Глава 2
– Ты учти, Федор Николаич, – поучительно говорил полковник Васильков, вызвав майора Туманова к себе в кабинет. – Дело принимает серьезный оборот. Розовский был крупной фигурой российского бизнеса. Владелец ряда топливных предприятий. А, кроме того, он помощник депутата госдумы. Опять же интервью частенько давал на телевиденье. Представляешь, какая возня у журналистов началась. Им же факты подавай, – Васильков в сердцах швырнул карандаш об стол и карандаш сломался. – А факты такие. У нас есть все основания полагать, что Розовского убил его водитель. Ведь автомат нашли у него в постели? – посмотрел полковник на Федора Туманова.
Молча слушавший полковника Туманов, кивнул. А Васильков удовлетворенный, что майор ему не перечит, продолжил:
– Ну вот. Экспертиза доказала, что Розовский был застрелен из этого самого автомата?..
В ответ опять кивок. И седоволосый полковник прямо на глазах повеселел. Нравилось, когда молодежь прислушивается. И ему захотелось подойти, сесть на стул рядом с Федором Тумановым и по приятельски хлопнуть того по плечу. Но он соблюдал субординацию. А согласно ей начальник должен оставаться начальником и сидеть на своем месте, во главе стола. А подчиненный на своем, там, где и сидел Туманов. И единственно, что он мог себе позволить, так это разговаривать с майором более приятным тоном.
– Ты пойми, Федор, тянуть нам с этим не стоит. На самом верху, – Васильков ткнул пальцем вверх, – заинтересованы в скорейшем расследовании этого преступления. И нам надо оправдать их надежды. – Проговорив так, Васильков замолчал. А лицо, испещренное морщинами, помрачнело, как только заглянул в глаза Туманову. По ним понял, не согласен с ним подчиненный. И полковник сменив тон на более строгий, спросил:
– Что-то не так, майор? Ну говори. Не стесняйся.
– Понимаете, в чем дело… – начал Федор.
Полковник улыбнулся. Но улыбка получилась натянутой, словно кто-то заставил его сделать это.
– Ты говори, а я уж постараюсь понять, – предложил Васильков, видя, что молодой подчиненный не решается пуститься на прямоту. – Ты не считаешь Ищенко убийцей? Так? – спросил полковник, заглядывая в задумчивое лицо Федора Туманова.
– Понимаете, все уж как-то выглядит просто. Водитель убивает своего шефа. А причина? Какой у Ищенко мотив для убийства? Розовский ему хорошо платил. Ведь кроме водилы, Ищенко выполнял при нем еще роль и личного охранника. Получал три тысячи долларов. Чего ради ему вдруг идти на убийство? Не вяжется это как-то с корыстью. А других мотивов нет.
– А улика? – сдержанно возразил полковник. Туманов был отличным опером, а стало быть, знает, чего говорит. Поэтому Васильков не настаивал, не давил. Скорее, советовал. А вот пригодится ли его совет и прислушается ли к нему молодой сыщик, это уже другое дело. И возражение полковника было веским.
– Вы же сами обнаружили в его постели под одеялом автомат, – сказал он.
– Вот, – Федор заерзал на стуле так, что тот жалобно заскрипел. Васильков опустил глаза, посмотрел на стул, но ничего не сказал Туманову. Зато сказал Федор:
– Эта улика, товарищ полковник, как раз и не дает мне покоя. Ну, какой нормальный человек после убийства будет держать у себя оружие, которым это убийство совершено. Самое лучшее избавиться от него и поскорее.
– Постой, Федор Николаич, – остановил Васильков майора Туманова взмахом руки. – Но ведь ты сам говорил, что в момент задержания, водитель был сильно пьян? Вот тебе и объяснение, к тому же простое. Совершил убийство. Переволновался. Напился. Лег в постель и автомат положил, на случай если оперативники придут его задерживать. Знаешь, ты благодари Бога, что в момент задержания он не положил вас всех там из этой штуковины.
Но Федору это предостережение показалось не убедительным.
– Да какое там, – махнул рукой Туманов. – В момент задержания он спал беспробудным сном, как младенец. Мы вообще едва разбудили его.
– Погоди, погоди, – положил Васильков тяжелую ладонь на стол. – Его отпечатки пальцев на автомате имеются?
Федор вздохнул.
– Имеются, – сказал он Василькову, заметив, как у того прямо расцвело лицо.
– Вот видишь. Имеются. Так чего ж тебе еще надо? А то, что он не сознается, так это понятно. Кому охота за решетку. Протрезвел, понял, что влип, вот и старается увильнуть. Алиби у него есть?
Туманов отрицательно покачал головой.
– Нету.
– Тем более, – Васильков прищурился, посмотрел на майора с хитринкой. – И вообще, Федор Николаич, мне не понятно, чего ты так о нем заботишься?
– Да не забочусь я, товарищ полковник. Просто хочу справедливости, – возразил Федор. А полковник пристально глянул ему в глаза, строго спросив:
– А я, по-твоему, не хочу?
Федор промолчал, и полковник продолжил:
– Только извини, брат, чутье мне подсказывает, что этот водитель не из простачков. Он ведь не ожидал, что вы так скоро его разыщите, даже алиби себе не придумал. Послушай, майор, моего дружеского совета. Я думаю, вам особенно с этим тянуть не стоит. Тут же все очевидно, как божий день. Ну не хочет этот Ищенко сознаваться, и не надо. В общем, Федор, не тяни. Если тебе все понятно, то – свободен, – сказал Васильков и сделал вид, будто занят текущими делами, уткнулся в бумаги.
От начальника майор Туманов вернулся без настроения.
Ваняшин с Греком сидели в кабинете, ели бутерброды с колбасой, запивая их пивом. Увидев, что у майора кислый вид, Грек услужливо откупорил третью бутылку пива, подвинул ее Федору и, прожевав бутерброд, сказал:
– На-ка, Николаич, хлебни пивка для настроения.
Федор сел на свой стул и сделав пару глотков из бутылки, спросил:
– Ищенко допрашивали?
– Так точно, – в шутливой форме отчеканил Грек. – Только что. Вот здесь, в этом кабинете.
Лица у оперативников были безрадостные, даже усталые. Майор посмотрел на обоих своих помощников и спросил:
– И что?
Грек загнал себе в рот здоровенный кусок колбасы и не успел прожевать, поэтому отвечать пришлось Ваняшину.
