Глава четвертая
Серебряная Свирель
Люс и Зульфия сидели в саду на лавочке.
Только что они узнали результаты анализа. Зульфия ждала сына.
Отправляясь в двенадцатый век, Люс вовсе не жаждала материнства. Более того – вся ее надежда была на то, что экспериментального ребенка будет нянчить команда врачей и медсестер. И поэтому сейчас Люс вовсе не завидовала материнскому счастью подруги. Просто ей было обидно, что ее обскакали.
Люс впервые в жизни не оправдала ожиданий и потерпела поражение.
После чего, спасая свое самолюбие, она сделала основательную глупость. На очередном заседании тринадцати заговорщиц она объявила двенадцатый век и Шервудский лес совершенно бесперспективными маршрутами. Она даже предложила забрать оттуда хрономаяк и установить в более цивилизованном месте и времени. Тем более, что хрономаяков – мало, и размещать их нужно осмотрительно. Маргарет обещала подумать об этом предложении.
А теперь Люс, опомнившись, ломала голову – как оставить хрономаяк в Шервудском лесу.
Конечно, ей было чем заняться и в своем времени. Оставались нехоженные маршруты, необъезженные лошади, непобежденные фехтовальщицы и тому подобные развлечения. Дюжина-другая побед реабилитировала бы ее в собственном мнении.
Но Люс, когда первая злость прошла, обнаружила, что никак не может забыть Томаса, Робина, или как там звали на самом деле этого любителя грудастых девок.
Об этом она и говорила на лавочке Зульфии, а та ругала ее за яростный доклад на заседании заговорщиц.
– Даже если ты скажешь, что забыла в Шервудском лесу электронные часы, все равно тебя туда за ними никто не пустит! – возмущалась, причем не в первый раз, Зульфия. – Если бы ты только слышала, что ты им наговорила! Что от таких идиотов нормальных детей не родишь, а только аналогичных идиотов!…
Люс молчала.
– Ну, допустим, эту ерунду никто всерьез не принял. Но зачем было говорить правду? – в сотый, пожалуй, раз спрашивала мудрая внучка своей бабушки, Зульфия-А-Гард. – Неужели нечего было соврать? Кто бы побежал тебя проверять? А теперь… Теперь все знают, что мы на них не производим впечатления.
– Я все бы отдала, чтобы еще раз туда слетать, – призналась Люс.
– Скажи это своей бабушке! – посоветовала ехидная Зульфия. – Если у нее найдется время тебя выслушать. Они там разработали четыре подходящих маршрута. Один, кстати, в Элладу. Там именно спортивных женщин ценили. А машину-то мы можем использовать только полчаса в сутки!
– Надо что-то придумать. И я придумаю, – твердо сказала Люс. – Я доберусь до него! И я проучу его! Из шкуры вон вылезу, а проучу! Он еще на коленях будет передо мной ползать! Понимаешь, я от его наглости растерялась… Просто растерялась! А теперь я пришла в себя! И я готова!
– Ты-то готова, а хронокамера? – резонно спросила Зульфия. – Ну, кому была нужна твоя правда! Неужели трудно было придумать какую-нибудь дуэль? Или чуму? Впрочем… А почему бы не сказать им правду? Может, бабули растрогаются?
– Во-первых, никогда и ни за что! – возразила Люс, поняв, что речь идет о ее неожиданно пылком отношении к шервудскому стрелку. – Во-вторых, мою, пожалуй, растрогаешь!
– Можно мою… – неуверенно предложила Зульфия. И обе хором вздохнули.
Неугомонные бабушки смотрели на всю эту затею крайне практично. Если какой-то век не мог дать им здоровых младенцев – то и незачем было тратить на маршрут время и деньги.
– Нет, ни вранье и ни правда нам тут не помогут, – поразмыслив, сказала Люс. – А нужно что-то третье. Только вот что?
На этой самой лавочке они обсуждали вчера, как выкрасть ключ от лаборатории, а договорились до какой-то совершеннейшей уголовщины. И тем не менее обе были уверены, что возможность добраться до Шервудского леса есть.
– Погоди, – прошептала вдруг Зульфия, – погоди… Ну точно! Если гора не идет к Магомету, то что?
