Глава 4
Нот действительно успел вернуться. Судя по тому, что на стук Нормана дверь он открыл в той же одежде, в которой я видела его ранее в холле, вернулся он недавно. Не дожидаясь приглашения, Норман уверенно прошел в гостиную, а я незаметно просочилась за ним.
– Ян, какой сюрприз, – голос Нота прозвучал грубой пародией на вежливость и гостеприимство. – Проходи, располагайся. Могу тебе что-нибудь предложить?
– Лучше расскажи мне, чем закончилась твоя вчерашняя встреча с Лариной, – строго потребовал Норман, окидывая гостиную беглым взглядом и поворачиваясь к ее хозяину. Руки он как обычно сцепил за спиной.
– Я ее вчера видел только на занятиях, я уже говорил Ириде, – Нот расслабленно пожал плечами, засовывая руки в карманы брюк. Он спокойно подошел к своему гостю ближе, выглядя уверенно и немного нагло.
– Ложь, – лаконично констатировал Норман. – Ты был в корпусе общежития накануне вечером, во время вечеринки студентов спецкурса. Столкнулся с ней на лестнице.
По лицу Нота пробежала едва заметная тень.
– Откуда такая информация?
– Один из студентов спецкурса видел, как вы разговаривали, – глазом не моргнув, солгал Норман. Похоже, он не хотел афишировать перед Нотом, что может общаться со мной. – И это последнее, что известно о ней. Я хочу знать, что было дальше.
– А тебе поручили ее поиски? – удивился Нот, а потом неприятно ухмыльнулся. – Или ты сам вызвался?
– Что было дальше? – спокойно переспросил Норман, игнорируя ужимки коллеги.
– А я не обязан тебе ничего рассказывать.
– Не заговоришь сам, я заставлю тебя заговорить.
– О, неужели, – Нот рассмеялся. – Интересно как?
Вместо ответа Норман стремительно выбросил руку вперед, посылая в Нота ударный импульс. Это было относительно безопасное боевое заклятие, мы его проходили. В моей личной классификации оно входило в группу «сражение на уровне мордобоя».
Нот выставил щит и отразил заклятие.
– Ты надо мной смеешься? – поддразнил он. – Я преподаю боевую магию, ты забыл?
Норман не удостоил его ответом. Он снова выбросил руку вперед. Один раз, другой, третий. Удар следовал за ударом. Так стремительно, что я не успевала их осознать. Огненный шар сменился ледяным потоком, а за ними снова последовал ударный импульс, который неожиданно пробил щит Нота и отбросил его к стене. Я успела только испуганно ойкнуть, а Норман уже применил захват: заклятие, тугими тисками сжимающее противника. В данном случае оно было нацелено на горло Нота. Он сразу страшно захрипел.
– Я повторяю еще раз свой вопрос: что было дальше? – делая ударение чуть ли не на каждом слове, отрывисто произнес Норман.
– Пусти, сволочь, – прохрипел Нот. – Убьешь…
Норман, словно опомнившись, чуть ослабил хватку, но не отпустил его. Нот перестал хрипеть и задыхаться и теперь мог говорить.
– Я просто спросил, как у нее дела. Она была вся в расстроенных чувствах. Я ее немного развеселил. Мы посмеялись, пофлиртовали. Я спросил, почему она не на вечеринке, она объяснила, что устала от шума и жары. Я пригласил ее в свой кабинет, сказал, что у меня действительно есть кофе, как ей и обещали в той злополучной записке. Она рассмеялась, сказала, что больше на кофе не покупается, но я ее уболтал.
Норман опустил руку, освобождая Нота от захвата. Тот облегченно вдохнул полной грудью и потер горло, недовольно глядя на него.
– Интересно, как ты ее уболтал? – в голосе Нормана мне почудилось недоверие.
– Это не так сложно, как тебе кажется. Особенно с девочками со спецкурса, – Нот снова мерзко усмехнулся. – Ты думаешь, у меня какие-то секретные техники по обольщению? Да ничего подобного! Молодые девушки сами ищут развлечений. И любой опытный мужчина, который достаточно хорош собой, им годится. Почему я так легко их соблазняю? Да потому что они сами заранее готовы соблазниться. Вот и весь секрет, Ян. И расчудесная Таня твоя, о которой ты так печешься, точно такая же, как и остальные. Ей точно так же льстило мое внимание, как и остальным. Хотя не спорю, захоти ты взять ее первым, она дала бы тебе.
