Лия
Сегодня впервые я посмотрела на забор, окружавший ТЕРРИТОРИЮ, новыми глазами – глазами насмерть перепуганного человека. Я вообще на работу идти не хотела, но Локи сказал, что это будет выглядеть подозрительно, и пришлось собираться. Как нарочно, все валилось из рук: сказывались бессонная ночь и нервное потрясение… Странное дело, при дневном свете ночные чудища больше не казались такими уж страшными, но… Наша идея, точнее, идея Локи, выглядела еще более идиотской.
Он попросил, чтобы сегодня я ничего не предпринимала. Интересно, что я вообще могу предпринять? Забраться в кабинет директора со связкой отмычек в сумочке? Хотя нет, отмычки придется оставить на пропускном пункте. Тогда протащить мини-камеру? Во-первых, у меня ее нет, а во-вторых, как я собираюсь ее тащить? Поэтому на слова моего незваного напарника или, скорее, сообщника, я ответила утвердительным кивком, но Локи не поверил и повторил свои наставления еще раз. У него вообще все получалось очень просто: я должна вести себя максимально естественно, словно ничего не произошло. Легко ему говорить, а я театральных институтов не заканчивала и актрисой стать не мечтала, и вот как мне, после всего услышанного, делать вид, что все хорошо? Позднее, когда я немножко освоюсь с ролью тайного агента, мне придется не только смотреть по сторонам, вынюхивать и подслушивать, но и провоцировать людей на разговоры. Можно подумать, на любой мой идиотский вопрос собеседник враз осчастливит меня ответом и при этом не станет интересоваться, зачем мне та или иная информация. Глупо, конечно, но, поскольку я уже согласилась на эту авантюру, будем что-то думать.
Локи, видимо, опасаясь, что самостоятельно я до работы не дойду, вызвался доставить меня к месту назначения. На мотоцикле. Байк у него был просто отпадный, нет слов: черный, блестящий, украшенный какими-то не то подвесками, не то бахромой, и очень громкий. Когда мотоцикл завелся, двор аж вздрогнул, а все, кто еще спал, мгновенно проснулись, во всяком случае, мне так показалось. Наверное, весело мы со стороны будем смотреться: впереди Локи, похожий не то на металлиста, не то на бомжа, сзади я, в сером костюме классического покроя и остроносых туфельках.
Несмотря на мои опасения, добрались нормально. Локи высадил, читай – вытряхнул меня аккурат напротив ворот и умчался в неизвестном направлении, сказал – дела у него.
А я побрела к пропускному пункту с таким чувством, словно иду на казнь.
Наверное, у меня не слишком получалось притворяться, потому что даже молчаливый охранник, от которого ничего, кроме «здравствуйте» и «до свидания», слышать мне не приходилось, заботливо осведомился о моем самочувствии. Я буркнул что-то насчет головной боли и, опасаясь дальнейших расспросов, прошмыгнула внутрь.
Наверное, мне повезло, в любой другой день меня бы так просто в покое не оставили. Но сегодня… Что-то произошло. Все были какими-то нервными, взъерошенными, такое впечатление, словно кто-то засунул в наш муравейник толстенную палку и хорошенько ею поворошил. Так что моя бледность и легкая растерянность удачно вписывались в общий фон.
Выловив Светлану, я спросила, что случилось, она же, широко и абсолютно фальшиво улыбнувшись, заверила меня, что все в полном порядке. Просто день такой.
Ну, день так день, бывает.
– Как же, день такой, – презрительно хмыкнула Вероника, стоило Светлане уйти, – ничего лучше придумать не могла!
– Но ведь не соврала же, – отозвалась Елизавета Петровна, подкрашивая губы.
Несмотря на запрет, косметикой учителя пользовались вовсю, а следили главным образом за тем, чтобы оная косметика не попала в руки подопечных.
– Так и правды не сказала.
– А кому она нужна, твоя правда?
– Ей, например, – Вероника вытащила из ящика стола пачку сигарет – неслыханное нарушение режима, и смачно затянулась, – пусть знает, в какое болото влезла.
– Я, пожалуй, на свежий воздух выйду, – заметил Альберт Эдуардович, одарив Веронику неодобрительным взглядом.
– Иди, иди, – отозвалась та, – надышись, пока можешь.
– Мне кто-нибудь объяснит, в конце концов, что здесь происходит?
На мой пламенный призыв никто не отреагировал. Вероника с мечтательным видом пускала в потолок струйки дыма, Елизавета Петровна, отложив помаду, взялась за карандаш и принялась рисовать в уголках глаз жирные зеленые стрелки. Наталья Сергеевна, поджав тонкие губы, старательно вязала шерстяной носок.
– Ничего. – Наконец Вероника снизошла до объяснения: – Тебе же сказали, день такой… Нехороший.
– Почему нехороший?
– А день, когда в ворота стучится милиция, по определению нехороший.
– Милиция? – Я почувствовала прилив радости. Неужели Локи ошибся? Неужели все обойдется и без нашего, вернее, моего участия?
– Милиция, – подтвердила Ника, – а ты, кажется, и рада?
– Да, то есть, нет. Я думала, случилось что-то действительно серьезное.
– Куда уж серьезнее. – Елизавета оторвалась от зеркальца. – Пришел, задает всякие глупые вопросы о Жене. Зачем, ведь и так все понятно.
– Не знаю, не знаю, – Наталья Сергеевна на минуту перестала стучать спицами, – мне, например, ничего не понятно. Странное дело. Зачем ей понадобилось ехать ночью в тот район? Там же ничего нету. Куда она шла?
– Не куда, а к кому, будто вы не знаете, – Вероника затушила окурок о дно фарфоровой кружки. – В том районе Андрей обитает. Все знают, что у них роман был.
– Это только гипотеза, – Наталья Сергеевна не спешила отступать.
– Ага, ваша гипотеза на территории по всем углам обжималась, словно подростки, им даже босс замечания делал.
– Верно. Но не складывалось у них в последнее время что-то, – Елизавета посмотрела на себя в зеркало и с чувством выполненного долга убрала косметические причиндалы в сумочку. – Женька смурная такая ходила, нервная.
– Точно. И я вспомнила: я у нее какую-то ерунду спросила, а она как вскинется, наорала на меня, а потом сама – в слезы. Натуральная истеричка!
– Наверное, – выдвинула гипотезу Елизавета, – Андрей себе новую пассию нашел, а Женьку по боку, вот она и переживала. Не хотела его отпускать.
– Вот-вот, – Вероника вошла в раж, играть в детектива ей понравилось, – поэтому она на ночь глядя домой к нему и поперлась, надеялась, пожалеет, не выгонит, а там, глядишь, и сладится все. Только наш донжуан порядочной скотиной оказался, хотя я всегда ей говорила: кобель – он и есть кобель, как ни старайся, его не изменишь. Точно вам говорю, выгнал ее Андрейка, она опять в слезы, вот и забрела ненароком на пустырь. Судьба… Эх, дуры мы, бабы, из-за какого-то козла жизни лишиться…
– И у меня однажды так было, – Елизавета начала делиться своим жизненным опытом, но я уже не слушала. Надежда угасла, как свеча: милиция приходила из-за Жени, а не из-за того, что происходит на территории приюта, и копала, судя по всему, не в том направлении, совершенно не в том.