– То Магомет идет к горе! Но при чем тут пророк Магомет? – кисло осведомилась специалистка по истории религии.
– При том, что нам нужен парадоксальный подход к делу. Нам нужно, чтобы Магомет и гора поменялись ролями.
– Красиво, но непонятно. Кто тут Магомет и кто гора? – еще не понимая азарта Зульфии, спросила Люс.
– Сейчас поймешь. Но дай слово, что не будешь вмешиваться. Всю подготовку проведу я.
– И что же это будет за подготовка?
– Обыкновенный доклад.
Люс уставилась на подругу с огромным недоверием.
– Просто доклад! – торжествующе повторила Зульфия. – На очередном тайном сборище наших старых ведьм я встану и с цифрами в руках докажу выгоду Шервудского маршрута. Все-таки это дешевле, чем Эллада или Карфаген. И «зеленые плащи» должны быть использованы – не пропадать же зря хрономаяку! Ведь забирать оттуда маяк – тоже дороговатое удовольствие.
– И тебе ответят, что наши хронодесантницы там никому не нужны. Уж если даже я…
– А знаешь, что я отвечу на это?
– Ну?
– Что если Магомету нужна гора, она к нему явится!
Следующие пять дней Люс и Зульфия не отходили от видео. Они перешерстили все институты красоты в поисках молодых симпатичных женщин, страдающих ожирением и жаждущих излечиться. Сперва обе были уверены, что двери институтов осаждают стада толстух, так что им останется только выбрать парочку подходящих. Потом приуныли…
У тех нескольких кандидатур, которые удалось выловить, речь шла о пяти-шести килограммах. Они были далеки от шервудских идеалов.
А требовалась настоящая рыхлая толстуха, совершенно беспомощная по части побоищ, которая могла бы соблазнить стрелка, но нуждалась в усиленной охране.
– Перевелись-таки ядреные бабищи! – пожаловалась Люс, протирая измученные трехдневным видео глаза. – Твой план летит в тартарары. Я не смогу отправиться туда сопровождающим лицом, потому что мне некого сопровождать.
– Погоди, – ответила Зульфия. – Еще не все потеряно. Мы не прочесали специализированные клиники для совсем безнадежных.
– Благодарю покорно! – возмутилась Люс. – Это все-таки должна быть привлекательная женщина – хотя я не понимаю, что может быть привлекательного в восьмипудовой бабище! А ты – клиника для безнадежных…
– А вот тут ты неправа, – перебила ее Зульфия. – Бывают случаи генетического, что ли, отклонения от нормы. Вот тут институт красоты бессилен.
– Допустим, раньше такое бывало, – наполовину согласилась Люс.
– Если бы наша генная инженерия хоть чего-то стоила, бабули не затеяли бы всю возню с хронодесантом, – возразила Зульфия. – Итак, есть у меня один адрес и одно подозрение…
– Что за адрес и что за подозрение? – оживилась Люс, поскольку запахло приключением.
– Адрес одной клиники. Если ты помнишь, сведения о клиниках мы брали в «Супернете». Там есть база данных для простых смертных, для абонированных клиентов и для серьезных инстанций.
– Ты хочешь сказать, что мы всего-навсего абонированные клиенты? – ушам своим не поверила Люс.
– Да нет же! Но мы прошерстили все, что выкинул на монитор «Супернет», а толку было чуть.
– Вообще его не было.
– И я подумала – не может быть, чтобы наше общество обходилось без такой клиники для безнадежных! Понимаешь, пока есть генетические отклонения, будут существовать и клиники, где их пытаются ликвидировать.
– Логично. И где ты нашла эту засекреченную клинику?
– В телефонной книге.
– Где???
Люс в детстве видела настоящую телефонную книгу. Поднимать ее приходилось двумя руками.
Оказалось – пока Люс готовила доклад с цифрами о пользе Шервудского маршрута и обрабатывала бабок, Зульфия съездила в центральную библиотеку и взяла там книги пятнадцатилетней давности. Ей сделали копии тех страниц, где речь шла о солидных медицинских институтах и исследовательских центрах, после чего она сличила адреса с теми, которые выкидывал на экран «Супернет». И обнаружила, что одно крупное заведение, судя по количеству номеров, раскинувшееся на много гектаров, словно корова языком слизнула. Пятнадцать лет назад был целый медицинский городок с новейшим оборудованием, а сейчас – ни малейшего упоминания…
Очевидно, эту клинику перевели на какие-то секретные исследования, решила Зульфия, но не может же быть, чтобы она не имела еще и собственных, чисто коммерческих пациентов.