От такой наглости я потеряла дар речи, а Норман на этот раз даже не стал утруждать себя магией: просто ударил Нота кулаком. Одним быстрым, четким движением.
Нот вскрикнул от неожиданности. От удара из носа у него потекла кровь, но он не разозлился, а только рассмеялся.
– Это у тебя от длительного воздержания крышу сносит или ты все-таки имел на нее планы? Ну извини, друг, опоздал. Знал бы, позвал тебя к нам присоединиться. Хотя… Вряд ли ты стал бы делить со мной женщину, да? Ты же у нас считаешь себя лучше всех. Ходишь тут с лицом наследного принца. Думаешь, остальные – просто грязь у тебя под ногтями.
Норман молчал, но я слышала, что дыхание его стало более глубоким и частым: он злился. Злился и отчаянно старался это скрыть. А я настолько растерялась, что не знала, как поступить. Я не понимала, зачем Нот все это говорит, ведь ничего из его слов не могло быть правдой.
Нот же тем временем подошел к зеркалу, висящему в углу, осмотрел в нем нос, а потом провел по нему рукой, убирая кровь и останавливая кровотечение.
– Что было дальше? – упрямо поинтересовался Норман, как только смог совладать с голосом.
– Дальше? Как и обещал, угостил ее кофе. С коньяком. Она расслабилась и еще больше раскрепостилась. А дальше сам додумай. Я не настолько люблю хвастаться своими победами, чтобы рассказывать тебе все в деталях.
– Почему ты соврал Ириде?
– Потому что у меня не было желания обо всем этом распространяться. Мы же все пока делаем вид, что в нашем университете преподавателям запрещено спать со студентками.
– Как долго она пробыла у тебя?
Мне не нравились эти вопросы Нормана, а еще больше не нравился тон, которым он их задавал. Холодный, отстраненный. И на меня ни разу не взглянул. Я могла только беззвучно качать головой, отрицая все, что говорил Нот. Не была я с ним. Даже не помнила, чтобы пила с ним кофе, а все остальное и вовсе не могло быть правдой. Ни при каких обстоятельствах.
А вот Норман, похоже, ему верил.
– Да я не помню. Но до утра не оставалась. Ушла посреди ночи. Была в тот момент цела и невредима. И вполне довольна.
– Ты не проводил ее до общежития? – в тоне Нормана промелькнуло возмущение.
– Я предлагал ей остаться, но она почему-то очень хотела к себе в комнату. Я не настолько рыцарь, чтобы посреди ночи одеваться и тащиться на заснеженную улицу.
Норман брезгливо скривился, а Нот самодовольно усмехнулся. Ему явно нравилась реакция коллеги на этот рассказ. Он снова подошел ближе, рискуя нарваться на еще один удар.
– Сочувствую, Ян. Кажется, я разрушил светлый образ, к которому ты успел привязаться? Не расстраивайся. Она и до меня девочкой не была.
Норман посмотрел на него волком, а потом с тихой яростью в голосе пообещал:
– Имей в виду, Нот, если я узнаю – а если это было так, я узнаю – что в эту ночь ты прикоснулся к ней против ее воли или воспользовавшись ее состоянием после твоего коньяка, я тебя в порошок сотру.
– Валяй, Ян. Я тебя не боюсь. Все было исключительно по обоюдному согласию.
– Да он все врет! Не было ничего! – у меня наконец прорезался голос.
Однако Нот меня, естественно, не услышал, а Норман едва повернул голову в мою сторону, но так и не посмотрел на меня. Просто молча направился к двери, а потом с силой ее за собой захлопнул. Мне пришлось опять проходить насквозь.
Я чувствовала себя вывалянной в грязи. Внутри все клокотало от злости, обиды и чувства беспомощности. Норман шел так быстро, что мне удалось догнать его только у лестницы, на приличном расстоянии от комнат Нота. Я звала его и раньше, но он то ли не слышал меня, то ли игнорировал.
