Пролог
Пронзительный крик «Торо!» разносится над площадью Розы. Желтый песок брызжет из-под копыт быка, восторженно вопят зрители, пикадоры разбегаются, чтоб уже через мгновение перестроиться и продолжить свой смертельно опасный танец. Двухцветные плащи капоте трепещут, будто флаги на ветру. «Торо, бестия, торо! Подходи, бестия, поиграем!» Соленый ветер с моря доносит запах водорослей. Скоро и он исчезнет, смытый новым жестким ароматом – пота и крови, азартным запахом корриды. Зрители возбуждены. Круглый периметр арены заполнен. И уже плевать почтенным матронам на непристойно сползшие мантильи молоденьких подопечных, на сломанные нежными пальчиками веера и на жаркие взгляды, которыми опаляют раскрасневшиеся щечки благородных доний столичные повесы. «Торо, бестия! Торо!»
В двух кварталах от площади, под соломенным навесом таверны «Три танцующих свиньи» происходила встреча, не имеющая к корриде прямого отношения. На плетеных стульях, за выбеленной соленым ветром и жарким элорийским солнцем столешницей, друг напротив друга сидели двое. Хозяин заведения Педро Хуан Октавио ди Луна, по прозвищу Плевок и некто, чье имя обычно произносилось украдкой и на любом языке означало – смерть. Этот второй, несмотря на одуряющую жару пятого месяца мадхо, кутался в серый плащ. Длинная шпага с глубокой чашкой лежала на столе, как бы демонстрируя всем желающим, что пустой болтовни ее хозяин не любит. Плевок отдувался и поминутно вытирал лысину полинялой тряпицей, пока его собеседник цедил вино из бокала с таким видом, будто каждый глоток может стать последним.
– Говоришь, у мальчишки, как там его зовут, есть какая-то поддержка в Квадрилиуме?
– Ну да, – фыркнул хозяин. – Точно так, Муэрто, точно так… Магичка к нему ходит как по часам, ежедневно, и сам он…
Плевок умолк, будто прикидывая, стоит ли выдавать на-гора ценную информацию. Собеседник терпеливо ждал, затем кончиками пальцев тронул эфес шпаги. Сталь звякнула о столешницу. Плевок быстро продолжал:
– Служанки все перешептываются, не простой кабальеро у нас живет-поживает. Аннунциата белье его стирает за медную монетку в день, так вот, заметила она на рубахах нашивки – знак саламандры.
– Огневик? Бывший маг или шпион ректора?
– Все может быть, – пожал плечами хозяин. – Только его удачные ставки на корриде совсем уж чародейством попахивают.
– Понятно. – Муэрто задумчиво пожевал губами и еще плотнее закутался в плащ. – Передай заказчику, придется доплатить. Одно дело скрестить шпагу в темном переулке с резвым вертопрахом, а совсем другое – с магом, пусть и бывшим.
– Ты, главное, это… – Хозяин отбросил тряпицу, в лучшие времена служившую для протирки посуды. – Главное предупредить меня не забудь. Клиенту-то нашему про мальчишкину кубышку знать не обязательно, а нам с тобой она очень пригодится.
– И что там, много припрятано?
– Да уж немало. Знаешь, кто на прошлой неделе куш сорвал?
– Это когда бык взбесился и пришлось в действе вторую терцию пропустить, переходя сразу к третьей? – скептически поднял рыжеватые брови Муэрто. – И на что же ставил наш объект?
Плевок исподтишка оглянулся, чтоб убедиться, что их никто не подслушивает.
– На отмену боя. Один поставил. Тридцать дублонов. Представляешь? А бой-то как раз и отменили!
Рыжеватые глаза смотрели равнодушно из-под низко надвинутых полей шляпы.
– Но ты все же с клиента прибавку спроси.
– Непременно, Муэрто. Все сделаю.
– Как, говоришь, нашего мальчика зовут?
– Мануэль Изиидо, провинциал, как все они – гордый до спеси.