– А как мы туда попадем? – задумалась Люс. – Можно, конечно, попросить бабуль. А захотят ли они ссориться с тем милым ведомством, которое платит пока за аренду хронокамеры? Еще можно изобразить богатых пациенток, но нас не пустят дальше приемной. Или попадем на консультацию к светилу, а оно нас выставит за ворота… Еще у нас есть Илона Драйзер, она всюду нос сует. Можно обвешаться техникой и запастись у нее газетными удостоверениями…
– Ага, – согласилась Зульфия. – Но лучше – просто через забор.
Так и сделали. Причем из соображений безопасности выбрали самый отдаленный и скрытый кустарником кусочек забора. Правда, и он был под сигнализацией, но уж с ней Люс и Зульфия знали, как бороться.
Обе А-Гард, одетые по-походному, в коротких курточках и кожаных штанах, заправленных в сапожки, на всякий случай при легком вооружении (метательные звездочки у Зульфии, трубка с индейскими стрелками у Люс), пробирались тенистой аллеей ухоженного парка, готовые к любым столкновениям.
– Тут точно раньше была графская усадьба, – утверждала Люс. – Во-первых, вдоль ограды – явные дорожки для верховых прогулок. Во-вторых, пруд. Это же не озеро, а именно искусственный пруд с искусственным островом! А беседка на острове? Чистейший восемнадцатый век!
Зульфия же озиралась в поисках хоть одного пациента. Потому что кроме чистейшего восемнадцатого века тут не было ровно ничего. Даже вдали не сверкали на солнце зеркальными окнами современные корпуса.
На этого гипотетического пациента была вся их надежда. Поскольку пациенты – народ скучающий, а появление двух разведчиц (Люс – в темно-зеленой коже, Зульфия – в коричневой с художественными разводами, Люс – в выпущенном поверх кожи золотистом кружевном воротнике, Зульфия – в пышном розоватом жабо, торчащем из расстегнутой куртки) было бы для них неплохим развлечением.
Но пуст был парк, ни единого голоса не слышалось ни справа и ни слева, ни сзади и ни спереди.
– Не может быть! – хмуро сказала Люс. И Зульфия правильно ее поняла – не может быть, чтобы мы с такими трудами раскопали эту подозрительную клинику только для того, чтобы прогуляться по парку!
– Может быть, у них тут тихий час? – в огромном недоумении спросила Зульфия. – Или «Супернет» все-таки был прав, и это давно не клиника?
– И наша генная инженерия шлепает вперед семимильными шагами? – продолжала в том же духе Люс. – Нет, если на земле есть хоть одна толстуха, то она именно здесь!
– Мы еще не добрались до Австралии, – напомнила Зульфия.
Но Люс уже вплывала в тихую, но стойкую ярость.
– Я останусь здесь, и буду здесь торчать, пока не разберусь, чем занимается это идиотское заведение! – негромко, но грозно начала она. – И я разгромлю их всех, и поставлю вверх дном, и я найду то, что мне нужно! Ясно?
– Ясно, – согласилась Зульфия, хотя на самом деле Люс задала вопрос риторический, и обращался он к незримому руководству загадочной клиники.
Люс подозрительно посмотрела на подругу. Ни малейшего сомнения в ее отваге не было на красивом личике А-Гард Семнадцатой. Зульфия глядела на Люс скорее с ожиданием – что предпримет отчаянная фехтовальщица?
– А начнем мы вот отсюда! – провозгласила Люс и широкими шагами направилась к мостику, ведущему на рукотворный остров.
Зульфия двинулась следом, совершенно не понимая, что можно начать на этом крошечном островке. Скорее всего, Люс и сама этого не знала. Просто ее ярость требовала активного движения вперед. Прямо по курсу был островок – вот она туда и устремилась.
