Мафия ФИФА. Футбол вне закона. Воля к власти (Томас Кистнер, 2014)

Крестный отец

Апрель 1987 года, этот день лишь для самых близких. В последний путь Хорста Дасслера провожает очень узкий круг людей. «Во главе небольшой траурной процессии, сопровождающей гроб ее мужа, шагает Моника Дасслер с детьми. За ними следуют Жоао Авеланж, Хуан Антонио Самаранч и Зепп Блаттер» {1}.

Хорст Дасслер умер от рака, ему был всего 51 год. Но он преобразил спортивный мир так, как это не удавалось и не удастся ни одному предпринимателю, функционеру или атлету. Он был провидцем, вдохновителем, ковал альянсы и собственные секретные службы. Он стал создателем современного рынка спортивной индустрии. Но он же выступил главной движущей силой, которая свела на нет все основополагающие механизмы этой индустрии. И то, что спорт всегда был частью независимой общественной жизни, сыграло ему на руку. Дасслер опустил спорт до уровня коммерческой культуры, его идеалы и ценности служат теперь рекламным целям.

Идея Дасслера была проста. Он хотел, чтобы атлеты носили его экипировку, чтобы их примеру последовали прочие спортсмены, а позднее, с развитием телевидения и приходом спортивной одежды в повседневную жизнь, – весь мир. Для этого ему следовало наладить контакты с атлетами, а вскоре и личные связи с функционерами клубов, которые, принимая его спонсорские предложения, сами рассчитывали заработать. В конце концов, Дасслер попытался взять под контроль целые федерации. Он добивался этого, смещая с постов старых руководителей и проталкивая на их место собственных ставленников. За каких-то десять лет Дасслер разогнал старую, англоязычную верхушку уважаемых и благородных функционеров, заменив их кликой корыстолюбивых спекулянтов, которые помогли ему превратить спорт в жестокий бизнес с многомиллиардным оборотом.

И вот с тех пор, как умер серый кардинал Дасслер, прошло четверть века. Но его соратники поделили между собой мировой спорт и правят им по сей день. По примеру своего покровителя.

Сегодня всякому непосвященному спорт видится гигантским, необозримым миром. Но это лишь видимость, и она обманчива. В действительности здесь по-прежнему правит горстка людей, которых еще в семидесятые набрал и обучил Дасслер. И, скорее всего, они еще долго пробудут у власти.

Личное наследие Дасслера: мировым футболом правит Зепп Блаттер, избранный в 2011 году на четвертый четырехлетний срок. «Между нами с самого начала чувствовалось какое-то родство, – характеризует Блаттер свои отношения с Дасслером. – Он обучил меня тонкостям спортивной политики, для меня это весьма полезный урок» {2}.

И во главе Международного олимпийского комитета еще с 1980 года обосновался воспитанник Дасслера Самаранч. Он просидел на троне до 2001 года, пока не довел МОК до коррупционного кризиса, едва не послужившего причиной его распада. С 2013 года у власти находится, возможно, последний из доверенных Дасслера, немец Томас Бах. С 1985 года он был директором по продвижению на международном рынке в «Адидас» и руководителем отдела по международным отношениям {3}. О том, что он работал скорее на Дасслера, чем на «Адидас», свидетельствует не только статистика. «Я чувствую себя обязанным не столько «Адидас», сколько лично Дасслеру» {4}. «Правой рукой Дасслера» называл Баха и коллега по МОК Вальтер Трёгер.

В скором времени Бах действительно оказался в ближайшем окружении Самаранча. Общественности и сейчас мало что известно о поверенном спортивной фирмы, которую он покинул вскоре после смерти своего покровителя – и вознесся к вершинам спортивной политики. Сам Бах всячески отрицал, что был в курсе грязных интриг Дасслера и свою вовлеченность в них. Это касается и тайных собраний группы лоббистов, в которых он, согласно протоколам «Штази», принимал участие (позднее этот пункт опроверг сам информатор «Штази», хоть это и привело к логическим нестыковкам, учитывая представленные им данные).

Учитывая победу Баха на выборах президента МОК в 2013 году и предположение, что Блаттер, несмотря на свои обещания, останется на своем посту и в 2015 году, можно смело утверждать, что спортивный мир вот уже полстолетия развивается под эгидой дасслеризма. Потому что уроженец Херцогенаураха[5] включился в игру еще в 1974 году, когда на трон ФИФА взгромоздился Жоао Авеланж.

Такое постоянство, возможное лишь в условиях панибратских отношений и преемственности, примечательно еще и потому, что личность и деятельность Хорста Дасслера символизирует все, что в преобразованных им федерациях становится объектом глобальной критики. ФИФА меньше, МОК под руководством реформатора и последователя Самаранча, Жака Рогге – больше. Коррупция, круговая порука, слежки. Все это под завесой растущей и воспетой в лояльных спортивных СМИ рентабельности, тогда как достоверность сходит на «нет».

Спортивным миром правит из-за кулис группа объединенных общими интересами людей, и, как следствие, в нем нет прозрачности и независимого внешнего контроля. Спорт контролирует себя сам, это называется автономией, и во времена любителей Риме и Кубертена ее ввели из добрых побуждений. Сегодня, в эпоху профессионалов, эта автономия – единственное, что функционеры и коммерсанты сохранили и стараются уберечь любой ценой. Почему? Благодаря ей им можно не бояться государственного правосудия. Это новое, высокоприбыльное поле деятельности уже облюбовала постоянно растущая армия спортивных юристов, которые пытаются зафиксировать этот статус спорта вне гражданского делопроизводства. При этом самое прелестное заключается в том, что внутри «спортивной семьи» руководящие функционеры могут составлять собственные своды законов. Такие раннедемократические отношения создают благоприятную почву для международных мафиозных связей.

Все это ведет к таким странным ситуациям, как во время выборов президента ФИФА в 2011 году. Незадолго до выборов чиновник дарит одной из региональных федераций миллион долларов. А когда это выясняется, публично заявляет, что это деньги на развитие, выделенные к юбилею федерации. Он ссылается на правила, которые позволяют ему самостоятельно одаривать миллионами кого угодно. Но когда его конкурент пытается в свою очередь передать миллион тем же избирателям, его пожизненно дисквалифицируют. По семейной традиции конкурент тоже назвал это подарком, помощью в развитии и дорожными расходами. В чем же разница? Разницы, в принципе, никакой: оба хотели привлечь на свою сторону избирателей. Однако существуют особые права президента. Он фактически определяет правила и обладает правом единоличной подписи. Внутри ФИФА он любое действие может интерпретировать в собственных интересах. И назначить соответствующее наказание.

Любая попытка познать правящую семью в мире спорта начинается с ее создателя. С Хорста Дасслера. Его методы и отборные кадры по-прежнему накладывают отпечаток на мировой спорт.

Семейная вражда

Влияние семьи Дасслер на немецкий спорт началось еще до Второй мировой войны. В двадцатые годы сапожник Адольф («Ади») Дасслер со старшим братом Рудольфом шьют обувь в прачечной матери во франконском Херцогенаурахе. Простое хобби превратилось в прибыльное предприятие, первый коммерческий успех приходит во время Олимпийских игр 1936 года. Ади Дасслер разрабатывает первые бутсы с шипами и запускает их в массы: он дарит бутсы спринтеру из США Джесси Оуэну, фавориту соревнований. Оуэн завоевывает в них четыре золотые медали.

Еще до окончания войны отношения между братьями портятся. В 1948 году Рудольф перебирается на другой берег Аураха и основывает «Пуму». Братья не разговаривают до самой смерти, и сотрудники обеих фирм также обязаны бойкотировать конкурентов. Могилы двух семейств расположены в разных концах кладбища Херцогенаураха. Однако ссора стимулирует производство, каждый хочет превзойти другого, идет жесткая борьба.

Ади Дасслер довольно быстро вырывается вперед – благодаря своему вкладу в рождение мифа о «Бернском чуде». Во время дождливого финала ЧМ 1954 года он ввинчивает шипы в бутсы игроков Зеппа Хербергера, придав им устойчивость, в то время как венгерские футболисты постоянно скользили. Таким образом, Ади Дасслер сам становится героем. Во время легендарной игры «сапожник нации» сидит на скамейке рядом со своим другом Зеппом Хербергером. Техники «Пумы» тщетно приписывают себе идею съемных шипов. Они даже предоставляют газетные заметки мая 1954 года о новом чемпионе Германии, «Шальке-96». В них сказано, что бутсы от «Пумы» «снабжены надежными ввинчивающимися шипами, соответствующими правилам». Но кого это теперь интересует? На всех фотографиях Ади красуется в окружении чудо-игроков. Слова Хербергера «Ади, вкручивай!» прочно входят в футбольный лексикон, и продукция с тремя полосами расходится по всей Европе. «Ну и Дасслер!» – пишут вскоре о немецких бутсах английские спортивные газеты.

В это время сын Ади Дасслера, Хорст, втягивается в дела фирмы. Во время летних Олимпийских игр 1956 года в Мельбурне двадцатилетний Хорст Дасслер усваивает самый важный урок в своей жизни. Он единственный в семье говорит по-английски. Когда за несколько дней до начала соревнований вся франконская экипировка застревает в портовом управлении Австралии, Дасслер вызволяет свои товары для американских атлетов, причем те пишут для него пламенные прошения. Вместе с тем он делает все, чтобы поставки «Пумы» до конца Игр продержали на таможне. Затем юный предприниматель с чемоданами наперевес вторгается в устаревший мир любительского спорта, обходит атлетов в олимпийской деревне и раздаривает обувь. Да, герои от спорта тоже вполне досягаемы. Всего двадцати лет от роду Хорст Дасслер нападает на след.

На Олимпиаде 1960 года в Риме атлеты уже с нетерпением дожидаются немца с увесистыми чемоданами. Между тем в игру включилась и «Пума», вовлекая в свои сети спортсменов-любителей. Конкуренция достигает своего апогея, когда немец Армин Хари забег на сто метров выигрывает в обуви «Пумы», а на пьедестал поднимается в обуви «Адидас».

В начале шестидесятых Хорста Дасслера отправляют в Эльзас. Возникает напряженние в отношениях с семьей, и теперь он должен создать французский филиал близ Страсбурга. Для Хорста это означает освобождение. Сотрудники любят и боятся неутомимого молодого предпринимателя, который всюду успевает и порой может поднять из постели телефонным звонком в три часа ночи. Хорст Дасслер на пустом месте выстраивает империю, международные связи которой к 1978 году, в год смерти Адольфа Дасслера, превосходят по своему охвату головную фирму. Дасслер прикрывает свою деятельность подставными лицами, он постоянно опасается, что на головном предприятии узнают о его рискованных действиях и положат им конец. Кроме того, подпольная империя в Ландерсхайме разрастается далеко за рамки выделенного капитала. Сюда относится и стадион, и производство экипировки для плавания, американская спортивная фирма «Пони» и производители спортивной одежды во Франции, Le Coq Sportif и FaÇonnable. След тянется к владельцам швейцарских холдингов, где головным предприятием руководит надежный компаньон, Андре Гуелфи.

Этот корсиканец, довольно темная личность, также финансирует подъем Дасслера. Ади Дасслер вряд ли одобрил бы партнеров Хорста. Андре Гуелфи проворачивает дела сколь темные, столь же и прибыльные. В молодости он участвует в автогонках в Ле-Мане и женится на племяннице французского президента Жоржа Помпиду. В Алжире Гуелфи работает на голлистическую секретную службу. Позднее он впадает в немилость марокканского короля Хасана II. Министр обороны Марокко, жестокий генерал Офкир, хороший друг Гуелфи, предпринимает попытку государственного переворота. Гуелфи вынужден бежать. Офкира казнят, его жену и детей сажают в тюрьму на 18 лет. Вскоре после этого Гуелфи начинает предпринимательскую деятельность в Париже, внезапно он снова оказывается при деньгах. Некоторые полагают, что он присвоил кое-что из состояния, которое Офкир перевел в свое время на швейцарские счета.

Теперь Дасслер проворачивает с этим человеком большие дела. Умные, дальновидные, бессовестные, коварные. Они делят концерн Le Coq Sportif, Дасслер и здесь владеет контрольным пакетом акций. Постепенно в Ландерсхайме возникает политический центр спортивного мира. Рядом с фабрикой и стадионами есть ресторан «Auberge du Kochersheim», где подают изысканные французские блюда. Ресторан награжден звездой «Красного гида Мишлен» и поварским колпаком гида «Gault Millau». Это заведение также служит Дасслеру резиденцией. По словам посвященных, этот гастрономический храм имеет политическое значение в том смысле, что сюда приглашают нужных людей, откармливают, а ночью заключают контракты.

У Дасслера феноменальная память на лица, имена и события. Он собирает информацию о каждом значимом функционере, каждом именитом спортсмене. Помимо веса и размера обуви отмечаются также личные предпочтения и склонности, включая предпочтительный тип женщин. Эти личные данные из года в год пополняются. Он хочет собрать сведения о каждом, кто обладает правом голоса в спортивных объединениях. Тогда функционеры становятся послушными и сговорчивыми. Как правило, чтобы добиться большинства, из сотни избирателей достаточно перетянуть на свою сторону десять или пятнадцать человек. А у кого в мире спорта совесть безупречно чиста, кто ни разу не принимал тайных предложений, не заключал темных сделок? Дасслер покровитель – в кругу своих приближенных он хвастается, что с его базой данных не сравнится даже картотека КГБ.

Эта картотека предшествовала появлению тех самых досье, которые позднее покупались и перепродавались городами – кандидатами на проведение Олимпийских игр и которые по сей день находятся в обращении при распределении ЧМ и Олимпиад. Для Дасслера это последний шаг на пути к созданию собственной секретной службы: ЦРУ в мире спорта. Она возникает в семидесятые годы. Среди своих эту группу называют «спортивно-политическим ведомством». Что характерно для тайных организаций, сегодня никто не помнит о ее существовании. Во всяком случае, те, кто сам в ней работал.

Возведение Дасслера до «самого могущественного человека в мировом спорте», как написала о нем Spiegel, или «настоящего босса мирового спорта», как назвала его бывший генеральный директор МОК Моника Берлуа, создает резкий контраст с его непритязательными манерами. Внешний блеск и пышные выступления не для него. Дасслер может часами стоять в вестибюле отеля, дожидаясь у лифта нужного ему человека. Он мало говорит, но внимательно слушает и при этом в совершенстве владеет пятью языками. Этого приземистого человека в плохо сидящем костюме легко принять за робкого представителя фирмы.

Между тем во главе «Пумы» встает кузен Хорста Дасслера, Армин. В борьбе за эфирное время заклятые враги проделывают такие финты, какие игрокам на поле даже не снились. Если в Риме-1960 атлеты вместе с экипировкой получают всевозможные путевки и билеты для родственников, то в Токио-1964, как заключила французская Libération, «в кафетерии Олимпийской деревни стопками лежат конверты с деньгами».

В финале ЧМ-1966 на Уэмбли впервые намечается триумф Хорста Дасслера: оба финалиста, Англия и Германия, выступают в экипировке с тремя полосами. Но «Пума» пускает в ход любые средства, и внезапно английский вратарь Гордон Бэнкс и защитник Рэй Уилсон выбегают на поле в бутсах от «Пумы. Разминались Бэнкс и Уилсон в бутсах «Адидас», но в туалете сменили их – они уже дожидалась их в сливном бачке. Этот внезапный поход в уборную принес каждому по 10000 марок.

Летние Олимпийские игры 1968 года в Мехико становятся революционными, так как транслируются по всему миру. Растущая армия спортсменов-любителей равняется теперь на новых героев экрана, что весьма предсказуемо. Многочасовые трансляции великих событий представляют собой самую эффективную и дешевую рекламу.

