Часть 2. Маркус и Нот
Глава 1. Пропажа чашки
Знаете, как это бывает, когда лежишь с открытыми глазами всю ночь и думаешь, думаешь, думаешь?
Знаете. Наверняка, с вами тоже такое случалось.
Вот и я, забравшись вечером на свой второй этаж и расположившись на койке, как назвал мою кровать Маркус, долго не мог уснуть и постоянно ворочался.
Внизу лежала Ирка, и наверное, шурша одеялом, я ей очень мешал, но поделать с собой ничего не мог.
Как там верёвочный человечек? Ведь всё, что мы преодолели, получается, было зря? Маркус вернется домой ни с чем? Бедный. Его засмеют, наверное. У нас бы точно начали дразниться.
– Тебе грустно? – неожиданно спросила снизу Ира. – Мне вот очень!
Я кивнул, но сразу опомнился: ей же не видно.
– Как думаешь, – Ирка была уже на ногах, балансировала на поручне и карабкалась ко мне наверх, – Маркусу влетит?
– Нам бы с тобой точно влетело. Помнишь, как ты под стол свалилась со скатертью?
– Было смешно, – улыбнулась сестра. – И грязно.
Мы оба рассмеялись, вспоминая сосисочный колодец, перемазанные горчицей футболки и красные от стыда щёки.
– А ну, спать! – раздалось за стеной.
– Т-с-с-с, – Ирка приложила к губам палец, – там же Фил!
– Мы тих-о-о-о-нечко, – сказала она закрытой двери, а я рассмеялся уже в полный голос.
Это всегда так: когда надо тише, будешь греметь и ронять всё подряд, пока не появятся родители или, как сейчас, старший брат, все с серьёзными лицами и наставлениями.
– Лёшка! – кажется, Фил стукнул кулаком в стену. – Поколочу!
Мы с Иркой притихли, втянули головы в плечи (она – в свои, я – в свои) и сунули ноги под одеяло.
Конечно, никто и никогда бы нас и пальцем не тронул, но наказать бы точно могли: книжки там, раскраски… А кому охота провести весь день бок о бок в детской? Мне – точно нет, поэтому я решил спать.
– К себе давай, – толкнул я пяткой сестру под одеялом. – Нам сейчас и от родителей достанется.
– Н-е-е-е, – покачала Ирка головой, – сначала – желание!
– Совсем тю-тю? – прошептал я сестре. – Какое желание? Спать уже иди!
– Же-ла-ни-е! – нахмурилась Ира. – Завизж-у-у-у!
– И-ра, какое ещё желание? Ночь за окном!
– Я-а-а-а хоч-у-у-у, – тянула слова сестра, – я хочу ч-а-а-а-шечку М-а-а-а-а-р-ку-у-с-а-а-а! Она тебе не нужна, правда?
Я так и подскочил на месте. Я думал, она о ней и не вспомнит (девчонка же), и уже сам себя назначил законным владельцем сокровища.
– Ты всё равно играть не будешь, а мне для пупсиков очень надо! Не отдашь? – сестра чуть не плакала. – Сама возьму!
– Только попробуй… – прошипел я и пригрозил сестре кулаком. – Только тронь, Ирка!
– Ну-ну, – огрызнулась она, резко сунула руку под подушку и вытащила пластиковое яйцо от «Киндер-сюрприза», – это моё!
Я замер. Мне показалось, или в этой пластиковой шкатулке ничего не звякнуло? Не было ни одного звука?
– Где чашка?! – вскочил я на кровати и треснулся головой о потолок. – Чашка где?
Ира медленно разжала кулак, протянула мне яйцо на ладошке и промямлила: «Я её не брала…»
Глава 2. Серьёзный разговор с бабушкой
– Так! – как обычно, бабушка начинала говорить уже в дверном проёме. – Никто никуда не уходит. Мне надо с вами серьёзно побеседовать, молодой человек и юная леди!
– Я ничего не делал, ба, – попятился я к детской и краем глаза заметил Ирку, которая юркнула под кровать.
– Я тоже, – пискнула сестра и совсем пропала.
Бабушка зашуршала тапочками и поманила меня за собой в гостиную: «Быстренько, Лёша, быстренько. Ирочку приведи.»
«Легко сказать „приведи Ирочку“, так она сразу и пошла», – ворчал я про себя, заползая под кровать.
Ирка сидела тихо, вернее, лежала тихо и прикрывалась Барбарисом. Коту было всё равно, что с ним делают, он перевернулся на бок, разложил свой пушистый длинный хвост и блестел жёлтыми глазами. Ирка прятала за мохнатой кошачьей головой свою с двумя косичками и делала вид, что меня не замечает.
– Вылезай давай, – я пытался оторвать от сестры кота, – не хочу один отдуваться.
– Я тоже, – опять пискнула Ирка, вжавшись в Барбариса ещё сильнее. – Я ничего не делала.
– А что прячешься тогда? – под кроватью было тесно и пыльно, и я чихнул.
– Так просто. Чашку ищу.
– Совсем от рук отбились, только посмотрите на них! – услышали мы оба откуда-то сверху, а затем на уровне глаз увидели тапочки. – Уже и чашки у них под кроватями…
Ирка мгновенно отпустила кота и начала проталкивать меня наружу:
– Это игра такая, бабулечка, кукольная игра!
– Да, ба, у нас чисто совсем, мама недавно убиралась.