– Ну, так мир праху его, – поднял Муэрто почти опустевший бокал. – Есть у меня предчувствие, что на днях род Изиидо понесет невосполнимую утрату.
Плевок льстиво хихикал, подливая собеседнику вина.
Невинная жертва готовящегося нападения, тот самый Мануэль Изиидо, в это время подметал полой плаща булыжники мостовой неподалеку от площади Розы. Юный вертопрах был действительно юн, лет двадцати – двадцати двух на вид. Не очень высок ростом, что, впрочем, несколько скрадывалось высокими каблуками ботфорт, и слегка субтилен, чего ни щеголеватый облегающий колет, ни плащ, который молодой человек по случаю жары широко распахнул, скрыть не могли. Острый нос и подбородок недвусмысленно свидетельствовали о жаркой южной крови молодого человека. Карие, чуть навыкате глаза обрамлялись густейшими ресницами, могущими сделать честь любой записной кокетке. Над полноватой верхней губой залихватски топорщились темные усики. Короче, на пустынной по случаю корриды улочке Нижнего города в этот момент находился кабальеро, приятный во всех отношениях, способный заставить учащенно биться не одно девичье сердечко. Но планы молодого человека были далеки от любовных утех. Хотя ожидал он именно даму, и дама изволила запаздывать. Наконец из темных врат храма Источника показался накрахмаленный чепец, а следом и его обладательница – прехорошенькая горничная.
– Доброго полдня, – звонко произнесла она, поравнявшись с молодым человеком.
– И вам того же, любезная Аннунциата. – Мануэль поклонился, сняв шляпу и тряхнув черными кудрями. – Могу ли я надеяться, что вы поможете мне?
– Непременно, – сверкнула очами кокетка. – Если вы снабдите меня пропуском, я доставлю ваш груз в Верхний город.
– К воротам Квадрилиума, – уточнил молодой человек, передавая в дамскую ладошку тугой свиток пергамента с продолговатой печатью. – Вам придется побеседовать с ключником и добиться от старика, чтоб он вызвал к воротам донью Лутецию Ягг.
– Незачем повторять, – капризно надулись розовые губки. – Я же не дурочка!
– О, я нисколько не сомневаюсь в вашем светлом уме, моя прелесть, – терпеливо продолжал кабальеро. – Более того, я уверен, что вы единственная среди своих товарок обладаете достаточной обходительностью для того, чтобы сойти за свою в аристократическом обществе университета.
Щечки горничной порозовели от удовольствия. Однако тревожная складочка между тонких бровок разгладиться не спешила. Мануэль не возражал, когда она назвала донью Лутецию его любимой, а это говорило слишком о многом.
– Если ваша ветреница будет на занятиях, что прикажете делать мне? Я отпросилась у хозяина для посещения храма и не думаю, что он поверит, будто я до вечера черпала мудрость Источника.
– Ваша мудрость и без того велика, о роза моего сердца! – Кабальеро на минутку задумался. – К тому же вам действительно придется подождать у ворот. Шансы, что вы застанете на месте донью Ягг, невелики.
Девушка нахмурилась. Мануэль ласково заглянул ей в лицо.
– Ну почему так грустны эти милые глазки? К их блеску подойдет насыщенный цвет рубинов.
Из кошеля молодой человек извлек массивные серьги в виде полумесяцев из тяжелого зеркального перламутра. В центре каждого из них на тоненькой цепочке болтался искусно ограненный малиновый камешек.
– Они того же цвета, что и вино, хранящееся в погребах Изиидо. Цвет любви, цвет страсти – ваш цвет.
Аннунциата ахнула. И хотя сомнения в благосостоянии провинциального дворянского рода господина Мануэля неоднократно высказывались и ею и ее подругами в приватных беседах, сейчас она готова была поверить, что перед ней элорийский король инкогнито. Она жадно схватила подарок.
– Не нужно меня благодарить. Ваша красота достойна большего, – обольстительно журчал голос кабальеро. – Верьте мне.
И Аннунциата поверила. Мануэль резко свистнул; из-за угла, постукивая копытами по мостовой, показался нагруженный мул.