За несколько месяцев до этого люди Дасслера в Ландерсхайме обхаживают спортсменов, в том числе американских бегунов, которым предлагают контракты, согласно которым каждый атлет, выступая в их обуви, получит по 500 долларов. Спортсмены подписывают бумаги и отправляются прямиком к конкуренту – сотрудникам «Пумы». Дасслер в негодовании, даже ярости. Затем во время отборочных соревнований на озере Тахо «раздевалки усыпаны коричневыми конвертами» {5}.

Впрочем, тот, кто не следует примеру других, не застрахован от интриг. Так случилось с Ли Эвансом. На Олимпиаде американец побил мировой рекорд на 400-метровой дистанции в кроссовках «Пумы», которые вместо допустимых шести шипов были снабжены множеством резиновых ворсинок. Не какой-нибудь спортсмен или функционер, а лично предприниматель Дасслер выступил в Международной ассоциации легкой атлетики с абсурдным заявлением: ворсинки следует считать шипами. Учитывая, что их было куда больше шести, рекорд был аннулирован.

«Крестный отец» Дасслер способен проделывать и более масштабные финты. Еще за год до Игр он разрешает представителям мексиканской фирмы производить свою обувь, что дает ему право на беспошлинный ввоз продукции, а каждая пара кроссовок «Пумы» облагается налогом в десять долларов. Когда же сотрудники «Пумы» пытаются выдать свой товар за поставки «Адидаса», они оказываются в том же положении, что и в Мельбурне в 1956 году: их груз застревает на таможне. Тогда служащие посреди ночи являются к Армину Дасслеру в отель, обвиняют в подделке документов и советуют немедленно убираться. Несколько сотен пар сотрудники «Пумы» все же вызволяют. Отчасти деньгами, отчасти через своих атлетов, которые приходят на таможню с пустыми коробками и заявляют, что им нужно заменить обувь. Предприятие весьма рискованное, а всем хочется думать, что у олимпийцев незадолго до начала Игр есть дела поважнее.

В статье «Взятка в сотни тысяч» американского издания Sports Illustrated упоминается, как во время Игр-1968 спортсмены выстраивались в очереди перед гостиничными номерами Хорста и Армина Дасслеров. Можно заработать десять тысяч, сменив «Адидас» на «Пуму» и наоборот. Кульминация этих торгов долгое время остается незамеченной, так как происходит все в самую скандальную минуту этой Олимпиады. Американцы Томми Смит и Джон Карлос после забега на двести метров поднимаются на пьедестал в черных носках и взмывают руки в черных перчатках. Этот поступок символизирует политический протест. Черная Америка сжимает кулак, Лос-Анджелес в огне, в США глубокий раскол. Остается отметить лишь кое-какую мелочь: поднимаясь на пьедестал, Томми Смит и Джон Карлос держат за спиной свои шиповки от «Пумы» и ставят их на ступени. К концу Олимпийских игр в Мехико функционер Легкоатлетической ассоциации от Голландии Адриан Паулен заявляет, что пора прекратить эти торги в спорте и «сослать братьев Дасслеров в Сибирь» {6}.

Однако Хорст Дасслер не желает ограничиваться лишь беготней за каждым спринтером. Вместо того чтобы с таким трудом покупать спортсменов, он замахивается на целые федерации, команды и национальные сборные. Из пропахших потом раздевалок Дасслер перебрасывает свои сети в люксовые номера отелей. Он подбирается к спортивным чиновникам. Тот, кто управляет ими, правит в мире спорта. Поэтому тех, кто не вписывается в новую схему, перевоспитывают или заменяют другими.

Возможность для этого предоставляется во время выборов. В ФИФА они и по сей день проходят по принципу «одна страна – один голос». Крайне уязвимая для коррупции система. Ведь это значит, что сомнительная банановая республика, самое мелкое островное государство, где найдется от силы одно футбольное поле, обладает таким же весом в парламенте ФИФА, как и Немецкий футбольный союз, насчитывающий 6,8 миллиона участников. Для функционеров этот идеалистический, придуманный в начале прошлого столетия поход по-прежнему символизирует базовый принцип демократии. При такой выборной системе, чтобы набрать необходимое количество голосов, зачем возиться с горсткой могущественных союзов, если можно в кратчайшие сроки сплотить вокруг себя множество карликовых государств. О том, что в большинстве случаев речь идет о взятках, а не постоянном совершенствовании спорта, свидетельствует едва ли не каждая из многочисленных афер.

Однако в семидесятые манипулировать функционерами и целыми федерациями в одиночку уже не получается. Поэтому Дасслер собирает специальную команду для продвижения своих интересов. Эта секретная служба составлена лоббистами, которые курируют чиновников закрепленных за собой регионов и языковых групп и заводят необходимые связи в различных организациях. Если вначале Дасслер вел заметки о каждом, кто входил в список его контактов, то теперь заводит полноценное досье. Личное и неприкосновенное. Содержащийся там материал можно использовать как в интересах, так и против личности, за которой ведется наблюдение. Для каждого из партнеров перечислены имена родственников или ближайшего окружения. И соответствующие подарки.

Первая крупная афера этих людей подтверждается документами: в 1974 году они помогают Жоао Авеланжу сместить с трона ФИФА Стэнли Роуза. Роуз был в некотором отношении человеком старой английской закалки. В 1948 году он организовал Олимпийские игры в Лондоне и за это был произведен в рыцари. Возглавив в 1961 году Международную федерацию футбола, он трудится не покладая рук, но отвергает все, что противоречит его ценностям. Роуз не торопится признавать футбольный союз коммунистического Китая. Но политике апартеида ЮАР не видит для этого никаких препятствий.

Противник Роуза, Жан-Мари Фостен Гёдефруа де Авеланж, человек иной закалки, нежели английский джентльмен с имперскими взглядами на мир. Уже тогда за бразильцем прочно закрепилась репутация продажного человека. В марте 1974 года в мировых СМИ звучит заявление, что Авеланж через главу региональной федерации Иднекачу Тессему из Эфиопии попытался подкупить африканских функционеров. Это выяснилось на конгрессе Африканской конфедерации футбола в Каире {7}. Авеланжа выводят на чистую воду: он ставленник бразильской и боливийской военной хунты. Будучи владельцем доли в посреднических фирмах, он оказывается вовлеченным в сделки по поставкам оружия. Более того, по сведениям полиции, у себя на родине он получает прибыль с нелегальных азартных игр. Такая картина открывается, если заглянуть за кулисы, однако на сцене Авеланж самовлюбленно собирает титулы, награды и почетные членства.

К 1974 году сын бельгийского иммигранта, торговца оружием, доводит родную Федерацию спорта до такого упадка, что влиятельные люди требуют лишить его гражданства. Авеланж ищет спасения на троне ФИФА. Будучи главой Международной федерации футбола, он мог бы начать с чистого листа и, наконец, приумножить свое богатство, о котором уже тогда звучали противоречивые заявления. Во время предвыборной кампании Авеланж объезжает 86 стран и всюду обещает удвоить места проведения ЧМ для неамериканских и неевропейских стран, а также гарантирует помощь всем нуждающимся в строительстве стадионов, техническую, методическую и медицинскую поддержку.

Авеланж корчит из себя посредника между развитыми странами и третьим миром и даже критикует политику апартеида в ЮАР, куда, как выяснилось позднее, поставляла оружие та самая фирма, в которой у бразильца была доля. Кроме того, Авеланж наживается и на той стезе, которая обнаруживает в спорте арену для глобальных интриг и начинает этим злоупотреблять: политике и ее секретных службах. Корреспондент лондонской Times упоминает делегацию западноафриканских стран во Франкфурте в 1974 году. Присутствие этих далеких от спорта дипломатов на выборах президента ФИФА не сулит Роузу ничего хорошего. Однако британец наивно верит в свою несокрушимость.

Действительно, во время выборов в отеле «Штайгенбергер», незадолго перед началом чемпионата мира, Авеланж просит поддержки у Хорста Дасслера. «Адидас» поставляет свою продукцию во многие африканские страны, функционеры зависят от Дасслера. В последнюю секунду по номерам выбранных делегатов расходятся конверты с деньгами. «Не править Британии морями, вновь родная мелодия захлебнулась в едком денежном зловонии, – прокомментировала происходящее Sunday Times. – Небольшие коричневые конверты раздавались с таким радушием, будто со словами: если не хватит, дайте знать» {8}. В первом туре Роуз проиграл Авеланжу с 56 голосами против 62, во втором разрыв увеличился: 52 против 68.

Для Авеланжа это триумф над ненавистной Европой. Позднее в интервью бразильской Folha он будет утверждать, что итоги ЧМ-1966 и ЧМ-1974 года в Англии и Германии были подтасованы хозяевами турниров. «Так как в 1974 году много сил уходило на то, чтобы занять президентское кресло и привести национальную сборную к чемпионскому титулу, я не смог противостоять их козням». В 1966 году бразильцы отправились в Англию почти тем же составом, что и в 1962 году, «однако президентом ФИФА был англичанин (Роуз)». Претензия Авеланжа заключается в том, что «в 1966 году групповые матчи Бразилии против Португалии, Венгрии и Болгарии судили три арбитра и шесть помощников – семеро из них англичане, остальные – немцы. Идея была проста: нейтрализовать Бразилию». Для Селесао[6] ЧМ-1966 закончился уже на групповом этапе. Затем британцы и немцы протолкнули друг друга в финал: «Четвертьфинал немцев судил английский арбитр, а игру англичан против аргентинцев – немец» {9}.

Выборы Авеланжа во Франкфурте стали одним из достижений Дасслера. При этом была проделана большая разъяснительная работа среди африканских делегатов. Там люди Дасслера наладили хорошие связи, там процветают обычаи подкупа и самодержавие. А россказни функционеров о том, что спорт не имеет ничего общего с политикой, уже никто не воспринимает всерьез. Главы международных федераций имеют влияние на высшем уровне. Как Дасслер встречался с советским политбюро или Авеланж с африканскими или южноамериканскими кровавыми диктаторами, так и Блаттер позднее в странах третьего мира общается предпочтительно с главами государств, а не руководителями союзов. А если с теми и другими, то в строгой очередности.

Политические контакты не вызывают опасений. В Советском Союзе Дасслера принимают на правительственном уровне и оказывают почести, как государственному деятелю. Таможенного контроля для него не существует. Его помощнику Кристиану Женетту даже дают разрешение на бессрочное пребывание в Советском союзе. Советы, в свою очередь, страстно желают попасть на Запад. Такие сделки обходятся недешево. Женетт рассказывает, как в Париже советские делегаты прошлись по ювелирным лавкам и в считаные минуты лишили его всей наличности. Эриху Хонеккеру тоже не удается устоять перед капиталистом Дасслером, и он подписывает «всеобъемлющий контракт» на снабжение атлетов ГДР, систематически уличаемых в допинге.

Но Хонеккер и большой любитель футбола Эрих Мильке, как и Дасслер, остаются верными лишь себе. И это порождает шанс для истории спорта: разумеется, «Штази» выходит на секретную службу Дасслера.

Сведения предоставляет информатор «Штази» Карл-Хайнц Вер с позывным «Чайка». Восточноберлинский функционер на протяжении двадцати лет снабжает «Штази» подробной информацией о деятельности лоббистов Дасслера, к которым сам имеет доступ. Его даже назначают генеральным секретарем Международной ассоциации любительского бокса. «На мой взгляд, это спортивно-политическое подразделение, возглавляемое лично Дасслером, является одновременно важнейшим звеном, осуществляющим шпионскую деятельность в капиталистическом мире», – пишет Вер. В своих донесениях он скрупулезно отмечает, как агенты Дасслера выдвигают или смещают международных функционеров, оказывают на них давление или подкупают. «Не возникает никаких сомнений в том, что в мире спорта сейчас ничего не происходит без участия этого концерна и, по моему мнению, многое сделано по воле этой группы» {10}.

В диктаторской Восточной Европе Дасслер чувствует себя особенно вольготно. Там же он подыскивает лучшего кандидата на должность главы МОК: Хуана Антонио Самаранча. У испанца на удивление много общего с Авеланжем. И тот и другой сыновья предпринимателей, оба спортсмены в прошлом, не питают никакой любви к спорту, который позднее подомнут под себя и станут править им, как самодержцы. Самаранч играл в роллеркей, который и по сей день не включен в олимпийскую программу. А вот Авеланж, футбольный босс, входил в олимпийскую сборную – правда, по плаванию (1936) и водному поло (1948). Оба строят карьеру под диктаторскими режимами. Перебои с финансами компенсируют беззаветной преданностью.

Самаранч тоже начинает в МОК новую жизнь. Несколько лет он служит наместником генерала Франко и не где-нибудь, а в традиционно непокорной Каталонии. Более того, он выказывает настоящую привязанность к диктатору, носит синюю рубашку фалангистов и без тени сомнения вскидывает правую руку. После смерти Франко разгневанные каталонцы изгоняют его. «Samaranch fot el camp, – кричит возмущенная толпа перед его резиденцией. – Самаранч, убирайся прочь!» {11}. Под прикрытием своих телохранителей он скрывается через черный ход. В 1977 году Самаранч отправляется послом в Москву, где в 1980 году должны состояться Олимпийские игры. Здесь, в Москве, Самаранч принимает помощника Дасслера, Кристиана Женнета – 62 раза в течение пяти лет. К началу Олимпиады Самаранч взбирается на трон, секретная служба Дасслера обеспечила необходимое количество голосов. Его противник, ирландский лорд Майкл Килланин, так выражает свое поражение: «Я и подумать не мог, что пост президента МОК можно купить» {12}.

Как Авеланж и Блаттер футболом, Самаранч правит олимпийским спортом согласно курсу Дасслера. Сразу начинаются спекуляции с основополагающими правилами, и штаб-квартира Самаранча в Лозанне вместо «соразмерного участия» претендует на «руководящую роль» в жизни спортивных объединений. Уже через год после инаугурации Самаранча конгресс МОК в Баден-Бадене упраздняет правило, в соответствии с которым на Олимпийские игры допускаются лишь спортсмены-любители. Но в прибыльных для Дасслера видах спорта давно выступают профессионалы. С ними можно заключать эксклюзивные спонсорские контракты. Любителям следует соблюдать осторожность.

Но теперь для Дасслера имеет значение не только рост продаж. В восьмидесятые годы многие страны используют спортивные события, чтобы представить себя миру. Та же Япония принимает у себя всякое мероприятие, какое только сможет (двадцатью годами позднее эту роль переняли у нее страны Персидского залива). Вскоре Дасслер ставит перед собой более масштабные цели: превратить большой спорт в продукт. Им нужно торговать. Именно это Дасслер и делает в скором времени.

Люди Дасслера придумывают новые соревнования, правят наряду с главами федераций и без устали плетут интриги. Спортивные союзы перебираются в Швейцарию, где их ждут налоговые послабления и фактическая защита от антикоррупционных служб. Здесь возникают новые деловые круги, по сей день скрытые под надежным замком автономии спорта. Деньги, вырученные от рекламы и прав на трансляции, пробуждают в функционерах тягу к самостоятельности. С восьмидесятых годов для верхов организованного спорта начинается сладкая жизнь.

Поездки и постоянные издержки, обеды и рукопожатия становятся неотъемлемой частью жизни новой касты функционеров. Непрестанно создавая должности и комиссии, распределяя полномочия, и прочими ухищрениями Дасслер выстраивает целую сеть пансионеров. Среди них едва ли найдется хоть один руководитель, чьи доходы, как в экономике или политике, поддались бы контролю. Зачастую эти люди не придерживаются каких-либо четких ценностей, но демонстрируют некоторую открытость по отношению к тайным деловым партнерам. Это люди без профессиональной биографии, маргиналы, богатые эпикурейцы или политиканы. Они и составляют коррумпированную тусовку в мировом спорте.

