Глава 1
Душным утром августовской пятницы мы отправились в моем синем кабриолете «Джоветт» выпуска 1910 года на назначенную в 9.30 встречу.
Джим Сайкс, мой помощник, отставной полицейский, искренне полагал, что он не выглядит как отставной полицейский, но смотрится просто как сухощавый и всегда настороженный человек, напоминая тем самым одного из местных котов. Проведя десятидневный отпуск в заливе Робин Гуда с женой и семьей, он загорел и приобрел беззаботный вид, с которым, как я подозревала, он вскоре расстанется.
Мне пришлось резко затормозить, позволив сумасшедшей старухе, поднявшей свою клюку, чтобы остановить уличное движение, перейти через Вудхауз-Лэйн.
Груженая костями и тряпьем телега, которую тянул битюг-тяжеловоз шайрской породы, терпеливо остановился рядом с нами. Парень, сидевший на облучке рядом с погонщиком, показал на меня пальцем и спросил Сайкса:
– Неужели никто не говорил вам, что женщины не умеют водить машины?
Сайкс изумленно на него уставился, а потом просто провел большим пальцем по горлу.
– Да брось ты, – сказала я, нажимая на акселератор. – Это ведь может быть сочтено угрожающим поведением.
– Угрожающим? Да я просто придушу его.
Сайксу всегда трудно отпустить ситуацию. Если бы он был уткой, вода, собравшаяся на его спине, утопила бы его.
Мы невозмутимо продолжили наш путь, я без происшествий привела автомашину в центр города Лидса и припарковала ее у ювелирного салона с двумя фасадами, стоявшего на улице Нижняя Бриггейт[1]. Три золотых шара, красовавшиеся по верху салона, свидетельствовали, что его хозяин занимается также и ссудой денег под залог.
В зеркальном стекле витрины я мельком увидела свое отражение. Что же считается стильным носить женщине-детективу в нынешний сезон под ее кожаной курткой для поездок в автомобиле? Шелковое платье коричневого с бирюзой цвета и жакет, сшитый по одной из моделей Коко Шанель, шляпка «колоколом» и летние перчатки в тон коричневатому платью. Моя мать нахмурилась, увидев эти цвета – она считает их пережитком царившего повсюду в войну цвета хаки, однако они вполне сочетаются с моим легким загаром и каштановыми волосами.
В ювелирных салонах всегда какая-то несколько затхлая атмосфера, подобно той, что в церквях и банках. Этот салон благоухал лавандовой мастикой и замшей. Молодой продавец с гладко причесанной копной волос и в темном деловом костюме стоял за прилавком-витриной. Почтительно склонив голову, он демонстрировал юной паре палетту с кольцами.
Господин Муни, худощавый человек, облаченный в серый костюм, с просвечивающей сквозь волосы плешинкой, улыбнулся нам улыбкой, вполне достойной Моны Лизы. Он решил не приглашать нас в укромную заднюю комнату для переговоров.
– Одну минуту!
С этими словами он исчез в помещениях за прилавком и вскоре вернулся, принеся для меня кресло. Его любезность обернулась тем, что надо мной, имевшей пять футов и два дюйма росту[2], подобно двум шкафам, высились он сам и Сайкс. Последний предпочел занять время доставанием блокнота и карандаша.
Я попросила господина Муни рассказать нам об инциденте, который произошел в прошлый понедельник, 21 августа 1922 года.
Он вздохнул и поскреб подбородок.
– За тридцать лет, проведенные мною здесь, у нас ничего подобного не случалось, да и раньше, при моем отце, тоже.
Начав рассказывать свою историю, он взял стоявший у прилавка стул и уселся на него. Руки его непроизвольно сжались в кулаки, костяшки пальцев побелели. Говорил он вполне свободно, поскольку уже рассказывал обо всем происшедшем в полиции.
– Около полудня я вышел на улицу прогуляться и вернулся в салон через полчаса. Затем на прогулку отправился мой помощник, юный мистер Холл. Я убежден в действенности подобной разминки в середине рабочего дня.
Сказав это, он приостановился, словно ожидая наших возражений по поводу своей теории.
– Я поступаю так же, господин Муни, – услышала я собственную ложь. – Вот только вчера я прошла от гряды Вудхаус до утесов Адель.
Моя энергичная выдумка подвигла господина Муни вернуться к своему повествованию:
– Когда я был здесь один, в салон вошел парень. Меня утешает только то, что основная его ярость обрушилась на меня, а не на молодого Холла.
При имени Холла носок ботинка Сайкса коснулся моей ноги. Я отпихнула его. Как будто мне самой не пришло бы в голову задать вопрос:
– А как давно работает у вас господин Холл?
В ответ последовала пятиминутная подробная характеристика молодого Альберта Холла. Надеюсь, Сайкс делал необходимые пометки в блокноте, поскольку все мои усилия были направлены на то, чтобы не захихикать. Почему мать господина Холла назвала его Альбертом? Назвала бы его Бертом. Или Элом. Как угодно, только не мемориалом в честь принца-консорта и потерянной любви королевы Виктории[3].
