Глава 2
Многочисленные внуки дяди Миши, просто облепили меня едва я открыл старую, тяжёлую дверь выгоревших на солнце ворот, пожалуй, времён последнего императора, некогда не знавших краски. Взрослые Останины-мужчины, сидели у крыльца и тяжело вздыхая курили. Останины-женщины, развили бурную деятельность по благоустройству и упорядочиванию. Но те и другие, одобрительтно загудели увидев, как я прорывался сквозь мини-Останиных.
– Да, покажи им фокусы! – съехидничала одна из многочисленных снох дяди Миши.
– Да, и на столе станцуй, – приободрила меня вторая, накладывая полную чашку толчёного картофеля и две громадные котлеты.
– А ну кышь, – дайте человеку позавтракать. Она угостила подзатыльниками конопатую публику, сующую мне затёртую колоду карт. Убей меня, но я совершенно не знал, что с ними делать!
Пока я неторопливо расправлялся с завтраком, потом специально долго переодевался у себя в комнате, подошло время отъезда и родственный «анклав» потянулся на выход со двора.
Я обрадовался этому и решил проводить процессию, растянувшуюся на всю улицу, заодно у меня не выходило из головы ночное событие и я понимал, что это была чья то гостья и теперь её можно было встретить у автобуса. Запах редких духов меня в этом обнадёживал.
Я подошёл к остановке ведя за руку самую маленькую из Останиных и самую благодарную, она до этого всю дорогу сидела, не шелохнувшись у меня на руках.
Увы, предусмотрительные старо-лежневцы, кроме Останиных, к автобусу не пришли. Они прекрасно знали, что этой семье одного то автобуса будет мало. Когда шумная компания всосалась в старенький желтый ПАЗик, он тут же запрыгал по селу, изредка видимый в клубках пыли, утрамбовывая содержимое. Пока мы с Антониной Александровной неторопливо возвращались в деревню, автобус уже ехал обратно разгоняясь по асфальту, проходящей недалеко от села автотрассы, изо всех окон махали маленькие Останины и даже, как мне показалось, из ветровых люков на крыше.
Немного расстроенный, что ничего не узнал про незнакомку я завернул в клуб. Он был открыт и пуст. За высокой дубовой дверью библиотеки, у стола заваленного новыми книгами, сидела библиотекарь, она же завклуб, она же массовик-затейник, она же мой начальник, Клара Арнольдовна Зебольдт – молодая и очень оригинальная женщина, старшая двоюродная сестра моего вновь приобретённого, лучшего друга Виктора.
Это он во время последнего «саммита» удачно свалил меня с первого же удара дотянувшись до моего подбородка, но благородно, как оказалось единственный из местных, невоспользовался своими нижними конечностями в модных туфлях на платформе. А я поднявшись не остался в долгу и на неделю сделал из него циклопа и тоже не добивал, не имею привычки. Через это, элементарное джентльменство мы и стали лучшими друзьями. Это он меня угощал «фирменными» огурцами., а поскольку остальная часть молодёжи не была столь щепетильной в том вопросе, то и «плодово-ягодное» я с ними дегустировал редко.
– Миша, говорят всю ночь свет в зале горел? – окликнула меня начальница, когда я поздоровался и прошмыгнул в коридор.
– Да, нет Клара, не всю ночь, минут десять, я лампу менял в проекторе, – соврал я.
– А свет зачем?
– Отвёртку с вечера уронил.
– Сегодня бы поменял, днём.
– Некогда, на току дежурю.
– А сейчас, что собрался делать?
Я не знал, что ответить и промолчал. В кинопроекторной я первым делом хлопнул на стол коробку первой части «Не могу сказать прощай», торопливо открыл крышку и на просвет взглянул на последний кадр. Так оно и есть! Хэппи энд! Плёнка не перемотана! Значит всё таки киносеанс был!
В зале послышались гулкие шаги, я всё вернул на место и вдруг вспомнил как утром открывал тяжёлый крюк в тамбуре!
– Пойми Миша, – показалась в дверном проёме Клара, – я не против, если ты ночуешь, но свет нельзя включать. Пойдут по древне всякие глупости и сплетни.