В эти неспокойные времена у самого Хорста Дасслера начинается паранойя, которой он заразил спортивный мир. В странах Восточного блока он не расстается с детектором для обнаружения подслушивающих устройств. С его помощью он обыскивает гостиничные номера на предмет «жучков» и только потом распаковывает чемодан. Его бывший компаньон Патрик Нелли рассказывает, как в Москве они на такси отрывались от предполагаемых агентов КГБ. Важные темы обсуждаются в ванных комнатах, под шум текущей воды. Дасслер и своих приближенных наставляет в обращении с детекторами, постоянно проводит для них инструктажи. К примеру, он советует своим людям держать в портфелях поддельные документы, чтобы ввести в заблуждение потенциальных воров.

По сведениям очевидцев оба отеля группы «Адидас» также напичканы «жучками» – «Ауберге» в Ландерсхайме и «Спорт-отель» в Херцогенаурахе. В последнем представитель американской спортивной фирмы, пытаясь настроить у себя в номере военную частоту на транзисторном радио, внезапно слышит разговоры в баре на первом этаже {13}. Позднее двое оптовиков «Адидас» из США используют это открытие, чтобы обратить оружие Дасслера против него же самого. Они прибывают в «Спорт-отель» на переговоры о поставках. Дасслер предлагает им невыгодные условия. Американцы вспоминают заявление своего коллеги. Если прослушивается бар, то номера и подавно, заключают они, и договариваются, что назавтра расторгнут все сделки, вернутся домой и подадут на «Адидас» жалобу. На следующий день у Дасслера якобы готово для них щедрое предложение. Йорг Дасслер, сын владельца «Пумы» Армина, тоже рассказывает, как он настраивал в номере радио, пока отец разговаривал по телефону. «И тут я услышал голос своего отца. Так мы выяснили, что телефон прослушивается. Мы разобрали трубку и обнаружили в ней “жучок”» {14}.

Хорст Дасслер хитрит везде и всюду. Он шокирует людей выдуманными историями, чтобы, исходя из реакции, отфильтровать исходные данные. Его личный помощник Клаус Хемпель, который позднее в рамках собственного агентства Team создает Лигу чемпионов, подтверждает постоянные уловки Дасслера. «Он звонит кому-нибудь из своего кабинета и ведет себя так, словно находится сейчас на другом конце света». В обстановке подобной истерии некоторые становятся жертвами ложных подозрений – ни на кого нельзя положиться. Один из менеджеров рассказывает, как однажды Дасслер вышел из себя, когда увидел, что Франц Беккенбауэр разговаривает на стадионе с конкурентами. На другой день Дасслер справлялся в полиции, «где ему раздобыть направленный микрофон, чтобы подслушивать подобные разговоры» {15}.

Он нам мешает

Полиция, информационные службы, слежки. К грязным делам Дасслера относится и устранение Гельмута Кезера, верного своим принципам генерального секретаря ФИФА. На его место он присматривает подходящего кандидата своей школы: Зеппа Блаттера.

У бернского юриста Гельмута Кезера, человека старой закалки, самодержец Авеланж, действующий «из-за кулис» Дасслер и его клика постоянно вызывают подозрение. Недоверие сохраняется и после того как Авеланж, вступив в 1974 году в свою должность, умасливает его деньгами и щедро повышает жалованье. Вскоре генеральный секретарь превращается в настоящую проблему. Он настаивает на соблюдении договоров, правил и статутов, ведет строгий бухгалтерский учет и не испытывает симпатии к чудесному миру коммерции, о котором грезят новые маркитанты.

Кезер скромно организовывал ЧМ с 1962 года. С приходом Авеланжа он оказывается под давлением. Ему нужна поддержка. Он подается к Рольфу Дейли, швабскому предпринимателю, который содействует Авеланжу в строительстве штаб-квартиры ФИФА в Цюрихе. За это ФИФА в 1978 году дает ему право использовать в коммерческих целях свою символику и атрибутику – на двенадцать лет.

Дасслер в бешенстве. У него свои планы на ФИФА к ЧМ-1982. Авеланж утверждает, что Кезер заключил сделку с Дейли самостоятельно, без его ведома. Дасслер тщетно пытается подкупить конкурента, тщетны и попытки Авеланжа отменить передачу прав. Дейли подает иск – и выигрывает.

Тогда Дасслер заходит с другой стороны. От Кезера необходимо избавиться – неважно, каким образом. Он просит о помощи своего товарища Андре Гуелфи, человека со связями в секретных службах и детективных агентствах. «Хорст попросил, чтобы я придумал, как от него (Кезера) можно избавиться. На это я ему ответил: если он отказывается уходить, то мы превратим его жизнь в ад», – рассказывает корсиканец годы спустя {16}. Он об этом позаботился, он надавил на Кезера.

Это подтверждают и записи, которые автор в 1997 году получает в дружеских кругах. В них описана травля, которой Гуелфи подвергает генерального секретаря. За Кезером шпионят и внутри ФИФА: кто-то копирует его письма и передает Авеланжу. Вскоре генеральный секретарь отмечает, что в штаб-квартире все чаще слышно «Кезер должен уйти, пусть его сменит Блаттер».

В конце концов, право на трансляцию ЧМ-1982 вместо Дейли получает другая, совершенно новая маркетинговая фирма. Кезер вынужден подписать с ней договор, хотя прежде ни разу не слышал ее названия, – «Рофа». Ничего удивительного, агентство только-только основано.

Кезер обращается с жалобой к главе Немецкого футбольного союза Герману Нойбергеру, он надеется на поддержку. И не дожидается ее. Постепенно ему становится ясно, что иметь дело приходится не с чудаковатыми функционерами, а с членами мафиозной группы. Кезер начинает расследование. Выясняется, что доли страховых компаний к ЧМ-1982 Авеланж распределяет таким образом, что 20 процентов всех договоров приходится на «Боависта-Атлантико» в Рио-де-Жанейро. Кезер отмечает это в своих записях и ставит жирный восклицательный знак после названия: Авеланж сам является директором группы «Боависта-Атлантико». Об этом гласит пункт в его профессиональной биографии, которую Авеланж в 1974 году представил всему миру по случаю своего предвыборного тура. В 1982 году BBC удалось даже вытянуть из него признание в том, что он является руководителем страховой компании, которая обслуживала ЧМ-1982. В профессиональных кругах утверждают, что его фирма была в числе страховщиков ЧМ до 1990 года.

Кезер отмечает, с чем ему пришлось столкнуться. Сначала это «письма, полные яда и желчи, призванные выставить меня нечистым на руку, недостойным доверия генеральным секретарем ФИФА». Затем следуют «лживые заявления», из которых следует, что Кезер получал от Дейли дома и лошадей. «Подполье», как характеризует подобную деятельность Дасслера его партнер Патрик Нелли, работает на полную мощь. Внезапно начинается «сбор сведений за счет полицейских структур», – пишет Кезер. За этим стоит человек по имени Гуелфи. Потом преследователи Кезера допускают промах. В его почтовом ящике оказывается письмо из справочного агентства, «которое попало ко мне по ошибке», – констатирует Кезер {17}.

Кезер устраивает встречу с Гуелфи в Цюрихе. Тот вынужден просить прощения, по его словам, анализ ситуации показал, что «я абсолютно чист, а ему представили ложные сведения». Дасслер тоже принимает примирительный тон в разговоре. Для «крестного отца» это не проблема, об остальном позаботится Авеланж. Внутри ФИФА он развязывает кампанию против Кезера, постоянно акцентируя внимание на компетентности своего любимца Блаттера. Даже доклады Авеланж направляет прямиком Блаттеру, техническому директору, а финансовые отчеты – прямиком в бухгалтерию. Кезер выясняет, что «два платежа в 30000 и 50000 долларов за аренду офиса в Рио и издержки офиса в Рио авансом перечислены на долларовый счет в Нью-Йорке». Он сталкивается с загадочными финансовыми операциями, такими, как «история с часами Longines за 103000 франков» или «история с бразильским кофе в 100000 долларов». Кезер перечисляет и множество других случаев.

Никто не принимает их в расчет. В мае 1981 года на заседании совета директоров ФИФА в Мадриде планируется изгнание Кезера. Митинг проходит в классическом стиле закулисья «большого спорта». Сначала Авеланж признает, что и к концу его второго срока ФИФА испытывает финансовые трудности. В период с 1978 по 1982 год с ЧМ в Аргентине планировалось выручить девять миллионов франков, но поступило лишь 5,6 миллиона. За столом молча сидит человек, который точно знает, куда улетучилась внушительная недостача: это финансовый директор Альберто Лакосте. Аргентинец совсем недавно пришел в футбол, он возглавлял организационный комитет хунты к ЧМ-1978 и был выдающимся представителем кровавого режима, которым даже правил несколько дней. Лакосте олицетворяет «весь ужас и всю жестокость диктатуры», – пишет мексиканская газета La Jornada о финансовом директоре ФИФА. А писатель Эухенио Мендес даже написал книгу под названием «Адмирал Лакосте – кто убил генерала Актиса?».

Омар Актис был предшественником Лакосте на посту директора организационного комитета ЧМ в Аргентине. Человек, который придерживался принципов экономии, он совершил роковую ошибку, выступив против строительства престижных стадионов и установки новой ТВ-системы с цветным изображением. Девятнадцатого августа 1976 года он собирался объявить миру о своих планах жесткой экономии. Но до этого так и не дошло. Омар Актис погиб за несколько часов до пресс-конференции от пули наемного убийцы. Его заместитель Лакосте взял на себя организацию ЧМ, и турнир в стране генералов стал куда лояльнее к спонсорам. Бразильская Folha de Sao Paulo пишет об этом: «Оказалось, трансляция по цветным экранам была требованием Авеланжа, который действовал согласно планам Хорста Дасслера».

Но Лакосте, который покинул свою родину, когда его коснулось расследование убийства, находит в ФИФА новый дом. Он становится вице-президентом, и когда возникают проблемы с законом, на помощь приходит Авеланж. Он выручает Лакосте, когда тому не удается представить источник ссуды в 500000 долларов, на которые он купил землю в Уругвае. Авеланж становится столь необходимым кредитором.

Итак, снова Мадрид 1981 года, где Авеланж после обещаний светлого будущего для ФИФА вершит судьбу генерального секретаря Кезера. Последний доклад о его упущениях, и решение принято. Кезер сдается и позднее соглашается на щедрое предложение, которое делают ему Авеланж и Дасслер. Около 300000 тысяч франков ежегодного жалованья до 1986 года, так как в 1977 году Авеланж заключил с 65-летним Кезером контракт на десять лет. И два чека на общую сумму в 1,597 миллиона франков, которые вице-президент ФИФА Гарри Каван согласовал с Кезером. Каван, бывший профсоюзный деятель Британии, довольно поздно достиг благосостояния, в платежных ведомостях Дасслера он значится как «консультант». Он извещает поверенного ФИФА: если потребуется более подробная информация о ходе дела, «спросите, пожалуйста, господина Блаттера» {18}.

А 1,6 миллиона франков – поистине царское вознаграждение. Но это бремя ложится на кассу ФИФА. Теперь Дасслер и Авеланж могут спокойно продолжать свое дело – и принять в союз третьего. Для Зеппа Блаттера, наконец, освобождается место генерального секретаря. Для своего предшественника он готовит особенное потрясение, женившись во втором браке на дочери Кезера Барбаре, без ведома тестя. Позднее Кезер случайно узнает об этом от знакомого. Как рассказывает его вдова: «Несмотря на тяжелые времена в ФИФА, это был единственный случай, когда я видела, чтобы Гельмут плакал» {19}.

С Блаттером это дьявольское трио идеально. Обаятельному и хитрому швейцарцу совершенно недостает харизмы властного Авеланжа, и Дасслер воспринимает его, в первую очередь, как приспешника. Об этом вспоминают сотрудники и члены семьи Дасслера, так говорят его старые соратники. Кристиан Женетт рассказывает, что зачастую Дасслер просто отдавал Блаттеру распоряжения, которые следовало исполнить. Барбара Смит так цитирует Андре Гуелфи: «Хорст вполне открыто говорил о Блаттере как о марионетке и называл его «одним из нас». Он был фигурой второстепенной и всецело принадлежал Хорсту. Когда нам случалось обедать втроем, Блаттер смотрел на Дасслера как на божество, потому что ясно понимал, что без Дасслера у него нет ни единого шанса получить работу в ФИФА» {20}.

С уверенностью можно сказать одно: этот человек создан для этой работы.

Крупная сделка

В середине семидесятых Дасслер обнаруживает в торговле правами новый источник дохода – и новый источник финансирования ФИФА. Он сходится с талантливым британским PR-экспертом Патриком Нелли. Его агентство West Nally создает рекламные концепции для мировых концернов. Теперь по заказу нового клиента, ФИФА, газировка от «Кока-колы» символизирует все значимые спортивные события. Масштабы поражают: контракт заключается сроком на 25 лет. А туда, где присутствует кола, подтягиваются и остальные. Концерну наконец удается избавиться от сомнительной репутации – символа эксплуататорской державы США. Теперь «Кока-кола» дает людям нечто большее: спорт. Авеланж остро нуждается в Дасслере и Нелли. Он дал большие обещания избирателям в странах третьего мира, и для этого ему нужны деньги. А миллионы от колы покрывают лишь часть расходов.

В 1977 году Дасслер и Нелли открывают фирму SMPI в Монако. В первую очередь она занимается продажей рекламных мест на стадионах. Капитал и доходы фирмы недосягаемы для следственных структур: сначала деньги поступают из Швейцарии в Монако, а оттуда в Нидерланды или Нидерландские Антильские острова. Дасслер попадает на рекламный рынок, процветающую отрасль. У традиционной телевизионной рекламы появляется опасный противник – пульт дистанционного управления. Как только начинается реклама, зрители переключают канал – рекламные рейтинги падают ниже некуда. Тогда продавцы находят простое и гениальное решение: рекламу следует включить в саму трансляцию. Ничто не располагает к этому так, как крупное спортивное событие, которое передается по всему миру.

Первую многомиллионную операцию Дасслер и Нелли проворачивают во время ЧМ-1978 в Аргентине. Радость от крупной наживы омрачает лишь налоговая инспекция Франции, которая выясняет, что эти двое перечисляли доходы на счета подставных фирм, чтобы избежать налоговых вычетов и валютных правил. В основе расследования оказался портфель, который оставил в аэропорту Женевы помощник Дасслера Жан-Мари Вебер. Увы.

Впереди подготовка к торгам на ЧМ-1982, и это означает двойной вызов Дасслеру и Нелли. ФИФА должна передать им права на продажу. Однако необходимо еще 34 миллиона швейцарских франков, которые требует от федерации Испания, хозяйка чемпионата. Ведь ЧМ жутко подорожал, потому что Авеланж до сих пор выполняет предвыборные обещания – и поэтому число участников финальной стадии возрастает до 24 команд. Дасслер сообщает об этом компаньону Нелли во время конспиративной встречи в мужском туалете мадридского Palacio de Congresos. Первая проблема решается довольно скоро. После переговоров с Авеланжем Дасслер возвращается в Ландерсхайм с хорошими новостями: за миллион долларов сделка у них в кармане. Авеланж отрицает, что получил тот миллион. С другой стороны Spiegel пишет несколько лет спустя: «Очевидно, что тот миллион принят в финансовые расчеты, и права на рекламу достаются Дасслеру». Остаются 36 миллионов франков для Испании. Дасслер передает рекламные права швейцарскому холдингу Rofa, той самой фирме, с которой предшественник Блаттера Кезер вынужден был подписать договор, ничего о ней не зная. Это известно лишь небольшому числу посвященных: название Rofa составлено из имен Роберт (Шван) и Франц (Беккенбауэр). Шван является менеджером футбольного кайзера[7]. Прочие инвесторы остаются в тени. К тому времени, когда Rofa приступает к продаже рекламных мест, Шван и Беккенбауэр, конечно же, покидают холдинг. Благодаря Гуелфи, «Коле» и прочим инвесторам Дасслер собирает 36 миллионов, которые требует Испания. В то же время Дасслер порывает с Нелли. Он подозревает, что Нелли злоупотребляет его доверием.

