр за кулисы. Люси великолепно играла свою роль, да и все они тоже. – Он понизил голос. – Но только никогда больше не буду заходить за кулисы. Ничего личного, вы понимаете, но вся эта богема…
Дойдя до дальней стены прихожей, он открыл передо мной дверь.
– Эта лестница ведет к комнатам мисс Джеймисон. Я подожду здесь, пока вы спуститесь до ее двери, просто чтобы убедиться, что она не закрыта и вы не останетесь на лестнице.
Держа сумку в руках, я остановилась на верхней ступеньке лестницы. Капитан не выказал желания расстаться со своим фонариком, но освещал им весь спуск. Я повернулась к нему.
– Капитан Уолфендейл, вы сражались на Великой[14] войне?
Что-то заставило меня задать этот вопрос. Наверно, то, что он был в звании капитана. В том же звании, что и Джеральд. Может, они даже встречались.
Ну почему я всегда ожидаю совершенно невероятной случайности, что наткнусь на человека, который скажет: «О да, капитан Джеральд Шеклтон, отличный парень, как же, знавал я его!»
– К сожалению, нет, – ответил капитан Уолфендейл. – Моим последним спектаклем стала Южная Африка, и каким же спектаклем она была[15]!
– Тогда вы второй человек из тех, с кем я разговаривала нынешним вечером и кто сражался там.
– В самом деле? – произнес он неопределенным тоном, который, во всяком случае, не служил приглашением к дальнейшему разговору.
Тем не менее, несмотря на его пренебрежительное отношение к этой теме, я продолжила:
– Да, я сидела в театре рядом с мистером Милнером.
Что-то как будто щелкнуло в моем усталом мозгу. Когда мне несколько раньше довелось заглянуть в окно квартиры Уолфендейла, он играл в настольную игру с каким-то человеком. У которого были такие же светлые волосы с рыжинкой, как и у Лоуренса Милнера.
– Вы же должны знать его, – настаивала я.
– Ах, Милнер, – отозвался капитан, – этот автомобильный человек. Да, он был в Южной Африке. Но все это уже давно в прошлом. Люди успели позабыть про эту войну.
– Ну, далеко не все, – заметила я, вспоминая старого полковника, близкого друга моей тетки, который порой возвращался к данной теме.
– Мы должны были войти туда. Видите ли, они отказали англичанам в праве участвовать в выборах. Мы же хотели сохранить Южную Африку в составе Британской империи, под правлением закона. Иначе там бы началась всеобщая свалка. Не поймите меня превратно, среди буров есть и хорошие, и плохие, но все они просто упертые в Библию фермеры. Они не созданы для управления золотыми шахтами и работы с бриллиантами[16].
Было уже слишком поздно, чтобы продолжать подобный разговор на ступенях черной лестницы, но меня продолжал интересовать вопрос – почему капитан даже не упоминал о Милнере, а лишь ограничивался общими рассуждениями о той войне – войне, которая ни в коем случае не была забыта?
– Вы служили вместе с мистером Милнером? – спросила я.
– Да я видел все это представление. Началось в 99-м, и предполагалось, что мы вскоре освободим Кимберли, но это заняло больше времени, чем кто-либо мог предположить. Братец бур оказался довольно-таки удивительным врагом. Изрядный паршивец. Поднимает было белый флаг, а когда ты подходишь к нему поближе – и бац!
– В таком случае доброй ночи, капитан.
Я стала спускаться вниз по освещенной тусклым светом фонарика узкой лестнице. Возможно, днем через окно я видела у капитана Уолфендейла отнюдь не Милнера. Но если мои предположения все же оправдаются и они были давними друзьями, то смерть Милнера станет большим ударом для старика.