В другое время выгнутый, как кошачья спинка, мост с четырьмя искусного литья фонарями непременно очаровал бы Люс. Она бы задумалась на секунду и вспомнила, на каких картинах серебряного века видела этакие кружевные мостики. И то, что тропинка не вела ко входу в беседку прямо, а сперва огибала весь мостик, серпантином поднимаясь вверх, Люс тоже бы оправдала – вдоль тропинки росли диковинные кусты и деревья с табличками на латыни.
Но сейчас ее зачем-то несло в беседку, и практичная Зульфия безропотно за ней следовала, соображая, что уж оттуда-то можно как следует разглядеть окрестности. Белая беседка возвышалась над островком, который и сам представлял собой крутой холмик. Кроме того, Зульфия надеялась найти там скамейку и разложить сухой паек – плитку шоколада с орехами, банку с капсулами энергейзера, флягу с апельсиновым соком и две японские коробочки – с солоноватым творогом и с креветочным салатом. Асият строго-настрого велела ей соблюдать режим.
Но уже на самом подступе к беседке подруги поняли, что скамейка занята. Хуже того – из беседки доносились всхлипы.
– Пошли отсюда, – и Люс стремительно развернулась. – Мне еще только чужой истерики не хватало! У меня, того гляди, собственная сейчас начнется!
– Там же пациент! – воскликнула Зульфия, схватив ее за рукав.
– Ну и что?
– Источник информации!
– Источник истерики… – проворчала Люс. – А ведь какая хорошая была беседочка, если издали…
Обе остановились в размышлении. Источник информации был, как локоть из пословицы – близко, а не укусишь. Какую, к лешему, информацию может выдать рыдающая в три ручья женщина?
Зульфия решилась первой.
– Может, это не так уж и страшно? – спросила она сама себя, имея в виду истерику в беседке.
Люс пожала плечами.
– Рискнем, – решила она. – Авось не промокнем.
Зульфия шагнула в беседку первой, загородив собой узкий вход, вдруг окаменела на несколько секунд, попятилась, обернулась, и Люс даже перепугалась – таким лицо подруги она еще не видывала!
– Нет, ты посмотри! Это же невероятно! Ты только посмотри!… – потрясенно и восторженно зашептала Зульфия. – Ты смотри, а я больше не буду! Мне сейчас на такое смотреть вредно!
Люс отодвинула Зульфию и сама заглянула в беседку.
Недаром эту женщину звали Люс-А-Гард! Она могла спокойно заглянуть и в жерло бурлящего вулкана. Но вулкан, который бы заставил Люс онеметь, еще не родился. А то, что она увидела в беседке на лавочке, – заставило.
Лавочка, тянувшаяся вдоль стены беседки, была предназначена для троих иди даже четверых сидельцев такой комплекции, как Люс и Зульфия. Но присесть рядом с рыдающей женщиной, чтобы обнять ее за плечи и успокоить, они бы не смогли. Столь роскошны были формы этой безутешной женщины.
Зульфия опомнилась первой.
– То, что надо! – шепнула она прямо в ухо Люс, для надежности двинув подругу локтем в бок.
Локоть был острый – Люс опомнилась.
– Ага… – прошептала она, не веря своему счастью.
Ведь толстуха могла оказаться старой, некрасивой, лысой, в конце концов! А женщина, рыдавшая на лавочке, была, если приглядеться, даже недурна собой. Конечно, прическа ее напоминала воронье гнездо, но если вынуть из волос заколки и как следует их расчесать, то и обнаружилась бы шевелюра немногим короче, чем у Зульфии, густая и светло-русая. Женщина была в блекло-голубом, совершенно бесформеннном балахоне, который должен был скрывать пышность форм. Конечно, скрыть такое не мог бы ни один балахон в мире, зато цвет подчеркивал свежесть и белизну безупречной кожи.
Видимо, и глаза были красивы, хотя сейчас, заплаканные и покрасневшие, они выглядели совсем прискорбно.
На вид толстухе было малость за двадцать пять.
– По-моему, такое ожирение никакие гормоны не возьмут, тут хирург нужен, – шепнула Люс Зульфии. – Я бы на ее месте уже давно что-нибудь с собой сделала.
– Раз она здесь – значит, пытается, – разумно отвечала Зульфия. И первая шагнула в беседку.