– Ян, да постойте же вы! – очередной раз потребовала я. – Послушайте меня хотя бы пять секунд. Нот все врет. Я не знаю, зачем ему это, но он врет!
Норман наконец остановился, но ко мне не обернулся. Я тоже замерла на месте, как вкопанная, почему-то боясь увидеть его лицо.
– Госпожа Ларина, меня не касаются ваши отношения с Вильямом Нотом, – отрезал Норман, так и стоя ко мне спиной.
Мне захотелось заколотить по его спине кулаками. Зачем снова этот официоз? Зачем холод в тоне? Я понимала, что он злится. После всех его предупреждений и убеждений я, как он считал, все же упала в объятия местного ловеласа. Уж не знаю, почему его это так бесило. Может быть, потому что, по словам профессора Карр, он был очень щепетилен в этих вопросах. Или его воспитание требовало от девушки более осмотрительного поведения. Не стоит забывать, что он родился и вырос больше пятисот лет назад. Магический мир и так заметно отставал от обычного в плане свободы нравов, а как дела обстояли пять веков назад, я вообще слабо себе представляла. Я не собиралась извиняться перед ним за то, что было в моей жизни, но брать на себя лишние «грехи» тоже не хотела.
– Послушайте меня, – настойчиво попросила я, чувствуя, что голос дрожит от непролитых слез. Наверное, будь я во плоти, уже рыдала бы от несправедливости происходящего. – Посмотрите на меня. Я не спала с Нотом. Поверьте мне.
Он резко повернулся, и я наконец увидела его лицо. И внезапно поняла, что он не злится. Я все еще не могла определить, какое именно чувство заставляло его убегать от меня, как от рогатого демона, но это определенно была не злость. Обида? Разочарование?
– Мне плевать, спали вы с ним или нет, – он попытался сказать это спокойно, но не справился с голосом. – Как вы верно заметили однажды, я вам не отец, чтобы следить за вашей нравственностью. Я вам не муж и даже не любовник, чтобы требовать верности. Я вам никто. Вы не обязаны отчитываться передо мной. Не обязаны оправдываться. С кем вы проводите свободное время и что делаете в его обществе, меня никоим образом не касается.
И тут меня осенило. Я поняла, какое чувство сейчас плескалось в его глазах. Не обида и не разочарование, а ревность. Обыкновенная мужская ревность, которой он то ли стеснялся, то ли боялся, не давала ему снова прийти в спокойное, невозмутимое состояние.
Это открытие вызвало у меня противоречивые чувства. То, что он меня ревнует, означало, что какие-то романтические чувства ко мне у него все-таки есть, хоть он это и отрицает. И это вселяло надежду, пусть я пока и не очень понимала, на что, собственно, хочу надеяться. В то же время ревность всегда считалась плохим советчиком. А мне сейчас было нужно, чтобы Норман сохранял трезвый ум.
– Вижу я, как вам наплевать, – я постаралась сказать это спокойно. – Если вы такой, когда вам наплевать, страшно представить, что происходит, если вам не наплевать.
Я неуверенно улыбнулась ему, надеясь, что его спокойная натура возобладает. И оказалась права: он глубоко вдохнул, медленно выдохнул, смущенно потер лоб рукой, словно прогоняя из головы лишние мысли. Через пару секунд передо мной снова стоял невозмутимый профессор Норман, готовый к конструктивному общению.
– Простите мою вспышку, – виновато попросил он. – Я не имел на нее права. А вы действительно не обязаны мне ничего объяснять. И оправдываться тоже.
– Я знаю, – заверила я его с нажимом. – Ян, послушайте, если бы все это было правдой, я бы вам так и сказала. Честно. Но между нами ничего не было. Он врет и надо понять, почему и зачем он это делает.
– Зачем он это сделал, как раз понятно, – Норман вздохнул и поморщился. – Он хотел вывести меня из себя, что ему прекрасно удалось. Вопрос только в том, хотел ли он меня разозлить из-за нашей давней взаимной неприязни или чтобы помешать моим поискам.
– Интересно, как он собирается потом оправдываться?
Норман так посмотрел на меня, что мне стало не по себе.
– Думаете, он уверен, что ему не придется? Что я уже никогда его слова не опровергну?