Хорст Дасслер принимает на борт японского рекламного гиганта Dentsu. У компании, в которой японцы участвуют на 49 процентов, теперь тоже новое название – ISL (Международное агентство спорта и досуга). Агентство основано в Люцерне в рамках холдинга Sporis. Отныне Дасслер регулярно покупает у ФИФА и МОК права на трансляцию, вне конкуренции и гласности. За 45 миллионов франков он покупает права на ЧМ 1986 года в Мехико и перепродает их спонсорам. В итоге ISL выручает без малого 200 миллионов франков. Доходы ISL за ЧМ 1990 года в Италии журнал Forbes оценивает уже в 300 миллионов франков. И экономисты по всему миру задаются вопросом: «Почему эта созданная на пустом месте ISL зарабатывает на ЧМ больше, чем ФИФА?»

Но так ли оно в действительности?

Нет. Так звучит конкретный ответ. Однако суду он известен лишь с 2008 года. Чтобы получить права от ФИФА, МОК, Международной ассоциации легкой атлетики ИААФ и всех прочих, ISL вынуждена раздавать функционерам огромные взятки. Лишь за период с 1989 года до краха в мае 2001-го эта сумма составила невообразимые 140785618 швейцарских франков и 93 жеребца. Это влечет за собой процедуру банкротства. Во время судебного процесса в кантоне Цуг в марте 2008 года обвиненные в злоупотреблении полномочиями топ-менеджеры также признались в коррумпированности.

Но в самой отрасли неладное почуяли еще в восьмидесятые. На Дасслера смотрят с недоверием, потом и вовсе со страхом. Его философия основана на желании «купить весь мир», сетуют критики, такие, как Леонардо Серваджо, глава итальянской спортивной фирмы Ellesse. О коррумпированности говорит и бывший партнер Дасслера Патрик Нелли: «Хорст всегда и с самого начала покупал людей» {21}. В 1986 Spiegel посвящает Дасслеру свою первую полосу. На фото изображена немецкая сборная на ЧМ в Мексике, собранная в коробке из-под бутс «Адидас». Вверху пестрит заголовок: «Продажный спорт. Чемпионат мира под эгидой Адидас». Тогда «благодетель спорта», как окрестил его Wall Street Journal, уже создал свою сеть из спортсменов, функционеров и федераций. Это обошлось ему в целое состояние: в восьмидесятые «Адидас» ежегодно инвестировал в большой спорт 150–200 миллионов марок.

Бывший министр спорта Великобритании Денис Хоуэлл в своем исследовании международной политики в спорте, проведенном в конце 1983 года, сетует, что «международная группа «Адидас» излишне вовлечена в коммерческие и организационные дела спорта». Он высказывает «обеспокоенность тесной связью господина Дасслера и «Адидас» с ФИФА и МОК». Обеспокоены и производители спортивных товаров. У Дасслера «связи лучше, чем в мафии», – считает Эрвин Штрикер, бывший лыжник и PR-агент из Южного Тироля. По заявлению производителя лыж Blizzard, Дасслер правит подобно диктатору.

Так оно и есть. Однако Дасслера самого преследуют им же созданные демоны. В последние годы жизни он одержим манией преследования и контроля. Он никому не называет нью-йоркскую больницу, в которой лечит рак. Нельзя, чтобы ненавистный кузен узнал о его болезни. Хорст за каждым кустом видит его шпионов. До самого конца, истощенный, с печатью смерти на лице, Дасслер держит своих заместителей в неведении. Он пишет им: «Чтобы эта чертовщина с кишечником не переросла в хроническую, в следующие два месяца мне нужно соблюдать полный покой и диету» {22}. При этом ему остается жить еще две недели.

Заключительное фото на кладбище, семья и соратники. Этот снимок символизирует все, что было, и все, что грядет. Наследие Хорста Дасслера воплощает траурная процессия позади его жены и детей. Его личные «три полосы», которые позаботятся о том, чтобы его модель бизнеса жила десятилетиями: Самаранч, Авеланж, Блаттер.

Спортивный мир и функционеры посмертно овевают Дасслера легендами. Но его несомненные заслуги находятся в контрасте с экономическим положением, в котором он оставляет свое главное детище. После смерти Дасслера «Адидас» едва не терпит крах, так как Хорст львиную долю усилий посвящал спортивно-политической стезе и упустил модные тенденции в США. «Найк» стремительно обгоняет «Адидас» и уже не сдает своих ведущих позиций на рынке спорттоваров. Хотя «Адидас» сохраняет за собой роль главного спонсора ФИФА и МОК.

В 1990 году четыре сестры Дасслера за 440 немецких марок продают свои 80 процентов акций французскому спекулянту Бернару Тапи. Себе они оставляют лишь золотую жилу, процветающую в то время ISL. Ирония в истории спорта: несколько лет спустя покупатель «Адидас» и глава футбольного клуба «Олимпик» проводит не одну неделю в следственном изоляторе знаменитой парижской тюрьмы «Санте» бок о бок со старым приятелем Дасслера Гуелфи. В середине девяностых Гуелфи, замешанный в скандале с поставками для футболистов Аквитании, сам попадает в жернова правосудия. Это крупнейшая афера в истории Франции, речь идет о растрате размером в 305 миллионов евро. Гуелфи якобы отмыл 40 миллионов долларов, чтобы подкупить политиков в Европе и Африке.

Но в ISL и впредь верховодят члены семьи. Кристоф Мальмс, зять Хорста Дасслера, становится президентом совета директоров. Вскоре возникают напряженности со старожилами руководящего штаба. В конце концов, директора Клаус Хемпель и Юрген Ленц покидают команду и создают собственное маркетинговое агентство – TEAM. Они предлагают европейскому футбольному союзу УЕФА новый формат соревнований взамен устаревшей борьбы за кубок между национальными чемпионами и закладывают фундамент Лиги чемпионов, за продвижение которой и берутся. Президент УЕФА Леннарт Юханссон и его штаб поняли, какую гигантскую прибыль сулит это событие, какое богатство таит в себе футбол. Благодаря новым партнерам они кое-что узнают о бизнес-модели, в рамках которой ФИФА сотрудничает с обладателями прав. Таким образом, функционеры УЕФА начинают что-то подозревать и переосмысливают контракты ФИФА с ISL.

Сделки ФИФА действительно вызывают сомнение. Общественно-правовому объединению ЕВС (Европейский вещательный союз) за право на трансляцию ЧМ 1990, 1994 и 1998 годов пришлось заплатить всего 340 миллионов швейцарских франков. Эти деньги УЕФА легкомысленно вкладывает в собственный сезон Лиги чемпионов. Критически настроенные СМИ тоже подозревают неладное. Они клеймят сделки Авеланжа и Блаттера с приближенными к ним агентствами величайшим просчетом в истории спорта.

Тогда-то и просыпается в европейцах недоверие к деятельности Авеланжа. И к его генеральному секретарю Блаттеру, который подписывал все эти контракты. Они при первой же возможности попытаются избавиться от старого мошенника. И заодно от его приспешника, Блаттера.

Вечный, песнь поем Тебе

Сложно себе представить, но в 2007 году Зепп Блаттер признается швейцарской Bilanz, что захаживает в молитвенную комнату штаб-квартиры ФИФА. И там он поет. «Боже, славим Тебя, и хваление приносим» – замечательная песнь в чудесном исполнении. «Вечный, песнь поем Тебе и сердца к Тебе возносим!» Если взглянуть на карьеру Йозефа Блаттера его же глазами, такой песни удостоилась бы его профессиональная биография. Всякий раз, когда он говорит о своих трудах, мотивах и мировоззрении, чувствуется его убежденность в собственной святости. Когда Блаттер стоит на помосте, он не просто функционер, а настоящий филантроп. Мессия, непризнанный кандидат на Нобелевскую премию мира. Он непринужденно высказывает мысли, которых всякий другой постеснялся бы. Например, когда говорит, что «играл в футбол еще в материнской утробе» или «футбол делает мир лучше и людей прекраснее». Совершенно серьезно. Высказывая подобные изречения, Блаттер, которому пойти бы в актеры, прикладывает руку к дорогому пиджаку – к тому месту, где, как он полагает, у него находится сердце.

Блаттер возносит любимый во всем мире футбол превыше всех стран и мировых религий – и, будучи его предводителем, себя самого. Ведь футбольных последователей несравнимо больше верующих любой, отдельно взятой религии. Таким образом, в молитвенной комнате глубоко в подвале штаб-квартиры ФИФА Блаттер собирает воедино и мировые религии: «Это место, где можно собраться и посвятить себя вере!» При этом отделанная ониксом комната по размеру не больше общественной сауны. Зеленая стрелка на стене указывает на восток, чтобы мусульмане, которые спускаются сюда помолиться, знали, в какой стороне Мекка.

Что характерно для всякого великого человека, детство Зеппа Блаттера также богато символическими эпизодами. Это история о недоношенном мальчике весом в полтора килограмма, который появился на свет «без ногтей» в 1936 году. Но именно поэтому он ощущает в себе особенную силу. Или рассказы о делишках, которые юный Зепп проворачивал в альпийском округе Фисп. Двенадцатилетним мальчишкой он начинает работать в гостиницах: посыльным, чистильщиком обуви, сервировщиком, бухгалтером. Свои будущие умения – угодливость и хитрость – Блаттер оттачивает, работая агитатором у брата Петера, который выдвигает свою кандидатуру в совет округа Сидерс. К тому времени у Зеппа уже имеется машина, которых в Валлисе еще не так много. Он возит нерешительных земляков к избирательным участкам. И, разумеется, советует, за кого голосовать.

Кроме того, есть история и о футболисте. Блаттер о Блаттере: «Я всегда был больше чем болельщиком. Футбол захватил меня еще в раннем детстве. Я играл за ФК «Сьерра» в первой лиге» {23}. Если быть точным, он имеет в виду первую любительскую лигу. В Швейцарии.

Фисп, объявивший Блаттера своим почетным гражданином, отнюдь не живописное альпийское селение, как можно себе представить. По большей части его образует «Лонца», химическая фабрика, на которой мастером трудился еще отец Зеппа. Здесь, в верхнем Валлисе, около 75000 жителей по-прежнему говорят на устаревшем алеманнском наречии, между тем как из Ронской долины просачивается французский. Свое невысокое происхождение Блаттер также оборачивает в свою пользу: его постоянно недооценивают. Спортивные журналисты причисляют это к его заслугам. Возможно, это касается даже того странного занятия, которому посвятил себя Блаттер. Ему не довелось сделать карьеру в ООН, элитном университете, искусстве или мировой экономике. Нет, он управляет автономным футбольным бизнесом. И доказывает, что, преодолевая 200000 километров, которые Зепп ежегодно пролетает по миру, можно из принципа не читать ни книг, ни документов. Достаточно, как он признается репортерам, разгадывать кроссворды и судоку. Таким образом, все проблемы современного мира сводятся до масштабов футбола.

Предшественник – Авеланж – воплощает собой образ вельможи. Человека с властным подбородком и низким, раскатистым голосом, его ледяной взгляд способен прожечь дыру во лбу собеседника. Блаттеру, который блистает в образе конферансье, все-таки ближе черты комедианта. Он разыгрывает из себя, особенно перед камерами, обаятельного и простодушного хитреца. Он может быть приветливым и добродушным. Но Блаттер хамелеон. Недоверчивый и непостоянный, он нередко избегает прочных социальных контактов. Три расторгнутых брака, тесные отношения с единственной дочерью Коринной наладились лишь во время президентства. Репутация превыше всего. Прежде Коринна работала в Австралийском футбольном союзе. В 2003 году Блаттер заключил брак с лучшей подругой дочери, но продержался он недолго. В обществе Цюриха он не играет особой роли и на выходные предпочитает возвращаться в Фисп. Туда он перенес и свою резиденцию.

В интервью заметно ужасное одиночество человека, который по версии Forbes занимает 63-е место из 70 в списке самых могущественных людей мира {24}. На втором этаже цюрихской резиденции Блаттера есть киноустановка – «с системой объемного звучания», – как он с гордостью поясняет и, судя по всему, пользуются ею довольно часто. Временами он приглашает кого-нибудь к себе и поясняет: «Ну, «кого-нибудь» это громко сказано. Жан-Поль Бриггер (также работает в ФИФА) живет неподалеку и часто захаживает. Я не люблю шумных вечеринок. Живу один, но не изолированно». И на вопрос, одинок ли он, Блаттер после некоторых раздумий отвечает: «Одинок? В общем-то, нет. Если дома в своем кабинете почувствую себя одиноко, то отправляюсь в контору штаб-квартиры ФИФА, и вот я снова среди людей» {25}.

Выдающейся Блаттер считает свою службу в вооруженных силах Швейцарии. В интервью Роджеру Кёппелю на вопрос, «не чувствовал ли он еще ребенком свою исключительность», Зепп отвечает: «Я был в восторге от армии. Я хотел продолжить службу, стал офицером и подумывал стать военачальником». Служба в вооруженных силах привила ему такие качества, как дисциплина и уважение. В другом интервью он подчеркивает: «Прежде всего, я был командиром полка. Офицеров в чине полковника сотни, а вот командиров полка куда меньше. На них возложены функции управления» {26}. Также он приводит различия между войсками. В 2004 году в интервью швейцарской Bilanz Блаттер рассказывает о кризисе в ФИФА следующим образом: «Как бывший капрал, я сказал себе: внимание, опасность, все на защиту командного пункта! Опустить шторы, погасить свет! В случае более серьезной опасности мы обложимся мешками с песком. Затем я поспешил в казарму и принес колючую проволоку. Между тем я дослужился до лейтенанта, расставлял наблюдательные посты и рассылал разведывательные отряды. Я не заметил, что враг был уже среди нас». В настоящей армии Блаттер командует двенадцатым полком снабжения. У него есть собственный автомобиль, и шофер носит за ним мобильный телефон типа Natel A размером с чемодан.

Бывший федеральный советник Швейцарии Паскаль Кушепин служил в горной пехоте вместе с Блаттером. Как он вспоминает, времена тогда были довольно спокойные. И «в рюкзаках у лейтенантов винных бутылок было больше, чем патронов». В то время, как утверждает Кушепин, самым важным заданием Блаттера был ежедневный поиск лучших ресторанов для командира полка {27}. Так гласит молва. И, если речь зашла о тесных связях с армией, в Швейцарии, как убеждены за границей, высшие военные чины имеют облегченный доступ к источникам секретных служб. «Мне нравится шпионаж, – рассказывает о себе Блаттер. – Это в какой-то мере часть моей профессии. А за 1400 дней службы любой швейцарский офицер чувствует себя немного Джеймсом Бондом» {28}.

В 1954 году Блаттер получает аттестат зрелости. В университете Лозанны он изучает народное хозяйство. С 1959 по 1964 год он работает секретарем транспортного союза Валлиса, потом два года главным секретарем Швейцарской федерации хоккея и еще пару лет руководит отделом печати Швейцарского спортивного союза и Национального комитета большого спорта. Наконец, с 1968 года трудится директором по хронометражу и руководителем PR-отдела в Longines. Затем на него выходит Дасслер. С 1975 года Блаттер руководит программами развития в ФИФА, из которых рождаются юношеские и молодежные чемпионаты по футболу, Кубок мира по женскому и мини-футболу.