– Передайте донье Ягг это, – вручил молодой человек поводья ошеломленной девушке. – Я очень надеюсь на вас, моя прелестница.
Зигфрид Кляйнерманн с силой захлопнул оконную створку. В кабинете ректора было, как всегда, невероятно жарко, и раскаленный воздух улицы облегчения не принес.
– Незачем демонстрировать мне свое раздражение, – проворчал мэтр Пеньяте. – Я неоднократно давал тебе понять, что ничем не смогу помочь в сложившейся ситуации.
– Но деньги, учитель?.. Никакого более пошлого предлога для исключения я не припомню.
– А я – более неотвратимого. – Ректор говорил примирительно, почти извиняясь. – Университету нужно на что-то существовать, обучать студентов бесплатно мы не в состоянии.
– А как же стипендии?
– Брось! Год назад ты привез мне девушку, которая обещала стать великой чародейкой. Все этого ожидали. Мы приняли ее с распростертыми объятиями. Ее элорийские родственники не могли найти себе места от радости. И что теперь?
– Лутеция хорошая студентка.
– Да, – кивнул ректор, – но не более того. Все учителя сходятся в одном: она – хорошая студентка. Не отличная, не выдающаяся, а просто хорошая. Этого для стипендии маловато, мой мальчик.
Зигфрид присел на стул и потер переносицу. О том, что молодой огневик когда-то носил очки, напоминал теперь только этот рефлекторный жест.
– А клан Терра? Ведь он богат и признал родство.
– После того как девчонка прилюдно плюнула в глаза высокородному Филиппе Алехандро? Старика чуть удар не хватил.
Зигфрид невольно улыбнулся. Лутоня так и не смогла простить своему деду смерть родителей, о чем и сообщила ему на торжественном приеме, проходившем в Квадрилиуме в честь начала учебного года. И плевок присовокупила, и пару-тройку слов на рутенском, которые никто, кроме Зигфрида, тогда не понял. Первое время огневик опасался, что клан Терра решит отомстить за дерзость, осторожно расспрашивал Крессенсию о планах батюшки, но, видимо, старик решил замять это дело. Донья Терра о новоявленной родственнице говорить отказывалась, и уже через пару месяцев Зигфрид перестал вздрагивать всякий раз, с первого взгляда не находя в толпе студентов свою подругу.
– Зигфрид, дитя мое, ты же знаешь, я многое сделал для этой девочки. Ради ее достойной бабушки, ради напророченного будущего я внял твоим просьбам снарядить спасательную экспедицию к валашским дикарям, чтобы вытащить ее из-под венца, или в какую неприятность она там ввязалась…
Барон слегка покраснел. Из трех боевых квадр, отправившихся тогда на материк, только одна застала Арадское бракосочетание, остальных он вовремя отослал. И маги, которым довелось присутствовать на торжестве, делиться подробностями церемонии с начальством не спешили. Уж очень все было странно, весело, сыто и пьяно. Особенно пьяно… Лутоня женила на себе князя, найдя лазейку в феодальном обычае брака по договору (от лица жениха выступил боярин Михай Димитру), и сняла, таким образом, проклятие, угрожающее ее жизни. И теперь, Зигфрид очень на это надеялся, ничто не связывает его подругу с Драконом. Последний, скорее всего, давно аннулировал брак. С его имперскими устремлениями, желанием овладевать все новыми и новыми территориями о выгодной партии следует задуматься как можно быстрее. Не то чтобы Зигфрид интересовался континентальной политикой, но по доходящим до него слухам аппетиты Дракона возрастали соразмерно его власти.
Мэтр Пеньяте поцокал языком, перечитывая некий документ. Ректор полностью утратил интерес к беседе, отдав предпочтение разбору бумаг перед пустопорожней болтовней. Решение принято. Баста! Зигфрид вздохнул. Пожалуй, он сделал все, что мог. Остается последний шанс: все же попытаться уговорить клан Терра. В конце концов, вряд ли благородный Филиппе Алехандро принял всерьез оскорбление какой-то девчонки, да еще нанесенное почти год назад. А то, что барон Зигфрид фон Кляйнерманн с некоторых пор официально помолвлен с очаровательной доньей Крессенсией дель Терра, наверняка дает ему кое-какие преимущества в общении с главой клана.