– То-то я и слышу, – качала головой бабушка, – чихают они там… Быстренько-быстренько вылезаем… Лёша, Ирочка, я вас жду.
– Встречаемся в гостиной, – я вылез первым и взял Барбариса на руки. – Ирка, ты его постригла?
Барбарис висел у меня на руке, слегка подрыгивал хвостом и шевелил ушами, между которых была видна длинная выбритая полоса.
– Покажи! – сестра вылезла следом. – Ого! Может, это он сам?
– Ну да, – ухмыльнулся я, – кот Барбарис взял у папы машинку и сам себя чик-чик…
– Тогда, наверное, Фил – пожала плечами Ира, и мы вышли из детской. Бабушку раздражать больше не стоило. Обидится ещё.
Бабушка сидела на диване и, когда мы с Иркой появились, похлопала по подушкам, приглашая нас поудобнее устраиваться.
– Лёша, – она посмотрела мне прямо в глаза, и у меня мурашки по спине побежали, огромные такие, размером с кулак, – ты мне ответить, милый, что такого ты учудил там в порту тогда, а? А ты, Ирочка, цветочек мой? Что сделала ты? И почему вдруг Фёдор Иванович срочно хочет тебя видеть?
– Ничего себе, – подумал я. – Вот те раз! Ирки же тогда вообще с нами не было. Если бы Фил – это одно… А тут другое дело! И прошло-то уже недели две, наверное! Точно, у нас тогда четверть в школе заканчивалась.
– Нет, бабулечка, – подскочила на месте Ира, – не делала я ничего, правда-правда!
– Да, ба, мы были в порту с Филом и папой.
– Тогда я совсем ничего не понимаю, милые мои, – всплеснула бабушка руками, – совсем. Иду я тут в метро… Дед ваш меня в центр отправил, книга ему, видите ли нужна. Нет чтобы самому… Иду я по переходу тихонечко, вдруг меня кто-то по плечу бах! Сильная такая ручища, тяжёлая, я аж присела. Смотрю: знакомый какой-то мужик, высоченный… Смотрю внимательнее. Ба, так это же пират ваш с блошиного рынка!
«Я, – говорит, – сразу извиняюсь, значит, силу маленечко не рассчитал, но и вы меня тоже поймите, я с дамским полом особо общаться не привык. И раз уж тут такая, значит, встреча образовалась, разговор у меня к вам серьёзный есть», – и тащит меня за плечо к стеночке.
– Внуки ваши, – говорит, – жару, конечно, тогда дали… На «Смелом» -то на моём… Уж и не представляю, что им там надо было, но шороху, чертята, навели! Я, значит, из рейса вот только вернулся. Поговорить с ними хочу. Девочку вашу… Как её там?
– Ирочку…
– Во-во! Ирочку вашу на пару слов бы…
– Не знаю я, что вы там учудили, – бабушка опять всплеснула руками, – но мне о-о-о-чень было перед ним стыдно! О-чень!
Мы с Иркой переглянулись. Не было её тогда, зачем она пирату понадобилась? Какие-то загадки кругом. Загадочные загадки. Одним словом, настоящий детектив!
– Значит, милые мои, надо бы нам в ближайшее время к нему, Фёдору Ивановичу этому, наведаться. Надеюсь, вы извинения принесёте, а я хоть узнаю, за что краснеть пришлось. – Бабушка поднялась с дивана, поправила подушки и направилась к двери.
– Да! – вдруг обернулась она на полпути. – Что вы с Барбарисом-то сделали? Мама в курсе?
– Ничег-о-о-о… – стояли мы бок о бок как вкопанные.
– Совсем от рук отбились! – вышла из гостиной бабушка. – Совсем… – услышали мы ещё раз и посмотрели друг на друга.
– Интересненько… – удивилась Ирка.
– Загадочно! – поддакнул я. – Просто блеск!
Глава 3. Появление странного незнакомца
Если бы Барбарис умел говорить, он бы сразу рассказал, кто выбрил ему на голове полоску, подвел бы к тому хулигану, указал на него мохнатой лапой и сказал: «Вот этот негодяй посмел изуродовать мою шевелюру, которой, на минуточку, почти десять лет!» Но кот, понятное дело, был молчалив, по своей природе, и угрюм, по причине старости.
Зато Ирка, по природе своей, была болтлива, по возрасту, – мила и непосредственна, и поэтому развлекалась, как могла.
– Барбарисочка, – трясла она кота за лапы, – миленький ты мой, скажи, Барбарисочка, кого наказать, а? Барбарисочка!
– Ну-ну, – покачал я головой и вышел из детской. – Так тебе кот и рассказал… Сама постригла, а теперь изображаешь из себя… Агату Кристи. Вот кого.
– Не стригла я его! – выпустила Ира кота из рук. – М-а-а-а-м-а-а-а!
– Ябеда! – показал я ей язык и хлопнул дверью. – Мелкая ябеда. – А с котом я как-нибудь сам, вот только поужинаю.
Из коридора доносился приятный запах яблочного пирога с корицей. Родители были дома, Фил ещё не вернулся, и я, втягивая носом сладко-пряный аромат, словно мышка из мультика, что бежит за сыром, не спеша шёл на кухню, надеясь на дополнительный кусочек, за брата, так сказать.