– У вас горе? – ласково обратилась она к увесистой незнакомке. – Успокойтесь, сейчас мы вам поможем… сейчас мы вам поможем…
Внучка мудрой Асият владела такими интонациями, которые могли заморочить и самого гипнозоустойчивого человека. Правда, бабка слова «гипноз» не любила и называла свои штучки скромно – «суггестия». Она и Люс пыталась обучить, но той лучше давался бесконтактный массаж, на нем она и остановилась.
– …Вы только успокойтесь, поднимите голову, сейчас мы разберемся, что у вас случилось, и обязательно вам поможем… – продолжала ворковать Зульфия.
– Мне поможет только смерть! – рыдая, ответила незнакомка.
Люс и Зульфия переглянулись. Начало было многообещающее.
– На тот свет ты всегда успеешь! – вмешалась Люс. – Никуда он от тебя не денется! Давай, вытирай сопли и рассказывай! А мы будем слушать!
Такой суровый приказ оказался сильнее суггестивного воркования. Он заставил женщину шумно высморкаться и поднять глаза. А увидев двух стройных хронодесантниц в одинаковых по покрою костюмах из тончайшей кожи, больше похожей на атлас, темно-зеленом и коричневом, увидев их неожиданные кружева, золотистые и розовые, увидев их тонкие строгие лица, зареванная толстушка вдруг воззрилась на них с внезапной надеждой.
– Вы из персонала? – с сомнением спросила она. Хотя в какой клинике персонал ходит, вывесив на грудь две длинные черные косы? Да и золотистый «одуванчик» Люс тоже полагалось бы упрятать под белый или голубой одноразовый колпак…
– Не имеем ни малейшего отношения к какому бы то ни было персоналу! – отчеканила Люс.
– А я боялась, что они меня тут найдут… А что они могут мне сказать?! Все уже решено! Приговор подписан! И вообще!…
– Ладно, ладно, это все уже недействительно, – быстро перебила Зульфия, справедливо опасаясь дальнейшего рева. – Это все было до нас. А для нас никаких приговоров не существует. Мы для того и пришли, чтобы избавить тебя от дурацких приговоров.
– Но сам Вульф сказал! – воскликнула толстушка. – Вы понимаете – сам Вульф!
– Ну и что? – высокомерно пожала плечами Люс. – Видали мы и почище этого Вульфа, не такой уж он авторитет.
– Пустое место, – презрительно согласилась Зульфия.
Обе они слышали эту фамилию впервые в жизни.
– Да? – и в глазах толстушки вспыхнула надежда. – А мне все говорили – раз уж Вульф не может помочь, значит, медицина бессильна!
– Смотря какая медицина, – усмехнулась Люс. – У него – своя, а у нас, видишь ли, своя. Так что расскажи-ка нам все с самого начала, а тогда мы и скажем тебе, что делать.
– Чего уж тут рассказывать… – толстушка хлопнула себя по бокам, приподняла огромную грудь и дала ей соскользнуть на место. – Вы же видите… И избавиться от всего этого невозможно.
– А страшно хочется, – подхватила ее мысль Зульфия. – Потому что избалованным мужчинам подавай стройненьких! Каждому сморчку – мисс Европу! Так? Да?
Толстушка промолчала – значит, Зульфия была на верном пути.
– А этому мерзавцу – тем более? – продолжала мудрая бабкина внучка. – И он на цветущую женщину даже смотреть не хочет – да?
– Будь они неладны! – воскликнула толстушка. – И до этого добрались! В суд я на них один раз подам, вот что!
Люс и Зульфия мгновенно переглянулись. Только судебного процесса им сейчас и недоставало.
– Да не вы… – скучным голосом протянула толстушка. – А они!
И мотнула головой по направлению к Северносу полюсу.
– Дурак он и мизинца твоего не стоит, – кое-как подсев к толстушке, подхватила нотацию Зульфии Люс. – Ведь в хороших руках тебе цены не будет!
– Мне и так цены нет… – совсем тоскливо произнесла толстушка.
Но и вторая загадочная реплика не заставила призадуматься вцепившихся в добычу обеих А-Гард.
– Настоящие мужчины ищут только таких женщин, чтобы в теле. А если кому нужны кожа да кости – тот не очень-то настоящий, солнышко, – продолжала Зульфия. – Ну вот скажи, кем он, твой Богом обиженный…
Толстушка попыталась испепелить ее взглядом.