Но, прежде всего, он становится человеком Дасслера и Авеланжа в мире футбола. При этом Дасслер не самого высокого мнения о Блаттере. «Неблагодарная скотина! – передает его слова один из сотрудников в Херцогенаурахе. – Ведь это я всему его научил, разве нет?» {29} Так и есть. Свидетели и документы подтверждают, что с 1974 по 1975 год в штаб-квартире Дасслера и спортивно-политическом центре Ландерсхайма Зепп Блаттер готовился к своей роли в международной федерации. При этом он узнал, каким образом редактируются правила чемпионатов. Там Блаттер налаживает связи с другими марионетками Дасслера. Особенно тесная дружба у него завязывается с долговязым и учтивым эльзасцем. Жан-Мари Вебер, как и Блаттер, – продукт Дасслера. Вебер – секретарь Дасслера, но довольно быстро попадает в круг приближенных. По его словам, с 1980 по 1982 год в международной корпорации Дасслера сложилась такая ситуация, когда лишь он, Вебер, и его покровитель имели полное представление о происходящем. После смерти Дасслера он один ведает всеми контактами.

Сам Зепп Блаттер яростно отрицает свою связь с секретной службой Ландерсхайма. Но так поступает всякий, кто проводит там достаточно времени. С тех пор как в 90-х опубликованы отчеты «Штази», известны и другие дела, которые проворачивались наряду с поставками спортивной экипировки. Но Блаттер опровергает даже те заявления, которые сделал следующий владелец «Адидаса», Роберт Луи-Дрейфус, после того как просмотрел архивы. В начале своей карьеры в ФИФА с 1975 года Блаттер, новый руководитель отдела развития стесненной в средствах федерации, якобы получал деньги от Дасслера. В швейцарских газетах Блаттер с возмущением называет это ложью. «Адидас» лишь «предоставил в его распоряжение бюро в Ландерсхайме на три месяца. «Но «Адидас» никогда не платил мне! Как у руководителя по программам развития, у меня был собственный бюджет, который велся в рамках ФИФА и финансировался «Кока-колой» {30}. Это противоречит тому, что рассказал изданию Kicker Луи-Дрейфус. Он выяснил, что с самого начала деятельность Блаттера оплачивал Дасслер, потому что в ФИФА денег на это не было. Позднее Луи-Дрейфус уничтожил большое количество документов, которые, будучи новым владельцем «Адидаса», не хотел оставлять преемникам. Об этом вспоминает и сотрудник «Адидаса», который по-прежнему работает в спортивной индустрии.

С точки зрения спортивной политики звучит убедительно. Блаттер какое-то время проработал в Ландерсхайме. Кроме того, именно им Дасслер заменил ненавистного Гельмута Кезера на посту генерального секретаря ФИФА. Но, разумеется, существуют и другие версии, характеризующие личность Блаттера. К примеру, его собственная, которой он поделился в интервью с Роджером Кёппелем: «Я привнес в отрасль человеческое тепло» {31}.

Блаттер, этот недооцененный выскочка, быстро и жадно перенимает опыт Дасслера. И это касается не только курения крепких сигар, когда 11 марта они вместе празднуют день рождения в Auberge du Kochersberg в Ландерсхайме. Блаттер родился 10 марта, Дасслер – 12, оба в 1936 году. При этом старший боготворит младшего. «Он обучил меня тонкостям спортивной политики, – сказал Блаттер о Дасслере. – Для меня это весьма ценный урок» {32}. Сопричастность – по меньшей мере, он знал об этом – к свержению Кезера стала для Блаттера морально-деловым крещением. Отныне он в команде, теперь он работает под началом впечатленного его деяниями Авеланжа. И Дасслера, который взял футбол под свой контроль.

После смерти Дасслера деньги от ISL продолжают поступать на счет ФИФА. Авеланж правит железной рукой – правда, лишь в тех случаях, когда он на месте. В остальное время управление находится в руках Блаттера. И втайне он готовит несколько лазеек для будущих денежных потоков. Это выявляет первую крупную финансовую аферу, благодаря которой в середине девяностых федерация оказалась в центре внимания. Она дает пусть и поверхностное, но весьма ценное представление со вторым, помимо ISL, порождением ФИФА. В 1985 году Федерация меняет своего прежнего контролера, фирму «Фидес-Тройханд», на мелкую аудиторскую контору. Эмиль Суттер является другом нового, совсем недавно присоединившегося к ФИФА финансового директора Эрвина Шмида. Суттер и Шмид работают в правлении любительского футбольного клуба «Блу старз» в Цюрихе. Там им давно присвоен титул почетных членов. Кстати, как и Блаттеру. В течение десяти лет финансисты трудятся без помех. Затем с них вдруг требуют пояснить этот несвоевременный переход к мелкой конторе. В середине девяностых выясняется, что ФИФА собрала вокруг себя множество фиктивных фирм и объединений. Суттер, аудитор ФИФА, по утверждениям швейцарских изданий, находится в тесных деловых отношениях с высшим чиновником федерации. Блаттер, штатный директор, тоже попадает в центр внимания швейцарских журналистов. К тому времени его годовое жалованье составляет 800000 франков. Выясняется, что свои доходы он регистрирует не в Цюрихе, а в кантоне Аппенцелле, где налоги ниже. Журналисты заподозрили неладное, когда Блаттер не сумел назвать своего точного адреса в кантоне. Они сами отправились в Аппенцелль. Там выяснилось, что по адресу предполагаемого местожительства Блаттера находится обветшалый дом с обувной мастерской на первом этаже. Однако на почтовых ящиках прикреплены с дюжины фирменных табличек с известными по ФИФА именами. Как показали расследования, некоторые из этих фирм находятся под управлением финансового директора ФИФА Шмида. Функции контроля над ними принадлежат цюрихскому доверенному управляющему Бруно Суттеру, у которого тоже имеется свой почтовый ящик. Его отец Эмиль тоже в числе доверенных, и для него тоже выделен собственный ящичек в упомянутом доме. Это создает опасное положение: все-таки аудиторская контора Эмиля Суттера является официальным ревизором ФИФА. В финансовых отчетах Суттер ручается за миллионные счета федерации.

Обнаруживается типичное для ФИФА хитросплетение: за крупнейшей спортивной федерацией мира надзирает всего один управляющий, которого, в свою очередь, контролирует его сын. Кроме того, Бруно Суттер является аудитором принадлежащего ФИФА агентства недвижимости и нескольких фирм, которые предположительно принадлежат финансовому директору ФИФА. Некоторую ясность в дело вносит интервью, в котором Эмиль Суттер объясняет множество почтовых ящиков «компаниями и недвижимостью» в Бразилии и Португалии.

Как бы то ни было, финансы ФИФА контролирует Блаттер. Это очередной просчет в системе – у них нет казначея, а есть лишь финансовый комитет. Тот, кто его контролирует, владеет всеми деньгами. Себя эти люди контролируют сами.

Когда проливается свет на фиктивные фирмы в Аппенцелле, президент УЕФА и одновременно вице-президент ФИФА Леннарт Юханссон дает понять, что он, как только возглавит ФИФА, просмотрит все бухгалтерские книги. Это прямая угроза верхушке Международной федерации: Юханссон не шутит. Он выдвинет свою кандидатуру на пост президента. И если он победит, наследникам Дасслера придется очень туго.

При этом и во взаимоотношениях между Блаттером и Авеланжем хватает напряженности. Хотя Авеланж постоянно повторял, что желал бы видеть Блаттера своим преемником. Но сам хочет продержаться на посту как можно дольше. Сразу после ЧМ-1990 в Италии он объявляет, что в 1994 году хочет в шестой раз взвалить на себя бремя правления – ради футбола. Блаттер начинает нервничать. Что тут поделать? Разве Авеланж не обессилел еще в 1992 году, будучи членом МОК на Олимпийских играх? Разве не пришлось тогда переправлять его на лечение в Швейцарию? Разве не заметны даже со стороны признаки умственной деградации? Губернатор Нью-Джерси смущенно рассказывает после приема в марте 1994 года, что Авеланж трижды обращался к ней со словами «сударь». В 78 лет, именно столько было на тот момент рожденному в 1916 году Авеланжу, такое вполне возможно. Вопрос лишь в том, соответствуют ли подобные перебои динамичному образу ФИФА и ее дорогих рекламодателей.

Затем Авеланж начинает совершать ошибки там, где дело касается людей, которые понятия не имеют о махинациях за кулисами ФИФА: футбольных болельщиков. В декабре 1993 года в Лас-Вегасе проходит жеребьевка к предстоящему ЧМ. Незадолго до транслируемой по всему миру жеребьевки группового этапа престарелый самодержец вычеркивает из программы почетного гостя – Эдсона Арантиса ду Насименту, кратко: Пеле. O Rei, король, как зовут его на родине, величайший футболист мира, единственная звезда, о которой уже слышали американцы. В семидесятые Пеле играл за «Нью-Йорк Космос».

За тридцать минут до прямого эфира в конференц-центре царит переполох. Пеле в шоке, вмешивается Блаттер, даже Беккенбауэр и некоторые члены правления ФИФА пытаются принять меры. Тщетно. Крестный отец показал большим пальцем вниз. И когда глава организационного комитета от США Алан Ротенберг настаивает, что нельзя выставить с жеребьевки величайшего футболиста мира, президент ФИФА отвечает ему холодным взглядом. «Мистер Ротенберг наверняка расстроился бы, если бы мы отозвали право США на проведение чемпионата мира» {33}.

Кровь, как говорят в мафии, гуще воды. Поводом для этой саморазрушительной выходки Авеланжа послужил разрыв Пеле с Рикардо Тейшейрой, зятем крестного отца. Тейшейра, разорившийся финансист, как и Авеланж, принадлежит к числу тех бразильцев, которые в молодости немного баловались футболом. После того как он женился на единственной дочери Авеланжа Люсии, ему открывается дорога к сокровищницам футбола. И Тейшейра не собирается сходить с этого пути.

Причина раздора в том, что Пеле отказался заплатить миллион долларов Бразильской конфедерации футбола, во главе которой с 1989 года стоял Тейшейра. Спортивно-маркетинговое агентство Пеле собиралось купить право трансляции ЧМ-1994 для Бразилии, но взяток Пеле давать не хотел. «Поэтому я позвонил Тейшейре, – делится своей версией Пеле, который вскоре после этого стал министром спорта Бразилии. – Но он говорил лишь, что не верит. Тогда я сказал ему, что не стану заключать сделки. Но расскажу прессе, почему отозвал заявку. Тогда он взбесился. Пригрозил подать на меня в суд» {34}.

Война бразильских мафиози Авеланжа и Тейшейры с величайшим футболистом мира обнаруживает то безумие, которым безграничная власть футбольного босса захлестывает самый популярный вид спорта на планете. Авеланж вышвыривает Пеле. Вскоре после этого Пеле теряет и свой статус проповедника фейр-плей от ФИФА. Но позднее новый президент Бразилии Кардозу назначает его министром спорта. И Пеле издает закон, согласно которому коррумпированные по большей части клубы на его родине преобразуются в акционерные общества. Тейшейра в бешенстве. Его власть под угрозой, она держится на богатстве людей, которые стоят во главе клубов и наживаются за их счет. Поэтому крестный отец вновь вынужден выпускать когти, чтобы помешать Пеле. В этот раз Авеланж даже грозится исключить Бразилию из ЧМ-1998 во Франции. И во время жеребьевки в 1997 году в Марселе Пеле вновь оказывается за дверью.

В 2001 году в Бразилии публикуется отчет о совместном расследовании бразильского парламента и сената. На 1129 страницах описаны злоупотребления Тейшейры. Документ подтверждает, что «Бразильская конфедерация футбола – преступное объединение, в котором царят анархия, некомпетентность и ложь». Одному лишь Тейшейре посвящены 536 страниц, на которых перечислены десятки преступлений: от подделки договоров, уклонения от уплаты налогов и растраты в особо крупных размерах до валютных спекуляций с деньгами БКФ, прибыль от которых он присваивал себе.

Тем не менее эта публикация ни к чему не приводит. Потому что в Бразилии у мафии – а БКФ пестрит родственниками и друзьями Тейшейры – руки куда длиннее, чем у закона. Вот и в войне против Пеле крестные отцы – Авеланж и Тейшейра – пускают в ход все средства. Как это выглядело, автору рассказал сам Пеле. Перед началом ЧМ-1994 в США он столкнулся с полудюжиной юристов из Рио. «Благодаря этой случайной встрече, – говорил Пеле, – я узнал, что Тейшейра пригласил на ЧМ в США представителей судебной коллегии, которая разбирала его иск против меня». Все включено: самолеты, питание, проживание. «За все платила БКФ» {35}. По ходатайству Пеле суд в Рио назначил новых присяжных.

Но позднее расследование конгресса против Тейшейры приносит свои плоды. Среди сомнительных организаций, которые попались на махинациях вокруг футбола, числится фирма под названием «Сануд». Она находится в Лихтенштейне, через нее прошли миллионы долларов. Годами позже название «Сануд» внезапно приобщается к другим материалам суда, который проходит в Швейцарии: ISL выплатила этой фиктивной фирме миллионы долларов.

Но в 1993 году, когда Пеле выставляют с жеребьевки, неприятности грозят самому Авеланжу. В этот раз для футбольного мира он зашел слишком далеко. Журналисты в Рио начинают расследование. Они натыкаются на сделки с оружием, громадные пробелы в счетах федерации и узнают о тайном списке Кастора де Андраде, короля нелегальной лотереи Bicho, в которой Авеланж имеет долю. О том, что он числится еще и в платежных ведомостях ISL, пока никому не известно.

Значит, настал час Зеппа Блаттера? Можно попытаться потеснить престарелого мафиози на троне ФИФА?

Намечается переворот. В ФИФА вдруг начинают обсуждать финансовую деятельность президента. Кроме того, никто никогда не видел диплома по юриспруденции, о котором говорил босс. И его заявления о том, что ради ФИФА он 250 дней в году проводит в пути, интерпретируют следующим образом: это приносит почетному президенту 62500 франков, дневная ставка составляет на тот момент 250 франков. На содержание личного представительства Авеланжа в Рио с парой сотрудников уходят громадные суммы. Об этих тревожных цифрах говорил еще Кезер. Странные движения по счетам указывают на то, что до середины девяностых у Авеланжа были проблемы с деньгами. Не остаются без внимания и его приглашения с подарками. Среди сотрудников ходят слухи: о купленном в Цюрихе золотом слитке и различных курьерских услугах его водителя. Для людей с дипломатическими паспортами, как у Авеланжа, передвижения в обход таможни не составляют труда.

Затем выясняется, что бюджет президента в финансовом плане ФИФА учтен отдельно. Финансовые эксперты в недоумении. Wall Street Journal пишет: «На работу президента в организационном бюджете выделяют по миллиону франков ежегодно, хотя работает он на общественных началах».

Блаттер, метивший на пост президента, ездит по миру. Перед выборами в ФИФА в июле 1994 года, накануне открытия ЧМ в США, региональные конфедерации собираются на конгрессы. Там Блаттер красуется, излучает очарование. В марте на конгрессе УЕФА в нидерландском Нордвике он предлагает европейцам свою кандидатуру на место Авеланжа. Те потрясены, Блаттера выставляют прочь. Эллерт Шрам, делегат от Исландии, так охарактеризовал его выходку: «Блаттер сам предложил себя в качестве президента. Люди на конгрессе были потрясены откровенностью, с которой он сделал это. Он сказал, что с Авеланжем уже невозможно работать. Его выставили. Сам я сказал ему, что нам следовало бы обсудить не президента, а его вероломного генерального секретаря». Это подтвердил глава НФС Эгидиус Браун и прочие участники {36}. Блаттер высказывает иную версию. Его об этом спросили, и сам он своей кандидатуры вовсе не предлагал.