– Не знаю, что случилось, – услышал я голос мамы, – но все пакеты с крупой были в дырочку. И с мукой тоже. У нас же никогда не заводились жучки. Гена, ты помнишь, чтобы у нас дома хоть моль была?
– Не помню, дорогая, – ответил ей отец. – Пирог-то когда будет?
– Представляешь, – продолжала мама, – я пакет подняла, а из него, как из сита, мука – во все стороны.
– Лидочка, дорогая, – папа сказал чуть громче. – Пирога очень хочется. Пахнет – закачаешься!
– А-г-а-а-а, – крикнул я в поддержку. – Мама, мы хотим пирог!
– Пару минут, Лёшенька, не больше, ему ещё остыть надо.
– Совсем не обязательно, – папа ходил за мамой по пятам, – горячие пироги они гораздо вкуснее. М-м-м, – и он сузил глаза в щелочки.
Мама наша пекла редко, и поэтому каждый кусочек «Шарлотки» был на вес золота. Есть его надо было медленно, стараясь не потерять ни крошечки, – так это было вкусно и так мало.
Папе, как старшему и самому большому, всегда полагалось два куска. Один он съедал ещё горячим, а второй разрезал на маленькие части и бегал за ними на кухню из гостиной.
Филу, мне и Ирке мама давала одинаковые порции. Мы с братом обычно долго не церемонились и съедали их за пару укусов. А Ире приходилось быть чуть расторопнее, чтобы мы с Филом не успели утащить у неё «Шарлотку» с блюдца.
Сегодня вечером брата не было дома, и можно было рассчитывать на то, что мама поделит его порцию между мной и сестрой, и в предвкушении лишнего кусочка я начал ждать скорейшего появления пирога на столе. Начал ждать – это ходить без дела по кухне, путаться у родителей под ногами и подрыгивать от нетерпения.
– Лёша, – сказала мама, когда ей надоело такое мое поведение, – бери-ка, дружочек, посуду и накрывай на стол. Пирог готов!
Папа улыбнулся, весело мне подмигнул и пошёл ставить чайник.
– А вот это можно было сделать и заранее, – засмеялась мама. – Сто чайников уже закипело бы, пока вы тут ходили за мной хвостом.
Она надела толстые рукавицы, вытащила пирог из духовки и понесла его в гостиную. Сегодня мы пили чай там.
– Ир-а-а-а! – крикнула она по пути. – За стол! «Шарлотка» стынет!
Нет, со скатертью сестра сегодня не падала, зато крошки от пирога роняла постоянно. Родители сначала делали ей замечания, а потом просто махнули рукой и отправили за веником.
– Будешь аккуратнее в следующий раз! – строго сказал ей папа и облизал пальцы.
– Ну да, – засмеялась мама, – Гена, ты-то куда? Или аккуратность не про тебя?
– Просто очень вкусно, дорогая. Просто о-чень!
Ирка долго несла веник, и папа попросил меня ей помочь.
– Вот ты копуша! – крикнул я сестре и увидел, что она стоит посреди кухни перед горкой муки на полу.
– Это не я, – промямлила Ира, – так уже было.
– Ну д-а-а-а, конечно, это не ты! Как и кота не ты стригла. Ира, заканчивай, пока тебе от родителей не влетело.
Сестра нахмурилась, схватила веник и выбежала из кухни.
– А это мне убирать что ли? – посмотрел я на муку. – У-у-у… Наворотила тут!
Пирог был съеден, крошки Ира подмела, чай выпили, и лишь один кусочек, который мама отложила для Фила, не давал мне покоя. Завтрашний пирог – это же не сегодняшний, уже другой, может, и не вкусный совсем. Зачем он Филу? Ему он не нужен, ему нужен свежий, а свежий он вот, лежит на блюдечке и скучает. «Съешь меня, Лёша, – говорит, – не хочу сохнуть и доставаться какому-то там Филиппу. Пусть тебе будет вкусно и приятно».
Я дождался ночи и, когда всё в доме затихло, прокрался на кухню. Мысль о последнем и самом сладком кусочке пирога так меня и не оставила. Если Фил его не съел, значит, не очень-то он ему и нужен был, верно? «Верно!» – улыбнулся я и распахнул дверь.
Передо мной на средней полке, где мама хранит пакеты с гречкой, мукой и прочей нужной мелочью, стоял Маркус. Ну, а кто ещё это мог быть? Только он.
– Т-ы-ы-ы? – я чуть не закричал, так это было неожиданно. – Но как?
И тут он обернулся. Маленький – да, верёвочный – тоже да, глаза светятся красным. Не Маркус! И я даже ущипнул себя за руку, как в тот раз с сундуком.
– Убью! – заверещал незнакомец, резко вытащил крошечную саблю из пакета с пшеном, взмахнул ей над головой и спрятался за банкой с рисом. Мне показалось, или я видел край чёрного плаща?
– Какой странный сегодня день, – я выпил воды и заторопился в детскую.
Пирога уже не хотелось.
Глава 4. Подарок Фёдора Ивановича
Всю дорогу к блошиному рынку бабушка была неразговорчива, хмурилась и вздыхала. Вот только ради того, чтобы она так не грустила, и надо было отправляться к Фёдору Ивановичу, а все остальное могло и подождать. Хотя что такое это всё остальное? Ирка – ни при чём, я… Да, я был виноват, это правда.