– Вероятно, – Норман мрачно кивнул. Немного помолчав, он поинтересовался: – Почему вы так уверены, что он врет? Вы вспомнили что-то еще?
– Немного. Я помню, что мы действительно какое-то время сидели вместе на ступеньках, разговаривали. Ему и правда удалось развеселить меня…
– Конечно, он же такой забавный, – раздраженно процедил Норман. В его тоне снова прорывались ревнивые нотки.
Я улыбнулась и покачала головой. Наверное, именно эта ревность, которую он все пытался, но никак не мог скрыть, побудила меня сказать:
– Знаете, Ян, я бы тоже предпочла, чтобы вчера со мной на той лестнице сидели вы. Чтобы вы разговаривали со мной. У вас бы куда лучше получилось меня успокоить и развеселить. Я уже не говорю про то, что ваше приглашение на кофе я бы точно не отвергла. Даже если бы вы пригласили меня на прокисшее молоко, я бы все равно пошла с вами. Но у вас же принципы. Вы спокойно дарите девушке для защиты артефакт, который стоит целое состояние, готовы ради нее сражаться с монстрами, даже умереть, но потом… – я слишком разволновалась, и голос в конце концов меня подвел. – Потом вы просто делаете вид, что ничего не произошло. И избегаете лишних встреч. Вывалив на мою голову правду о том, кто я, вы клянетесь защитить, объясняете это каким-то непонятным искуплением – и все! И теперь вы злитесь на меня за то, что я разговаривала с Нотом и смеялась над его шутками? А какой у меня был выбор? От вас-то приглашения на кофе не дождешься.
Я наконец заставила себя заткнуться, понимая, что несколько перегнула палку. На лице Нормана раздражение уже давно сменилось удивлением. И даже после того, как я замолчала, он не сразу нашел, что сказать.
– Знаете, кофе противопоказан магам, – заметил он после продолжительного молчания. – Дестабилизирует магический поток.
– Господи, Ян, да при чем здесь вообще кофе?
Кажется, это замечание окончательно сбило его с толку. Он тряхнул головой, на мгновение прикрыв глаза, а потом решил, что пора бы уже вернуться к более важным вопросам, а этот оставить на потом.
– Ладно, с кофе потом разберемся. Что было дальше? Вы разговаривали с Нотом, но чем на самом деле закончился ваш разговор?
– Не знаю, – вынуждена была признаться я. – Дальше ничего не помню, но точно знаю, что я никуда с ним не ходила и между нами ничего не было.
Он смотрел на меня со смесью надежды и сомнения. Сомнение, к сожалению, побеждало.
– Как вы можете это знать, если вы не помните?
Я открыла рот, но тут же закрыла его. Как объяснить ему, что причина моей уверенности в нем самом? Я могла придерживаться сколько угодно свободных взглядов на отношения полов, стараясь соответствовать современным стандартам общества, в котором выросла, но спать с одним мужчиной, мечтая о другом, точно не стала бы.
Однако признаться в любви одному преподавателю, доказывая этим, что не спала с другим, я не могла. После такого признания я уже никогда не смогу смотреть ему в глаза, лучше уж мне тогда действительно оказаться мертвой. А намека в моей страстной тираде он, судя по всему, не уловил.
– Я это просто знаю, – как можно увереннее заявила я. – И если у вас есть ко мне хотя бы капля уважения, вы должны мне поверить.
На лице Нормана отразилась внутренняя борьба, но в конце концов он кивнул.
– Простите меня, Таня. Я действительно проявил к вам неуважение, безоговорочно поверив Ноту. Постарайтесь вспомнить что-нибудь еще. Может быть, вы вспомните, когда и куда пошли потом? Возможно, что-то случилось с вами, когда Нот ушел и вы остались в одиночестве.
Я снова прикрыла глаза, стараясь уловить за хвост ту пару вспышек, которые промелькнули у меня в голове во время разговора Нормана и Нота.
Мы сидим на лестнице, Нот что-то рассказывает, активно жестикулируя. В конце концов задевает стакан, который я держу, и лимонад выплескивается мне на джинсы.
– Простите, я увлекся, – смеется Нот.
– Ничего страшного, нас уже научили решать такие проблемы.
