Глава IV
Старые знакомые
Индеец быстро шел вперед, спускаясь вниз по долине. Джордж старался не отставать. Солнце так пригревало, что снег почти на глазах таял под его лучами и кое-где уже проглядывала зеленая травка. Лес становился гуще, огромные сосны гордо устремляли вверх свои стройные стволы.
Дорогу часто пересекали быстрые ручьи. Один из них они перешли по обрубленному дереву, перекинутому с одного берега на другой. Так они шли около часа, как вдруг индеец остановился и поднял руку, призывая спутника к вниманию. Джордж присмотрелся и увидел, как что-то белое мелькнуло за кустарником. Пройдя еще немного, они очутились у каравана переселенцев, состоявшего из двух повозок.
С громким радостным криком мальчик бросился к людям. Он узнал их: часть пути они проделали вместе с его семьей. Но волы и лошади у них были лучше, и они ушли вперед. Джордж легко догадался о причине их остановки, когда увидел возле речки, через которую они переехали, сломанное колесо. Двое мужчин уже насаживали на ось новое: обитатели американских лесов, даже не будучи ремесленниками, обычно мастерски владеют топором.
Насколько Джордж обрадовался встрече со старыми знакомыми, настолько они, казалось, были недовольны его внезапным появлением.
– Здорово, Джордж! – сказал один из них, не поднимая глаз от работы. – Вы что, уже здесь? А нас задержало это проклятое колесо, и мы теряем с таким трудом выигранное время. Черт бы побрал этот проклятый край с его камнями и буераками!
– Нет, мистер Гослинг, – ответил Джордж, – мы еще далеко отсюда. Отец остался с повозкой в горах и послал меня вперед за помощью. Скот наш весь пал, моя мать больна и не может идти по снегу…
– Гм, – откликнулся другой, – ну и в беду же вы попали! Да, в этих путешествиях, думаю, уже немало народу пострадало. А мы – сколько времени мы потеряли! Мы могли бы сейчас уже рыться в золоте по локоть, а вместо того сидим в овраге, из которого, может быть, и выхода никакого нет. Надеюсь, по крайней мере, что это колесо довезет нас до места.
– Оно кажется довольно крепким, – согласился Джордж. – Но не будете ли вы столь добры и не пошлете ли к отцу пару ваших лошадей, чтоб они с матерью и сестрой смогли наконец выбраться из снега.
– Я? Чтобы я еще раз послал пару моих скотов на эти обагренные кровью горы, в эти снега? – воскликнул Гослинг, выпрямившись и с раздражением взглянув на мальчика. – Ты, должно быть, сумасшедший или полагаешь, что это я сошел с ума! Я благодарил Создателя, что вы остались позади, и ни за что не стану вытаскивать из гор каждого, кто там увязнет.
– Но разве вы не понимаете, – продолжал Джордж, – что неподалеку от вас гибнет целое семейство, которому вы, именно вы можете помочь?
– Помочь, помочь… – проворчал мужчина, продолжая заниматься своей работой. – Я думаю, ты знаешь нашу американскую поговорку: помогай себе сам. Каждый должен сам помогать себе как умеет, и если кто не в состоянии одолеть подобное путешествие, тому не следовало его предпринимать. Как ты думаешь, – продолжал он, повернувшись к мальчику, – твой отец остановился бы здесь чинить мое колесо, если бы до этого места мы доехали вместе?
– Конечно, остановился бы, – уверенно ответил Джордж, – он уже многим помогал в дороге, и вас не оставил бы в беде.
– Неужели? И потерял бы из-за меня время даром?
– Непременно.
– Ну, значит, он еще глупее, чем я полагал, – с усмешкой сказал американец, похлопывая рукой новое колесо.
Между тем женщины, следовавшие в караване, подошли поближе и прислушались к разговору.
– Но, отец, – сказала одна из них, молодая девушка с милым и открытым лицом, – ты не можешь уехать отсюда, оставив Окли в горах. Пошли ему с Джоном двух из наших волов; теперь дорога гораздо легче, и мы обойдемся остальными.
– Думай о том, что тебя касается, Дженни! – сердито ответил отец. – Где же я их потом отыщу, если уеду вперед? Ведь если я пошлю их снова на эти богом забытые горы, эти волы, которые мне дорого стоили и которых я смогу продать в Калифорнии за золото, будут потеряны безвозвратно.
– А не подождать ли нам их здесь? – робко спросила девушка.