– Кем он, твой ненаглядный, трудится? – исправила ошибку Люс.
– Концертмейстером! Он замечательный пианист! – с гордостью ответила толстушка. – Такие раз в столетие рождаются! Если он едет на конкурс, другим там уже делать нечего! Он лауреат…
– Тем хуже, – перебила Люс, – значит, окончательно нос задрал. Вот такие-то деятели в постели ломаного гроша не стоят.
– Откуда ты знаешь? – вскинулась толстушка. – Как ты можешь?… Ты знаешь, как за ним все гоняются?…
И обеим А-Гард все стало ясно.
Они имели дело с совершенно односторонним чувством.
– Во-первых, все мужчины, которые задирают нос, мало что могут, – весомо сказала Зульфия. – Именно поэтому они и задирают нос…
Тут толстушка посмотрела на нее с недоверием.
– Все очень просто, – объяснила Зульфия. – Если мужчина – мастер своего мужского дела, то первая женщина, которая это поймет, вцепится в него мертвой хваткой. Ему это сперва не понравится, но ничего, привыкнет. А если он – пустое место, то женщина за него особо держаться не станет, а ему только того и нужно! Поменяет он таким манером первый десяток женщин и придет к выводу, что неотразим. И задерет нос! Разве не так?
– Так! – подтвердила Люс. Ее второй муж был как раз из этой породы, и она выбрала его именно потому, что за ним волокся шлейф самых неожиданных побед.
– И зачем тебе такое сокровище? – ласково спросила Зульфия.
Толстушка вздохнула – очевидно, имелось в виду, что сердцу не прикажешь.
– Неужели тебе действительно было с ним хорошо? – задавая этот вопрос, Зульфия прекрасно видела, что о близости с этим самым концертмейстером толстушка только мечтала, но следовало сказать бедняжке хоть какой-то комплимент.
– Да нет… То есть, у нас ничего такого не было…
– И не надо! – обрадовалась Люс.
Но тут в душу Зульфии вкралось подозрение.
– А вообще с кем-нибудь?… Было?…
Толстушка покраснела, замотала головой и еле выдавила стыдливое «Не-е…»
Люс и Зульфия переглянулись. Зареванная толстушка не имела точки отсчета.
– Ладно, – сказала Люс. – Давай в открытую. Мы – хронодесантницы. И мы зовем тебя в хронодесант.
– Куда???
– В хронодесант! – и тут Люс понесло. – Мы странствуем по столетиям! Мы ищем настоящих мужчин – самых сильных, самых смелых! И даже красивые попадаются! Представляешь? Бойцы! Гвардейцы! Орлы! Королевские мушкетеры! Корсары! Гусары! Флибустьеры!!!
Зульфия тем временем вытаскивала из недр кармана сложенную в несколько раз распечатку того самого доклада, который обсуждали тринадцать заговорщиц.
– Будешь читать, голубка, или поверишь на слово? – спросила она толстушку, пока яростная Люс переводила дух.
Та молча взяла распечатку и углубилась в чтение. Зульфия прижала палец к губам, что означалло – Люс, остановись, началась серьезная обработка…
Вдруг толстушка подняла красивую голову.
– Тридцать восемь процентов? – изумленно спросила она.
Зульфия сразу же сообразила, о чем речь.
– Да, по предварительным итогам этого года будет тридцать восемь процентов мальчиков, остальные родятся девчонки. А теперь пропусти три страницы и читай про патологии. Из этих тридцати восьми процентов до совершеннолетия доживут хорошо если тридцать, а дееспособными окажутся хорошо если двадцать, да и те будут держаться на медикаментах. Представь, какое они дадут убогое потомство! Я уж молчу о несчастных неудовлетворенных женах и любовницах…
– А почему я ничего этого не знала? – капризно вопросила толстушка, и ее интонация очень не понравилась Люс. Примерно с такой же степенью сварливости она только что собиралась на кого-то подавать в суд…
– Секретные сведения, – объяснила Зульфия. – И вот мы ищем женщин для хронодесанта. Чтобы они имели возможность встретиться с настоящими мужчинами, а при желании – родить от них настоящих сыновей. Ты нам подходишь.