Я ставлю стакан на ступеньку между нами и направляю магические поток на очищение и высушивание одежды. Нот снова протягивает мне лимонад, и я машинально делаю несколько больших глотков.
Нот начинает рассказывать другую историю, я наслаждаюсь его легким, веселым тоном, но слова пропускаю мимо ушей. Мои мысли сейчас совсем в другом кабинете и с другим преподавателем. А голос Нота звучит все дальше и дальше…
– Таня! Таня, очнитесь!
Окрик Нормана вытащил меня из воспоминания. Я вновь ощутила ужасный холод и, кажется, даже задрожала, а потом открыла глаза. И обнаружила, что лежу на полу. Норман застыл надо мной в странной позе, как будто хотел меня поднять, но вспомнил, что не может ко мне прикоснуться. На его лице читался неподдельный ужас.
– Что случилось? – спросила я, садясь и стуча зубами от холода.
– Вы… упали, а потом… начали становиться прозрачной. Почти исчезли. Только когда пришли в себя, снова стали выглядеть по-прежнему. Что с вами было?
– Не знаю, – я пожала плечами. – Каждый раз, когда пытаюсь вспомнить, со мной происходит это. Становится холодно, и я как будто проваливаюсь в сон. В остальное время я ничего не ощущаю: ни текстур, ни запахов.
– А в такие моменты?
– Чувствую холод. И слышу запахи.
– Почему вы раньше мне этого не сказали? Какие запахи вы слышите?
– Свежести. Хвои. И какого-то фрукта, я его не знаю.
– Откуда вы знаете тогда, что это фрукт?
– Да я не уверена, – я нахмурилась. Его тон меня пугал. – Просто еще когда ела мороженое, подумала, что это какой-то фрукт.
– Мороженое? Какое еще мороженое?
– Ну… – я замялась. – Помните, когда нас отправили в торговый центр для покупки платьев к Балу Развоплощенных? Нот пригласил меня в кафе и угостил мороженым.
По лицу Нормана снова пробежала тень. Я боялась, что он сейчас опять выйдет из себя, но он быстро справился с собственным недовольством.
– Помню.
– Так вот, там было такое мороженое, синенькое, – продолжила объяснять я. – Очень вкусное, но совершенно мне незнакомое. Я тогда подумала, что это какой-то местный фрукт. На вечеринке, кстати, я пила лимонад с таким же вкусом. И он тоже был синий. Я пролила его на себя, разговаривая с Нотом. Пока убирала пятно, стакан стоял на ступеньке между нами. Нот подал его мне, а потом… Ян, мне кажется, что никакого «потом» для меня уже не было.
Он разглядывал мое лицо, сосредоточенно хмурясь и как будто связывая в голове разрозненные факты. Когда он задал следующий вопрос, голос его звучал непривычно взволнованно:
– Таня, пожалуйста, постарайтесь вспомнить точно: вы полностью убрали пятно? Не может быть такого, что запах, который вы чувствуете, от него?
– Ян, на кой черт мне синее пятно на светлых джинсах? – я выразительно посмотрела на нежно-голубую ткань. – Учитывая, что за выведение пятен на бытовой магии я получила высший балл! Конечно, я свела пятно полностью!
– Хорошо, тогда еще один вопрос: темно-синий или светло-синий?
– Что?
– Мороженое и лимонад были темно-синего или светло-синего цвета?
– Скорее темно-синего. Это важно?
Он несколько секунд молчал, как будто боялся поверить самому себе, а потом улыбнулся и кивнул.
– Очень. Потому что теперь я знаю, где вас искать.
– На самом деле это не фрукт, а ягоды, – на ходу объяснял мне Норман, периодически переходя с быстрого шага на бег.
Я семенила рядом, отчаянно жалея, что у меня не было времени научиться летать. Наверняка же можно летать, если ты бесплотна?
– Ягоды эти непростые, – продолжал Норман, уже выбегая на улицу через дверь, которой раньше я никогда не пользовалась. Что было неудивительно: мы оказались за стенами Орты. То есть там, куда студенты спецкурса выходить не имели права. – Они не принадлежат этому миру. Маги вывели их лет двести назад, наверное. Поэтому я ни разу про них не подумал: я знаю не так много. Сами понимаете почему.
