О ВОЗРАСТЕ
Лучше быть молодым навозным жуком, чем старой райской птицей.
Что такое человеческая жизнь? Первая треть – хорошее время; остальное – воспоминание о нем.
Все в мире поставлено с ног на голову. Жизнь следовало бы начинать стариком, обладая всеми преимуществами старости – положением, опытом, богатством, – и кончать ее юношей, который может всем этим так блистательно насладиться. А сейчас мир устроен так, что в юности, когда счету нет удовольствиям, которые получаешь на один-единственный доллар, у вас этого доллара нет. В старости же у вас есть доллар, но уже нет ничего такого, что хотелось бы на него купить.
Муж миссис Х., девяноста двух лет, упал и сломал себе нос. Миссис Х. опасается, что это может обезобразить его на всю жизнь.
Морщины должны быть только следами прошлых улыбок.
Что сделать с человеком, который первым стал праздновать день рождения? Убить – мало.
Жаль, что нельзя убежать из жизни, когда мы молоды.
В 1880 году Твен получил письмо от техасского школьника, который на заданную в школе тему: «Кем из великих людей ты хотел бы стать?», написал, что он хотел бы стать Марком Твеном. Теперь он спрашивал писателя, захотел бы тот, будь это возможно, стать обыкновенным мальчиком? Твен ответил, что да. Но при некоторых условиях. Во-первых, он должен «остаться лоцманом навсегда».
Во-вторых, «пусть вечно стоит лето, цветут магнолии на Рафл-пойнте, а тростник на сахарных плантациях зеленеет. Пусть мне не придется вставать на вахту в полночь, ну разве что при полной луне; пусть всегда будет полноводье, и пароход скользит по реке, как утка по пруду, пусть рядом будут друзья, и мы будем болтать дни напролет, покуривая да салютуя гудками встречным кораблям. Пусть плаванье будет долгим, а стоянки короткими, и команда пусть все время будет одна и та же, какую я сам подобрал из ребят, с которыми водился лет двадцать назад, – только вот беда, половины из них уже нет на свете, а других разбросало по стране, и обломки моего парохода давно уже гниют на дне излучины под Новым Мадридом, штат Миссури».