2
В охранники Бол пришёл из бандитов. Он был рядовым членом группировки, «пушечным мясом», «быком». Бандитом он стал в начале девяностых, в те времена, когда в бандиты шли не по призванию, как раньше, а из-за денег. Бол хотел иметь деньги, так как быть безденежным в те годы уже считалось позорным, западло считалось не иметь бабки и не уметь их сделать.
А его друзья-боксёры уже были при деньгах, они игнорировали соревнования, но довольно регулярно посещали тренировки, где особый упор делали на отработку ударов. Выяснилось, что они уже не первый месяц являются членами команды рэкетиров, руководит которой Лялин, в недалёком прошлом работавший в спортивном клубе буфетчиком (сам себя он называл барменом) и уволенный по подозрению в краже нескольких тысяч из кассы буфета.
И однажды Бол поехал на «стрелку» – численность нужна была, а он уже намекал приятелям, что, мол, если что, то он может. Ему дали гранату, из которой хотелось выдернуть чеку и куда-нибудь бросить (не в людей, конечно). Но выдёргивать и бросать не пришлось – «стрелка» прошла мирно. И потом всё шло почти бескровно, достаточно обычно было суровой рожи, ну, может, разбить что-нибудь. Взять килограммовую гирьку с весов и шарахнуть по витрине.
А потом стало известно, что Федика убили и где-то закопали. По приказу Лялина и кто-то из членов бригады. Мол, должна быть в бригаде дисциплина, железная. Дисциплина? Ладно. Разгильдяем или бунтарём Бол никогда не был. Но вскоре выдали зарплату, точнее, «на жизнь» это называлось, а слово «зарплата» было не в ходу. Сумма «нажизни» оказалась более чем скромной, следующая, которая случилась спустя полтора месяца, – ещё скромнее. И вскоре Бол вместе с другими рядовыми «быками» подрабатывал кражами, грабежами и разбоями. А Лялин уже ездил на «БМВ» и строил дом, на шее его красовался огромных размеров золотой крест.
Потом пришли времена бандитских войн, и на одной из «стрелок» их «сделали». Автоматными очередями и взрывами нескольких гранат. Половина бригады выбыла из строя – кто в больницу попал, а кто и в морг. Чудом уцелевшего Бола трясло двое суток. Когда Бола посадили за разбой, он был даже рад данному обстоятельству, потому что едва ли не каждый день в тюрьму с воли приходили удручающие новости: то этого убили, то тот куда-то пропал, то третьего (труп) нашли.
Но родители продали машину и добились его освобождения под залог. Чтобы в дальнейшем получить наказание условно с испытательным сроком, требовались деньги на взятку, и Бол вернулся в бригаду, наполовину обновлённую свежим «мясом». Ему дали кредит на взятку и свели с адвокатом, который имел выходы на судей. Условного он добился, но из долгов не мог выбраться более года (куда уж с его «нажизнью» простого «быка»!). А тут ещё наехали на не того. И – огромный штраф.
Снова долги почти на целый год.
А потом Бол переквалифицировался в охранники. Сначала на рынке топтался, затем сменил ещё несколько мест, и теперь, на исходе девяностых, оказался в СНК – Среднерусской нефтяной компании. Приличная зарплата и спокойная размеренная жизнь – Бол был доволен и работой своей дорожил. Поэтому, заступая на вахту, – он охранял дом генерального в Сергиевом Посаде, – Бол всякий раз настраивал себя на добросовестное несение службы.
И он первым обратил внимание на стоявшую на пригорке «восьмёрку» серого цвета.
– Вон та мышка, – тронув за плечо своего напарника, сказал Бол, – уже часа два стоит там. А водила сидит за рулём и никуда не уходит. К чему бы это, спрашивается?
Его напарник по имени Вова, когда-то охранявший дачу Язова и любивший рассказывать, как играл с маршалом в бильярд, беспечно пожал плечами.
– Ну и что? Стоит и стоит. До неё не меньше сотни метров.
– Но обзор-то оттуда более чем идеальный.
– И что ты предлагаешь?
– Возникшие вопросы надо снять, – ответил Бол.
***
Кто-то прикоснулся к левому плечу Подлесного. Дмитрий повернул голову влево и едва не вскрикнул от неожиданности: в двадцати сантиметрах от него находилось лицо неизвестного человека. Подлесный не издал ни звука, потому, вероятно, что крик застрял в горле. Однако он отшатнулся от окна, а руки его непроизвольно взметнулись кверху.