Огневик поднялся с места.
– Ты уже уходишь? – удивленно поднял глаза от бумаг ректор. – Задержись на пару минут. Я уже послал за Лутецией и хочу, чтобы ты сам сообщил ей об отчислении.
– Вынужден отказаться от этой чести.
– Барон, вы забываетесь! – В строгом взгляде учителя блеснула сталь, да и переход на «вы» был многозначителен. – Пререкаться с начальством – не лучшая тактика для такого честолюбивого молодого человека, коим вы всегда мне представлялись.
Зигфрид покраснел и приготовился к длинной отповеди. Между делом подумалось, что обычай при посещении кабинета ректора оставлять оружие в приемной имеет под собой веские основания.
– К тому же много времени у нас это не займет, – весело продолжал мэтр. – Мне уже слышится звонкий цокот каблучков вашей, барон, подруги.
Ректор не ошибся. Через мгновение в приоткрытую дверь кабинета просунулась напомаженная голова секретаря.
– Донья Лутеция Ягг, – загадочно сообщил писарь в пространство.
Зигфрид невольно задержал дыхание. На пороге появилась она, обычная студентка Квадрилиума. В черном форменном платье с высоким воротом (у левого плеча приколота серебряная брошь – руна ветра), волосы забраны в строгий пучок на затылке. Как ей только удается в этом казенном облачении выглядеть более живой и желанной, чем сотни разряженных красавиц там, за стенами университета? Огневик этого не знал.
– Вы желали видеть меня, ректор? – присела она в легком поклоне, едва заметно подмигнув Зигфриду. – Я сама хотела записаться на аудиенцию, чтоб обсудить с вами некий щекотливый вопрос.
– Да, дитя мое. – Пеньяте был сама любезность. – Как только ваш милый опекун и учитель фон Кляйнерманн сообщит вам некую новость, мы сразу же приступим к обсуждению вашей просьбы. Барон, начинайте.
– Мне очень жаль, но…
Зигфрид смешался, подбирая слова.
– Позвольте мне все же сказать первой, – несмело взглянула на ректора Лутеция.
Мэтр благодушно кивнул. Кажется, его невероятно забавляла ситуация столкнуть лбами двух лучших друзей.
Лутоня дождалась разрешения и выглянула за дверь:
– Заносите!
Секретарь снова оказался на пороге. Теперь плечи крючкотвора отягощали два увесистых мешка.
– Сюда! – скомандовала студентка, приблизилась к столу и сдвинула в сторону какие-то бумаги. Мешки оказались на указанном месте, секретарь суетливо поклонился и исчез из кабинета.
– Это плата за обучение, – пояснила Лутеция. – Я решила заплатить сразу всю сумму вперед, чтоб не тревожить вас впредь, досточтимый мэтр, этими мелочами.
– Вся? Вся сумма? – ошеломленно переспросил мэтр.
Любовь ректора к презренному металлу была известна далеко за пределами университета и уже не раз служила предметом саркастических шуток и забавных анекдотов. Лутеция пожала плечами. Хлопнула оконная створка, которую он – Зигфрид мог в том поклясться – запер пару минут назад. Ветер донес возбужденный гул корриды. Ножка стола с хрустом подломилась, мешки съехали точно на колени ректору.
– Можете быть свободны, донья Ягг, – придушенно пискнул ректор.
– А как же новость, которую собирался сообщить мне барон? – Помочь начальству Лутоня не спешила, впрочем, как и сдерживающий хохот Кляйнерманн.
– Пустое, дитя, пустое. – Мэтр Пеньяте демонстрировал недюжинную силу в попытках выпростать из-под стола хотя бы одну руку. – Учитесь, дитя мое, с прилежанием. Ваша стихия требует от своих адептов полной самоотдачи.