– А ничего, Федор Николаич. Он божится, что к убийству своего шефа не имеет отношения. Как автомат попал к нему в постель, не знает.
Туманов вздохнул, вспоминая разговор с Васильковым. А Ваняшин сказал:
– Николаич, возьми бутербродик с колбаской. А то пока мы разговариваем, Грек всю колбасу сожрет. Вон как приналег. Челюсти работают, как жернова.
Усатый капитан вытер ладонью сальные губы.
– Тебе, Лешка, хорошо возле родителей. Мама с папой тебя накормят. Николаича его Дарья побалует деликатесами. А кто мне чего подаст. Питаюсь от случая к случаю. Да потом, в кругу друзей, она знаешь, как в рот идет, – засмеялся Грек, нахваливая принесенную Ваняшиным колбаску.
Видя, что аппетит у капитана разгорается, Ваняшин взял пару бутербродов, положил их перед Федором Тумановым, но Федор отказался и один из бутербродов тут же очутился в руках у Грека.
– Не хочешь, Николаич? – блестя своими черными глазенками, спросил Грек, быстро отправив добрую его часть себе в рот.
Федор махнул рукой.
– Ешь. Я не хочу. В рот ничего не идет, – несколько задумчиво произнес он.
Ваняшин глянул на нахального Грека и осуждающе покачал головой.
– А вот Сан Санычу все идет в рот. Особенно, если в нахаляву. Да, Сан Саныч?
Грек, соглашаясь, кивнул, тут же прикончив бутерброд. Но ко второму не прикоснулся. Рука не поднялась, хотя Федор подвинул его ему.
– Не буду, Федор Николаич, – надувшись, проговорил Грек. – Я знаю, что ты добрый человек, не то, что этот Ваняшин. Жмот.
– Слушайте, хватит вам базар устраивать. Лучше давайте, решим, как нам быть, – предложил Федор, глянув на Грека с Ваняшиным.
Грек к предложению майора отнесся вяло, погладив сытый живот, он икнул, и сказал, не теряя самодовольства:
– А чего тут голову ломать? Ищенко мы задержали. Пока он единственный, главный подозреваемый.
– Но он не сознается, – дополнил Ваняшин. Усатый капитан хмыкнул, глянул на приятеля Леху, как на неразумного мальчугана и веско сказал:
– Ничего. Недельку в одиночке проторчит и сознается. Это он герой, пока еще от свободы не отошел. А как поймет, что деваться ему некуда, сразу признается в совершенном грехе. Еще парочку и чужих себе прихватит, – Грек заискивающе глянул на Федора. Но лицо майора сделалось суровым.
– Знаешь, Грек, нам не надо, чтобы он чужие грехи на себя взваливал. Пусть отвечает за свое, – строго заметил Туманов. – С него и так будет достаточно.
Услышав замечание майора, Грек сразу пошел на попятную.
– Да это я так, Николаич. К слову. Что ж я не понимаю, каково это расплачиваться за чужие грехи, – проговорил капитан, скосив глаза на оставшийся бутерброд с копченой колбасой, лежащий посередине газеты. Сейчас Грек напоминал лисицу из знаменитой басни Крылова. Только тут исход оказался совсем другим. Не утерпев, Сан Саныч быстро схватил бутерброд и целиком засунул его себе в рот. Наскоро расправившись с ним, Грек стянул со стола газету, скомкал и после того, как швырнул ее в урну, сказал:
– Ладно. Чего там.
Туманов с Ваняшиным переглянулись и засмеялись, видя с какой решительностью Сан Саныч Грек готов взяться за дела. С утра они с Ваняшиным ездили на окраину Москвы в район, застроенный частными коттеджами. Хотя называть эти дворцы коттеджами, язык не поворачивался. Точнее было бы именовать их поместьями. И глядя на окружавшую роскошь, не трудно было догадаться, что люди здесь обосновались сверхбогатые.
Получив от Туманова задание, провести оперативное наблюдение за домом убитого Розовского и его вдовой, опера выехали туда и мозоля глаза местным обитателям, почти целый день прослонялись там. На многое не рассчитывали, но кое-что все-таки выяснить удалось.
Перелезть через забор, окружавший дом Розовских, предложил Грек.
– Майор нам дал задание посмотреть тут… – настойчиво убеждал Грек приятеля Леху, видя, что тот колеблется. – Нерешительный ты, какой-то, Лешка.
– Так ведь это противозаконно, – парировал Ваняшин нападки Грека, впрочем, без особого успеха. Обойдя забор вокруг, они нашли место, где можно было пролезть внутрь территории. Хотя лаз этот получился опять стараниями все того же Грека. Тот не поленился заползти в густые кусты, где и обнаружил, что рифленый лист металла, из которого был сделан забор, в самом низу не прибит, и если поднатужиться и отжать край, то там можно пролезть. Скорее всего, строители, огораживающие территорию, оказались халтурщиками и поленились лишний раз наклоняться, потому нижний угол металла и оказался не прибитым. Но для оперов их халтура оказалась важной находкой.
Услыхав невразумительный ропот молодого коллеги по поводу противозаконности, Сан Саныч Грек невольно усмехнулся. Ну прямо беда с Лехой.
– Мой молодой друг, я бы посоветовал тебе на таком пустяке не зацикливать внимание. А потом, неужели ты думаешь, что мадам Розовская вот так пригласит нас, чтобы мы с тобой осмотрели дом и территорию вокруг него?
– Да нет, конечно, – согласился Ваняшин. А Греку только того и надо.
– Вот видишь, ты правильно понимаешь ситуацию. Снаружи мы ее особнячок осмотрели. Скажу прямо, неплохой скворечник. А теперь нам надо попасть туда, за этот забор и желательно в непринужденной обстановке все осмотреть там. К тому же, судя по всему, хозяйки дома нет, – улыбнулся хитрющий Грек.
Простодушный Леха Ваняшин уставился на него.
– Откуда ты знаешь, что ее нет? – спросил лейтенант.
Грек обнял своего молодого друга.
– Лешенька, пока ты ходил там перед воротами, рот разевал на молодых девок, Сан Саныч Грек занимался делом. Там на воротах есть такая кнопочка.
Ваняшин хмыкнул.
