Горячий, горячий, слишком горячий
Действующие лица:
Ершов Александр
Ершова Людмила, жена Ершова Александра
Фёдор Милашкин, друг Ершова и его напарник по работе
Цыганка
Квартира Ершовых. В центре комнаты висит боксёрская груша, которую молотит Ершов. Ершова, молодая симпатичная женщина укладывает вещи в сумку. Входит Фёдор Милашкин.
ФЁДОР. Готов. Можно ехать.
ЕРШОВ (оставив грушу). Собрала?
ЕРШОВА. Собрала.
ЕРШОВ. Ладно. Поехали. Ну, ты это… Люся, ты знаешь.
ЕРШОВА. Что знаю?
ЕРШОВ. Не притворяйся. Смотри у меня. Если что… ты меня знаешь.
ЕРШОВА. Да что ты заладил: «Если что, если что…». Что за глупая ревность? Я хоть раз повод тебе подала? Фёдор, скажи ему.
ФЁДОР. Да сто раз говорил.
ЕРШОВ. Что ты говорил? Это я говорю: «Нынешним бабам доверять, что дикому коту доверить голубя».
ФЁДОР. Брось, Ёршик, твоя – не такая. Она у тебя ангел.
ЕРШОВА. Ну, слышал, что люди говорят?
ЕРШОВ. Люди разное говорят. Говорят, что в Москве кур доят.
ФЁДОР. Ну, бывает…
ЕРШОВ. Чего бывает? Бывает и корова летает. Ты мне зубы не заговаривай.
ФЁДОР. А я тебе говорю – ангел и вообще…
ЕРШОВ. Что вообще?
ФЁДОР. Ну, вообще.
ЕРШОВ (начиная кипятиться). Нет, ты уточни. Что вообще? Мне не нравится это твоё «вообще», когда дело касается Люськи.
ЕРШОВА. Какой-то ненормальный ревнивец.
ЕРШОВ. Да? Ненормальный? А помнишь, я прихожу домой после смены, а у тебя мужик сидит, чай пьёт?
ЕРШОВА. Да какой мужик? Что ты выдумываешь?
ЕРШОВ. Не выдумываю; мужик, которого ты с улицы привела и чаем поила. С мёдом и бубликами. Мёд то, между прочим, дорогой, с пасеки Архипа, того самого, от которого жена удрала к любовнику. Архип то потом чуть не повесился от горя. Вот какие вы, нынешние жёны!
ЕРШОВА. Слушай, Ёршик, что ты заладил: мужик, мужик. Да никого я не приводила. А тому старичку 75 лет было.
ЕРШОВ. Вот. Был ведь мужик? С улицы…
ЕРШОВА. Дедушка. И что значит, с улицы? Ему плохо стало. Возле нашей парадной. Я ему помогла.
ЕРШОВ. Но ведь был мужик. Ну и что, что 75. И в 75 бывают такие, что молодым фору дадут. Вон Чарли Чаплин у своего сына увёл 17 летнюю невесту и кучу детей с ней наделал. А наш Олег Табаков: в 70 лет дочку забабахал, а жена то его – твоя ровесница. Да мало ли таких умельцев. Старый конь борозды не испортит.
ЕРШОВА (насмешливо). Но и глубоко не вспашет.
ЕРШОВ (вскипев). Нет, ты мне это брось, Люська. Никаких мужиков. Если плохо – скорую вызывайте. Ну, ты поняла. А тот мужик, который у тебя тут на кухне был, когда я на день раньше вернулся… а?
ЕРШОВА. Так это же сантехник был.
ЕРШОВ. Знаем мы этих сантехников. Зачем вызывала? Говорил же: сам починю.
ЕРШОВА. Да. Дождёшься. Ждала бабка, когда опять девкой станет. Ты мне стул обещал починить, два года на балконе валяется. Мы чуть соседей не залили. Пришлось бы ещё за ремонт платить. Так что нечего попусту заводится. Тоже мне, Ярил – сам себя взъярил.
ЕРШОВ. Да, я ревную, потому что люблю.
ЕРШОВА. Уж больно ты горячий, правда, Федя?
ФЁДОР. Горячий, очень горячий. Ума бы ещё маленько.
ЕРШОВ. Но ты, Федька, поговори у меня. Тоже мне, напарник. Снеси яйцо, а потом кудахтай. (В сердцах бьёт грушу). Поехали. Ох, не люблю я тебя оставлять одну. Сердце всегда не на месте.
ЕРШОВА. Ну и глупо. Был бы повод.
ФЁДОР. То, что она у тебя красотка – это точно. Ох, мечта голубоглазая.
ЕРШОВ. Ладно, поехали, мечтатель.
Берёт сумку, целует жену, грозит ей кулаком. Покидают квартиру.
В кафе. Ершов и Фёдор за столиком едят.