Я кивнула. Конечно, если что-то не было частью твоего мира, пока ты рос и обучался, держать это в голове сложно. Меня озадачивало другое: куда мы бежим и почему.
– Как эти ягоды связаны с тем, где я?
– Это зимняя ягода. Специальная магическая зимняя ягода. Скажем так, сейчас для нее самый сезон, – пояснил Норман, направляясь в лес.
Здесь снега было больше, чем во внутреннем дворе Орты. Ни одеваться, ни переобуваться Норман не стал, и ему, в отличие от меня, наверняка было холодно и мокро, потому что легкие ботинки, в которых он ходил по Орте, никак не годились для прогулок по снегу.
– И я чувствую ее запах, потому что нахожусь где-то рядом с ней? – наконец догадалась я.
– Думаю, вы в центре больших зарослей этих ягод, – уточнил Норман, уверенно шагая между деревьями. – Потому что именно в большом количестве они создают магический фон, который может блокировать заклинание, наложенное на перстень.
– Магический фон? – в моей памяти что-то шевельнулось, но очень смутно.
– Да, я же уже сказал: ягода была выведена специально. С использованием магии. Именно для того, чтобы расти и плодоносить зимой, когда нет других свежих ягод. Без магии она бы не смогла расти в таких условиях. Подобных растений не так много в нашем мире, но там, где они растут, заколдованные вещи часто дают сбой.
И тогда я вспомнила, что мы проходили это. Правда, как раз тогда Ротт убедил меня, что Норман монархист, который хочет меня убить. Я так и не смогла толком вникнуть в понятие «магического шума», поскольку слишком много думала о другом. Что ж, теперь узнала на практике. Но главным было другое: он знает, где я, он меня найдет и спасет. Снова.
– И вы знаете, где здесь есть подобные заросли?
– Да, я хорошо знаю территорию вокруг Орты. Есть несколько таких мест, но я знаю только одно, где растут еще и ели.
Больше я не успела задать ни одного вопроса, поскольку мы внезапно пришли. Об этом я догадалась по тому, как настороженно притормозил Норман.
Перед нами раскинулось целое зеленое море: скинувшие листву деревья здесь перемежались с высокими и низкими елями, а по земле и стволам некоторых деревьев ползли стебли вьюнка, усыпанные крупными ягодами, похожими на мелкую синюю клубнику. Норман меньше минуты шарил взглядом по зарослям, постепенно продвигаясь вглубь, а потом что-то заметил и стремительно бросился к своей находке.
Я поспешила за ним, но в нескольких шагах от того места, где он упал на колени, застыла в немом ужасе.
Было странно смотреть на себя со стороны. Странно и страшно. Мое тело лежало на земле, в той же одежде, в которой я вчера была на вечеринке и в которой сегодня проснулась уже в виде проекции: в джинсах и тонком вискозном свитере. Руки, ноги, торс опутывал вьюнок, как будто я пролежала здесь полгода, а не меньше суток. С лица вьющиеся стебли Норман уже успел сорвать и теперь продолжал освобождать меня от них, не обращая внимания на рассыпающиеся в разные стороны ягоды. Стебли под его пальцами не просто рвались, а как будто сгорали. Я смотрела на свое почти синее лицо, на спутавшиеся кудрявые волосы, в которых застряли мелкие веточки и хвоя, и испытывала первобытный, суеверный ужас. А что если я не смогу вернуться в тело? Что если оно уже… мертво?
В этот момент Норман полностью освободил меня от зеленых пут, быстро провел над моим телом рукой, а потом положил ладонь мне на грудь. Не знаю, что он сделал, но я вдруг почувствовала такой мощный удар, как будто меня лягнула лошадь. Боль оказалась настолько сильной, что сознание предпочло провалиться в темную дыру беспамятства.
Но ненадолго.
В одну секунду мне стало очень холодно и очень плохо. Я по-прежнему почти не чувствовала тело, но осознавала, что лежу на холодной земле. Кто-то приподнял меня, держа за плечи, я ощутила прикосновение горячей ладони к щеке. И услышала над собой голос, который звучал едва громче шепота:
– Давай же, Таня, возвращайся ко мне… Пожалуйста.