– Ну и чего? Я тоже ее видел, – сказал он, видя, что Грек задается. Это больше всего не нравилось в нем Лехе Ваняшину. Еще при Туманове, Грек себя ведет не так. А когда они вдвоем, то он поднимает нос, словно у него семь пядей во лбу. Сейчас происходило нечто похожее.
– Лешенька, а я не только видел, но и нажал на нее. Это кнопка домофона. Так вот на мой вызов, никто не ответил. Сечешь, о чем я.
– А что, если эта кнопка сломана? – засомневался Ваняшин. Грек плюнул ему под ноги.
– Фу ты, черт! Достал ты меня, Ваняшин. Не сломана кнопка. Понимаешь? Дурья башка. Не сломана. А не ответила она потому, что ее дома нет.
– Ну ладно. Только бы не нарваться нам на неприятности, – на всякий случай предупредил Ваняшин. На что Грек нервно передернул плечами.
– Ты меня доведешь, – пригрозил капитан. – Не безай, Леха и доверься мне. Сан Саныч Грек знает, что делает. Так что, как говорит наш майор, вперед и с песней, – подтолкнул он Ваняшина к забору.
Ваняшин подошел, наклонился и, схватившись руками за угол упругого рифленого металлического листа, отжал его на себя, тем самым, сделав небольшой лаз.
Грек бухнулся на четвереньки.
– Сейчас я пролезу, потом ты давай за мной.
– А может, ты один там все посмотришь? – предложил Ваняшин, на что Грек тут же бурно отреагировал полным отказом, устыдив лейтенанта:
– Ты, значит, бросить меня хочешь? Нет уж. Давай вдвоем. Так будет лучше. Я, как старший по званию, лезу первый. Ты за мной. Понятно?
– Да, понятно. Ладно, лезь уж давай. А то у меня руки устают лист держать, – пыхтя, проговорил Ваняшин.
– В общем, я полез. С той стороны я упрусь в лист ногами, чтобы ты смог протиснуться, – пообещал Грек. Ваняшин поднатужился.
– Лезь, Грек, – прохрипел он.
Грек сунул башку в дыру и тут же вскрикнул.
– Чего там такое? – забеспокоился Ваняшин.
– Тоже мне, бляха-муха, миллионеры. Крапивы развели тут сколько. Я, Леша, все лицо себе обстрекал об крапиву. А у меня на нее с детства аллергия, – забубнил Грек, протискиваясь в дыру. Для того, чтобы попасть на ту сторону забора, ему пришлось ползти на пузе, и потому капитан испачкал рубашку и брюки.
– Чего ж ты не поглядел, а сразу нырнул туда, раз у тебя аллергия? – позлорадствовал Ваняшин. Эта идея, тайком пробраться на территорию, Ваняшину не понравилась с самого начала. Ведь Туманов ничего не говорил им, чтобы лезть сюда таким образом. Это все усатый Грек со своей инициативой. Сколько раз вот так они прокалывались и все по вине усача. Но его все равно тянет влипнуть в какую-нибудь историю. А из-за него страдает и Ваняшин. И сейчас лейтенант не сомневался, что они опять куда-нибудь да вляпаются.
– Зараза, – шипел Грек, ворочаясь в зарослях крапивы и упираясь в угол железа обеими ногами. – Леша, лезь быстрей, а то я долго держать его не смогу. Но ему долго держать и не пришлось. Ваняшин что есть силы, рванул лист, оторвав его от кирпичного столба, к которому тот был прибит. Теперь получился вполне приличный лаз, в который чтобы пролезть, не обязательно было ползти на четвереньках.
Глянув на свои испачканные брюки и рубашку и на чистенького Ваняшина, Грек рассвирепел.
– А сразу ты так сделать не мог? Я, значит, ползком, как уж, протискиваюсь туда, а ты как барин входишь, только чуть наклонившись, – заорал Грек.
– Так ты маленький. Тебе на четвереньках удобней. А я вон какой. Мне наклоняться плохо, – проговорил Ваняшин, ногой сминая в высоченной крапиве проход.
– Гад, ты, Лешка, – ворчал Грек, топая вслед за Ваняшиным.
Пройдя через сад, изобилующий фруктовыми деревьями, они очутились возле бассейна, где Греку сразу захотелось ополоснуть водой лицо, на котором вздулись волдыри. Глядя на вспухшее лицо ехидного усача, Ваняшину хотелось рассмеяться. В то же время было и жалко Грека. Видок у того и в самом деле был не ахти, а если еще учесть те неприятные ощущения, которые терпел Грек, то смело можно было сказать, что Сан Саныч уже влип по самые некуда. Но еще более неприятное их ожидало впереди.
Стоило Греку подойти к бассейну и опрокинуть себе на вздувшееся лицо пару пригоршней воды, как вдруг стеклянная дверь веранды, располагавшейся от бассейна всего в десяти метрах, открылась и на ступеньки вышла мадам Розовская. На ней был одет длинный до пят ярко-синий халат, расшитый розовыми цветами. Вместо туфель, на очаровательных ножках, обуты пляжные тапочки.
Выйдя, она наклонилась, чтобы поправить резиновый коврик, лежащий перед ступеньками. И этого времени Греку хватило, чтобы в несколько прыжков заскочить в сад, где за здоровенным кустом благоухающего жасмина притаился его приятель Леха Ваняшин.
Грек с разбега грохнулся рядом на траву.
– Вот, сука! – прошипел он, тяжело дыша. – Она оказывается дома.
– А как же кнопка? – язвительно напомнил Ваняшин, так глянув на самонадеянного зазнайку, что тот заморгал своими черными глазенками.
– Леш, ну гадом буду. Говорю тебе, я позвонил. Ну честное слово. Может, эта краля на толчке сидела. А может, пока мы тут с тобой возились в крапиве, она приехала, – высказал он свое предположение.
Ваняшин кивком головы указал на красавицу, которая сбросила халат и осталась, как говорится, в чем мать родила.
– Судя по ней, не скажешь, что она только приехала. Другое дело если спала. Эти жены миллионеров, такие все избалованные.
От увиденного у Грека отвалилась челюсть и он с раскрытым ртом уставился на обнаженную красотку, тут же по достоинству оценив ее формы.
– Леха, глянь. Какая она, – произнес он, захлебывающимся от восторга голосом. – Хвалиться не буду. За свою жизнь, я стольких баб повидал. Но такую… Глядя на нее у меня в штанах шевеление начинается, Леша. Не вру.