Позднее Блаттер предпринял ту же попытку на конгрессе КОНКАКАФ. Но ее президент, Джек Уорнер, доложил обо всем крестному отцу. Авеланж приходит в ярость. Он, как лев, бьется за пошатнувшуюся власть. Даже велит своему соратнику Уорнеру, который руководит избирателями от КОНКАКАФ, пригрозить на конгрессе АФК расколом Международной федерации. Идея сплоченности ФИФА ничего не стоит, когда речь заходит об удержании власти.

Это просачивается в мир футбола, голоса перетасовываются. Затем в Цюрихе, на заседании глав всех конфедераций, но без остальных членов правления и генерального секретаря Блаттера, Авеланж начинает наступление. Он отсылает секретаря-протоколиста за дверь и принимается за свою паству: «Хотите упрекнуть меня из-за Пеле?» – вопрошает он в тишине. Затем одаривает всех братским поцелуем: уже к ЧМ-1998 во Франции он обещает повысить число участников финального этапа до 32. Таким образом, глава каждой конфедерации возвращается домой с щедрым подарком, который укрепляет его личные позиции: на ЧМ отправятся больше национальных сборных, чем прежде. Это старый трюк, с помощью которого Авеланж еще в 1974 году завоевал трон, когда увеличил число участников ЧМ с 16 до 24 команд и обеспечил себе поддержку континентальных и национальных федераций. Увеличенный состав участников повышает вероятность того, что среди них когда-нибудь окажется собственная страна. Этот номер никогда не подводит. И проблему с Пеле Авеланж разрешает на свой манер. Он пускает слух, что футболист попросил прощения. Пеле называет это ложью. Позднее это уже никого не интересует.

В июне 1994 года в Чикаго Авеланж под аплодисменты заступает на очередной срок. Он не улыбается ни секунды. Война не окончена. Европа и в следующий раз выйдет на ринг, и следует разобраться с Блаттером. Окончательно. Но ему не нужны скандалы во время ЧМ. Авеланж наслаждается чемпионатом и лестью двух сотен гостей, приглашенных на турнир за счет ФИФА. Эта названная «королевским двором» толпа дармоедов не дает расслабиться персоналу ФИФА. Блаттер между тем неотступно следует за ним как тень, повсюду слышатся разговоры о предстоящем изгнании. Авеланж открыто обличает зачинщика дворцового переворота: «Господин Блаттер пришел в ФИФА в 1975 году. Я возложил на него ответственность и выдвинул на нынешний пост. Он проделал большую работу. Но в последние месяцы имели место определенные махинации с целью усадить господина Блаттера в президентское кресло. Не стоило делать этого за моей спиной. Я ожидал лояльности».

Но Авеланж не оправдывает всеобщих ожиданий. Для начала в октябре 1994 года на заседании ФИФА в Нью-Йорке он наводит порядок в комитетах. Как и подобает выздоравливающему покровителю. На повестке дня «учреждение нового состава». Авеланж лишь раздает списки, в которых указан пересмотренный состав комитетов. Делегаты в течение двух минут смотрят на них, после чего заседание окончено. Ни обсуждения, ни голосования. Крестный отец так решил. Он устроил тотальную кадровую перестановку в управляющих органах ФИФА, вылетают почти все. «Работники», как называет их Авеланж, «после бестактной выходки Блаттера возбудили недоверие президента», – пояснил директор ФИФА Мигель Галан. Но зять Авеланжа Тейшейра, новый член правления, входит в состав сразу двух ключевых комитетов: арбитражного и организационного к ЧМ-1998.

Это событие демонстрирует абсолютную власть главы ФИФА. Члены комитетов не избираются – их назначают. Это акты беззакония с далеко идущими последствиями для избранных: влияние, власть, путешествия первым классом, щедрые командировочные, банкеты, часы и прочие подарки. Ради такого можно и подчиниться желаниям босса. Но что же с Блаттером?

Неожиданно он снова оказывается в седле. О причинах остается только догадываться, на слуху самое очевидное: он поделился с Авеланжем кое-какими тайнами ФИФА. Блаттер уже двадцать лет как в курсе всего происходящего. В начале 1995 года действительно летят головы. За «недостатком доверия» в немилость впадают руководители комитетов по делам прессы и организации соревнований, Гвидо Тоньони и Мигель Галан.

Что же сделал Блаттер, чтобы утихомирить Авеланжа? Быть может, человек, который 365 дней в году ведет дела федерации и знает едва ли не о каждом значимом происшествии, пригрозил боссу? Поделился сокровенными знаниями о делах Авеланжа, о том, чего нельзя произносить вслух? Насколько ясно он дал понять старику, что может уничтожить его? Этого, вероятно, никто не узнает. Попытку переворота Блаттер называет отныне выдумками СМИ.

Так или иначе, неожиданная сплоченность крестного отца и его приемного сына вполне разумна. Европа мобилизует силы, на выборах 1998 года Юханссон собирается покончить с круговой порукой, устоявшейся в ФИФА. Он и его соратники все чаще выступают с нападками на сомнительные дела федерации. Люди Юханссона многое предполагают и, вероятно, что-то точно знают о некоторых махинациях: посредством ISL мафиозный клан присваивает футбольные деньги. Но судом это будет доказано лишь через десять лет, а пока Авеланж и компания не подозревают, что до этого может дойти.

Сомнительные связи

Наступление Юханссона представляет угрозу для крестного отца и его генерального секретаря. Влияние УЕФА возросло. Она изобилует деньгами, даже организовала программу помощи для всей Африки, проект «Меридиан». Разумеется, в этом кроется опасность для Авеланжа и Блаттера: программы развития являют собой идеальный канал для взяток. Авеланжу с Блаттером нужно что-то весомое, необходимо сделать ответный ход. Потому что нерушимая верность ISL не только подозрительна – прежняя выручка от ЧМ смехотворна по сравнению с доходами УЕФА с Лиги чемпионов. Поэтому для ЧМ нового тысячелетия необходим финансовый скачок. Нужна миллиардная сделка.

Но есть одна проблема. Ради откатов сделку следует провернуть таким образом, чтобы ISL при этом осталась в деле. В середине девяностых у деловых партнеров в Люцерне дела обстоят не самым лучшим образом. После ухода Хемпеля и Ленца, создателей Лиги чемпионов, качество управления оставляет желать лучшего. А с 1995 года палки в колеса вставляет и МОК под руководством Самаранча. Вице-президент МОК Дик Паунд вызывает в японскую «Каруидзаву» Кристофа Мальмса и Жана-Мари Вебера из ISL. Паунд, директор по маркетингу в МОК, говорит, что «недоволен уровнем сервиса и профессионализмом людей, которые посвятили себя работе в олимпийском комитете» {37}. После короткого разговора ему ясно: на улучшения никакой надежды, пора тянуть стоп-кран. Прав на трансляцию вы больше не получите, объявляет он. Дуэт в ужасе. При этом он «никогда не понимал, в чем заключалась работа Вебера». Впредь МОК работает исключительно со своим новым агентством «Меридиан», своим стопроцентным детищем, куда вовлекаются и сотрудники ISL. Руководит «Меридианом» Майкл Пейн, зять Самаранча. Он тоже когда-то работал в ISL.

Для ISL это катастрофа. С «помощью» МОК рушится один из двух возведенных Дасслером столпов. Менеджеры до последнего держат в тайне конец сотрудничества, в течение года все выглядит, как прежде. Даже аббревиатура МОК и впредь значится в рекламных проспектах. Разумеется, есть несколько мелких клиентов и договоры с Международной федерацией легкой атлетики, которой руководит подкупленный итальянец Примо Небиоло. Но главной опорой по-прежнему остается ФИФА. А договор с ней заключен лишь до ЧМ-1998. На карту поставлено все. Вебер должен действовать.

Бывший секретарь Дасслера после смерти шефа становится серым кардиналом ISL. Вебер, воплощение седовласого вельможи в безупречном костюме, знает всех важных людей в большом спорте. Он целыми днями дожидается в холлах гостиниц, пленит людей отточенными манерами, и – деньгами. Тайный советник Вебер знает личные и офшорные счета, посредников, консалтинговые бюро и фиктивные фирмы – всех, кого он за все эти годы одарил миллионами от лица ISL. Еще и поэтому он является ключевой фигурой за кулисами мирового спорта. Позднее даже во время предварительного заключения не удалось развязать ему язык. Вебер открыто заявил, что имена взяточников он «заберет с собой в могилу». Может, те, кому он платил, теперь сами платят ему за молчание? Ясно одно: если бы Вебер дал слабину, для многих сановников мирового спорта это стало бы катастрофой.

После ЧМ-1994 ISL сталкиваются с тем, что за вычетом выплат ФИФА телекомпании получили на продаже рекламного времени астрономические прибыли. Вот она, золотая жила: в торговле правами появляются совершенно новые правила. Осталось найти платежеспособного партнера, и дорога на телевизионный рынок открыта.

Подробностей он не знал, заявляет Ричард Паунд, который прекратил сотрудничество с ISL, но «слухи слышал постоянно». Уже тогда это стало отправной точкой. Но все ухищрения, к которым прибегает ФИФА при распределении прав на трансляции в 1995–1996 годах и прав на рекламу в 1997 году, чтобы отсеять всех кандидатов и выбрать старого партнера, обретают смысл лишь в 2008 году. Именно тогда в налоговом раю Швейцарии, кантоне Цуг, начинается судебный процесс против Вебера и еще пяти топ-менеджеров ISL. Слушается дело о банкротстве.

Девятого марта судья Марк Зигварт повергает всех в шок. Только за период с 1989 по 2001 год ISL выплатила спортивным федерациям 156 миллионов франков. Из них следует вычесть 18 миллионов, которые агентство перечислило в собственный благотворительный фонд, но в связи с финансовыми затруднениями сняло их незадолго до объявления банкротства. Признания обвиняемых заставляют переоценить обстоятельства конкурсов и подтверждают старые подозрения: функционеры ФИФА ради личной выгоды сыграли в пас с ISL. Но вот в чем вопрос: действительно ли в грязных играх участвовали лишь несколько человек, указанных в платежных списках? В них также указано множество подставных фирм, поручители которых и по сей день остаются в тени. Кто стоит за ними? Кто получал наличные с чьей-то щедрой руки? И какую выгоду извлекли те, кто позаботился, чтобы эта игра в пас с ISL продолжалась впредь?

Ганс-Юрг Шмид, бывший финансовый директор ISL, подтверждает обвинение Зигварта в зале суда. «Мне это знакомо», – говорит он. Хотя точные суммы ему неизвестны. Он ссылается на свое безвыходное положение: «Мне сказали, что иначе другая сторона не станет подписывать договор!» {38} Глава правления Кристоф Мальмс, как сказано в обвинении, тоже назвал эту «непреложную» практику «предосудительной», потому что «предпринимательский успех достигается личным вкладом, а не покупается». Перед судом Мальмс еще раз подчеркивает затруднительность положения: «Подобная практика была обычным делом в этой отрасли. В таком стиле велись все дела, это стало непременным условием» {39}.

Суд выдает нечто ужасное. Взятки выплачивались под видом своеобразного жалованья. Каждые несколько месяцев в налоговый рай поступают денежные переводы. И самое интересное: в этом нет ничего противозаконного. В то время продажность функционеров в Швейцарии ненаказуема. Требуется лишь заплатить налоги с доходов.

Перед судом Вебер рассказывает о выплатах то же, что и во время задержания. Это «комиссионные, гонорары», которые выплачивались «параллельно с покупкой или продажей прав». Пятеро его коллег во время слушания подтверждают, что Вебер давал взятки. Он никогда не называл имен, поэтому только он знал, кто и какую сумму получил. Когда судья спрашивает имена этих людей, Вебер отвечает: «Не могу сказать – это вопрос чести». Вопрос чести. Фраза для какого-нибудь фильма о мафии. Но сказана она в судебном зале Цуга. Таково признание человека, который в Международном олимпийском комитете объявлен персоной нонграта, зато продолжает появляться в штаб-квартире ФИФА.

Блаттеру в Цуге тоже досталось. Правда, лишь в моральном плане – закон о коррупции неприменим к спорту. Правозащитник Вернер Вюрглер, адвокат Кристофа Мальмса, заявляет, что Блаттеру должно быть известно о взятках от ISL. Президент ФИФА даже угрожал руководителю ISL Мальмсу, который хотел прекратить выплаты: если Вебер лишится своего поста, «ISL не поздоровится». Прежде в том же духе высказывался и Авеланж. Вюрглер подчеркивает, что ввиду этих угроз «ISL не представлялось возможным отказаться от системы комиссионных выплат». Более того, эти выплаты носили статус «обязательных к исполнению договоренностей». Вюрглер характеризует ISL как частное агентство ФИФА, ответственное за выплаты функционерам: «Им пришлось скрывать данные как от следственных органов, так и от общественности».

Теперь, подкрепившись этими знаниями, вернемся из 2008 года в середину девяностых. Грядет масштабная операция. В те годы каждую монетку считает не только ISL, которое после разрыва с МОК переживает не лучшие времена, но и конкуренты. Разумеется, они тоже видят в торговле правами потенциальную выгоду. Поэтому крупные агентства, такие, как американская IMG, обращают взоры к ЧМ по футболу. Планируя покупку прав на трансляцию, IMG объединяет усилия с UFA – «дочкой» немецкого медиахолдинга Бертельсманн.

В августе 1995 года бельгиец Эрик Дроссарт, глава IMG в Европе, отправляет «любезному Зеппу» Блаттеру первое предложение: «Мы предлагаем вам миллиард долларов за [права на трансляцию матчей] ЧМ-2002» {40}. Это предварительная цифра, точная еще станет известна во время тендера. Кроме того, даже эту невероятную сумму вполне можно увеличить. Но, учитывая, какие подозрения вызывает тесная связь ФИФА с ISL, Дроссарт рассылает копии письма главам всех международных федераций. Миллиард – безумное предложение.

Чем отвечает Блаттер? Бросается на шею золотоносному Дроссарту? Ничего подобного. Он в резкой форме выражает свое возмущение тем, что «строго конфиденциальное письмо оказалось у членов исполнительного комитета ФИФА и прочих адресатов». При этом именно они принимают решения по передаче прав на трансляцию. Раздражение позволяет предположить, что он опасается за свое господство. Когда Дроссарт запрашивает информацию о распределении прав, Блаттер хранит молчание. Между ними происходит довольно странная переписка. В ноябре наступает похолодание, «дорогой Эрик» становится «мистером Дроссартом».

Затем Блаттер объявляет, что права на телетрансляцию ЧМ-2002 и на рекламу будут проданы единым пакетом. Но проблема в том, что актуальный партнер ISL владеет опционом, который истекает лишь за три месяца до голосования исполкома по распределению прав. Дроссарт в недоумении. И задается вопросом: как вышло, что ISL господствует по всему миру, при том, что их пакет прав на трансляцию и рекламу распространяется лишь на США? Ведь в Европе их партнером является ЕВС.

Дроссарт ставит в известность Чона Монджуна, представителя ФИФА в Южной Корее, претендующей на проведение ЧМ-2002. В правлении ФИФА столь же велико желание поставить под контроль действия крестного отца и его генерала Блаттера. Функционеры Европы и Африки даже собираются созвать «рабочую комиссию» по распределению прав. Входить в нее должны лишь Авеланж и президенты конфедераций. Но до этого не доходит. Блаттер сохраняет свои позиции. Опцион ISL подходит к концу. IMG начинает действовать. Остальные кандидаты тоже рассчитывают на долю. Среди них американская фирма AIM, которая лишь за права на трансляцию в США предлагает немыслимые до сих пор 330 миллионов долларов. По сравнению с предыдущими контрактами это гигантская сумма.