– Извините, но серьёзно, надо было лампу заменить и прокалить вот и включал на время.
– Ну ладно, а у тебя тут порядок, молодец, – похвалила мой труд начальница.
Закрыв дверь пректорной на ключ, я потихоньку прошёлся вдоль окон и подёргал их, но они все были закрыты ещё со времён постройки. О чём свидетельствовали экспозиции мадам Тюссо из мух, пауков и паутины в каждом междурамном пространстве. Пожарные двери тоже никогда не открывались. Крючки были закрашены вместе с дверями и присохли намертво!
Дела! – подумал я и подался на мехток принимать дела у сменщика, старшего электрика отделения.
Николай, незнаю его отчества, пожилой и круглый из-за «пивного благоприобретения», встретил меня на крыльце.
– Ну как погулял? – радостно потёр он руки.
Видимо радуется за коллегу, подумал я, но ларчик открывался просто.
– Теперь я, ты отдохнул, теперь я, уеду в город на два дня, – назидательно и официально бросил он на стол журналы приемные и по технике безопасности.
– А мне можно? Если что у меня на силовые допуска нет. Я ведь только практикант, – засомневался я.
– Тех минимум сдавал? – назидательно спросил собирающийся Николай.
– Сдавал.
– Удостоверение есть?
– Есть, но у меня только на бытовые сети.
– Ты здесь уже два месяца, аварии были?
– Нет.
– То-то, у меня как в аптеке, уже сто лет аварий нет.
– По закону подлости будут, – вставил я, понимая, что его не убедить.
– А ты плюнь три раза через левое плечо.
Николай сел на свой, женский, без рамки велосипед и виляя повёз своё «благоприобретение» за ограду мехтока.
– Отпустил? – подал голос сторож, дед, Фёдор Алексеевич.
– На два дня.
– Ну и дурак, теперь раньше недели не жди, пока все пиво в городе не выпьет.
Я конечно расстроился, но куда против местных попрёшь.
– Ладно, будь что будет, в крайнем случае приедет электрик с центральной усадьбы, позвоню главному инженеру, завтра утром. – успокоил себя я.
– Фёдор Алексеевич, – через пол часа вернувшись с обхода, я протягивал сигарету сторожу, – вы всех в деревне знаете?
– Да, конечно, – довольный моим предложением задумался дед. – А какая тебе нужда?
– Вы не знаете к кому приезжает городская внучка. Такая высокая, чёрненькая, коса во, – показал я, по пояс.
– Вон что! – усмехнулся сторож, долго сидел, почти всю сигарету скурил, – да наверное ни к кому. У нас таких нет.
– Как нет? Вчера в кино приходила.
– Так и спросил бы у неё.
– Постеснялся.
– Чёрненькая?
– Ну да. Коса черненькая, сама то нормальная, обычная.
– Тьфу ты, а я думал африканка, – заржал дед, Фёдор Алексеевич, подмигнув.
Я улыбнулся, но вздохнув придумал у кого спросить.
Тут как раз появился ГАЗ 53, за рулём которого улыбалась знакомая физиономия. Пока Фёдор Алексеевич ходил за весовщицей я поздоровался с водителем.
– Держи краба, – железная пятерня Виктора ухватила мою ладонь.
– Как вчера добрался? – поинтересовался я у друга.
– А что мне будет, я дома и каждый куст знаю.
– Слушай Вить, а кто такая в «адидасе» была? Мой друг сморщил лоб, напрягая извилины, но ответил, – да не было ни кого в «адидасе»!
– Ну высокая, – я потряс раскрытыми ладонями, – при достоинстве и в джинсах, коса чёрная по пояс.
– Э, пить надо меньше, – обиделся на моё недоверие Виктор и хлопнул дверью.
Через минуту после взвешивания, ГАЗик исчез за ближним гуртом и оттуда послышался женский визг.
Где друг Витя, там всегда был визг и весёлая компания. Пока девчонки, дурачась, гоняли водителя по току, я вывалил зерно в кучу и подогнал машину к весовой.
Довольный и красный Виктор, проходя мимо кинул.