Ваняшин глянул на брюки Грека, особенно на его испачканные колени.
– Так в чем дело? Она одна. Мужа ухлопали. Стаскивай свои грязные портки и ныряй к ней в бассейн, – посоветовал лейтенант. Грек замотал головой.
– Ага, одна. Глянь-ка туда, – кивнул он в сторону веранды.
Ваняшин посмотрел, куда указал Грек.
– Ого. Так вот почему она не отвечала по домофону. Она просто отключила его, – сказал Ваняшин, увидев вышедшего молодого мужчину, единственной одеждой которого были трусы в полоску. Скорее всего, в доме кроме вдовы Розовского и этого типа, никого не было. А потому вдовушке уж явно было некогда слушать позывные домофона.
– Тоже мне, полосатый рейс, – глядя на типа в полосатых трусах, с обидой произнес Грек. Мужчина ему не понравился. Сейчас в Греке взыграла обыкновенная зависть соперника. В привлекательности Сан Саныч далеко уступал этому типу. И Грека заедало, что он не может позволить себе иметь такую красотку. А этот жлоб, с фигурой Аполлона, может. Так распределила жизнь. Кому-то, как таким все, а такому, как Сан Саныч, ничего.
Грек с отвращением сплюнул в сторону.
– Ты чего? – не понял Ваняшин.
– Ни хера. Документы надо у этого хлюста проверить. Тоже нашелся утешитель. Кто он такой и чего тут делает, – раздраженно сказал Грек, наблюдая за тем, что происходит у бассейна.
– Документы говоришь? Что, прямо так и выйдешь? – спросил Ваняшин.
– А чего ж? – нахмурившись, ответил Грек.
– А как ты объяснишь им свое появление тут? Вроде нас с тобой никто сюда не приглашал, если мне не изменяет память. Да и харя у тебя…
– Ну ты, – угрожающе зашипел Грек. – Ты мою харю не трожь. Я за нас двоих пострадал. Понял? Только тебе ничего, все как с гуся вода, а мне вот, – показал он Ваняшину свое распухшее лицо.
Ваняшин глянул в узкие прорези, из которых виднелись черные глазенки Грека, и вздохнул.
– Да, Сан Саныч, с такой мордой ты теперь похож на японского цыгана.
Грек не ответил. Сейчас его внимание целиком было нацелено на то, что происходило в бассейне. Там плескалась очаровательная русалка. Она, то подныривала в голубую воду, то появлялась на поверхности, переворачиваясь на спину и раскинув в стороны руки и ноги, являла Греку с Ваняшиным всю прелесть своего тела, глядя на которое у обоих оперов захватывало дух.
Увидев подошедшего к краю бассейна мужчину, русалка подплыла к нему и, вытянув из воды руки, рывком сдернула с него полосатые трусы. Ухватив мужчину за бедра, она наклонила голову. Ее растрепанные, намокшие волосы, прилипли к плечам, загородив для Грека с Ваняшиным обзор того, что она сейчас производила своими губами, но оперативники и так догадались. А стоявший перед русалкой голый мужчина запрокинул от удовольствия голову, возбужденно задышав.
– Ты видел, как она заглотнула его наживку? – зашептал Грек. Ваняшин промолчал. Сейчас его больше занимал Грек, который забыв про осторожность, высунул свою башку из-за куста жасмина, за которым они спрятались.
– Куда ты лезешь, Сан Саныч? Они ж тебя заметят, – озабоченно прошептал Ваняшин, дернув Грека за руку, отчего тот грохнулся на землю.
– Сдурел что ли? – обиделся Грек. – Ни хрена они не заметят. Им сейчас вообще не до чего. А я из-за тебя чуть руку не распорол.
– Обо что, это ты ее чуть не распорол? – машинально спросил Ваняшин, не отрывая взгляда оттого, что происходило возле бассейна.
– Сам не пойму. Железка что ли какая-то в траве, – прошептал Грек, шаря рукой по траве. И тут же Ваняшин услышал его восторженный возглас: – Леха, глянь.
Все еще продолжая смотреть за лаской молодой самки, ублажающей похотливого самца, Ваняшин спросил с неохотой:
– Что, еще один жлоб в полосатых трусах?
– Какое там, – отмахнулся Грек. – Я часы нашел. Вот тут в траве. Это я об них руку ударил. Смотри. – Он показал приятелю Лехе находку, от вида которой Ваняшин с завистью охнул.
– Ого. «Роликс». Новенькие, – Ваняшин вырвал из рук Грека найденные часы, перевернул и на обратной стороне прочитал гравировку: – Уважаемому Аркаше от закадычных друзей, – хмыкнул, призадумавшись. – Интересно, кто такой, этот уважаемый Аркаша, которому дарят такие часики?
– Откуда я знаю, – огрызнулся Грек, недовольный, что Ваняшин отобрал у него найденные часы. Теперь происходящее на краю бассейна его не интересовало вовсе. Он беспокоился о часах. Не доверял Ваняшину. Уж слишком заблестели у того глаза, когда увидел найденные Греком часы. Теперь старается заболтать Сан Саныча своими дурацкими вопросами, навроде того, кто такой Аркаша? Лично Сан Санычу наплевать, кто такой Аркаша. Часы нашел он, стало быть, и находиться они должны у него. А гравировочку и подправить можно. И вместо Аркаши, будет написано – Саша. Вот они, настоящие друзья. Скинулись, с миру по нитке, другу на часы. От Ваняшина с Тумановым такого не дождешься. Подумав об этом, Грек вздохнул.
А Ваняшин повертев часы в руках, уже собирался сунуть их к себе в карман, да вовремя Грек его остановил.
– Ты, это чего, Леха? – вытаращил глазенки Грек.
– Может эти часы, вещественное доказательство. Улика. Может, они имеют отношение к убийству Розовского, – заключил Ваняшин, имея твердое намерение положить часы в свой карман. Но Грек мертвой хваткой бультерьера вцепился ему в руку.
– Разве Розовского, Аркашей звали? – напомнил Грек.
– Ну не Аркашей, и что с того? – равнодушно спросил Ваняшин.
– А ничего. Если даже эти часики являются уликой, то пусть полежат в моем кармане. Так что ты губы не раскатывай. Отдай, – решительно произнес Грек.