А подождать могло всё, что в последнее время происходило у нас дома: пропажа золотой Чаши, выстриженный Барбарис, появление ещё одного корда. Я так и не перестал думать о человечке, которого встретил ночью пару дней назад. Совершенно точно, это был не Маркус. А как этот корд попал к нам? Зачем? И при чём тут пакет с пшеном? Да и с мукой тоже… А я ещё на Ирку тогда наговорил… Неудобно получилось. Но Ира хорошая, думаю, она сильно не обиделась, девчонка всё-таки и младшая сестра.
Мы опять ехали на метро – это был самый удобный и быстрый путь. Сегодня мне не читалось, особо не разговаривалось, и даже фонарики как-то померкли на фоне того, что случилось дома и ожидало нас впереди. Я стоял, прижавшись спиной к стене вагона, смотрел то на бабушку, которая очень нервничала, поэтому теребила в руках берет, то на Ирку, которая открыла рот и с нескрываемым любопытством разглядывала незнакомых людей.
Наверное, среди них тоже едет какой-нибудь боцман-пират. Никто и не знает, что он прячет на груди кортик, на своём корабле везёт сундук с драгоценностями, а в заложниках держит прекрасную принцессу.
– Ирка, – посмотрел я на сестру. – А ты хотела бы быть принцессой, как в твоих книжках?
Сестра улыбнулась так широко, как умела только она: глаза её при этом стали узенькими и заблестели.
– Принцесса – это очень здорово! – крикнула она так громко, чтобы я точно её расслышал. – Я бы смогла.
– А хочешь, ты будешь похищенной принцессой? – начал я фантазировать.
– Как это? – мы все качнулись, и сестра схватила меня за рукав.
– Вот представь: приезжаем мы сейчас на рынок, находим Фёдора Ивановича. Ты же помнишь, что он пират? А зачем ты ему вдруг стала нужна? Он тебя хочет похитить и потребовать выкуп!
Ирка насторожилась. Мне самому стало интересно, и останавливаться я уже не хотел.
– Что может потребовать пират? Наверное, ему нужны деньги! Да, Ирочка, деньги!
– Нет, – покачала головой сестра. – Ему нужна чашка!
– Зачем Фёдору Михайловичу чашка? Он про неё вообще не знает.
– Она волшебная…
– А мы её с тобой потеряли… – вспомнил я.
– Нет, я не трогала. Это ты! – Ирка ткнула меня в живот рукой в варежке.
И когда я открыл рот, чтобы сказать сестре что-нибудь в свою защиту, бабушка схватила нас обоих за плечи и потащила к выходу.
– Наша, «Удельная», – сказала она, – вперёд! И быстренько-быстренько, а то душно очень.
Несколько сотен шагов – и вы на улице. Проверить – не растеряли ли варежки, перчатки и шарфы, ещё раз укутаться и идти дальше.
Свежий, слегка морозный воздух, на асфальте – первый снег, над головой – тяжёлые облака. Наш город прекрасен в любую погоду, всегда любим и загадочен, если у тебя в сердце – небольшая тайна, которой так хочется, но нельзя поделиться с этим миром. А когда ты приезжаешь сюда, на блошиный рынок, где на каждом прилавке – частичка волшебства в виде старинной монеты или брошки, и ты никогда не знаешь, какое сокровище найдёшь в этом бесконечном царстве старьёвщиков, всё становится на свои места: тайна уже вроде и не тайна, потому что её совершенно спокойно можно рассказать да вот хоть той бабулечке в тяжёлом сером платке, или вот старичку в телогрейке, или даже тому взъерошенному дядьке, который выше нашего папы и похож на Фёдора Ивановича…
– Он! – схватился я за бабушку. – Пират!
Бабушка вроде как улыбнулась, но сразу же строго-строго посмотрела на нас с Иркой.
– Так, милые мои, ведём себя тихо и прилично. Я не собираюсь здесь долго задерживаться. Вы извиняетесь, и мы сразу едем домой. Договорились?
Мы послушно кивнули.
Боцман Фёдор Иванович был угрюм, смотрел исподлобья и шевелил бородой. Ну наверное, не самой бородой, а подбородком. Со стороны казалось, что верхняя и нижняя части его лица живут отдельно: одна неподвижна, другая ходит ходуном.
– Противно… – услышал я Иркин шепот и согласился.
– Фёдор Иванович, – бабушка протянула пирату руку. – А вот и мы. Привезла я вам своих безобразников. Я не в курсе, что у вас там произошло, но краснеть за них больше не намерена. Извинения принесут, и мы поедем домой.
Боцман крякнул и бородой шевелить перестал.
– Вы, – говорит, – Светлана Михайловна, не спешите сердиться. Ничего особого они не натворили, конечно, но пожурить есть за что, это д-а-а-а. Пацанчик-то ваш, значит, не из трусливых, упрямый, так сказать… Я тут на досуге подумал немного… Но не детское это дело по порту шастать! Нужна экскурсия – давай цивилизованно. Вон сколько нерабочих кораблей стоит – смотри не хочу! А на наш не лазь… Не игрушки это, значит.
Фёдор Иванович откашлялся, ещё раз крякнул, но на этот раз в уже кулак, и пристально посмотрел на Ирку: «Сюрпризец для тебя имеется, девочка, не просто так, значит…»
Ирка вытянула нос, прищурилась и сложила губы в трубочку: «И похищать меня не будут?»