В середине марта Блаттер выдает очередной финт. Теперь выясняется, что ведутся переговоры по передаче прав на ЧМ-2002 «и последующие», аналогичные турниры. Дроссарт чует неладное. Что, если Блаттер уже договорился с ISL на 2002 и 2006 годы, в то время как IMG/UFA с их предложением на 2002 год вот уже полгода кормят обещаниями? Дроссарт с возмущением заявляет Блаттеру, что в его отношении ФИФА «отступает от принципов равноправия» {41}. Он перечисляет моменты, в которых усмотрел обман, и в заключение призывает Блаттера к порядочности. В конце апреля Дасслер получает официальное извещение о конкурсе, в котором речь идет лишь о правах на трансляцию. Он снова пишет Блаттеру, указывает на «вопиющее противоречие» и, таким образом, жалуется: «С трудом верится, что ФИФА действительно рассмотрит наше предложение в условиях честной борьбы».

Сама постановка вопросов, которыми задается Дроссарт, наводит на мысль о подтасовке со стороны генерального секретаря: «Если ФИФА прекратило разговоры о правах на рекламу, значит ли это, что она договорилась с ISL, хотя срок их контракта истек? Или права на рекламу распределят позднее?» В своем последнем предположении Дроссарт прав. Права на рекламу продали только в конце 1997 года. Естественно, снова ISL, – и снова проигнорировав предложения IMG и прочих кандидатов.

Заканчивает Дроссарт пророческими словами: «Вывод напрашивается только один. Здесь применимы правила двух видов. Один для […] ISL, и второй – для остальных. Предварительные уведомления Блаттера он называет «мишурой», призванной защитить федерацию от «будущих упреков в нечестном проведении конкурса», – это уже поднималось в прессе.

Трудности возникали в свое время и у общественно-правового объединения ЕВС с неевропейскими партнерами. Они предложили за право трансляции ЧМ-2002 и ЧМ-20062,2 миллиарда франков. Кроме того, у них большой опыт в организации и техническом обеспечении подобных проектов. И Авеланж твердо пообещал им продление контракта. Но ISL любой ценой должна остаться в деле – только так функционеры ФИФА и впредь смогут получать деньги. Как звучало признание Мальмса перед судом? Взятки были в то время обычной практикой – «непременным условием».

Благодаря связям семейства Дасслер, ISL обретает подходящего партнера в лице мюнхенского медиамагната Лео Кирха. Он живо включается в игру и становится младшим партнером ISL. Но при этом лишь за право трансляции ЧМ-2002 и ЧМ-2006 обещает 1,7 миллиарда евро. Уже тогда конкуренты в агентстве TEAM подозревают обман. «Разве не удивительно, с каким рвением генеральный секретарь ФИФА хлопочет за эту фирму? – заявляет менеджер и поясняет: – Немыслимо, чтобы лицензиат не принимал никаких обязательств, а субагент брал на себя финансирование».

После того как сделка оформлена, Кирх срывает маску. В руки ему попала мощнейшая денежная машина в виде цифрового телевидения. Неожиданно к нему переходят люди, которые прежде работали на ISL. И после жесткой перепалки с доверчивым партнером Кирх выполняет свои обязательства лишь наполовину обещанной суммы. И при этом отнимает у ISL права на трансляции в Европе, сулившие хорошую прибыль. ISL вынуждено взвалить на себя другую половину суммы и довольствуется лишь скудной прибылью с остальной части мира. Снова агентство в щекотливом положении. Уже летом 1997 года топ-менеджер TEAM дает свой прогноз: «В сентябре на экстренном заседании в Каире ISL заполучит права на рекламу и на 2006 год».

Кое-кто задумывается уже тогда, после передачи прав на трансляцию в 1996 году. И делает заметки. Мишель Зен-Руффинен, заместитель Блаттера в генеральном секретариате, видел все своими глазами. Он фиксирует действия Блаттера в досье, которое публикует в 2002 году, к тому времени, когда ISL и Кирх уже стали банкротами. О деятельности альянса Кирха с ISL у него сказано следующее: «Права на трансляцию (в немецкоязычном пространстве) ЧМ-2002 и 2006 достались Лео Кирху за 120 и 140 миллионов франков. Но стоимость каждого из них составляет, по меньшей мере, 250 миллионов. Предложение американской AIM в 320 миллионов долларов – отвергнуто! Права все-таки достались Кирху. Убытки составили 160 миллионов франков». Поначалу Кирх берет их на себя, разочарование постигнет его гораздо позже.

По части спортивной политики «игру в пас» с коммерсантами ведет Авеланж. В июле 1996 года в Цюрихе он совершает «обводку» правления ФИФА. Вечером перед собранием он принимает у себя в апартаментах российского делегата Вячеслава Колоскова, пользующегося дурной славой функционера, который, как и многие спортивные деятели Советского Союза, без всякого для себя ущерба пережил его распад.

Следующим утром в кругах ФИФА Авеланж предлагает тут же передать права на трансляции ЧМ-2002 и ЧМ-2006 ISL и Кирху. Он застает европейцев врасплох, предлагая открытое голосование, здесь и сейчас. При этом холодный взгляд устремлен на Колоскова: друг мой, ты тоже считаешь, что это стоящее предложение? Россиянин кивает. Это стратегический успех – на европейском фронте пробита брешь.

Бланк переходит из рук в руки. В итоге из 19 присутствующих за передачу прав голосует меньшинство, девять. Но так, как против высказались шестеро, а остальные воздержались, сделка с ISL и Кирхом считается одобренной. К несчастью для европейцев, отсутствует член правления от Германии Герхард Майер-Форфельдер. Он нажил бы себе проблемы, если бы проголосовал на этом заседании наперекор интересам УЕФА. Но, к счастью для Авеланжа, загадочное недоразумение в преддверии, наверное, самого важного заседания исполкома ФИФА помешало ему явиться, поэтому вместо того чтобы отстаивать интересы Европы в назначенное время, он находился у себя в Баден-Вюртемберге.

Спустя месяцы Колосков, российский футбольный босс, который выступил для Авеланжа в роли ледокола, подписывает выгодный контракт с «Найк». Производитель спортивных товаров является также спонсором бразильской сборной и прямо на глазах у Авеланжа бесцеремонно пытается потеснить главного спонсора ФИФА «Адидас». По признанию самого Колоскова, помимо экипировки в договоре с «Найк» значатся и денежные выплаты. Откуда в Россию девяностых стекаются деньги, лучше не спрашивать. Позднее Колосков даже создает проблемы президенту Блаттеру, когда выясняется, что он – не будучи уже членом исполкома – получил напрямую от ФИФА 125000 долларов, без видимого повода.

Осенью 1997 года нужно всучить проблемной ISL права на рекламу к ЧМ-2002 и ЧМ-2006. Агентство TEAM, создатель Лиги чемпионов, также предлагает свою цену. И вновь происходит нечто удивительное. Еще 19 марта 1996 года ФИФА сообщила, что ISL «обладает опционом на исключительные права до 29 февраля 1996 года». Договоренность пока не достигнута, переговоры продолжаются, и вот: «Теперь ФИФА рассмотрит предложения, поступившие от других кандидатов». Попросту говоря: опцион ISL истек. Но спустя 16 месяцев, в июле 1997 года, истекший опцион ISL волшебным образом воскресает. Блаттер с сожалением объявляет кандидатам от TEAM, что «предложения третьей стороны» могут быть рассмотрены лишь по итогам переговоров с ISL. И вновь среди сбитых с толку кандидатов царит смятение. Менеджеры TEAM заявляют Блаттеру и Авеланжу ноту протеста, которая по тону напоминает прошлогоднее письмо Дроссарта: «Похоже, этот новый курс сильно противоречит вашим прежним заявлениям. Вся эта процедура оставляет впечатление, что генеральный секретариат ФИФА намеревается передать права, не исследовав возможности рынка. Может ли быть такое, что генеральный секретариат ФИФА спешно ищет решение, чтобы избежать проблем, возникших при передаче прав на трансляцию ЧМ-2002 и ЧМ-2006?» {42}

Подозревать больше некого. Кирх посредством новых полномочий ослабил ISL в сфере телевидения, «откатов» можно и не дождаться. Когда заявление TEAM попадает к Блаттеру, он впадает в ярость – копии этой ноты протеста также разослали членам исполкома ФИФА. В этот раз он возмущен «нарушением элементарных принципов вежливости». Это один из его излюбленных приемов: спор по миллиардному делу он сводит до масштабов обыкновенной бестактности. Вместо конкретных, обоснованных упреков он ограничивается вопросами этикета.

(Кстати, подобный пример поведения можно наблюдать в записи его пресс-конференции от 30 мая 2011 года. Тогда Блаттеру пришлось объяснять подарок в миллион долларов, который он в рамках своей предвыборной кампании передал КОНКАКАФ. Когда журналисты приходят в негодование из-за того, что он после обычных уклончивых и ничего не значащих фраз собрался покинуть сцену, Блаттер зачитывает им краткую лекцию о приличиях и морали.)

В 1997 году Блаттер также жалуется на «недостаток уважения» со стороны правообладателей, которых сам же водит за нос. Дельных и содержательных аргументов против упреков у него нет. Он стоит на своем: предполагаемая связь между состоявшейся передачей прав на трансляцию ISL и Кирху и текущими переговорами по рекламе выходит «за рамки приличия».

Сентябрь 1997 года, заседание совета в Каире. Как это часто бывает, документы по передаче прав на рекламу членам исполнительного комитета передают лишь ночью перед заседанием, за дверьми гостиничных номеров. Президент УЕФА Юханссон пытается помешать Блаттеру и Авеланжу: это неприемлемо, нужно больше времени, чтобы досконально изучить ситуацию.

В этот раз исполнительный комитет обманут еще более наглым образом. Сначала Юханссон и компания довольными покидают Каир. Голосование не состоялось, решение по передаче прав перенесено на следующее заседание в декабре в Марселе. То же самое было заявлено прессе – если бы не загадочное замечание, что исполнительный комитет «в принципе, готов» к сделке с ISL».

Остается странный осадок. Между тем верные соратники Блаттера, глава финансового комитета Хулио Грондона и вице-президент Джек Уорнер, возвращаются из Каира с щедрыми дарами. Аргентинцу достался ЧМ U-20 на 2001 год, уроженцу Тринидада и Табаго – турнир U-17. У ISL дела тоже идут на лад. В протоколе заседания от сентября 1997 года говорится, что решение ФИФА будет в пользу ISL. Но объявят об этом позднее, чтобы избежать раскола в правлении. Как объявил дипломат Вебер своим директорам, критикам еще можно задавать вопросы, но помешать сделке с ISL они не смогут.

Спустя несколько дней опасения скептиков оправдываются. Цюрихская Sonntagszetung сообщает, что «Авеланж и Блаттер в очередной раз обставили не только критиков, но и свои надзорные органы». И генеральный секретарь поясняет, что в Каире исполнительный комитет пообещал ISL права на рекламу на ЧМ-2002 и ЧМ-2006.

Это лишь арабеска по сравнению с предложением, которое финансовый комитет Блаттера делает правлению в Каире. ФИФА учредит совместное предприятие с частной фирмой и передаст ей все свои права. А 51 процент новой корпорации будет принадлежать ФИФА, остальные – удачливому партнеру. Имя ему: ISL. Чем вызвана такая безрассудная любовь к ISL? Почему президент и его генеральный секретарь своими загадочными манипуляциями с уставом навлекают на себя подозрение в сговоре с любимым агентством?

Предложение, согласно которому ФИФА без всякой нужды свяжет себя с частной фирмой и передаст ей все свои активы, венчает тактику «салями»: сначала права на трансляцию, потом права на рекламу – великолепно, почему бы нам вообще не объединиться? Это в то время, когда федерации, такие как МОК или американские профессиональные лиги, продают права в рамках собственных объединений, а не вступают в альянс с частной фирмой, которая едва ли может похвастаться опытом на рынке телевидения и, как вскоре выяснится, не имеет за душой ни гроша.

Совместное предприятие боссов ФИФА с их личным агентством назовут Intersoccer. Это похоже на грандиозную аферу. Высшие футбольные функционеры затевают самораспад ФИФА в подчиненной им коррумпированной клике. В случае последующих разногласий с частным агентством ФИФА с большой долей вероятности пришлось бы выкупать собственные права.

До этого не доходит, оппозиция в правлении отвечает резким отказом. Сторонники Юханссона были до того недоверчивы, что на следующем заседании в Марселе – на одном из брифингов, устроенных перед заседанием, записывали слова собственного генерального секретаря. Доверие к Блаттеру подорвано. «ФИФА – есть случай санации, – говорит советник Юханссона. – Лишь в условиях монополии возможен “постоянный приток финансов”».

Коррумпированные аукционы указывают на очередную слабость не поддающегося контролю спортивного мира. Ни IMG Дроссарта, ни TEAM, несмотря на все спекуляции, ни разу не подали на ФИФА в суд. Этого не сделал и ЕВС, хотя они прямо заявили, что их выставили в интересах альянса ISL и Кирха. Эта странная сделка еще долгие годы занимала политиков и общественность Германии.

Почему против ФИФА никогда ничего не предпринималось? Потому что рано или поздно права снова пойдут с молотка, и никто не хочет окончательно порывать с Международной федерацией. Следуя принципу «Свои люди – сочтемся», она укрепляет коррупционные связи. Это тот самый принцип, по которому проходит выбор хозяев ЧМ и благодаря которому коррупция не вытесняется, а приобретает все более наглые формы. Что говорили британцы о вероломстве ФИФА, когда в 2000 году провалилась их заявка на ЧМ? Когда они вновь подали заявку, на ЧМ-2018, все было забыто, политики вновь пресмыкались и льстили. И только снова оказавшись ни с чем, они поведали обо всем, чего требовала от них почтенная футбольная семья. К примеру, отменить закон об отмывании денег, в случае если Англию изберут хозяйкой чемпионата. О таком даже «Коза ностра» может только мечтать – требовать у правительства отмены закона. Опять же по принципу: «Я сделаю тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться!»

Еще одним примером того, как подавляются реваншистские помыслы, является ЮАР. После проигрыша их заявки на ЧМ-2006 новозеландец Чарльз Демпси уехал перед заключительным этапом и не проголосовал за ЮАР, как поручила ему федерация на родине – на мысе Доброй Надежды настроились на драку. Они наняли прославленного адвоката, который подал протест против выбора в пользу Германии. Правда, им пришлось делать это через ФИФА – разумеется, та отклонила протест против собственного решения. Но теперь она оказалась в щекотливом положении, так как адвокат ЮАР Жан-Луи Дюпон, который пятью годами ранее выиграл дело в пользу Жана-Марка Босмана, усомнился в том, что спортивная организация может запретить своим членам обращаться в суд.

После долгих дебатов с правлением ФИФА в Цюрихе летом 2000 года южноафриканцы поняли, что близки к тому, чтобы окончательно рассориться с верхушкой мирового футбола. Вице-президент ФИФА Юханссон охарактеризовал это следующим образом: южноафриканцы поняли, «что если ставить под вопрос порядочность членов ФИФА, это ничего не даст». На другой день Ирвин Хоза, один из менеджеров от ЮАР, изрек заученное изречение футбольной семьи: «Мы хотели подать в суд, но из солидарности и в интересах футбола не стали этого делать». Карты раскроют спустя четыре года в Цюрихе – ЮАР получает ЧМ-2010. Да-да, сработал тот самый принцип «Свои люди – сочтемся». В конце концов, семья остается при своем.

Договоренности достигнуты, миллионы на несколько лет обеспечены. Следуют первые благодарности. Британский исследователь ФИФА Эндрю Дженнингс рассказывает в своей книге «Фол!» об одном письме, доставленном не по адресу. К главе финансового комитета Эрвину Шмиду вдруг попадает формуляр Швейцарского банковского союза. В нем значится выплата в миллион швейцарских франков от ISL. Получателем назван функционер ФИФА за океаном. Шмид спешит с документом к Блаттеру. Но тот не вызывает полицию и не сообщает ни в исполнительный, ни в финансовый комитет. Деньги просто переводятся со счета ФИФА функционеру, имя которого указано в платежном поручении. Получателем, как позднее выяснилось из счетных списков ISL, был Авеланж.