Ваняшин разжал свою руку.
– Пожалуйста.
Получив назад часы, Грек успокоился. Они с Ваняшиным повернули головы к бассейну и увидели, что вдова Розовского вместе с мужчиной уже поднимались по ступенькам веранды.
– Уходят в дом, – сказал Грек, доставая из кармана пачку сигарет. – Можем спокойно перекурить. Веришь, так затянуться захотелось, что во рту все пересохло, – проговорил он, протянув одну из сигарет Ваняшину.
– Ну и чего мы дальше будем делать? – спросил Ваняшин, посмотрев на незакрытую дверь веранды.
Заметив, куда лейтенант смотрит, Грек прищурился, глянул тоже туда, потом, поразмыслив немного, предложил:
– Ну, а чего делать, посмотреть бы надо в доме.
– Чего? – удивился Ваняшин такой наглости, а вернее тому безрассудству, которое захлестывало усатого капитана. – Но ведь хозяйка в доме. И этот…
На припухшей физиономии Грека появилась хитрющая улыбка.
– Ха, Леша. Им не до нас. Лежат, небось, на кроваточке, чистенькие, накупанные и предаются любовным утехам. А мы тем временем зайдем, посмотрим, что да как там. Майор-то наш в прошлый раз ничего толком не наглядел. Вдовушка его дальше гостиной не пустила. Говорил я тогда ему, давай я пойду. Я бы и ее вывел на чистую воду и посмотрел, что там у них в доме. Сдается мне, вдовушка-то не шибко переживает о своем убиенном муже. Неделя не прошла, а она уже передком перед любовником крутит. Стерва.
– Постой, – остановил Ваняшин Грека. – Но ты же сам уверен, что ее мужа замочил его водитель Ищенко.
Грек нахмурился, отчего стал похож на сердитого самурая готового вот-вот выхватить острый меч.
– А может вдова и этот ее садун заодно с водилой. Устранили Розовского, чтоб не мешал их любовным утехам. Ведь теперь согласно завещанию все движимое и недвижимое имущество перейдет этой козе. А оно, поверь, немалое. И ей хватит. И ее садуну. Нет, Леха, – вздохнул Грек, приканчивая сигарету, – нам с тобой, хочешь или нет, а попасть в дом надо. Дверь не закрыта. А потом, мы же с тобой не воры, какие-нибудь много не возьмем. Если уж так, по чуть-чуть, – хохотнул Грек, выбираясь из-за куста.
– Ну, что ж. Пусть будет по-твоему, – вздохнул Ваняшин, вынужденный принять условия предложенные капитаном Греком.
Грек первый вошел на веранду и осмотрелся. Никогда не видел такого изобилия комнатных цветов.
– А чего вдовушке еще делать, как не цветочки выращивать. На работу она не ходит, – сказал Грек, когда Ваняшин выразил свое восхищение по поводу диковинных цветов, стоимость которых явно тянула не на одну сотню баксов. – Ты только особенно рот по сторонам не разевай. Топай за мной, не отставай. – Грек шагнул к двери и тут же отпрянул назад, натолкнувшись на Ваняшина и умудрившись наступить тому на ногу. Чтобы удержать равновесие, рослый лейтенант взмахнул руками и при этом одной рукой зацепил настенный цветник, нечто стеллажа, состоящий из нескольких полок, на которых стояли горшочки с редкими цветами.
Не успел Грек охнуть, как вся эта махина, приставленная к стене, рухнула на пол, засыпав ковер землей и опрокинутыми из горшков растениями.
– Ну ты, бляха-муха и слон, – обругал Ваняшина капитан Грек.
– Так ты же сам меня толкнул, – попытался оправдаться Леха Ваняшин. Хотя после всего случившегося, это было делом бесполезным. Бросив взгляд в приоткрытую дверь, ведущую в комнату, он увидел мадам Розовскую лежащую на диване с задранными кверху ногами и нависшее над ней потное тело любовника, задница которого то и дело вздрагивала от интенсивных толчков.
Грек едва не ввалился к ним в комнату. В последний момент все-таки сумев круто изменить траекторию своего движения, чего нельзя было сказать про Леху Ваняшина. Теперь Леха должен выглядеть перед хозяйкой не самым лучшим образом.
– Это все из-за тебя, японец недорезанный, – огрызнулся Ваняшин на Грека.
Услышав шум на веранде, Инна Розовская тут же выскользнула из-под любовника и, набросив на плечи халат, вышла. Увидев усатую морду с узкими прорезями черных глаз, испуганно ойкнула, соображая, как этот человек и стоящий за ним громила могли очутиться тут.
На ее голос из комнаты выскочил и любовник. Его мокрые полосатые трусы остались возле бассейна, поэтому он появился, завернувшись в простыню.
– Что здесь происходит? – грозно спросил любовник, вознеся руку над Греком, собираясь хорошенько встряхнуть усатого за шкирку. Но, заметив высоченного широкоплечего Ваняшина, стоящего чуть позади, эта рука описала над головой Грека всего лишь полукруг и схватилась за конец простыни. Позировать своим обнаженным телом перед этими двоими любовник, как видно, не собирался.
Видя, что опасность миновала, Грек сказал деловито:
– Спокойно. И не надо делать резких движений, гражданин. Мы из милиции. Я – капитан Грек, – поняв, что оговорился, Грек тут же сказал: – То есть, Греков. А это, – обернулся он и кивком головы указал на стоящего позади Ваняшина, – мой помощник, лейтенант Ваняшин.
Но Инна Розовская, казалось, не слушала Грека. Она стояла и изумленными глазами, из которых вот-вот должны брызнуть слезы, смотрела на разбросанные по ковру цветы.
– Боже мой, – простонала она. – Греков, вы даже не представляете, сколько стоят эти цветы. Моему мужу доставляли их со всех уголков света. Причем, за большие деньги. Он их лелеял, как собственных детей. А вы вот так, раз и все, – Инна обречено опустила голову, словно стоящий перед ней усатый Грек был не капитаном милиции, а палачом, топор которого неминуемо должен опуститься на ее красивую шею.
Видя, что такого не предвидится, Инна подняла голову, в упор глянув на Грека так, что тот попятился, опять наступив на ногу Лехе Ваняшину.