Боцман фыркнул, засунул руку в карман, пару секунд помешкал, закатил глаза, вот прямо к козырьку шапочки, ещё раз пошевелил пальцами и вытащил свёрнутый в трубочку носовой платок.
Ирка сначала замешкалась, но потом живо схватила кулёк и сунула уже в свой карман, в пальто.
– Покаж-и-и-и, – подошёл к сестре вплотную. – Что там?
Ирка высунула язык и отвернулась.
– Вредина! – обиделся я на её. – У-у-у… Вредина!
Глава 5. Маркус снова с Лёшей и Ирой
Если бы моя сестра была девочкой терпеливой, я бы и дома не узнал, что же такое вручил ей Фёдор Иванович, или узнал бы, но очень поздно и совсем не вовремя, а так Ирка ждала не очень долго. Уже в метро по дороге домой она начала раскручивать носовой платок, чтобы хоть краешком глаза посмотреть на подарок.
Признаюсь, я подглядывал, но мне было слишком любопытно, и я не мог ждать, когда Ирка сама расколется. Я сидел рядышком и смотрел через плечо, как сестра, зажав в одной руке сверточёк, старательно разматывает его другой рукой.
Сначала я заметил крошечный кусочек чего-то красного, потом ещё кусочек, а потом понял, что это было. У меня даже глаза на лоб полезли, когда я понял, что это такое. Маркус! Это был наш Маркус!
Как? Откуда? Почему он не вернулся в свой мир? И почему Фёдор Михайлович подарил его Ире? Ведь это же я тогда был на барже, я его посадил на штурвал и я же видел, как уплывал «Смелый». Абсолютно точно он ушёл в море с человечком на борту. Ох, сколько же загадок…
«Так, – подумал я и перевел дух, – Лёша, остановись и давай по порядку».
Я был на «Смелом» и отправил Маркуса домой, но он каким-то фантастическим образом попал к Фёдору Ивановичу, который и привёз его в Санкт-Петербург. Хотя, если хорошенько подумать, боцман же не знал, что у него на борту пассажир и что этим пассажиром был Маркус. Он просто не видел, когда мы прощались с кордом. Или всё-таки видел? Нет, совершенно точно нет! Значит, Фёдор Иванович его просто-напросто нашёл. А почему Фёдор Иванович отдал Маркуса Ире? Почему ей, а не мне? Ведь это я тогда был на судне, её там не было. От всех этих мыслей у меня разболелась голова, и я решил больше не мучиться предположениями.
– Ира, – обратился я к сестре, когда понял, что она догадалась о содержимом кулька, – как думаешь, почему пират отдал его тебе, а не мне?
– Всё просто, – ответила Ирка, – это же я спрашивала его о других куколках.
– Точно, Ирка, – и я хлопнул себя по лбу, – он решил, что это ещё одна игрушка, как та в сундуке, про которую ты ему говорила. Спасибо тебе, Ирка, огромное! Вот такое огромное-преогромное спасибо!
– За что? – вытаращила она глаза.
– Да, – махнул я рукой, – просто так. Только ты не торопись, ладно? Не вытаскивай его сейчас, а то мало ли… Давай хотя бы до дома потерпим. Хочешь, я его понесу? У меня и карман потайной есть, а?
– Нет, – улыбнулась сестра, – хитренький какой. Я сама.
– Тогда я тебя караулить буду как телохранитель.
– Отлично придумано, – сказала Ира. – Я опять принцесса. Но пусть меня больше не похищают, хорошо, Лёшенька? Мне это даже понарошку не понравилось.
– Конечно, – ухмыльнулся я, – теперь же у тебя есть свой собственный телохранитель. Можешь быть спокойна, принцесса.
Ира переживала за Маркуса. Крепко сжимала карман и изредка поглядывала на меня: на месте ли я, её телохранитель? Я хмурил брови, ну, на вроде того, как серьезные дядьки делают это в боевиках, и кивал головой: «Не бойся, принцесса, я рядом!»
Я так увлёкся своей ролью, что дорога до дома показалась мне слишком короткой: так и хотелось сходить или съездить куда-нибудь ещё. Но бабушка уже доставала ключи от квартиры, и деваться было некуда: на сегодня с прогулками всё.
– Светлана Михайловна, – встретила нас мама, – вы не знаете, как быстро в домах заводятся тараканы?
– Ну и вопросы у тебя, Лидочка. Есть причина для беспокойства?
– Да. Происходит что-то странное. Убираться не успеваю: то мука из пакета высыплется, то вот крошки от пирога нахожу по углам.
– А я и говорю, – повысила голос бабушка, – совсем дети у тебя от рук отбились! Как сказал бы дед, ремень по ним плачет!
– Лёша! – мама так громко окликнула меня, что я выронил ботинок, который с трудом стягивал с ноги. – Что ты натворил?
Мне внезапно захотелось прошмыгнуть в детскую и ничего не объяснять.
Ну а что такого, посудите сами, я сделал? Эх, бабушка… Вечно эти взрослые…
– Я захотел посмотреть корабль, мам, – решил я объяснить всё сразу, чтобы вопросов больше не было, – поэтому мы с папой и Филом поехали в порт, но дядя-боцман меня не пускал. А я очень хотел, мам! Я всего лишь забежал в рубку. Там такой штурвал, мам! Представляешь себе?! А дядя-боцман сказал, что так нельзя и это не экскурсионный корабль. Но я же не знал… Ничего серьёзного, мам, правда!
