12
На следующий день две стройные, кокетливо одетые барышни под руку прогуливались по Невскому. Та, что постарше – красивая, уверенная в себе, выглядела вполне взрослой молодой дамой. Другая – совсем юная, тоже очень хорошенькая с легкомысленным взглядом веселых быстрых глаз вертела головой по сторонам и по-детски на ходу подпрыгивала.
Свернув на Большую Морскую, барышни двинулись к Дворцовой площади. Войдя под своды гулкой прекрасной арки с узорчатым потолком, с выпуклыми бронзовыми барельефами двуглавых орлов, с живущим наверху эхом, они услыхали шум – и уже в следующую минуту, трясясь по булыжникам, мимо прокатил экипаж.
Несколько следующих мгновений слились для Матильды в одно внезапное обморочное впечатление: дробный стук колес гулким эхом отозвался под сводами высокой арки, мохнатым ртутным цветком отразилось в весенней луже солнце (этот навязчивый черно-зеленый призрак долго еще плавал у нее перед глазами, заслонив видение, ослепившее едва ли не больше чем солнце). В тот самый миг мимо сестер задумчиво проплыл профиль наследника Николая Александровича…
Поистине чудо, сказочный мираж? Грохочет по булыжникам золотая карета, взволнованная бледная Золушка дрожащей рукой нашаривает в кармане залатанного фартука парный хрустальный башмачок. Спустя минуту глаза влюбленных встречаются, они узнали друг друга. Трубят фанфары и не за горами уже счастливая свадьба…
Поистине сам Господь покровительствует влюбленным! И отчего так спешит Он выполнить их самые заветные желания?! Сердце милой Малечки словно сжали в ледяной горсти. Ноги, несмотря на ежедневные тренировки, в один момент сделались ватными…
Экипаж проехал совсем близко: мелькнул правильный профиль, розовая щека и моргающий голубой глаз… побледневшая Матильда, хлопая ресницами, в упор смотрела на наследника. Тот, узнав девушку, приветливо улыбнулся и даже слегка кивнул. Вцепившись ледяными пальцами в рукав сестры, Матильда ответила наследнику глуповатой, дрожащей улыбкой.
Призрачный экипаж, не останавливаясь, покатил дальше и вскоре растаял в сером воздухе Большой Морской; цоканье копыт раздробленным гулким эхом отдавалось под аркой (и гораздо, гораздо дольше в сердце влюбленной барышни).
– «Ты видела, видела, Юля? – стуча кулаком правой руки в ладонь левой, громким шепотом прокричала Матильда и уставилась на сестру изумленным взглядом. – Ведь не приснился он мне? Он смотрел на меня – понимаешь? Он мне улыбался! И даже поклонился! Он узнал, узнал меня!»
– «Еще бы не узнать, когда битых два часа он просидел с тобой бок о бок за одним столом, – резонно заметила сестра.
Солнце, словно спеша раскрасить декорации, вновь вынырнуло из сероватой проруби облаков.
Матильда ликовала.
– «А-а-а! я чуть с ума не сошла от радости! Послушай, Юля, но если он узнал меня – почему проехал мимо, почему не остановился?»
– «О, Господи! – сестра насмешливо закатила глаза, – вот лишний повод спуститься с облаков. По-твоему, что же, наследник должен останавливаться перед каждой, едва знакомой ему барышней, которых сотни гуляют по Невскому? И почему ты думаешь, что его императорское высочество на тебя смотрел? По-моему, он улыбался мне». – Юля опустила на лицо сетчатую вуальку и пошла вперед.
– «Подожди! – Матильда обогнала сестру и, подбоченясь, загородила ей дорогу – ты глупости говоришь! Он на меня смотрел! мы с ним глазами встретились!»
Сестра пожала плечом. – «Он и на меня смотрел также. Может быть, он подумал: что это за красивая незнакомка идет рядом с маленькой Кшесинской?»
Матильда быстро заморгала.
