Все здесь и сейчас
На самом краю земли сидел, свесив ноги, в задумчивой позе поэт Бевзякин. На нем были лишь легкий льняной пиджак и тонкие брюки, поэтому он время от времени зябко ежился. На коленях у него лежала раскрытая тетрадь с неоконченным стихотворением:
Без причины я лгал, без улыбки смеялся,
Я с тобой лишь затем, чтоб с собой не остаться,
Ты приходишь во снах, ослепительно ярких,
Просыпаясь, кричу, потому что мне жалко:
Жалко дней и ночей, жалко смеха и слез,
Жалко всех, кто пришел и хоть что-то принес,
Жалко их по любви, по плаксивой натуре,
До чего же я слаб! Я слабак по натуре.
Последняя строчка вот уже четыре дня не давала поэту Бевзякину покоя.
Сначала ему казалось, что получилось как-то жаргонно.
– Ну что за «по натуре»? – вопрошал он себя. – Я ведь поэт, а не какой-то уголовный элемент.
Потом он разглядел в стихотворении повтор слова «натуре» и посчитал это отблеском надвигающегося творческого кризиса.
В довершение всего он узрел в этой строчке намек на собственное бессилие и самоунижение.
– Прочитают люди и подумают, что сопляк Бевзякин и пишет сопливо для таких же слабаков.
И вот, с такими мыслями он оказался на краю земли, где теперь ежился от холода и думал, что делать дальше. Мысли были невеселые.
Внезапно кто-то мягко тронул его за плечо. Бевзякин обернулся. Перед ним стояла женщина лет сорока с красивыми глазами и улыбалась.
– Вы кто? – удивленно спросил Бевзякин.
– А разве ты это хотел спросить? – рассмеялась женщина.
Поэт задумчиво и грустно улыбнулся в ответ:
– Да, действительно, это сейчас меня меньше всего волнует. Я здесь по другой причине.
– Какой? – игриво спросила женщина.
– У меня не получается любимое дело. Я четыре дня не могу дописать простое стихотворение. Никакого от меня толка. Одна депрессия… Что дальше?
– А что дальше?
– Не знаю.
– Нет, погоди. Мы с тобой на краю земли, – женщина протянула руку вперед.
– Ну? – Бевзякин вопросительно посмотрел на нее.
– Что дальше? Что там дальше?
– Там ничего… Все здесь, – быстро ответил поэт и в тот же миг все понял.