7.Макс
С самых ранних лет мой отец старался вырастить из меня бойца, вбивая мне и моему брату в мозг, трактаты о том, что на самом деле, правды можно добиться только силой. Мою мать кидали по тюрьмам, мне и трех лет не было, когда ей дали срок. Я не знаю, как она выглядит и какая она. Я не писал ей писем и от неё их не получал. В отношениях игнор, поэтому нашим воспитанием занимался папа… Нам с Ильей, в отличие от других стандартных семей России, где воспитывают детей женщины, выпала иная судьба. Мне исполнилось десять лет, а Илюхе двенадцать, когда наш старик купил нам боксерские перчатки. Мы с братом частенько стали спарринговаться. Систематично выигрывал Илья, оно и понятно, он был старше меня, на его теле стали появляться крепкие мышцы. В моменты поражений, мне приходилось часто размазывать по щекам капли слез от обиды и боли. Брат оставлял мне на лице не мало синяков и царапин. Но, не смотря на это, я его не ненавидел. Он всегда за мной в школе присматривал, заступался, когда на меня наезжали ребята из старших классов. Отец всегда говорил, что его парень Илья, это он сам в молодости. Такой же горячий и дерзкий.
Как сейчас помню, как наш старик, влив в себя банок десять пива, а то и больше, в святой день недели, воскресенье, живописно описывал нам истории своей бурной молодости, как он там подрался, выбив одному передние зубы, как он здесь подрался с двоими, сначала вырубил, а потом их бил друг об друга лбами. Со стариком не приходилось скучать.
Эти оба помогли мне со временем понять одну простую теорию, нужно постараться стерпеть физическую боль, принять ее как должное, как необходимость, и тогда ты будешь запросто владеть любой ситуацией. Я снял розовые очки и с яростью растоптал их ногами. Научившись терпеть, многие страхи ушли, я понял, что заставляя чувствовать боль своему противнику, я выигрываю по всем статьям. Люди бояться боли, во всяком случае большинство, это и делает их слабыми. Я перестал плакать, когда получал по лицу перчаткой от брата, а так же когда в школе одноклассники собирались всем классом (один на один кто либо из класса со мной выйти на драку боялся) и колошматили меня после занятий, моя кожа потеряла былую чувствительность. Я больше никогда не плакал. Когда спарриноговались с братом, ему все сложнее становилось победить меня, я здорово стал задавать ему жару. Одноклассники входили в ступор от моей железной выдержки.
«Только силой можно добиться правды, только так ты заставишь других себя уважать» – твердил мне без конца отец. И я начал в это верить.
На сегодняшний день и мой старик и брат покинули меня в этом мире, а я, вместе с фанатами маршируем на кровавую бойню. Нас около пятидесяти рыл. На шее у меня белая рафатка, на теле черная кофта Pit-bull, в правом её кармане свинчатка, в левом лежит кастет. Самыми первыми из нашего моба, шагаем мы с Никитой, сзади нас парни лакают пивас и коктейли, горланя на всю округу футбольные гимны. Но, настроение далеко не у всех веселое, многие находятся в состоянии дикой фрустрации, из-за такого позорного проигрыша команды, честь которой мы отважно идем защищать из местного бара, где только что лицезрели неудачный матч.
– Я уничтожу этих ушлепанов! – громко говорит заведённый Никита. – И никакая неотложка, сука, не откачает! Всех положу уродов!
– Набери нашим разведчикам, где сейчас их моб? Может, сорвалось всё и они уже давно на метро по домам разъехались. – говорю я.
Бык, приняв к сведению мой совет, вытаскивает из куртки мобильник, с треснутым посередине экраном, и набрав номер наших засланных парней, прикладывает его к уху.
Прохожие, попадавшие нам по дороге, подозрительно оглядывали наш отряд оголтелых фэнов, браво шагающих вперед.
– Молчат разведчики наши… – сказал Бык, убирая телефон от лица.
– Облом что ли? – расстроено произнес я. – Первый раз с вами двинул и че теперь?