– Извините нас, мадам, – Грек хотел улыбнуться, но улыбка получилась настолько отвратительной, что Инна Розовская со вздохом отвела взгляд. Но продолжалось так недолго. Уже через пару минут, не обращая внимания на то, что ее халат распахнулся, она уставилась в отвратительную рожу Грека и со злостью прошипела:
– Как, как вы попали сюда? – За этими ее словами скрывался другой, более глубокий смысл. За каким чертом эти двое олухов пробрались в ее покои? Но будучи девушкой воспитанной, Инна воздержалась грубостей.
– Мы? – опять улыбнулся Грек, пытаясь сразить сердитую хозяйку своей улыбкой. И, кажется, у него получилось. Инна застонала, отворачиваясь.
– Вы. Вы, капитан Грек, то есть Греков. И ваш молодой лейтенант Ванечкин. – Она неправильно назвала фамилию Ваняшина, и Грек посчитал своим долгом поправить ее. Пролепетал:
– Ваняшин он, – кивнул он на приятеля Леху.
Женщина резко обернулась.
– А по мне хоть Иванов. Петров. Или Сидоров. Как вы вошли сюда? – Вопрос был задан так, что любой бы на месте Грека смутился. Но только не Грек. Не моргнув глазом, Сан Саныч Грек соврал:
– Обыкновенно. Через дверь, как все нормальные люди.
– Через дверь? – переспросила вдова, и ее лобик неприятно сморщился. Она повернулась и уставилась на любовника, требуя от него объяснений.
Но сначала тот захлопал глазами, потом пожал плечами и только потом неуверенно проговорил:
– Может я, когда входил, позабыл запереть калитку в воротах. Торопился.
– Идиот, – решительно и довольно безапелляционно высказалась о нем разъяренная вдовушка и тут же глянув на Грека, спросила: – А почему вы не воспользовались услугой домофона. По-моему, он предназначен для подобных целей. Вам надо было сообщить мне о своем визите.
– Я пытался, – сказал Грек, чувствуя себя еще более уверенней, после того, как любовник взял вину с дверью на себя. Теперь уже даже если бы десять человек попытались уличить Грека во лжи, он бы как гора стоял на своем.
– Наверное, домофон у вас отключен. Или неисправен, – сказал Грек.
Инна Розовская кивнула, вспомнив.
– Правильно. Отключен, – сказала она со вздохом.
– Вот видите, – обрадовано произнес Грек. – К чему тогда все эти вопросы?
Заметив, что Ваняшин наклонился и пытается запихать цветы обратно в горшки, Инна Розовская махнула рукой.
– Оставьте, лейтенант.
– Мне не трудно. Я все поправлю, – смущенно улыбнувшись, сказал Ваняшин. Инне Розовской он был намного симпатичней, чем этот черноусый капитан, показавшийся ей первостатейным наглецом, каких свет не видел.
– Вынуждена вас разочаровать, – сказала Инна Ваняшину. – Но поправить вам ничего не удастся. Для этих цветов нужен особый грунт. А тут все перемешалось, – кивнула она на рассыпанную по ковру землю.
Потом Инна повернулась к Греку и холодно глянув в его черные глаза, с высокомерием сказала:
– Ну раз уж вы здесь, капитан Грек…
– Греков, – поправил вдову Грек.
– Хорошо, – охотно согласилась красавица. – Греков. Так я слушаю, что привело вас сюда, в мой дом? – особенно подчеркнуто произнесла Розовская последнюю фразу, касающуюся ее дома, и выжидающе уставилась на Грека.
А Грек молчал, потому что не знал, что сказать.
Видя, что время идет, а Грек молчит, на выручку ему пришел Леха Ваняшин.
– Как вы знаете, идет следствие по факту убийства вашего мужа…
Инна молча кивнула, внимательно прислушиваясь к каждому слову, произнесенному лейтенантом Ваняшиным.
– Мы как раз занимаемся этим делом, – продолжил Ваняшин.
На этот раз вдова Розовского молчать не стала.
– Насколько я знаю, вы задержали Ищенко. Он подозревается в убийстве Лени, – сказала она, при этом пытливо взглянув на Ваняшина.
Ваняшин кивнул, улыбнувшись, про себя отметив, неплохую осведомленность вдовушки и сказал:
– Да. Задержали. Но следствие еще не закончено.
Инна Розовская нервно повела плечами, запахнувшись в халат, тем самым прикрывая наготу от глаз оперативников.
– Не понимаю, чего с этим тянуть. Есть убийца. Есть улики доказывающие его вину, – проговорила она, капризно вздернув аккуратненький носик.
– Минуточку, – тут же встрял в разговор Грек. – А откуда вам известно про улики, доказывающие вину Ищенко? – спросил он и заметил, как метнулся в сторону взгляд красотки. Прикусив губку, она сказала:
– Ничего удивительного в этом нет. Раз вы задержали Ищенко, стало быть, есть улики против него. Иначе вы бы его отпустили. Разве не так?
Грек мотнул взъерошенной башкой.
– Ну, вообще-то, вы правы. Все так, – признался капитан. А Инна наградила его улыбкой.
– Вот видите. И не стройте, пожалуйста, никаких иллюзий по отношению ко мне, – сказала она и тут же добавила: – Так с чем вы пожаловали сюда?
– Мы-то? – Грек почесал затылок.
– Вы, вы, – кивнула Инна.
– Да мы, собственно, хотели узнать, может, вы нам сообщите, что-нибудь нас интересующее, – сказал Грек.
Инна Розовская отрицательно покачала головой и развела при этом руками.
– Извините. Но в прошлый раз ваш майор так подробно меня обо всем расспрашивал, что мне нечего добавить.
– Понятно, – протянул Грек, сожалея, что толком так и ничего не удалось рассмотреть в доме Розовских. Даже на первом этаже коттеджа они с Ваняшиным побывали не везде. А если выражаться точнее, не были нигде, кроме веранды. И все это из-за Ваняшина. Ну чего ему взбрело в башку, хвататься за цветник. Лучше бы уж сам упал. Ничего бы страшного не случилось. На полу – ковер, значит, больно бы не ушибся, да и отряхаться бы не пришлось. А так теперь, наделали они делов. Наверняка, эта стерва будет звонить в управление, жаловаться. Припугнуть бы ее как следует, да нечем.