– Благодарю вас, учитель, – присела в поклоне ветреница.
– Я, пожалуй, тоже пойду, – решил барон, галантно открывая даме дверь.
– Ступайте, дети мои, – торжественно произнес ректор.
– Думаешь, почтенному старцу не терпится приступить к пересчету свалившихся на него сокровищ? – шепотом спросила Лутоня уже в приемной. – С полной самоотдачей!
Носик проказницы забавно сморщился, когда она передразнивала гнусавый выговор мэтра.
– Где ты достала деньги? – не поддержал шутливого тона барон.
– Где достала, там уже нет, – отмахнулась девушка и подозвала секретаря.
Зигфрид терпеливо ждал, пока она цветистыми фразами и звонкими монетками благодарила крючкотвора за оказанную услугу.
– Я хочу знать, – повторил он уже в коридоре свой вопрос. – Неужели твой супруг появился и соизволил профинансировать твое обучение?
– Не твое дело! – Карие глаза гневно блеснули. – Прощай, мне пора на занятия.
Лутеция стремительно пошла вперед. Барону показалось, что ее худенькие плечи вздрагивают от рыданий.
– Кстати, – вдруг резко обернулась она с шаловливой улыбкой, и неожиданный порыв прохладного ветра пронесся по коридору, – у тебя сегодня назначено свидание? Наверняка назначено, тебя же хлебом не корми, дай «поприпадать» да «засвидетельствовать». Тогда не забудь передать привет моей тетушке.
Зигфрид хмыкнул. Его восхитительная невеста, донья Крессенсия дель Терра, вряд ли обрадуется такому привету.
И наконец, последняя встреча, имеющая непосредственное отношение к нашей истории, происходила… А впрочем, ни место, ни время этой судьбоносной встречи широкому кругу лиц известно не было. Ибо тайная курия… Тсс… Одно известно доподлинно: Кордоба построена в скалах, скалы нависают над морем, а там, где земля соседствует с водой, ширятся сплетни, слухи и подземные ходы в равных, так сказать, пропорциях. В темной-претемной зале, в неровном свете чадящих светильников, ибо магический огонь на такие собрания не допускался, за круглым дубовым столом восседали гранды стихийных домов. Все они были убелены сединами и почтенны, похожи друг на друга так, как могут быть похожи только очень старые люди. У каждого на груди мерцала подвеска, символизирующая как стихию, так и высокий статус носителя. Фуэго, Акватико, Терра, Виенто – огонь, вода, земля, ветер. Замкнутая квадра – главная четверка королевства. Больше в зале никого не было, даже приближенных слуг, которые, подготовив все к заседанию, молча удалились ожидать окончания действа в коридоре. Не было даже стражников, коих грандам пришлось оставить там же, за плотной двустворчатой дверью. Ибо курия… Тсс…
– Ну и по какому поводу мы сегодня собрались здесь? – наконец нарушил тишину дон Акватико. – Слишком частые сборища начинают меня утомлять.
– О да, – саркастически изогнул тонкие губы дон Фуэго. – С прошлой весны… Слишком часто.
Огневик разменял недавно восьмой десяток, ему, как самому молодому из собравшихся, часто прощали мальчишескую резкость. Дон Виенто даже позволил себе улыбнуться забавной шутке.
– Ветер шепнул мне, что инициатором в этот раз выступает дом огня. Какие же важные события требуют немедленного обсуждения?
– Как всем нам прекрасно известно, время Источника истекает.
– Это очевидно, – кивнул дон Акватико. – Ослабление потоков силы, активность Кордобского провала (местные жители жалуются на потусторонний вой по ночам). Но мы, кажется, не раз это обговаривали, и все четыре дома готовы к пробуждению нового Источника. Не так ли, дон Виенто?
Гранд ветра пожевал тонкими бескровными губами.