– Неее… Я не допущу. Ты сегодня по любому у меня девственность потеряешь. Не парься.
Никита снова приложил телефон к уху, набрав тот же номер. Кто то из наших парней выкинул в сторону пустую пол литровую бутылку на асфальт, та разбилась. Я сплюнул под ноги. Снег, меленький, словно тополиный пух парил в воздухе.
– Если валева не будет, то за каким хером я удар тренировал всю неделю… – сказал я.
Вдруг Бык, узрев что то впереди, остановился, вытаращив глаза и медленно убрал телефон от уха.
– Тормози-и-и! – крикнул он и поднял руку вверх, давая понять толпе, чтобы те остановились.
Гул, создаваемый парнями из нашего моба утих. Я посмотрел вперед и начал понимать его реакцию. Огромная толпа болельщиков ненавистной нами команды, шла на нас. У Быка задергался правый глаз в нервном тике.
– Нас подставили. Их по любас больше! Кто то предупредил их о том, сколько нас. – сказал он.
– Шафки… Нас предали! Подстава! – крикнул кто то из карланов.
Гул и крик надвигающейся на нас толпы, становился все громче и громче. Подонки приближались. Такая ситуация была для меня в новинку. Внутри меня всё дрожало от возбуждения. Крошечная снежинка зацепилась за ресницы моего вытаращенного карего глаза и тут же растаяв, пропала.
Никита вытащил из куртки маску, изображавшую Минотавра, и одевая её на лицо, сказал:
– Кто отступает, тот умирает. Мы никогда не сваливаем! – в глазах парня, через маску, читалась ненависть. – Сечёте бойцы?
Я вспомнил одну индейскую легенду, описанную в одной из книг, о том, что рано или поздно какой-нибудь юноша увидит во сне маску и, проснувшись, он должен приняться за работу, либо найти, либо вырезать тот облик, что привиделся ему во сне. И, вступая в схватку, он должен одевать эту маску, чтобы точно одержать победу.
Я натянул свою арафатку на нос, закрыв тем самым пол лица, как ковбой из ретро-вестернов в сценах ограбления банка. Некоторые ребята, последовав примеру Никиты, надели маски. У кого то причина в том, чтобы скрыть своё лицо от врага и не быть запомненным и затем пойманным толпой в метро, у кого-то причины иные, просто для дури… Напряжение в нашем мобе растёт, их толпа скоро сольётся с нашей. Наши парни стали вооружаться, доставать из курток бейсбольные биты, надевать на руки кастеты, как к примеру я.
– Парни! Заставим этих отбросов ссать кровью! – кидается наш Минотавр вперёд, а мы все за ним.
Я бегу за Никитой, рядом со мной Антоха Соболь. Антон размахивает цепью, вытаращив чёрные горячечные глаза, как у настоящего маньячины. У него, как и у Быка уже была однажды судимость. Сзади надрывает глотку Лёха Белый, из ультра-правых, у него знак свастики на шее вытутаирован. Все они те, кого в СМИ называют плохой молодёжью, и сегодня я с ними вместе.
Два моба сливаются в один. Я бью одному из первых парней – кулаком с кастетом так сильно, что сразу посылаю его в нокаут. Бью второго подонка, третьего, кулак приобретает ярко-красный цвет. То, кого я бил, если сразу не падал, отвечал мне ударом на удар, но я будто не чувствовал ощущения боли. Попался под руку один из фэнов, я вижу в его глазах самое сильное и древнее чувство – страх, потому, что он боится боли, в отличие от меня. Меня впирает от удовольствия этой детали. И вот, он уже на земле, лежит, обливаясь кровью, держит сломанный мною, нос.
Более двух сотен кроссовок топтались на асфальте в пасмурный воскресный день. Ребята, разбрызгиваемые страстью и ненавистью, махали битами, валили и втаптывали друг друга в землю. Прохожие, разинувшие рты от этого зрелища, обходили нас за сотни метров.
Конец ознакомительного фрагмента.