– Я? – толстушка посмотрела на Зульфию, потом – на Люс, потом – опять на Зульфию, потом – опять на Люс. – Я – в десант?!. Я???
И она сделала жест рыболова, описывающего пойманную десять лет назад щуку.
Толстушка имела в виду – как, с ее габаритами, да вдруг в десант? И, очевидно, сразу же вообразила, как эффектно будут сидеть на ней узкие и блестящие кожаные штаны, в которых щеголяли Люс и Зульфия.
– Это – ерунда! – презрительно сказала Люс, повторив рыболовный жест.
– Мы ищем для десанта красивых женщин, понимаешь? – добавила Зульфия. – А ты же настоящая красавица! В двенадцатом веке тебе просто не будет равных! Решайся – не пожалеешь!
Толстушка молчала.
И тут Люс собразила, какого именно довода она ждет.
Не удостоверений из Института прикладной хронодинамики, нет! И не его рекламного проспекта, разумеется…
– Ты только вообрази себе ярость своего концертмейстера, когда он узнает, что ты предпочла настоящего мужчину!
По лицу красавицы Люс поняла, что нажала на нужную кнопку.
– Это надолго? – спросила толстушка.
– Смотря как нам удастся отрегулировать хронокамеру, – честно ответила Зульфия. – Скорее всего, ты будешь отсутствовать в нашем времени несколько часов. В худшем случае – сутки.
– Так мало? – толстушка улыбнулась. – Так это же просто здорово! Тогда я всюду успеваю…
Она встала с лавочки и решительно двинулась к выходу из беседки. Люс и Зульфия еле успели посторониться – походка и повадка у толстушки оказались довольно уверенные, а смести человека с пути она могла одним движением округлого плечика.
– Ты за вещами? – спросила Люс.
– Какие у меня тут могут быть вещи? – искренне удивилась толстушка. – Вот это?
И она подергала за свой балахон.
Люс и Зульфия двинулись следом за ней по крутой тропинке, но одновременно притормозили, когда толстушка ступила на мост. Он был такой изящный, такой кружевной, такой хрупкий, а обе А-Гард вовсе не желали мочить свои кожаные костюмчики в рукотворном пруду.
Перебравшись на материк, толстушка бодро направилась к зарослям гигантского можжевельника посреди большого газона.
Оказалось – в незапамятные времена там была проложена тропка, ведущая к забору, а в заборе существовала дыра, которую не ловила ни одна сигнализация. Возможно, ее уже сто раз заделывали, а она возникала снова. Таких подробностей толстушка не знала.
– Мы через эту дырку лазим, когда хотим выбраться в кафе. Ну, убейте меня, но я не могу без шоколадного бисквита!
Люс и Зульфия выбрались через дырку сами, помогли вылезть своей толстушке и оказались на обочине скоростного шоссе.
Расстояние никогда не пугало ни Люс, ни Зульфию. Они обе умели и любили бегать. До города они добрались бы за полчаса. Но с ними был ценный груз…
– Ты пока возвращайся и сиди возле самой дырки, – решила наконец Люс. – А мы попробуем остановить попутную машину. Главное – усадить тебя.
– Ага, – согласилась толстушка. – Ладно, я спрячусь. Вряд ли кто притормозит, чтобы взять меня в салон…
Сказала она это так жалобно, что Люс и Зульфия прямо-таки преисполнились гордости: они не просто авантюру затевали, а выручали из беды несчастную женщину!
– Между прочим, не мешало бы спросить, как ее зовут, – заметила Люс, становясь в завлекательную позу на обочине и взъерошивая обеими руками свой «одуванчик».
– У нас еще будет время познакомиться с ней поближе, – усмехнулась Зульфия. – И сдается мне, что эта девственница – крепкий орешек.
Тут вдали показался автомобиль. Люс призывно замахала ему рукой, и он действительно притормозил рядом. Но когда дверца открылась, обе А-Гард попятились.
За рулем сидела Илона Драйзер.
Журналистка была, как всегда, приветлива, яснолика и хороша собой. Но Люс и Зульфия знали, во сколько обходится ей эта неувядаемая молодость.
– Девочки! – воскликнула Илона. – Вы как сюда попали? Вас подвезти?