Деньги вперед

Пришло время определиться с Блаттером. Авеланж на следующий срок уже не годится. Сначала выходка с Пеле, затем передача ЧМ Японии и Южной Корее, что приводит к настоящему кризису. В последний момент Юханссон и его сторонники добиваются, чтобы ЧМ приняли сразу две страны. Авеланж, который обещал чемпионат только Японии, скрипя зубами, вынужден идти на уступки. Но это также значит, что ЧМ-2002 придется оплатить в двойном размере: от двух медиацентров до проживания в дорогих номерах для тысяч заправил ФИФА в обеих странах.

Кроме того, неприятной неожиданностью стал визит Авеланжа в ноябре 1995 года к Сани Абачи, военному диктатору Нигерии. В качестве подарка Авеланж преподнес ему ЧМ U-17. В то время как крестный отец ФИФА обращается к диктатору со словами «ваше превосходительство» и принимает почетный титул «эквуеме», то есть «человек слова», в нескольких километрах возводят виселицу для писателя и правозащитника Кена Саро-Вивы и еще восьмерых представителей народа огони. В течение нескольких недель палача Абачу засыпают прошениями о помиловании со всего мира, сердечный подарок он получает только от Авеланжа: молодость мира, воплощенную в чемпионате U-17, по крайней мере. Абача дожидается отъезда Авеланжа, после чего девятерых огони казнят. В ответ на всеобщую критику Авеланж невозмутимо приводит признание всех спортивных диктаторов, которым чужды гуманизм и права человека: «Не следует мешать спорт и политику».

Но мир в негодовании. Sunday Times пишет: «Президент ФИФА ходит на поклон к военным диктаторам» {44}. Так, визит Авеланжа к нигерийскому диктатору невольно сыграл на руку Юханссону. Европейцы в исполнительном комитете напоминают крестному отцу, что не он один принимает решения в мире футбола – и ЧМ U-20, который должен был достаться Нигерии, путем голосования достается Малайзии. Репутация Авеланжа подорвана. Уже в конце 1996 года он объявляет, что не будет бороться за президентское кресло. Ему нужен преемник – все-таки Юханссон своими публичными обещаниями не оставляет другой возможности: «Я буду настаивать на независимой проверке деловой практики ФИФА» {45}.

Как теперь известно, это было бы губительно для Авеланжа и его клики. Он начинает превозносить Блаттера, который еще в 1994 году рвался на его пост, и генеральный секретарь пускает в ход все средства. Скромно ведет предвыборную кампанию и в то же время не спешит объявлять своего намерения. Ведь, будучи кандидатом, ему пришлось бы покинуть генеральный секретариат ФИФА, а с ним и центр власти, откуда он мог охватить весь футбольный мир.

В марте 1998 года Юханссон и его сторонники требуют от Блаттера ответа, наседают на него во время заседания. Они хотят знать, будет ли он выдвигать свою кандидатуру. Но Блаттер молчит. Потом члены правления собираются путем голосования решить, должен ли Блаттер уйти в отставку. Большинство на стороне Юханссона, поэтому Авеланж с Блаттером просто удирают с заседания. Мчатся к журналистам, собравшимся в отеле «Дольдер Гранд», и, положа руку на сердце, заявляют, что никто не принудит их к мерам, противоречащим швейцарскому законодательству.

Лишь в последний момент, в апреле 1998 года, Блаттер выдвигает свою кандидатуру на пост президента ФИФА. И француз Мишель Платини, организатор грядущего ЧМ, как видный помощник, готовит для него сцену. Это начало долгой, знаменательной дружбы. Сыграв свою роль ассистента Блаттера в Париже, Платини приходит в спортивную политику. Он продвигается в правление ФИФА и УЕФА и с помощью нечистых на руку глав восточно-европейских федераций становится президентом УЕФА. И теперь, словно кронпринц Блаттера, дожидается финального назначения.

Восьмого июня 1998 года Блаттера «избирают» президентом. С тех пор об этом своеобразном событии незадолго до ЧМ в Париже строится немало догадок.

Ночью перед голосованием, подготовка к которому шла не один месяц, по отелю «Меридиан», где разместились африканские делегаты, разносят конверты с деньгами. На следующий день Блаттер выигрывает со 111 голосами против 80. Юханссон, со слезами на глазах, отказывается от второго тура. Каждому очевидцу ясно, что голоса бесцеремонно куплены. Автор этой книги сам наблюдал, как вечером после выборов глава африканской конфедерации Исса Хаяту в сопровождении пяти или шести представителей других африканских союзов просит у Юханссона прощения за гнусное поведение своих коллег. Один из африканских делегатов перед отъездом даже забывает свой конверт с деньгами – их обнаружил работник ФИФА. Блаттер отвергает любые упреки, в том числе и чудесным заявлением, что в ту ночь его даже не было в отеле африканцев, он ужинал с дочерью. Это правда. В отеле его не было. Как и его представителя на выборах Мохаммеда бин Хаммама, который финансирует взлет Блаттера. Но о чем это говорит? Значит ли, что такие деньги передаются только лично?

Сегодня, спустя полтора с небольшим десятка лет после «грязных» {46} выборов, как назвал их президент НФС Эгидиус Браун, и истоки которых столь же очевидны, как и торги Блаттера в пользу ISL – о тех выборах известно куда больше. Восемнадцатого октября 2011 года Джек Уорнер, в 1998 году вице-президент ФИФА, пишет открытое письмо в Trinidad Guardian и предрекает «цунами» в ФИФА. Он хочет рассказать о Блаттере и его делах. «Я расскажу о президентских выборах 1998 года, когда Блаттер выиграл у главного своего соперника Юханссона, и почему мы с бин Хаммамом предложили ему свою поддержку. Мы устроили ему турне по всей Африке и Азии и просили для него помощи – и он выиграл! То же самое мы проделали в 2002 году, когда он в жесткой борьбе выступил против Иссы Хаяту – и он выиграл, во второй раз. […] Все эти «подарки», которые Блаттер раздал, чтобы обеспечить себе второй срок, вызовут у вас несварение». Эти слова обошли весь мир. Но в ФИФА и не подумали объясниться относительно этой и других нападок.

Выясняется, что подробности запоздалых обвинений Уорнера в коррупции находят соответствие с перелетами, которые Блаттер предпринимал со своим спонсором Мохаммедом бин Хаммамом. Юханссон тогда открыто озвучил свой бюджет: правление УЕФА выделило ему 534000 долларов США. Блаттер, когда его вынуждают назвать кое-какие цифры, придумывает их на ходу. Одно лишь это свидетельствует о том, что он и тут не собирается раскрывать карты. 5 июня 1998 года информационное агентство «Рейтер» со слов Блаттера озвучивает сумму в 135000 долларов. В тот же день агентство AP сообщает о 300000 долларов. Обе цифры, учитывая одни только перелеты самолетами Learjet и люксовые номера, сильно преуменьшены. В близких к ФИФА кругах ходят слухи, что лишь последние предвыборные акции в Париже обошлись ему в два миллиона долларов.

Ушедший в отставку крестный отец Авеланж тоже делает все, чтобы поддержать своего кронпринца. Он лично приглашает африканских делегатов на выборный конгресс в Париже, один раз за свой счет и еще один – за счет ФИФА. Для многочисленных функционеров стран третьего мира устраивают семинары, оказывают помощь в развитии. Выбор помощников Блаттера пал на Южную и Восточную Африку. Франкоговорящий Запад в определенной мере подчиняется Иссе Хаяту, президенту КАФ и другу Юханссона. На конгрессе КАФ в феврале 1998 года Хаяту объявил о готовности Африки проголосовать за Юханссона.

И все это время не умолкают разговоры о демократии, честной игре и прозрачности. Этим грозятся Юханссон и его партия – в то время как Блаттер обещает, что в будущем примет во внимание эти добродетели. На конгрессе УЕФА 30 апреля 1998 года в Дублине президент НФС и казначей УЕФА, Эгидиус Браун, прямо говорит Авеланжу: «Второй кассы, как выражаются в Швейцарии, больше не будет!»

Первой жертвой предполагаемой коррупционной вакханалии, о которой в 2011 году впервые заговорил Уорнер, уже в начале 2002 года становится представитель Сомали. Глава Федерации Фарах Аддо с 2000 года был также президентом конфедерации КЕСАФА. В 1998 году Аддо отказывается выступить против решения КАФ в пользу Юханссона. В июне, когда он прибывает на голосование в Париж, его не оказывается в списках делегатов. Только после вмешательства Юханссона и Хаяту ему возвращают право голоса. Что из этого всего известно Блаттеру, по-прежнему остается под вопросом.

Но, как бы то ни было, позднее Блаттер узнаёт, какие обвинения выдвигает Аддо. Сомалиец отправляет их по факсу в штаб-квартиру ФИФА. Согласно обвинениям, вскоре после того как правление КАФ приняло решение поддержать Юханссона, в Кигали и Руанде собралось «революционное заседание», «по инициативе Авеланжа и Блаттера». Сам он, президент Сомалийского футбольного союза, торопился в Штаты, но его коллеги по Федерации приняли участие. И позднее, на выборах в Париже, это легло финансовым бременем на ФИФА: перелет, проживание и «карманные» расходы для участников обошлись ей примерно в 200000 долларов. Также в Кигали Авеланж и Блаттер пообещали членам КЕСАФА вложить в их региональный «Кубок наций» 800000 долларов – «без согласия исполнительного комитета». Более того, каждой из стран был обещан факсимильный аппарат и фотопечатное устройство {47}.

После Кигали была вторая встреча, в Найроби. Каждого из делегатов Блаттер «в частном порядке принимал у себя в номере» и заручился их поддержкой на выборах в Париже. «Господина Блаттера, который летал частным самолетом, всюду сопровождал Мохаммед бин Хаммам. Он был спонсором президентской кампании Блаттера. Господин бин Хаммам организовал перелет через пролив[8] для каждого из представителей Федерации, их жен и детей. Он обеспечил их бесплатными билетами и наличными». Действительно, бин Хаммам был так тесно связан с кампанией Блаттера, что отказался даже лететь в Доху, чтобы навестить в больнице сына, серьезно пострадавшего в результате несчастного случая. После выборов Блаттер пишет катарцу, которого зовет «братом», благодарственное письмо.

В конце апреля в интервью BBC Аддо заявил, что КЕСАФА выступает за Юханссона. Неделей позже ему позвонил из Катара бывший сомалийский дипломат Абди Хебе. Дипломат сказал ему, что представляет интересы бин Хаммама и одного из принцев аль Тани. Им бы хотелось, чтобы Сомали проголосовала за Блаттера, и при этом они напомнили о помощи сомалийским беженцам со стороны Катара и сомалийцах, устроенных в катарской полиции и армии. Затем они предложили ему 100000 долларов, половину чеком или наличными и вторую половину в виде экипировки для федерации. Аддо говорит, что ответил отказом. После чего в Модалишо приехал посредник. Он подступился к представителю Федерации, затем к двоюродному брату Аддо, который управляет его отелем. «Он позвонил мне и спросил, действительно ли я отказался от 100000 долларов. Я ответил, что это не его дело». Посоветовавшись с Дохой, посредник просит двух вице-президентов КЕСАФА явиться по поддельным документам на выборы ФИФА вместо Аддо.

Таким образом, продажные сомалийцы, набив карманы наличностью, бесплатно отправились в Париж. И Аддо пришлось побороться, чтобы отвоевать свое право голоса. После успешного избрания Блаттера обещанные деньги испарились. Полмиллиона отправились в Руанду, где должен был состояться кубок Восточной Африки-1999. Еще 300000 предназначались тогдашнему главе КЕСАФА Абу Харразу и его генеральному секретарю Нимвейе. Эти деньги должны были пойти на помощь девятерым участникам турнира. Где они осели в действительности, так и осталось загадкой – даже после расследования, которое Аддо предпринял, встав во главе КЕСАФА в ноябре 2000 года. В свете предстоящих выборов-2002, в которых Блаттер, чтобы одолеть Иссу Хаяту, прибегает к испытанным приемам, Аддо называет африканских помощников Блаттера и бин Хаммама «клиентами коррупции». И предостерегает: «К несчастью, Блаттер и бин Хаммам используют проект ФИФА Goal в качестве рычага, чтобы оказать давление на бедные национальные союзы, выделяя помощь лишь своим клиентам и странам – членам правления ФИФА».

Со стороны КЕСАФА выборы в Париже прошли по следующему сценарию. Эфиопия, Эритрея, Джибути и Сомали сдержали данное КАФ обещание проголосовать за Юханссона. Кения, Уганда, Танзания, Руанда, Бурунди и Судан «поддались щедрым обещаниям господина Блаттера».

Интересно, что Сомалийская федерация после публичных высказываний Аддо сразу оказалась под давлением. Блаттер подключил дисциплинарный комитет – и поручил проверить финансы федерации.

Выборы в Париже повлекли за собой немало разговоров о коррупции. Все очень сомнительно: проплаченные билеты, номера и женщины, обещания федерациям, что в будущем каждой из них ежегодно будет выделяться по 250000 долларов финансовой помощи (что гарантирует будущее тем, кто управляет мелкими федерациями), – и особенно последняя ночь, когда по отелю африканцев порхали конверты с деньгами.

СМИ не умолкают. Швейцарская Weltwoche пишет 11 июня 2002 года: «Шейх Мохаммед Хаммам, друг из Катара, который уже предоставил в распоряжение Блаттера свой частный самолет, в ночь перед выборами пачками долларов переманил на его сторону делегатов из африканских стран. Теперь Блаттер утверждает, что это были обговоренные заранее дотации двадцати нуждающимся африканским странам, по 50000 тысяч для каждой». Но всех мучает вопрос: «Из чьего они кармана и почему наличными?» Кроме того, происходило это в ночь на воскресенье. Похоже, нужда бедных делегатов за несколько часов перед избранием Блаттера не терпела отлагательств. Аддо из Сомали оценивает число подкупленных функционеров, по меньшей мере, 18 человек. Этого хватило бы, чтобы обойти Юханссона.

Вплоть до самого голосования в ход идут любые ухищрения. Президенту федерации Гаити Жану Мари Киссу из-за нехватки денег пришлось отказаться от поездки в Париж, где он собирался проголосовать за Юханссона. Но голос Гаити не пропал. Ассистент Блаттера Джек Уорнер обрабатывает его в пользу Блаттера, усадив на место Гаити своего личного помощника, Невиля Фергюсона из Тринидада – и тот участвует в голосовании. В протоколе конгресса ФИФА Фергюсон значится как делегат от Гаити, на официальной видеозаписи видно, как он голосует. Так что результаты выборов вполне можно оспорить, они были нелегитимны. Это и есть те самые разоблачения, которыми Уорнер грозился Блаттеру после разрыва? Это ли часть того самого «цунами»?

Блаттер и его сторонники отделываются от всех провокационных вопросов. Бин Хаммам также опровергает все обвинения в коррупции. По его словам, это результат лишь четко организованной работы. Бин Хаммам попадает в финансовый комитет Блаттера и руководит новой программой развития Goal. Как следует из бумаг, это целесообразное назначение. Но де-факто, помимо добродетели, которую оно позволяет расточать, это еще и орудие власти для верхушки ФИФА.

Зепп Блаттер принимает новый чин. Рассыльный из Фиспа выбивается на самый верх! Даже старый покровитель Авеланж теперь обращается к нему иначе. «Мой сын» теперь становится «моим младшим братом». И в тот же вечер после грязных выборов Йозеф Авеланж-младший заселяется в свой президентский номер.