Описав своего помощника, господин Муни глубоко вздохнул, прежде чем продолжить рассказ; глаза его сузились, поскольку он принялся описывать грустную сцену.
– Человек этот был ростом примерно пять футов и шесть дюймов[4], худощав, немного сутул, выглядел довольно моложаво. На нем был темноватый плащ и фетровая шляпа. Сказал мне, что хотел бы взять деньги взаймы под залог. Показал, покачивая, цепочку от часов из двадцатидвухкаратного золота[5] и попросил двенадцать шиллингов. Я закончил оформление необходимых документов, взял цепочку и вручил ему деньги. Закончив сделку, я положил цепочку в мешочек.
– Вы можете вспомнить еще какие-нибудь подробности, господин Муни?
– День был довольно теплым. Парень вытер лоб носовым платком. И мне запомнился этот запах, когда он вытащил платок… – Рассказчик нахмурился.
– И что это был за запах?
– Что-то кружащее голову.
– Может, лосьон для волос?
– Нет. Похоже и на полироль, и на розы. Полиция не обратила на это внимания. У полицейского офицера, который побывал здесь, не было нормального обоняния, он сказал, что это вполне мог быть запах полироли для прилавка. По его словам, человек может испытывать повышенное чувство внимания ко всему, когда происходит нечто необычное или неприятное.
– Итак, вы завершили сделку, – вернула я рассказчика к случившемуся.
– Да. Я отсчитал двенадцать шиллингов, положил цепочку в мешочек…
– А потом?
– Мы пожелали друг другу всего доброго. Он повернулся к выходу из салона. В этот момент я обернулся, чтобы положить в сейф мешочек с цепочкой. Но я не услышал звонка колокольчика, когда открывают дверь. И повернулся обратно, чтобы взглянуть, не случилось ли чего со звонком. Такое бывает, знаете ли…
Господин Муни остановился, как будто не решаясь восстановить картину происшествия. Веко его глаза нервно задергалось, и ему потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя в руки.
Я сказала:
– Полиция, наверно, должна быть вам благодарна за то, что вы успели так много запомнить. Но что же было потом?
Господин Муни громко сглотнул. Лишь глубоко вздохнув, он смог продолжить:
– Он вообще не был у двери. Он оказался у меня за спиной. Не успел я закрыть сейф, как он схватил меня за горло, вырвал из моих рук мешочек с цепью и выгреб все, что мог, из сейфа. К тому времени, как я пришел в себя, его и след простыл. Я позвонил в полицию. Констебль появился через несколько минут. Но полицейским не удалось найти ни его, ни похищенных вещей. Он оставил ложный адрес в Хэдингли-Лейн. Полиция это тоже проверила. Я обратил внимание на то, что вы живете в Хэдингли, госпожа Шеклтон. Знаю, что это прозвучит абсурдно, но моя жена сочла это добрым знаком.
– Что ж, будем надеяться.
Сайкс поднял взгляд от своих заметок в блокноте.
– Господин Муни, не можете ли вы сообщить нам еще что-нибудь о его особенностях, манерах, выговоре?
Потерпевший пожал плечами:
– Я так старался описать вам его, что, вполне возможно, что-то домысливаю. Но было в нем нечто утонченное. Точно сказать я все-таки не могу. Однако было что-то изысканное в нем, так что когда он набросился на меня, я был захвачен буквально врасплох. Понимаю, это звучит смешно, и я никак не могу это объяснить. Было в нем что-то от клерка. Возможно, его сутуловатость навела меня на такую мысль. Но точнее я сказать не могу.
– Не было ли у него какого-нибудь местного выговора? – спросил Сайкс.
– Вполне учтивый, но без всяких особенностей. Я бы сказал, никаких местных отличий.
– А полиция пыталась обнаружить отпечатки пальцев? – поинтересовалась я.
– Да, но ничего не нашли. Признаться, я не слишком надеюсь, что они найдут его или унесенные им вещи. И это самое страшное. Если бы он разбил стекло прилавка и схватил только что сделанные вещи, это было бы еще полбеды. То, что он сделал – гораздо хуже. Он, поймите, похитил доверие моих клиентов! Ведь они вернутся, чтобы выкупить свои заклады. И что же я им скажу?
Мы с Сайксом обменялись взглядами. К нам еще не обращались ювелиры с просьбами помочь найти подходящие слова утешения для их огорченных клиентов.
– И именно для этого вы и вызвали нас, господин Муни? – уточнила я.
– Ну, было бы неплохо, если бы вы смогли найти этого типа.
Стараясь, чтобы мои слова звучали более уверенно, чем я себя чувствовала, я произнесла:
– Мистер Сайкс и я приложим все усилия, чтобы вернуть ваши вещи.