– Светлана Михайловна, – мама посмотрела на бабушку, – Лёша больше ничего не натворил?
– Нет, Лидочка, – вздохнула бабушка, увидев мои огромные глаза (я их специально таращил, чтобы она не вспомнила о постриженном Барбарисе и поисках чашки под кроватью), и махнула рукой.
– Тогда считайте, что мы всё выяснили, – улыбнулась мама. – Лёшенька, помоги Ирочке раздеться и давайте-ка за стол: ужин стынет.
Я выдохнул: мама у меня самая замечательная!
– А вот котлеты могут подождать, – побежал я в детскую. Очень хотелось посмотреть, как там Маркус. Ирка с кульком в руке влетела в комнату следом.
Мы уселись рядышком, сестра аккуратно положила на ковёр трубочку из носового платка и раскрутила её. Так и есть: это же наш верёвочный человечек – маленькая кукла – глазки-бусины, рот до ушей, крошечные кулачки.
– Живой? – спросила Ирка.
– Конечно, живой, – кивнул я, но на мгновение потерял уверенность. Почему он молчит? Подмигнул бы разок.
– Маркус, – ткнула сестра пальцем корда, – М-а-а-а-р-кус…
– Тише ты! – внезапно сказал корд.
И это было так здорово: он оказался жив и наконец заговорил! Я даже не представлял, насколько могу привязаться к какой-то там игрушке… Постойте-ка… Почему игрушке? Маркус вполне живой, настоящий, и я успел его полюбить.
– Ты вернулся… – протянул я ему руку. – Дашь пять?
– А то! – хлопнул меня по ладони Маркус. – Я не мог не вернуться.
– Да, – перебил я корда, – ты забыл свою чашечку.
– Только мы её потеряли… – Ирка грустно сморщила нос.
Маркус повернул в её сторону голову: «Серьёзно?»
– Серьёзнее некуда… Но мы её найдём, правда ведь, Ира?
Сестра радостно кивнула и натянуло улыбнулась: «Правда!»
– Верю, – хмыкнул человечек и вытянул руки кулачками вниз. – А пока угадаешь, в какой?
– Что? – удивилась сестра.
– Сюрприз! Один сюрприз и две попытки. Пойдёт?
– Ну вот, – надулся я. – Целых два подарка за день, и всё не мне.
Глава 6. Битва подушками
Было бы смешно, если бы из двух рук и за две попытки Ира не выбрала в конце концов верную. Кое-как, конечно, но с заданием она справилась. Шучу. Она уже с первого раза указала на верный кулак и получила его содержимое.
– Крошка какая, – разглядывала она божью коровку. – Живая?
– Ну конечно, Ира! – опередил я Маркуса. – Кто же дарит сушёных насекомых?
– Я! – серьёзным тоном заявил верёвочный человечек.
Мы с сестрой переглянулись, и Ирка для порядка даже изобразила отвращение.
– Вот Лэйзи бы завизжала, – расстроился Маркус, он явно ожидал другой реакции. – Тебе не страшно что ли?
– Лэйзи – это сестра твоя?
– Какая она мне сестра? – удивился корд. – Так, девчонка одна. Прицепится, как клещ, не отдерёшь потом. Берёшь или нет? – обратился он к Ирке.
– Сушёную? – сестра ещё раз посмотрела на божью коровку.
– Спит она. Ты мне веришь? – Маркус приподнял руку с насекомым на ладошке. – Была бы тут Лэйзи, я бы ей отдал. Ну? Она тебе нужна?
– Отдай её мне, – попросил я корда. – Пусть лежит у меня, а мы подождём, пока она проснется.
– Ты её потеряешь, как чашку, – нахмурилась Ирка.
– Нет, Ира, не потеряю! И чашку – это не я! – разозлился я на сестру.
Сколько можно говорить, что это я её потерял? Она сама исчезла. Я положил её в пластиковое яйцо-сюрприз и днем не выпускал из рук, а на ночь перекладывал под подушку. Да и кому могла понадобиться эта крошечная чашечка? Вот только Ирке и её куклам, больше она никому не нужна.
– Маркус, я не терял твоей чашечки! Честное слово даю! – посмотрел я на грустного корда. – Она всё время при мне была. Может, выскользнула случайно? Так мы сейчас всё тут перероем, да, Ира? Маркус, ты маленький, ты вообще в два счёта её найдешь! Разве она могла куда-то далеко укатиться? Конечно, нет!
И, сам собой успокоенный, я взлетел на койку с желанием сразу же перевернуть всё вверх дном, но только найти эту крошечную чашку и отдать её корду. Куда он теперь без неё?
Маркус забрался на книжную полку, распихнул все наши с Ирой книжки и размахивал ватной палочкой:
– Подушка! – командовал он, и Ирка послушно приподнимала то одну подушку, то другую. – П-о-о-о-крывало!
Сначала мы были очень осторожны: поднимали подушки (у меня их три), заглядывали в наволочки и отгибали края простыни и матраса. А потом началось. Вернее, продолжилось, потому что быть аккуратными нам надоело, и всё, что мы только что бережно перетряхивали, полетело на пол. Затем я спустился вниз и должен был подавать бельё и постельные принадлежности Ирке, чтобы она застелила кровать: ну, она же девочка, девочки умеют заправлять койки!