Я хотела открыть глаза, сказать, что уже все в порядке, просто мне холодно, но не смогла пошевелиться. Однако волну тепла, накрывшую меня с головой, почувствовала. И как меня взяли на руки и подняли с земли – тоже. А после все на какое-то время исчезло.
Я не знала, сколько времени прошло на самом деле. Для меня – всего одно мгновение. Но глаза я открыла, уже находясь в лазарете Орты. Рядом с кроватью сидел не только папа, но и заплаканная мама.
Тело все еще казалось чужим и не желало меня слушаться. Даже веки все время стремились сомкнуться, язык не ворочался, о том, чтобы встать, и речи не шло. Однако мне удалось выдавить из себя улыбку и чуть сжать мамину руку, которая держала мою.
– Господи, Танечка… – пробормотала она. – Володя, она пришла в себя.
– Я вижу, вижу… – папа облегченно выдохнул. – С возвращением, Котенок. Ну и напугала же ты нас.
Папа не называл меня Котенком лет с тринадцати, кажется. Тогда у меня начался переходный возраст, и я потребовала относиться ко мне как к взрослой. Сейчас от этого детского прозвища у меня потеплело на душе. Как хорошо быть живой! Как хорошо видеть перед собой близких людей…
Я пошарила взглядом по сторонам, откашлялась и все-таки смогла задать один очень волновавший меня вопрос. Я бы даже сказала, самый главный на тот момент:
– А где Ян?
Родители переглянулись, на их лицах было написано недоумение. Папа пожал плечами, а мама, снова повернувшись ко мне, уточнила:
– Детка, какой Ян?
Мне бы смутиться, но я почему-то испытала раздражение. Даже на то, чтобы просто дышать и держать глаза открытыми, у меня уходила куча сил. Они вот-вот грозили кончиться, а они не понимают таких простых вещей! Как минимум папа знает, что Нормана зовут Яном.
– Профессор… Норман, – эти два простых слова отняли у меня львиную долю сил, но я продолжала хвататься за ускользающее сознание. Мне отчаянно хотелось увидеть его. Он же обещал прийти и подержать меня за руку. Норман должен был сдержать свое обещание.
Папа недовольно нахмурился, а мама мягко ответила:
– Мы его не видели. Нас вызвала профессор Карр, твой куратор. А когда мы пришли сюда, здесь были только доктор, медсестра и ректор Ред.
Медсестру она помянула совершенно некстати. Та тут же появилась в поле моего зрения с каким-то крохотным стаканчиком.
– Ларина, давайте-ка выпьем это, – с поддельным энтузиазмом заявила она, поднося к моим губам стаканчик.
Оттуда мне в рот вылилось что-то до того мерзкое, что я побоялась приступа тошноты и поспешила проглотить это. Зато я сразу ощутила прилив сил и перестала проваливаться в забытье. Медсестра с чувством выполненного долга удалилась.
– Зачем тебе профессор Норман? – поинтересовался папа. Что-то в его тоне мне не понравилось. Все-таки жаль, что они не подружились.
– Он спас меня, – пояснила я. – Хотела сказать ему «спасибо».
– Мы передадим ему, если увидим, – пообещала мама, бросив на папу странный взгляд.
Я вздохнула и закрыла глаза. Объяснять, что хотела бы сказать это лично, не стала. Скажу, как только появится такая возможность.
– Таня, что произошло? – спросил папа. – Как ты оказалась в том лесу?
– Профессор Нот. Он меня… там оставил.
– Профессор Нот? – недоверчиво переспросил папа. – Зачем ему это было нужно?
– У него спроси…
– Легион разберется, – услышала я до боли знакомый голос.
– О, нет, опять вы, – застонала я, не желая открывать глаза. Геллерта Ротта я и так себе хорошо представляла.
– Увы, госпожа Ларина, мне нужны ваши показания, – кажется, он улыбался. Не представляю, чему именно.
Интересно, почему он все время сам сюда таскается? Других легионеров нет, что ли?
– Вот вам мои показания: убить меня пытался Нот, Норман меня спас. Так и запишите, только смотрите, не перепутайте! Подробности – когда высплюсь.
Я повернулась на бок, натянула одеяло на голову и действительно моментально провалилась в сон.