– Обедать где будешь, а то айда ко мне.
– Не могу, труба зовёт, – махнул я на весовщицу, сигнализирующую о необходимости включить сушилку, но подал Виктору деньги на колбасу, батон и пачку чая. Магазин был на другой стороне деревни.
Все время пока, я возился с сушилкой, потом перегонял древний роторный погрузчик к «весёлой» куче, как то совсем забыл про еду. Вспомнил, когда двор начал наполняться человеческим шумом, это работницы возвращались с обеденного отдыха.
Дед, Фёдор Алексеевич, давно сидел на лавочке и дымил «примой».
– Итти этих городских, сколько тебя ждать можно?
– А в чём дело Фёдор Алексеевич? – я один называл деда полным именем и видно было, это ему нравилось.
– Чайник уже третий раз грею.
– Ну, ел бы сам.
– Не сподручно одному.
– Почему? – удивился я входя в комнату. На столе была нарезана колбаса, варёные яйца, шматок копчёного сала, знаменитые огурцы, батон, домашний хлеб, лук и другая трава, а на плитке дымилась кастрюлька борща.
– Одни Зебольдты у нас в деревне такое сало коптят. – пояснил Федор Алексеевич разваливая шматок на толстые жбрейки.
– Садись, а то я уже всё терпение потерял.
Надо сказать спасибо Виктору, пообедали мы с дедом на славу. А после с удовольствием подымили сигаретами с фильтром.
Весь день без устали я копошился на току, изредка забегая попить крепкого чаю. Старый солдат знал свое дело, и мы были довольны друг другом.
И уже в полутьме подкатил знакомый ГАЗ 53 и ослепил нас сидящих на скамейке. Правая дверца открылась, а фары несколько раз перемигнули. Я понял, что пора в клуб.
– Ну, что пришла, – спросил я у улыбающегося, вымытого и причёсанного, в новом свитере и пахнущего мужским одеколоном друга.
– Кто?
– Ну, чёрненькая, с косой.
Витя заржал и включил заднюю скорость. В аппаратную я проходил мимо танцующих в фойе под мигание цветомузыки. Ничего и никого конечно не разглядел. Весь фильм простоял я на балкончике перед входом в проекторную, силясь увидеть, и когда включился свет не заходил внутрь к мотающему в холостую кинопроектору, боясь пропустить. Незнакомки не было, точно!
Зав клубом Клара поторопила меня и поставила точку, в моей лихорадке большим амбарным замком, запирающим центральный вход.
Я побрёл на мехток, ведь моя смена не кончилась и напоминала об этом гудящими на всю округу моторами зерносушилки. В ночи моя работа напоминала своёй иллюминацией огромный корабль, сухогруз, заполненный гуртами пшеницы. Во всю подлетали машины, жужжали погрузчики, роторные, шнековые, ковшовые, на любой вкус, перекидывая зерно с места на место. Женщины и мужчины примолкли от усталости, и вяло махали мётлами и деревянными лопатами. Дед, Фёдор Алексеевич, читал газету через толстые очки и уже привёл из дома кобеля Амура. Он всегда на ночь усиливал охрану своей собакой.
В час ночи подлетел последний ЗИЛ. Упала роса и конвейер остановился. Все оживились и двинулись домой. Я всё повыключал, оставив только три прожектора по периметру. Обесточил сушилку, опломбировал силовой шкаф и пожав руку осунувшемуся деду, вышел за ворота. Провожал меня лязг замковой цепи, да Амур радостно гавкающий на хозяина. Устало двигаясь вдоль уснувших домов, я заметил, что молодёжь ещё не спит, кое где на лавочках светились точки сигарет. Впереди темнела громада клубного сада и белела тропинка бокового прохода. Меня почему-то вдруг потянуло туда. Подходя ближе к центральному входу я увидел знакомую одинокую девичью фигуру. И тут же, как назло вступил в какую-то мягкую реальность, только на секунду я отвлекся, чтобы обтереться об траву и когда поднял взгляд на крыльце было пусто! Медленно поднявшись по ступенькам я потрогал замок и вздохнув от досады почувствовал ….. тот же запах духов…