– «Юля, да как же тебе не совестно! Ты насмехаешься надо мной что ли? В конце концов, это даже нечестно – отнимать у родной сестры!.. Ты, разумеется, красивая, но только уж, извини, для него ты слишком… как бы поделикатнее выразиться…»
Сестра остановилась и Матильда едва на нее не налетела.
– «Слишком, слишком! – качая головой передразнила Юля, – а ведь ты, Малька, большая негодяйка!.. ты хотела сказать, что я для него слишком старая – так?»
– «Ну, не то чтобы старая, но… может быть, слишком взрослая!..» – младшая, не удержавшись, покатилась со смеху.
– «Ай-ай-ай – некоторым должно быть стыдно. Это в благодарность за то, что я любезно согласилась тебя выгуливать? – Юля щурилась и качала головой. Довольно некрасиво насмехаться над пожилой сестрой. Просто я решила тебя слегка подразнить. Чтобы зря не обольщалась. Никого я не отбираю… да и отбирать-то некого. Только уж запомни, душа моя: в любовных делах возраст вовсе не помеха. Наоборот, – есть некоторая пикантность в том, что дама старше кавалера. Настоящая любовь предполагает очарованность душ, – а душа, знаешь ли, возраста не имеет. Так-то. – Стареющая Юля свела у подбородка концы воротника и туманно улыбнулась. – Хотя… может быть, он и правда слишком юн для меня. Бога ради – пусть он смотрит на кого хочет. На кого еще и смотреть-то ему – когда ты как сумасшедшая едва не прыгнула под колеса экипажа. Хорошо еще что я за руку удержала. Однако не жди от него ничего кроме ответного взгляда. И не к лицу взрослой девице бегать за царским экипажем…»
Матильда молча вздохнула. Юля, искоса взглянув, взяла ее под руку.
Сестры пошли рядом, перешагивая через голубые мартовские лужи – в их бездонной глубине быстро неслись облака. Матильда, пристраиваясь в ногу с сестрой, воображала лицо наследника (так мелькает скорее тень, нежели реальный человек).
– «Я и обрадоваться-то толком не успела. Привидение проще встретить, чем его императорское высочество. А все-таки это произошло. Разве не чудо?»
Перед сестрами открылся пустынный простор Дворцовой площади. Не сговариваясь, они свернули к Зимнему дворцу. Бессчетные чисто вымытые окна, блестя зеркальной ртутью, разглядывали полупустую площадь с выражением брезгливого бесстрастия. Дворец выглядел безмолвным и словно бы необитаемым.
Зимний дворец и полуовал Главного штаба каменными ладонями обнимали Александровскую колонну, загораживая грустного Ангела на ее вершине от холодных ветров и от людной суеты Невского. В любое время года площадь была исполнена державного величия, изначально заданного дворцу и колонне, и всему этому бескрайнему мощеному пространству. Именно здесь на Дворцовой особенно чувствовалась протяженность и мощь Российской империи.
Сестры остановились перед дворцовым фасадом. И почему-то это нарядное здание уже не казалось теперь таким чужим и казенным как раньше, – словно соединилось оно с тем, в кого так неосторожно влюбилась она несколько дней назад. Он, ее возлюбленный, имел прямое отношение и к этой площади и к царскому выезду, и к дворцу с надменным взглядом бесчисленных окон. По странному совпадению возлюбленный был сыном императора, будущим властителем России…
– «Нет, это невозможно, он никогда меня не полюбит…» – она взглянула на Александровскую колонну. Крылатый Ангел, прижимая к груди крест, равнодушно и кротко взирал из своего поднебесья. С такой высоты люди кажутся ему разноцветными букашками. Правой рукой Ангел указывал в небо.
– «Если смотреть сбоку, то… – она усмехнулась, прикинула – ну да, определенно третья позиция. – Отстав от сестры, Матильда вновь обернулась на колонну. – Его императорское высочество так же недоступен для меня как этот Ангел. – Она прищурилась, крылатая фигура Ангела раздвоилась и задрожала. – А ведь совсем недавно мы сидели рядом, запросто разговаривали. Он обязательно меня забудет – уже забыл. Зато я никогда не смогу его забыть! никогда! Нужно как-то исхитриться – нужно устроить хотя бы еще одну встречу. Только ведь, если повезло сегодня, то совсем не обязательно, что повезет завтра. Невозможно встречаться с наследником ежедневно. Постоянно караулить на улицах что ли? – она покусала губы, – ах, я на все, на все готова! Но что бы я ни планировала – это нереально… вот и Юля говорит что нереально.