– Что? Дожидаться? Когда там, на приисках, один человек добывает по одной или даже по две унции[4] золота в день, а мы, пять крепких и здоровых мужиков, будем сидеть здесь без дела? Вы целыми днями только вздор несете да небом любуетесь! А когда до дела доходит, на чьи плечи сваливаются все заботы? За все отвечаю я. Так вот, я знаю, что мне делать, и говорю твердо, что моих волов я в горы не пошлю, даже если бы там сидел мой родной брат. Ну, разве только если бы он мне за это хорошо заплатил.
– Отец вам обязательно заплатит сколько следует, – живо откликнулся Джордж.
– Мы, любезнейший, знаем эти слова – «сколько следует»… Но сколько это будет стоить в Калифорнии? Здесь цены другие, нежели у нас дома, и мы давно читали в газетах, что за наем пары волов там можно легко получить пять-шесть унций золота в сутки. Мне бы следовало взять с твоего отца за эти двое суток пару сотен долларов. Само собой разумеется, что он мне столько не даст, зато обругает и раструбит на всю Калифорнию, что я скряга и живодер. Не думаю, чтобы у него было столько свободных денег, потому что в Штатах он перебивался кое-как и продал последнее, чтоб снарядиться в путь.
Джордж молча, потупив глаза, выслушал эти жестокие слова. Что ему теперь делать? Идти дальше в поисках помощи, навстречу новым опасностям, или вернуться к своим с пустыми руками? Что же тогда будет с матерью, с сестрой? Тут его взгляд остановился на лошади, привязанной поблизости к дереву. Может быть, этот человек сжалится над ним и даст ему на время хотя бы одну лошадь? Как ни тяжело было просить после всего, что он выслушал, Джордж, вспомнив бедную мать, заставил себя сделать это.
Но все было напрасно. Гослинг, живший когда-то с его отцом в одном городе, и слышать ничего не хотел об одолжении. Вместо этого он предложил мальчику купить у него лошадь.
– Много ли у тебя с собой денег? – спросил он Джорджа. – Хотя в Калифорнии мне дадут вдвое или даже втрое больше, я согласен продать тебе лошадь здесь, пусть даже за меньшую цену.
– У меня нет денег, – ответил Джордж, – но отец мой вам наверняка заплатит.
– Нет, на это я не могу согласиться, – возразил американец. – Если я или один из моих людей отправимся с лошадью в горы, то твой отец может назвать свою цену или даже вовсе не дать ничего, а я все равно должен буду помочь ему, иначе меня назовут негодяем, варваром или еще похуже. Дело прежде всего. У кого нет денег, тот ничего и не получит. На этом все, прощай. А вы, – продолжал американец, обращаясь к своим людям, – закладывайте лошадей. Мы и так тут долго простояли и проболтали, пора двигаться.
– Итак, вы не хотите нам помочь? – в отчаянии спросил Джордж, с трудом сдерживая слезы.
– Не то чтобы не хочу помочь, – ответил Гослинг, которому все-таки трудно было признаться в своем жестокосердии. – Я уже многим помогал в своей жизни и вас, наверное, не оставил бы в горах, если бы это не было так близко к Калифорнии. Здесь каждый сам по себе, а я и без того уже третий день сижу в этой проклятой дыре и теряю драгоценное время. Если бы ты пришел дня два-три тому назад, мы с тобой, скорее всего, сговорились бы. Но сейчас, когда я уже починил колесо и снова собрался в путь, терять время мне нельзя. Иначе мне придется отвечать перед моим семейством.
– Ладно, – сказал Джордж, стиснув зубы, – будьте здоровы. Если когда-нибудь вам случится попасть в такое же положение, как мы, надеюсь, вы вспомните о том, что сделали или, вернее, чего не сделали для нас сегодня.
– Э, дружище, не беспокойся обо мне! Я всегда сумею выбраться оттуда, куда забрался. Я не боюсь Калифорнии!
С этими словами американец засунул руки в карманы и, посвистывая, направился в ту сторону, где его люди закладывали лошадей.
Джордж тяжело вздохнул. Он не знал, что ему теперь делать, куда идти…
Вдруг он почувствовал на своем плече маленькую ручку.
– Ты завтракал? – робко спросила Дженни. – Ты, должно быть, проголодался, скитаясь по этим лесам.
– Спасибо, Дженни, – ответил мальчик, протягивая ей руку, – я уже позавтракал. Благодарю тебя за твое доброе сердце и желание помочь мне.
– Ты, наверное, сердишься на моего отца? – спросила Дженни, и глаза ее наполнились слезами.
– Нет, Дженни, – ответил Джордж, понимая, что прямой ответ огорчил бы бедную девушку.
– Право, мой отец вовсе не так жесток, – продолжала девушка, – он злится только в эти последние дни, потому что мы здесь так надолго застряли. Куда же ты теперь пойдешь, Джордж?