ФЁДОР. Да чего ты такой хмурый сегодня? Что на тебя нашло?
ЕРШОВ. А чёрт его знает. Вот сердце у меня не на месте.
ФЁДОР. Почему не на месте? Сам себя травишь. Люсеньку, такую хорошую, сердишь.
ЕРШОВ. Да вот, как мы с тобой гоним этот рефрижератор проклятый, так у меня душа ноет.
ФЁДОР. Чего ноет? Не на месяц, не на год уезжаем. Вот она, Финляндия, рядом. Через три дня опять дома будешь.
ЕРШОВ. Да? А эти три дня?
ФЁДОР. Опять он за своё. Смотрел этого, ну, в театре, как его, Мольер, кажется. Я недавно видел. Про тебя спектакль.
ЕРШОВ. Что ты врёшь. Про меня?
ФЁДОР. Ну да, «Мнимый рогоносец», кажется, называется. Очень смешной спектакль. Мольер его так размольерил.
ЕРШОВ. Кого?
ФЁДОР. Да этого рогоносца.
ЕРШОВ. А я здесь при чём?
ФЁДОР. А он как ты, мнил, что он рогоносец, а на самом деле им вовсе не был. Ну, как с твоей Люсей.
ЕРШОВ. Слушай, ты Люську сюда не мешай. Я тебе про Фому, а ты мне про Ерёму.
ФЁДОР. Чего ты всё злишься?
ЕРШОВ. Да ты масла в огонь подливаешь. Я и так боюсь, что она уже с мужиком.
ФЁДОР. Да ты чего? Мы и двух часов не проехали.
ЕРШОВ. Ты баб не знаешь.
ФЁДОР. Да на кой ей какой-то, когда у неё есть ты?
ЕРШОВ. Вот и видно, дурень, что ты баб не знаешь. Они такие. Кидаются тебе на грудь, а сами, пока ты их обнимаешь, через твоё плечо зырк-зырк глазами, кого бы ещё высмотреть.
ФЁДОР. Да что же им одного мужика, что ли, мало?
ЕРШОВ. А то? Из чего, ты думаешь, я так колочусь? Видел, сколько возле одного цветка шмелей роится? Вот так и баба. Нет, чую я, сегодня это добром не кончится. Что-то мне говорит, что Люська задумала что-то.
Швыряет вилку, бьёт кулаком по столу.
ФЁДОР. Ёрш, дай-ка, я сейчас за руль сяду. Ты весь кипятком брызгаешь. Ещё врежемся куда-нибудь.
ЕРШОВ. Помолчи.
ФЁДОР. Зря ты так горячишься. У тебя жёнка классная. Все наши тебе завидуют.
ЕРШОВ. Наши? А они откуда знают?
ФЁДОР. Во даёт. Сам же в гараже рассказываешь. Как приходишь, как она тебя встречает, на грудь тебе кидается. Ох, хорошо.
ЕРШОВ. Что хорошо?!
ФЁДОР. Ну, это, на грудь кидается и вообще…
ЕРШОВ. Да, блин, что такое это вообще?
ФЁДОР. Я иногда представляю: прихожу с мороза голодный, скукоженный, стучу зубами и вдруг в постель… к такой красатуле, как твоя жена.
ЕРШОВ. Фёдор! Я тебе сейчас врежу!
ФЁДОР. Да я ведь только так, мечтаю.
ЕРШОВ. Мечтай про какую-нибудь другую!
ФЁДОР. Не понимаю, что с тобой сегодня? Злой, как голодный ворон. Так и кажется, что сейчас глаз выклюешь. Сижу себе, никого не трогаю, мечтаю и вообще.
ЕРШОВ. Слушай, Федя, не нравится мне это твоё вообще.
ФЁДОР. Ну, как хочешь. Компот будешь?
ЕРШОВ. Не буду.
ФЁДОР. Можно я допью?
ЕРШОВ. Пей. И запомни: я скорее к чукчам оленем работать наймусь, чем твою белобрысую башку на своей подушке увижу.
ФЁДОР. А вот про чукчей ты зря. Зря, Ёршик. И все эти анекдоты про чукчей – это глупость. Очень, между прочим, симпатичный народец. Хар-роший!
ЕРШОВ. Да? И чем же он хороший?
ФЁДОР. А добротой своей. Очень добрый народ. Между прочим, жён своих предлагают, не то, что некоторые.
ЕРШОВ. Во как! Очередной анекдот?
ФЁДОР. Какой анекдот? Вот почитай.
Фёдор вытаскивает из-за пазухи газету, завёрнутую в полиэтилен. Разворачивает.