– Чем больше времени проходит, тем меньше надежды остается, – господин Муни пошарил у себя на рабочем столе и достал из-под пары пинцетов папку. – Здесь копия того списка, что я передал полиции, перечислены все похищенные вещи: комплект из золотых запонок и заколки для галстука, три цепочки для часов, двое карманных часов, четыре кольца и браслет. Там же подробное описание каждой вещи – вы увидите. Это ужасно для ломбарда – потерять доверие клиентов. У большинства этих вещей есть и высокая нематериальная ценность. Если они для меня потеряны, то я должен известить их владельцев и обеспечить компенсацию. Это дело весьма деликатное. Двое владельцев – испытывающие финансовые трудности пожилые дамы, всецело доверяющие мне. Одна из них заложила мне старинное кольцо своей матери. И я подумал, что, может, вы, госпожа Шеклтон, были бы столь добры, чтобы лично позвонить им и… с величайшим тактом, конечно… обрисовать им ситуацию…
Теперь я могла понять, почему эти пожилые леди так доверяли господину Муни – из-за его деликатной обходительности, старомодной вежливости, тщательной заботливости.
Я постаралась скрыть свое удивление от просьбы стать посланцем к клиентам господина Муни. Вряд ли кому-либо из сыщиков приходилось слышать такую просьбу.
– А господин Сайкс мог бы поговорить с вашими клиентами-мужчинами? Похоже, вы желали именно этого?
Господин Муни, похоже, испытал облегчение от того, что я договорила за него.
– Именно так. Тогда бы я мог, когда они придут к окончанию срока заклада, обеспечить им компенсацию.
Я взглянула на список имен и адресов.
– Они далеко не все местные жители.
Господин Муни улыбнулся:
– Просто у меня самый лучший ломбард в районе железнодорожной станции. Аристократы, знаете, порой испытывают неловкость, если им приходится обращаться в ближайший к ним ломбард.
– Тогда мы сможем начать сразу же, господин Муни. – Я вопросительно посмотрела на Сайкса, дожидаясь его согласия.
Сайкс кивнул:
– Конечно.
– Благодарю вас. Как вы думаете, что лучше всего им сказать?
Я попыталась представить себя стучащей в двери клиентов ломбарда и объясняющей им ситуацию.
– Просто правду об ограблении, без всяких там деталей, и еще сказать, что если они придут к вам в назначенный срок с закладной квитанцией, то будет достигнуто некое соглашение, либо же им предложат замену. Думаю, это было бы лучшим выходом.
– Да, да, я тоже так думаю.
Господин Муни, однако же, позволил себе и определенную надежду:
– Разумеется, если вы или полиция обнаружите похищенные вещи, это стало бы самым лучшим выходом…
– Полиция уже приходила к вам? – спросил Сайкс.
Господин Муни испустил жалобный вздох.
– Только чтобы сказать – у них нет ничего для меня нового.
Он склонил голову, словно пытаясь укрыться от постыдной ситуации, в которой оказался. Когда он снова поднял глаза, я заметила в них нечто вроде отчаяния. Он облизнул свои тонкие губы.
– Кажется, это самые тяжелые, самые трудные дни в моей жизни. Не могу поверить, что я оказался таким беспечным и позволил всему этому случиться.
– С вашего позволения, я осмотрю ваш салон, – сказал Сайкс и тут же удалился, оставив меня сочувствовать господину Муни.
– В той цепочке для часов, которую грабитель принес якобы в заклад, было что-нибудь особенное?
– Разве я не сказал вам? К ней была прикреплена золотая монета. В этом нет ничего необычного, но это была южноафриканская монета, золотой рэнд.
– Думаю, это сможет помочь, – произнесла я, стараясь, чтобы голос звучал ободряюще.
Не меньше сотни тысяч британских мужчин служили или работали в Южной Африке. Круг подозреваемых сужался.
Затем мы обсудили условия. Господин Муни уже выписал щедрый чек в качестве предварительного гонорара. Я уложила чек в свою сумку и заверила господина Муни, что мы приложим все усилия. Он проводил нас до выхода из салона.
Как только за нашими спинами закрылась дверь, я вспомнила свое последнее посещение ювелирного салона господина Муни. Я пошла туда, чтобы купить подарок накануне отправления на воинскую учебу моего мужа Джеральда. Будучи хирургом, он поехал на фронт добровольцем в самом начале Великой войны[6], в угаре патриотизма и отваги. Он пропал без вести, предположительно был убит, в 1918 году. Его исчезновение стало загадкой, которую я уже никогда не смогу разрешить. Он мог быть где-то живым, больной или потерявший память. Поскольку Джеральд оставил меня хорошо обеспеченной женщиной, я могу решать другие загадки, которые лишь едва трогают мое сердце. Тогда я купила мужу карманную серебряную фляжку. Теперь я ношу ее в своей сумочке.
Мои воспоминания прервал Сайкс:
– Могу я сесть за руль?
– Нет, я вас не пущу. Не обращайте внимания на удивленные взгляды и разные замечания. Вам стоит примириться с тем, что женщины способны на то же, что и мужчины.