10. Витрина дорогого бутика
Иногда она считал его полным кретином. Не уважающим границы, которые предлагали другие люди. Словно они были витринами дорогого бутика. А его занимало потерявшее смысл слово любовь. Он высчитывал его физические и психологические рамки, через которые пропускают информацию и тонкие презервативы. В сущности, сложный запрет на удовольствие. Как чашечка утреннего кофе или чтение про себя в метро. Как дружеское рукопожатие и улыбка на лице. Привычка, выработанная временем. Желание зайти в магазин вечером после работы или съездить на машине в гипермаркет на выходных. Он играл с ним почти каждый день, взвешивая и измеряя с особой тщательностью.
Она с трудом открыла дверь. Потянула за ручку так, словно оттягивала кожу на члене здоровенного негра. Та поддалась и она вошла внутрь. Одна из причин, по которой она все еще был жива, заключалась в свободе. Никто не мог помешать ей делать то, что она хочет. Они послушно смотрели на нее из-за мониторов и пытались уловить тонкий запах духов. Она была для них одеждой и голосом, телом и стуком каблучков. Желанием работать и приходить каждое утро в назначенное время. Отчитываться перед начальником и завязывать галстук поутру. Все, что они знали о ней – ее любовь к себе и своим необдуманным, пугающим поступкам.
Она любила лежать в ванной и читать книги. Смотреть в окно и пить остывший глинтвейн. Перелистывать телевизионные каналы с выключенным звуком и вспоминать нежные поцелуи сходивших по ней с ума молодых людей. Дети любили ее сладкий голос, подростки тащились по необычным вещем в ее сумочке, старики – хотели забыться в любви с ее телом, а она не предавала любви слишком большого значения. Она считала, что от нее распадаются браки, совершаются глупые поступки и, что самое страшное, пренебрегают собой. Таких она любила больше всего – людей несчастных, плачущих по ночам и считающих дни до возвращения любимых. Это все, что они могли знать о ней с ее позволения. И бег по кругу продолжался каждый раз, когда кто-то приносил ей цветы или звонил, чтобы назначить встречу.
– И как это называется?
– Не знаю, но для меня любовь в данном случае обоснована.
– Этакий персональный Иисус.
– Ха, ну да.
– Спасибо, но я сегодня занята.
– Жаль.
– Но не мне.
– Ну, конечно же.
Он был из числа тех, кто смог привлечь ее любопытство. И, когда она была готова к встрече, отказался, сославшись на дела. Это по-настоящему задело ее, положив начало новой игре на стороне. Игре с жестким выпадом в сторону отношений, которыми он пока еще дорожил. Впрочем, она не интересовала его как личность. Обычная девушка, с привычными для женщин желаниями и целями. Искавшая послушного молодого человека, готового идти на компромиссы и целовать ее ноги.
Никакой мистики и благородных позывов – он просто хотел войти в нее, чтобы потом кинуть, словно дикую суку. Он играл с ее чувствами, сохраняя безопасную дистанцию. Иногда она присылала ему откровенные фотографии, а иногда позволяла целовать в губы. Но большую часть времени он оставался безразличен – сидел сложа руки и придумывал дела, которые займут ближайшие часы его жизни.
Он знал, что сумел вызвать у нее интерес. Она мечтала зацепиться за поручень последнего вагона и спокойно добраться до конечной. А он, как мог, мешал ей, пытаясь разжать хватку на хромированной трубе. Под ними проносились километры стальных ударов. По ее рукам и щекам, в слезах отчаяния и с бокалом вина в руке. Он подозревал, что один за другим, они бросали ее, ссылаясь на остывшие чувства. Звонили и устраивали истерику. Писали короткие сообщения и не выходили на связь. Заводили разговоры в кафе, брали в долг и исчезали в истории записной книжки. Чувствующие опасность быть привязанными к сексу. К ее обнаженному телу и сладким губам, размазывающим алую помаду по груди.
– Ты правда считаешь меня такой?
– Думай, что хочешь.