Читай, если не веришь. Вот, в Чукляндии случай был, в посёлке нашли не то обмороженного, не то замороженного путешественника. Врачи бессильны были вернуть его к жизни, и тогда местные жители прибегли к старинному испытанному средству: двое чукчей предложили своих жён, те легли по обеим сторонам замороженного и не только отогрели его своими обнажёнными телами, но и подарили через девять месяцев мужьям по очаровательному белолицему малышу. И мужья были на седьмом небе от радости. Понял?
Показав статью, бережно сворачивает газету, засовывает её за пазуху.
ЕРШОВ. Понял, Только я тебе не чукча. Ладно. Пустые речи и слушать неча.
ФЁДОР. Слушай, Ёршик, откуда ты этого всего понахватался?
ЕРШОВ. Чего этого?
ФЁДОР. Ну вот этого: у тебя, что ни слово, то поговорка, а два – пословица.
ЕРШОВ. Бабуля у меня была говорунья, веселушка, сыпала пословицами, как горохом: «Ешь, пока живот свеж; завянет – ни на что не взглянет», «Жили деды, не знали беды, пришли внуки – поприяли муки», «Сел в лужу, несмотря на стужу». Да что она?! А вот дед её – она рассказывала – вот кто был мастер, словесный виртуоз, такие кренделя выделывал, что народ только рот разевал. Литераторы приходили к нему учиться.
ФЁДОР. Учёный, что ли, был?
ЕРШОВ. Да какой учёный?! Краснодеревщик, из простого народа, как мы с тобой.
В кафе входит цыганка. Оценив обстановку, подходит к двум прилично одетым водителям и усаживается рядом.
ЦЫГАНКА. Молодой красивый, давай погадаю.
ЕРШОВ. Спасибо, не надо.
ЦЫГАНКА. Красивый влюблённый, зачем рукой машешь? Погадаю, всю правду скажу.
ЕРШОВ. Хорошо поёшь, а перестанешь – лучше станешь.
ЦЫГАНКА. По глазам вижу: мучаешься. Неспокойно на душе. Жену-красавицу дома оставил, далеко едешь, сердце болит, тоска душит.
ЕРШОВ (удивлённо). Откуда ты знаешь?
ЦЫГАНКА. Давай руку, дальнобойщик. Сюда положи деньги, не скупись. Лучше меня никто не гадает.
Ершов протягивает ей купюру. Мельком гадалка взглянула на купюру и та исчезает у неё в кармане юбки.
ЦЫГАНКА. Мало, ещё давай.
ЕРШОВ. Обойдёшься!
ЦЫГАНКА. Зачем грубишь? Я тебе не экстрасенс. Они все жулики. Я – честная женщина. Только правду.
ЕРШОВ. Хорошо. Вот ещё сто.
Ещё одна купюра исчезает в кармане цыганки. Она внимательно разглядывает ладонь Ёршика. Качает неодобрительно головой.
ЦЫГАНКА. Вижу, очень расстроен. Очень. Есть причина. Правильно расстроен. Золотой красивый, зачем жену бросаешь? Ай, Ерёма, сидел бы ты дома! Разве красивую женщину одну оставляют? Ай, дальнобойщик?
ЕРШОВ. А что?
ЦЫГАНКА. Деньги большие будут, а с женой большие проблемы будут.
ЕРШОВ. А что, что? Какие такие проблемы? Говори, что?
ЦЫГАНКА. Третьим будешь, вот что.
ЕРШОВ. Кто третьим будет?
ЦЫГАНКА. Ты будешь, дорогой.
ЕРШОВ. Где третьим буду?
ЦЫГАНКА. В постели жены своей красавицы.
ЕРШОВ. Третьим?!
ЦЫГАНКА. Да. Третьим.
ЕРШОВ. Я?!!
ЦЫГАНКА. Ну не я же, жемчужный мой.
ЕРШОВ. А кто будет вторым?
ЦЫГАНКА. Вторым не знаю, но вижу: ты – третьим.
ЕРШОВ. Когда?
ЦЫГАНКА. Скоро. Сегодня. Нельзя оставлять надолго красавиц.
Схватив цыганку за руки, Ёршик с такой силой её трясёт, что, забренчав, её монисто посыпались на пол.
ЕРШОВ. Кто второй? Кто второй? Отвечай, проклятая баба!
ЦЫГАНКА. Ай, бешеный! Отпусти. Отпусти, говорю.
ЕРШОВ. Кто второй?
ЦЫГАНКА. Откуда я знаю, кто у неё там сейчас. Знаю, что он есть или вот-вот появится. Ай, какой ты сердитый, дорогой. Зачем такой горячий, прямо, как цыган. Мой муж цыган не был такой горячий, как ты. У тебя, случайно, в роду цыган не было?
ЕРШОВ. Не было у меня никаких цыган. Давай карты бросим. Они скажут. Бросай!
ЦЫГАНКА. Деньги надо, бриллиантовый. Без денег карты молчат.
Конец ознакомительного фрагмента.