Но сестре это не понравилось, и она швырнула первую же подушку в меня. Я бросил в ответ наволочку, Ирка в меня – пододеяльник, я в неё – ещё одну подушку. Маркус вытаращил глаза и опустил палочку. Кажется, такого он ещё не видел.
В ход пошло одеяло, следом – покрывало, Ирка хотела было поднять матрас, но силёнок у неё было маловато, поэтому она плюхнулась на попу, чем привела нас с кордом в дикий восторг. Вы представляете человека, который из-под себя выдергивает то, на чём стоит? Во-от! Это же глупо!
Затем Ира вытащила откуда-то носок, который я искал и не нашёл пару дней назад, свернула его в баранку и кинула в Маркуса. Корд мгновенно подхватил носок на ватную палочку и швырнул его в меня. От радости Ирка запрыгала на моей кровати и стукнулась головой о потолок, но не сильно, слегка, всего лишь чуть-чуть, ойкнула и сказала «хватит». А нас с Маркусом уже было не остановить! Какой носок? Майки, шорты, трусы, свитер, – всё, что выстиранное и выглаженное с утра принесла мама, летало у нас над головами. Шум стоял, не передать какой!
Теперь уже была Иркина очередь таращить глаза. Никогда она не видела, чтобы её старший брат так себя вел, хотя, признаюсь честно, у нас бывало всякое.
Я схватил халат, завязал на шее его рукава, будто это верёвочки плаща, и взвился в воздух. Со стороны могло показаться, что я просто подпрыгнул, но нет, это был не просто прыжок, это был полёт!
– В-ш-ш-ш, – и я закрылся полой халата, как герой из мультика.
– Здорово! – крикнула Ирка.
– Где-то я видел похожий плащ, – нахмурился Маркус.
Глава 7. Дома происходят удивительные вещи
– Расскажешь, у кого есть такой плащ? – спросил я Маркуса, когда мы все успокоились. Ирка спустилась с моей кровати на свою, я расположился рядом, а корд уселся на книжную полку.
– Ага, – кивнул человечек, – у корда одного. Мы вместе за чашкой отправились, а сейчас мне её найти надо.
– Как же я забыл про неё? Ну вот как? – извинялся я перед Маркусом.
– Глупо, конечно, вышло, да я и сам виноват, – кивнул Маркус. – Чашку забыл, до дома так и не добрался…
– Ты так и просидел на судне? На этой жуткой громадине? – я не мог себе представить, как крошечный корд не затерялся в брюхе баржи. Вот я бы точно заблудился раз сто!
– Ну да, – кивнул Маркус, – а что мне ещё оставалось? Вернуться ни с чем? Вообразить себе такого не могу! Да меня бы на смех подняли! А так я там за матросами следил. Ух, и интересная жизнь у них: ром-а-а-а-нтика…
– А тёти там есть? – поинтересовалась Ирка.
– Не встречал, не знаю, – ухмыльнулся корд. – А вот крысы есть. Живут они там и мешки с мукой портят.
– И у нас, – буркнула Ира, а я поддакнул.
– Что у вас? – удивился Маркус и даже как будто брови нахмурил, или мне так показалось.
– У нас тоже, наверное, крысы. Они маме всю муку испортили.
– Ага, Маркус, точно-точно тебе говорю. Я сначала на Ирку подумал. Это она у нас растяпа: то одно высыплет, то другое. А потом, знаешь… – И тут я посмотрел на сестру: рассказать или нет?
– Я видел ещё одного корда… – осторожно сказал я и втянул голову в плечи. – И я его испугался!
В комнате стало тихо. Ирка уже не ёрзала, Маркус перестал дрыгать ногами, а я забыл о том, что надо дышать.
– Шутишь, Лёша? – прервал тишину Маркус. – Какого корда?
Ирка открыла рот и с удивлением посмотрела в мою сторону.
– Ух ты-ы-ы, – затем выдохнула она, и в её глазах появились искорки. – Расскажи…
– Он на тебя похож, Маркус. Вот точь-в-точь, как ты! Только синий он что ли? Темно слишком было, я не понял. Плащ ещё у него, кажется, вот как этот сейчас у меня. Ну, я на кухню пришёл, когда все легли спать, а там он стоит. В руке – сабля, и он ею дырки в пакетах делает. Раз, раз, раз, и пакет как решето! Из него мука – ф-ф-ф, из другого крупа – п-ш-ш-ш!
– П-ш-ш-ш! – закатилась от смеха Ирка. – В-ш-ш-ш!
– А дальше? – подскочил Маркус. – Потом что?
– А потом я его окликнул. Я же думал, что это ты. Он обернулся. Глаза – красные! Злые такие и страшные очень! И как заверещит: «У-у-убью!»
– И всё?
– Всё! И пропал.
– Ничего себе, – прошептала Ирка. – Как в сказке…
– Д-а-а-а, – почесал Маркус затылок. – Вот так дела…
Тут заскрипела и распахнулась дверь, и на пороге появилась мама. Вернее, мама сначала просунула в щель голову, а потом уже прошла целиком. На маме было платье в горошек, зелёное такое, длинное и очень красивое, а на шее болтался фартук, наверное, мама хотела его завязать, но отвлеклась и забыла.
– Лёша, – посмотрела она на меня в упор, – ты чем-то занят?
Я помотал головой. В детской был такой бардак, хоть бы она не заметила… И Ирка ещё… Вот зачем она подушку под себя подминает? Сидела бы спокойно что ли!