Грек строго глянул на приунывшего любовника, замершего у дверей как статуя. Не худо бы перед уходом документики проверить у этого хлюста. Грек ненавистным взглядом смерил любовника с головы до ног. Вроде ничего особенного в нем нет. Ну ростом повыше его, Грека, будет. Ну в плечах пошире, и выглядит поздоровее. А вот чего у него между ног, этого Грек видеть не мог. Скрывала простыня. Но, судя по тому, что он очень нравится вдовушке, значит штуковина там приличная. Мысль об этом вызвала у Грека откровенную зависть. Вот этого хлюста Бог ничем не обидел, наградил как следует, а Греку в достояние достались только черные усы. Но на усы сейчас не одна дурочка не купится. И вздохнув протяжно, Грек сказал:
– Ваши документы, сэр? Мне не терпится в них заглянуть.
Видя нерешительность своего любовника, Инна раздраженно проговорила:
– Ну, что ты стоишь? Не задерживай господ сыщиков. Они торопятся. – В ее словах звучал откровенный намек, но Грек сделал вид, что намек этот их не касается, сказал:
– Да нет. Мы особенно не торопимся. Я бы даже попил чего-нибудь холодненького. На улице-то вон, какая жарища.
Инна повернулась к уходящему в глубину комнаты любовнику и бросила ему в спину:
– Виталик, захвати, пожалуйста, из холодильника пару банок пива. Господа изнемогают от жажды.
Лично Ваняшин от жажды не изнемогал. Да и судя по Греку, не скажешь, чтобы он так сильно хотел пить. Скоре, Грек просто зачем-то тянет время. Но от предложенной банки пива, Ваняшин отказываться не стал. А Грек заглянул в паспорт, который ему учтиво подал любовник вдовушки, Виталик.
– Значит, вы у нас – Казанец Виталий Романович, – прочитал Грек в паспорте.
– Послушайте, Казанец, – обратился Ваняшин к любовнику вдовы, – а почему вы назвались чужой фамилией, когда я с вас брал объяснение в день убийства Розовского. Помните меня? Вы стояли позади толпы, звонили кому-то по сотовому.
Глазенки у Казанца воровато забегали, особенно, когда Грек подозрительно взглянул на него. Сам Виталий думал, что опер не запомнил его. Этот долговязый лейтенант тогда подходил ко многим, не только к нему. Но, как оказалось, память у сыщика отменная. Почувствовав испарину на спине, Виталик поежился, поймав на себе укоризненный взгляд Инны Розовской.
– Понимаете, – заговорил он сбивчиво, – я и Инна Вадимовна, любим друг друга…
При этих словах любовника Ваняшин глянул в глаза вдовы и не заметил в них особенного чувства по отношению к любовнику. Скорее, он был ей нужен, как средство для удовлетворения сексуальных потребностей. Судя по тому, что у него спрятано под краем простыни, средство это приличных размеров. Но сейчас Ваняшин решил не загружать себя отвлеченными мыслями, чтобы не прослушать главное. А главное заключалось в том, что любовник имел немолодую жену, от которой тщательно скрывал любовную связь с Инной Розовской.
– А еще я боялся бросить тень на Инну Вадимовну, – сказал Казанец.
– А может, ты боялся, что мы тебя заподозрим в причастности к убийству? – бесцеремонно, без фамильярностей, спросил Грек.
Казанец вздохнул.
– Может и так. Да и не знаю я ничего такого, что помогло бы вам разыскать убийцу. Поэтому я и посчитал, что лучше назваться вам другой, чужой фамилией. Ведь от этого ничего не измениться. Так ведь? Все эти ваши бумаги, чистая формалистика. Ну скажите, так ведь? – спросил он у Грека.
Грек сурово глянул на любовника вдовы.
– Не скажите, гражданин. Случается, в объяснениях граждан мы можем почерпнуть очень нужную и полезную информацию.
Когда они вышли из дома и проходили мимо бассейна, Грек увидел лежащие на скамейке полосатые трусы Казанца. За это время они уже высохли под солнцем. Проходя мимо, Грек чуть замедлил шаг и плюнул на них.
Ваняшин посмотрел на такую пакость приятеля с осуждением.
– Это уж совсем ни к чему, – сделал он замечание Греку, на что тот сразу бурно отреагировал:
– Тоже мне, нашелся гуманист. Да его бы в камеру запихнуть суток на пятнадцать надо, чтоб в следующий раз не обманывал оперативных работников. Если он в этом соврал, стало быть, и в другом может. Нет, Леша, таким верить нельзя. Видал он титьки какой бабе мнет. Мы с тобой о такой принцессе можем только ночью во сне помечтать. Хотя ты еще может, туда сюда, сгодишься для нее. А я… – Грек безнадежно махнул рукой, помолчал, потом сокрушенно добавил: – Нет, Леша, где такой хохол, как Казанец прошел, там нам с тобой русским делать нечего.
Ваняшин покосился на усатую распухшую харю Грека. Наверное, тот забыл, что сам он смуглый, с черными волосами и такими же черными глазами, скорее смахивал на цыгана, считал себя потомком из далекой Греции и при случаи не упускал похвалиться этим. Но напомнить Греку об этом лейтенант сейчас не решился, чтобы не сделаться кровным врагом Сан Саныча Грека. Тем более, что в паспорте у того, в графе о национальности, сделана запись, что Грек действительно русский.
Достав из кармана банку с пивом, Грек, улыбнувшись, подкинул ее в руке. Разок. Другой.
– Ладно. Хрен с ними со всеми. Зато мы с тобой, Леха, по банке пива скалымили, – проговорив так, Грек выронил из руки банку, и та, упав на мраморные плитки, отшлифованные до блеска, покатилась к воротам.
– Вот тебе и дармовщинка, капитан. Из рук валится – посмеялся над приятелем Леха Ваняшин. Обернувшись, он глянул на одно из окон дома и увидел в нем Инну Розовскую. Девушка стояла у окна, держа в своих изящных пальчиках длинную сигарету, и наблюдала за оперативниками.
– Нас, кажется, провожают, – сказал Греку лейтенант Ваняшин.
– Плевать, – с безразличием отозвался на это Грек, наконец-то подхватив оброненную банку с пивом.
В другой руке Инна держала пульт дистанционного управления воротами. Стоило операм подойти к воротам, как она нажала одну из трех кнопок, и металлическая калитка в воротах, обитая лакированными досками, бесшумно раскрылась, выпуская Грека с Ваняшиным с территории. Только они вышли, и калитка также бесшумно закрылась, отгораживая райский уголок с зелеными лужайками, с клумбами благоухающих цветов, ухоженным садом и бассейном, от остального мира.