– Испугался, родимый? – ухмыльнулся зловеще этот невесть откуда взявшийся шутник. – Вижу, что испугался. А почему? – Голова незнакомца подалась вперёд и более чем наполовину оказалась в салоне автомобиля. – Испугался-то почему, спрашиваю?
– Так от неожиданности же, – промямлил Подлесный.
– Ладно, пошли, – распорядился парень и открыл дверцу.
– Куда?
– Зарегистрироваться надо.
– Зарегистрироваться? Что это значит? – пробовал сопротивляться Подлесный.
– Пошли-пошли, – парень ухватил Дмитрия за предплечье и рывком выдернул наружу.
– Да в чём дело?! Куда ты меня тащишь? – возмутился Подлесный.
– Я уже сказал. И не ерепенься. Во избежание.
Спустя несколько минут Подлесный был уже на третьем этаже сторожевой башни особняка, за которым он вёл наблюдение в целях выполнения порученного ему Бояркиной заказа. И состоялся допрос с пристрастием, ибо наспех придуманная Дмитрием легенда о намерении продать машину и назначенной в связи с этим встрече с потенциальным покупателем показалась пленившему Дмитрия охраннику с внешностью и повадками уголовника не достаточно убедительной.
***
Подлесный долго не подходил к надрывавшемуся телефону, наконец не выдержал и снял трубку.
– Да, – буркнул, стискивая зубы.
– Как успехи? – не поздоровавшись даже, задала вопрос Бояркина.
– Привет, – ответил Подлесный.
– Да-да, привет и здравствуй. Тут всё ясно. А каковы успехи, Диман?
– А пошла ты со всеми со своими!.. – Дмитрий швырнул телефонную трубку, а потом и вообще аппарат отключил.
Вскоре Бояркина была уже у него.
– Что за фокусы?! Ты почему себе позволяешь?! Я вынуждена бросать все дела и мчаться сюда!
Подлесный слушал её с выражением совершеннейшего безразличия на лице, затем дёрнул подбородком в направлении стола.
– Вон они! Забирай деньги и сваливай! А я отказываюсь! Часть я потратил – верну позднее.
– Что?! – выпучила глаза Бояркина. – Сожрал столько времени, денег, наверное, не меньше тыщи профукал, а теперь!.. – Бояркина задохнулась от возмущения.
– На! Смотри! – воспользовавшись паузой, выкрикнул Дмитрий и распахнул халат. – Как? Мало? – Он высвободил руки из рукавов, и халат упал на пол. – Можешь взглянуть и на анфас.
Бояркина, только что не без изумления рассматривавшая гематому на животе и груди Подлесного размером в пару подошв увесистого башмака приличного размера, увидела спину отвернувшегося от неё Дмитрия и невольно вскрикнула:
– Ой! Диман! Что случилось?
– Что! Деньги твои вонючие отрабатывал! – дёрнулся, оборачиваясь к собеседнице, Дмитрий и застонал от боли: – Ы-ы-ы! Ч-чёрт! Я как чувствовал! Я знал, что с тобой связываться нельзя!
– Кто тебя так, Диман? Бедненький! – сочувственным голосом заговорила Бояркина. – Это ж надо! Ну и звери же! Кто ж это? Кто зверствовал-то, Димчик?
– Да псы этого козла! Урки натуральные! Отмороженные совершенно. Мог бы, сволота, и поприличнее себе людишек набрать. А не всякую шваль уголовную.
– Димчик, ты что-то путаешь. У него гэбэшная крыша.
– Ну да. Особенно один. Который весь в шрамах. Он, наверное, с малолеток по зонам шляется.
– Хорошо, я подумаю, – после паузы сказала Бояркина.
Думала она сутки. А потом позвонила Подлесному и сообщила, что наклёвывается интересный вариант. Бояркина поведала, что имеется возможность направить его на курсы телохранителей с перспективой устроить его на работу к самому Бронову – гендиректору СНК.
Подлесный был поражён.
– В самом деле? Как тебе это удалось? Точнее, на что ты рассчитываешь?
– Я, между прочим, не без связей девушка, – кратко ответила Бояркина. – Ты говори, согласен или нет.
Подлесный вынужден был согласиться.