Неожиданно мелькнула у нее идея («дурацкая совершенно», – заметила бы сестра Юля). Нащупав в кармане монетку, Матильда размахнулась и швырнула ее на мостовую.
– «Если орел, он будет мой! а если решка… тогда не будет. Тогда умру от горя», – Монета, звеня, покатилась вперед. Придерживая шляпу, неотрывно следя глазами за монеткой, Матильда ринулась вдогонку.
– «Это вот не пятиалтынный – это моя судьба делает сейчас крутой поворот».
Пятиалтынный, насколько это у него получалось, решил, видимо, отдалить роковой вердикт – повернул направо, налево… опять покатился прямо…
Положим, что судьбу свою она догнала – и даже протянула за ней руку. Однако, заколебавшись, тут же и отдернула. Обидно, если обычная монетка вот так в одночасье обрушит все твои мечты…
Вмиг высохнет песок, и рухнет замок, и лопнет шарик, в небеса не улетев…
Впрочем, барышня Кшесинская не была склонна к долгим колебаниям. Она нагнулась, взглянула – и, схватив монетку, так крепко сжала в кулаке, что больно стало пальцам.
– «Орел! орел!.. Вот этого уж, милая, вовек я тебе не забуду! Никогда больше не отдам в руки торговца! положу в шкатулку с драгоценностями и будешь у меня главной реликвией! Дырочку просверлю – стану носить на шее как талисман». – Прежде, чем сунуть монетку в карман, она обтерла ее краем юбки и многократно со всех сторон обцеловала…
– «Юля! Ю-ля-а-а!» – она помчалась к сестре (в щелях между черными торцами застряли невыметенные обгорелые спички, конфетные обертки, остатки золотистого лошадиного навоза – все это она успевала заметить по пути своими быстрыми глазами).
– «С ума сошла – кричишь на всю площадь. И вот что ты там, спрашивается, на земле, искала?» – сестра в своей излюбленной насмешливой позе, скрестив на груди руки, безмолвно за ней наблюдала.
– «Нет, ты только посмотри, Юля, какая дивная весна!.. моя выпускная весна! И день-то какой чудный! И все так прекрасно складывается!.. Вот не зря я похожа на папа – говорят, к счастью. Верно и впрямь я счастливая!»
Она с разбега налетела на сестру и, схватив ее в охапку, закружила. Запрокинув голову, Матильда глядела в небо с редкими проблесками синевы, с серыми несущимися облаками. Дворец качнулся, в зеркальных окнах отразилось небо с плывущими облаками. Рискуя уронить тщетно крылатого Ангела, накренилась Александровская колонна.
– «Послушай, довольно уж, хватит! Танец умалишенных… Что люди подумают? – высвободившись из объятий сестры, Юля безнадежно махнула рукой. – Ты как всегда в своем амплуа! Сейчас видно будущую артистку. И эти твои вечные эскапады! – Она покрутила головой. – Впрочем, может быть, за это твое сумасбродство я тебя и люблю… гораздо больше, чем ты заслуживаешь».
– «Заслуживаю! Я очень даже заслуживаю, – с глуповатой довольной улыбкой младшая уронила вдоль боков руки. – Я ведь тоже тебя люблю, Юлечка – прямо обожаю! И гораздо сильнее, чем ты думаешь! Несмотря даже на твою противную правильность и на твой вредный насмешливый характер!»
Юля, соединив углы ее воротника, шутливо придушила младшую сестру и поцеловала в нос. Матильда обхватила ее за талию и так крепко к себе прижала, что Юля, пискнув, отстранилась, покрутила пальцем у виска и рассмеялась.