– Живут же люди, – оглядываясь за закрытые ворота, с завистью произнес Грек, тут же откупорив банку с пивом.
– Видишь ту машину, – услышал он голос Лехи Ваняшина.
– Какую? – завертел Грек головой и увидел стоящий метрах в десяти от ворот серый «Фольксваген». Старая машина выглядела брошенной, потому Грек и не сразу обратил на нее внимание. И только приглядевшись, увидел сквозь затемненные стекла, что в салоне кто-то есть.
– Эту что ль? – спросил он у Ваняшина.
– Эту, эту, – ответил приятель Леха.
– А чем она тебя заинтересовала? Тем, что на ней нет номеров?
– Да она-то ничем. А вот те, кто сидят в ней. Сдается мне их там двое, – присмотревшись, сказал Ваняшин. Грек на это только пожал плечами.
– Ну и что с того? Подумаешь, сидят. Может там парень девчушечку прижал и пялит потихоньку. А, Леха? – легонько толкнул Грек приятеля Леху в бок. – Сам что ли не такой? Признавайся.
– Уж слишком долго он ее пялит. Мы здесь, сколько с тобой крутимся? – спросил Ваняшин, глянув на часы. А Греку и глядеть не надо. И так знает.
– Ну, примерно, часа три с половиной, – сказал он Ваняшину.
– Вот. И все это время они тут сидят и смотрят, между прочим, на ворота мадам Розовской, – проговорил Ваняшин.
Лицо усатого капитана сделалось задумчивым.
– Насколько я тебя понял, ты хочешь сказать, что они секут за домом вдовы? – проявил Грек сообразительность, чем немедленно вызвал похвалу.
– А ты, оказывается, смышленый, – сказал Ваняшин. Сам же Грек на это отреагировал своеобразно. Точно шмель, зашевелив усами, сказал сердито:
– Ладно, летеха. Давай, без намеков. Лучше скажи, чего ты предлагаешь?
Ваняшин пожал плечами, призадумался.
– Пробить бы эту машину надо по линии ГАИ. Узнать, кому принадлежит. Да номера на ней нет.
Грек усмехнулся этому предложению.
– А не проще ли подойти и потребовать у водителя документы, – брякнул он.
Ваняшин на это глянул без энтузиазма.
– А основания у тебя для этого какие? Ты что, работник дорожно-патрульной службы?
– Плевать, – допив пиво, Грек выплюнул горьковатую слюну и бросил на газон пустую банку. – Не нужны мне основания. Ну, если уж ты так придерживаешься законности, то основанием есть расследование убийства Розовского. Его где шлепнули?
– Да здесь, как раз на том месте, где мы стоим, – указал Ваняшин на дорожку, выложенную мраморными плитками до самой проезжей части улицы.
Грек улыбнулся понятливости приятеля.
– Ну вот тебе и основания, – сказал он и бойко направился к старому «Фольксвагену».
Ваняшин не стал возражать, а тем более перечить Сан Санычу Греку. Наверное, Грек знает, что делает. Да и по-своему он прав. А иной раз и в самом деле, настырность проявить не грех. Хотя бы вот как сейчас. Узнать, почему эти хорьки раскатывают на машине без номеров. И ведь не просто так раскатывают. Явно с умыслом. И пока не понятно, кого же они, все-таки, тут пасут, вдову Розовскую или ее любовника с фигурой античного атлета. Может их жена Казанца наняла, проследить за неверным мужем.
Лейтенант откупорил свою банку, поглядывая за тем, как Грек лихо подошел к машине, чуть наклонился к боковому окну. Стекло в двери медленно поползло вниз.
Сидящий за рулем мордастый парень, не вынимая изо рта сигарету, спросил с неохотой Грека:
– Тебе чего надо, мужик?
Такое обращение ничуть не оскорбило Грека, а даже развеселило. Облокотившись одной рукой на дверь, он с улыбкой сказал:
– Это я вас, голубки, хотел спросить, чего вы тут торчите битых три часа? Кого пасете, любезные? Попрошу с ответом не затягивать, чтобы у меня не лопнуло терпение. А заодно и документы свои предъявите.
Мордастый парень, казалось, в первую минуту опешил, раскрыл рот, выронив сигарету и захлопал здоровенными глазищами на Грека.
– Чо? Ты кого это голубками обозвал, козел. По-твоему, мы голубые? – грозно зазвучал его басистый голос.
Грек ответить ничего не успел. Единственное, что он успел, так это перестать улыбаться. Взгляд его черных глаз сделался печальным, в предчувствии нехорошего. Потому что тут же из окна вылетел здоровенный кулачище мордастого парня и саданул Грека прямо в челюсть.
Ваняшин услышал, как у капитана лязгнули зубы. Грек взвыл от боли и повалился на траву. Банку с недопитым пивом Леха Ваняшин швырнул в сторону и бросился к «Фольксвагену», но сделать обидчикам Грека ничего не сумел. Машина хоть и выглядела на вид старой, но мотор у нее оказался в полном порядке. Едва мордастый повернул ключ в замке зажигания, мотор взревел, и Ваняшин не успел преодолеть и половины расстояния до него, как «Фольксваген» сорвался с места и за каких-то несколько секунд набрал бешенную скорость, уносясь вдаль.
Лейтенант подошел к Греку, помог ему подняться.
– Ну, суки! Жаль пистолета не захватил, а то бы застрелил гада. Так мне по зубам заехал. Леша глянь-ка, все зубы на месте? – разинул Грек рот, и Ваняшин увидел окровавленные десна.
– Да все целы. Не переживай, Сан Саныч, – попытался он успокоить Грека, отчего тот чуть не пустил слезу.
– Да как же не переживать-то? Я ведь с ними по-хорошему, по-человечески. А этот гад мне сразу по зубам. Ну если встречу еще раз его, убью, как собаку, – пригрозил Грек, вглядываясь в конец улицы, где от «Фольксвагена» на дороге осталось легкое облачко пыли.
– Ладно, Сан Саныч. Пойдем отсюда. А то уже на нас и так глядят, – посмотрел Ваняшин по сторонам, замечая любопытные лица соседей Розовских.