– Бог знает, – со вздохом ответил мальчик. – Будь здорова, Дженни. Пойду попытаю счастья еще где-нибудь…
Джордж привычно вскинул на плечо ружье и в задумчивости направился в ту сторону, откуда пришел. Юная девушка грустно смотрела ему вслед – несмотря на горячее желание, она ничем не могла ему помочь…
Индеец был немым свидетелем разговора белых, но не приближался к ним. Даже не зная языка, на котором они говорили, он, похоже, понял суть дела. Расстроенный Джордж поначалу вовсе забыл про него. Но, вновь увидев своего проводника, тут же вспомнил, что тот сделал для него больше, чем его соотечественники.
– Хеу? – спросил дикарь, кивком показав на покинутый мальчиком караван.
Джордж в ответ отрицательно покачал головой.
Индеец, казалось, призадумался. Потом он еще раз посмотрел на телегу, которую закладывали для продолжения пути, и снова взглянул на мальчика, как будто что-то хотел сказать. Но Джордж не понимал его. Тогда индеец, как будто приняв какое-то решение, дружески похлопал мальчика по плечу, сделал знак рукой, чтобы тот следовал за ним, и быстрыми шагами направился в сторону гор. Недолго думая, Джордж двинулся следом.
Они молча шли часа три и добрались до возвышенности, где снег был гораздо глубже. Несмотря на свои босые ноги, краснокожий, казалось, не испытывал никаких затруднений. На вершине он остановился, поджидая своего спутника.
Затем они опять спустились в долину, и Джордж заметил, что горы здесь более отлогие, а попадавшиеся лощины гораздо шире. Он подумал, что для переезда через горы лучше придерживаться этой стороны, чем следовать по течению ручья. Он старался запоминать дорогу, по которой они шли, чтобы не заблудиться на обратном пути, если проводник по какой-либо причине оставит его.
Лес вокруг них явно был богат дичью: им поминутно встречались свежие оленьи следы. Вскоре они снова спустились вниз и повернули налево. Пока они придерживались северного склона, лес все еще был полон снега. Но когда путники достигли подножия гор, местность совершенно изменилась. Там, где деревья росли немного реже и пропускали солнечный свет, земля была покрыта травой, среди которой уже виднелись ранние цветы.
Перед ними лежала широкая долина, и Джордж подумал, что они уже приближаются к первым поселениям белых. Однако нигде не было заметно никаких следов деятельности человеческих рук, – на земле были видны только следы диких зверей.
Путники по-прежнему молча шли рядом. Неожиданно Джордж почувствовал руку дикаря на своем плече. Обернувшись, он увидел, что индеец поднял свой лук и с напряженным вниманием смотрит вдаль.
Джордж не сразу заметил стоявшего в кустах зверя. Это был один из самых рослых оленей, каких ему приходилось видеть, с великолепными рогами. Он спокойно кормился, не замечая никакой опасности.
Джордж еще ни разу в жизни не охотился на оленей, хотя часто встречал их, и ему всегда хотелось положить к своим ногам этого князя лесов. Если бы он действительно пристрелил оленя, то не справился бы с такой тяжелой ношей. Однако в пылу охотничьей страсти мальчик, конечно, об этом и не подумал.
С малолетства приученный к охоте, он первым делом обратил внимание на ветер. Легкое, почти незаметное движение воздуха было благоприятным для юного охотника. Джордж укрылся за толстым деревом, кивнул индейцу, чтобы тот не шевелился, и бросил шапку на землю – знак для Гектора оставаться на месте.
Гектор тут же исполнил знакомый приказ, но индеец действовал по-своему. Возможно, он думал, что мальчику опасно подходить одному к такому зверю. Он тихо шел следом, держа наготове свой лук и стрелы.
Вскоре индеец убедился, что его сомнения напрасны: Джордж хорошо знал, как подобраться поближе к зверю. Он использовал каждое дерево, каждый куст, каждый камень, за которыми можно было укрыться, и оказывался все ближе и ближе к цели. При этом он не упускал из виду главного – осторожно ступать по земле, чтобы под ногой случайно не хрустнула сухая ветка.
Индеец двигался за Джорджем так тихо и незаметно, что тот увидел его только случайно, когда обернулся в его сторону. Краснокожий молча, но с одобрительной улыбкой кивнул мальчику головой. Ему понравилось, как Джордж подкрадывается к оленю.
Вскоре оба охотника очутились в какой-нибудь полусотне шагов от оленя, который, общипав сочную траву, вышел из кустов и, казалось, по-прежнему не замечал опасности. Подкрадываться ближе уже не было возможности. Джордж положил ружье на ближайший пень, тщательно прицелился и спустил курок.