– Лёша, иди сюда, – и мама широко распахнула дверь. – Это ты сделал?
Перед детской сидел Барбарис. Уютно сидел: вылизывал лапку и шевелил шерстяными ушами. Я сразу и не понял, что случилось, потому что смотрел на длинный пушистый кошачий хвост, который ходил ходуном.
А потом я увидел. Нет, стриженая голова Барбариса меня не удивила, я же был первым, кто это заметил ещё несколько дней назад. А вот выкрашенная в синий спина – это было что-то новенькое. Как бы сказала в такой ситуации бабушка, я потерял дар речи и даже сразу не смог ничего сказать маме, которая сцепила на груди руки, смотрела на меня как-то очень не добро и явно ждала объяснений.
– Лёша, – наконец заговорила она, – что с тобой? Ты зачем это сделал? Нет, я почти все могу понять, но такое? Мы с папой уделяем тебе мало внимания? Ты поэтому издеваешься над котом?
– М-а-а-а-м, не я это! – у меня даже слёзы на глаза навернулись.
– А кто тогда? Филипп? Ни за что не поверю! Ему некогда, у него школа и курсы, мы его с отцом почти не видим! Ира?! – и мама повысила голос. – На неё хочешь свалить?! Она бы Барбариса не удержала! Лёша! Тебе не стыдно?! Не веди себя как маленький! Учись отвечать за свои поступки!
«Эх, – думал я, пока мама меня отчитывала, – лучше б за бардак отругала! А так получается, ни за что».
– Я думала, ты уже взрослый, – мама сняла фартук, – а ты… Бери кота и приводи его в порядок! Срочно!
Она быстро-быстро, будто от чего-то убегала, пошла на кухню, а я остался с Барбарисом. Кажется, ему было всё равно, крашеный он или нет, он же себя не видит.
– Ирка, – позвал я сестру, – помощь нужна! Иди сюда!
– Ген-а-а-а! – вдруг закричала мама с кухни, и я подорвался с места. – Ген-а-а-а!
Глава 8. Таракан и Барбарис
Папа оказался проворнее, и на кухню я влетел лишь вторым. Мама, такая нарядная и красивая в своём гороховом платье, стояла на стуле и по очереди подгибала ноги: то одну подогнет, то другую. Так и переминалась, пока не увидела нас с отцом.
– Вот! – крикнула она, ткнув указательным пальцем куда-то в угол.
– Что? – фыркнул папа. – И из-за этого ты визжишь?
Я всегда подозревал, что мама – девочка. Ну, а кто ещё мог так кричать при виде таракана?
– Лидочка, – протянул папа руки, – спускайся!
– Нет, – помотала она головой. – Гена, прихлопни его!
Я посмотрел в угол. Таракан как таракан, ничего особенного: рыжий, усатый и блестит. Подумаешь!
– Может, мы его отпустим? – предложил папа. – Пусть бежит: дети, наверное, у него, семья… Жена пироги печёт.
Я засмеялся.
– Прихлопни его, Гена! – повторила мама и нахмурилась. – Или останетесь без ужина: я со стула не слезу!
– Дурак какой, – думал я, глядя на таракана. – Куча народу, кричат все, ругаются, а он до сих пор сидит. Прогнать что ли? Ну а что? Пусть себе бежит, вдруг у него, и правда, жена и дети?
– К-ы-ш-ш-ш, – тихонечко сказал я таракану. – К-ы-ы-ы-ш…
Но тот замер на месте. Усы у него шевелятся: слушает, наверное. Тараканы, вообще, слышат?
– А вон Лёшка пусть и прихлопнет! – крикнул папа. Голос у него был громкий и низкий, как у актера одного, фамилию которого уже не помню. – А что? Хотел быть мужчиной? Вот пусть и начинает свой нелёгкий путь! Будет этот таракан Лёшкиным первым мамонтом! Что скажешь, Лид?
– Я вас с таким мамонтом на порог бы не пустила, – засмеялась мама. – Сделайте же хоть что-нибудь!
И тут я набрался смелости и даже представил: пара шагов, один хлопок тапком, и всё! Мама слезает со стула, папа пожимает мне руку, мир и покой воцаряются в доме, как сказала бы бабушка.
Представил? Значит, надо действовать, Лёша!
Раз шаг, два шаг… Родители затаили дыхание, я выхожу на прямую, закрываю глаза, заношу над тараканом тапок (у тараканов хорошее зрение?) и…
– Ба-а-бах! – кричит папа.
– Что? – обернулся я.
– Лёша, иди уже, отмывай кота, – мама слезла со стула. – Убежал твой мамонт: папе спасибо скажи.
– Ничего страшного, дорогая! Принесёт ещё наш сын в дом добычу, а эта пусть живёт: вдруг там семеро по лавкам, а?
– Тоже мне, – ухмыльнулась мама, – любитель живой природы. Ты мне скажи лучше, откуда это у нас?
– Не могу знать! – пожал плечами папа. – Может, он соседский, дверью ошибся, вот и сидел так долго: понять не мог, как его угораздило в другой дом зайти. А тут Лёшка на него с тапком наперевес! Я бы от разрыва сердца умер, чес-с-с-тное слово!
– Кто умер? – спросила Ира. Она стояла в дверном проёме и держала на руках синего Барбариса.
Конец ознакомительного фрагмента.