– Да-да, новый Источник носит имя «Мать четырех ветров» и должен прийти на смену «Владычице вод», которая дарит нам магию сегодня. По древней традиции, песнь призыва должен исполнить адепт силы…
– Именно личность адепта меня интересует сейчас более всего, – перебил нетерпеливый дон Фуэго. – Дом огня хочет предложить свою кандидатуру.
– Это невозможно, – почти прошептал гранд ветра. – Традиция нерушима. Во-первых, это будет женщина, во-вторых – ветреница.
– Конечно! – саркастически искривил полные губы огневик. – Донья Лутеция Ягг, студентка Квадрилиума, наследница дома земли, при этом избранная силой ветра. А дому Фуэго придется ждать своей очереди еще шестьсот лет, не так ли?
– Именно столько, – пробормотал дон Виенто. – Ибо за водой следует ветер, за ветром земля, за землей – огонь. Так было и так будет.
– Вы понимаете, что это похоже на альянс, господа? Всем известно, что дом, которому принадлежит адепт, получает немалые преимущества в ведении внутренней политики королевства. А донья Ягг, или дель Терра, как ее правильнее было бы называть, близка к двум стихийным домам.
– К трем, мой дорогой друг, – уточнил дон Акватико. – Хотел вам раньше рассказать, да все никак к слову не приходилось. Юная Лутеция в ближайшее время войдет в дом воды.
– В каком качестве?
– В качестве супруги моего сына, дона Альфонсо. – Тигриные глаза гранда воды прищурились от удовольствия. – В качестве моей невестки. У вас еще какие-нибудь вопросы, любезный дон Фуэго?
Это был решающий удар. Гранд огня смутился, но все же ответил:
– Что ж, господа, в таком случае я снимаю с себя всякую ответственность за происходящее. Дом Фуэго будет присутствовать на обряде пробуждения Источника всего лишь в качестве зрителя. Фамильный артефакт мы передадим его величеству, как и предписывает традиция.
Гранд огня хлопнул в ладоши; воцарилась тьма, а когда пламя светильников вспыхнуло вновь, тайная курия осталась втроем.
– Нелепая бравада, – пожал плечами дон Акватико. – Стоило отрываться от дел, чтобы лицезреть представление Фуэго!
– Он всегда подозревал альянсы, тайно существующие за его спиной, – ответил дон Виенто. – Ему так верилось в заговоры, что, наконец… Что скажете, дон дель Терра?
Гранд земли ничего не ответил.
Мэтр Пеньяте предавался полуденной сиесте, выстраивая на письменном столе пирамиды из дублонов, когда пламя в его камине заклубилось, вспыхнуло нестерпимым фиолетовым цветом и на ковер кабинета ступил сиятельный дон Фуэго. Седина на висках гранда таинственным образом исчезла, сменившись глянцевой чернотой, а морщины, придававшие его холеному лицу вид умудренной усталости, разгладились.
– Какое счастье! – пробормотал ректор, пытаясь прикрыть золотые россыпи полами плаща. – Огромное счастье доставили вы мне своим неожиданным визитом, герцог!
– К демонам реверансы! – отмахнулся гранд огня. – Вы избавились от девчонки? Она уже убралась из Кордобы?
– К сожалению, понимаете ли… Обстоятельства сложились таким образом…
– Ты очень пожалеешь об этом, – прошипел герцог. – Знаешь, чего мне стоило пристроить тебя на это тепленькое местечко? Знаешь, сколько более достойных претендентов было на него? Пеньяте, ты мне по гроб жизни обязан!
– Я предан вам, ваше сиятельство!
– Я просил тебя о такой мелочи! Под благовидным предлогом спровадить из столицы донью Лутецию Ягг. А вместо этого…
Раздраженный гранд огня протянул руку к камину. Оттуда в его ладонь скользнул пульсирующий шар огня.
– Ты позволил себя подкупить?
– Я все исправлю, ваше сиятельство. Удалю, изгоню, уничтожу…
Фуэго сжал руку в кулак, на пол полилась огненная струйка.
– В противном случае тебе не поздоровится!
И гранд огня исчез так же внезапно, как и появился, оставив после себя подпалины на дорогом ворсистом ковре.