– Не-ет, – получив от Зульфии чуть заметный толчок в бок, отвечала Люс. – Вы ведь по делам едете… а нам совсем в другую сторону!
– А вы угадайте, куда я еду! – в голосе и взгляде Илоны было невероятное торжество. – В клинику доктора Вульфа!
– А кто это такой? – немедленно спросила мудрая Зульфия.
– Доктор Вульф?!. – изумилась Илона и вдруг расхохоталась. – Да, действительно, доктор Вульф – это не для широкой прессы!
– Зачем же вы к нему едете? – резонно спросила Люс.
– Не к нему, в его клинику. О клинике писать не принято, а о некоторых пациентах – вполне! Так вот, девочки, я еду брать интервью – угадайте, у кого!
Обе А-Гард дружно помотали головами.
– У Марианны Ольдерогге!
– Где-то я слышала это имя… – пробормотала Люс.
– Слышала это имя! – возмутилась Илона. – Ничего себе! Дожили! Что ты вообще слышишь, кроме кличек своих лошадей?
– Это та… флейта? Нет, скрипка… – вмешалась Зульфия.
– Это Серебряная Свирель!
Тут и Люс увидела внутренним взором кусочек видеорепортажа со всемирного конкурса вокалистов. Они с Зульфией смотрели финал, потому что ведущей была их общая подружка, известная артистка. И действительно – та называла и имя «Марианна Ольдерогге», и почетное то ли звание, то ли прозвище – «Серебряная Свирель».
– Она перед тем, как участвовать в шестом всемирном, решила пройти у Вульфа курс лечения. И никто не знает, справился Вульф или не справился.
– А если не справился?
– Значит, она опять не выйдет на сцену.
– А в чем проблема? – спросила Люс.
– Ах, да, вы же ничего, кроме своих шпаг, не знаете… Скажи, Люс, ты когда-нибудь в жизни видела Серебряную Свирель? Ну, по видео, в журнале, на улице, в театре?…
– Никогда, – твердо сказала Люс. – Слышала только записи. Но голос потрясающий. Говорят, голос такого диапазона рождается раз в столетие.
Никаких записей, она, понятное дело, не слышала, а честно повторила то, что рассказала ей тогда подружка-артистка.
– А ты, Зульфия?
– Тоже – никогда. Хотя интересно было бы увидеть Серебряную Свирель на оперной сцене. Я слышала, как она пела сцену в саду из «Фауста», только не помню, с кем…
Люс могла держать пари – про сцену в саду Зульфия слышала от той же подруге. Просто у обеих А-Гард была одинаково цепкая память на фамилии и всякие названия.
– Боюсь, что на сцене ты ее не увидишь никогда… – загадочно намекнула Илона.
И тут у Люс включилась зрительная память!
– Постойте! – воскликнула она. – Да я же ее видела! Ну точно! Помнишь, Зульфия-джан? По видео! Она тогда пела, стоя в темном углу сцены, да еще за тюлем, по которому пускали всякие световые эффекты! Потом еще говорили, что она недавно перенесла пластическую операцию, шрамы еще не зашлифованы, а на грим у нее аллергия.
– Все гораздо проще, – объяснила Илона. – Марианна Ольдерогге, она же – Серебряная Свирель, никогда не выйдет на сцену, хотя все оперные театры мира мечтают об этом и предлагают ей невероятные гонорары. Если бы вы ее видели – вы бы онемели. Она весит по меньшей мере центнер.
Зульфия и Люс переглянулись.
– Но ведь в наше время от этого можно быстро избавиться, разве нет? – кое-как спросила Зульфия, потому что пауза уж очень затянулась.
– Недавно она совершила очередную попытку. И как раз в этой клинике. Свирель потеряла примерно двадцать кило, страшно обрадовалась, но голос стал катастрофически портиться. Оказывается, этот самый жир служил каким-то там резонатором вот тут… – Илона показала себе на грудь. – Тогда Свирель набрала опять свой центнер – и голос вернулся. Представляете? Она все свои гонорары тратит на лечение, между прочим. И вот в лаборатории доктора Вульфа разработали ей какую-то особую методику обследования. То ли вчера, то ли сегодня должен быть окончательный результат. То есть – есть у нее шанс и похудеть, и голос сохранить, или медицина действительно бессильна. Так что я мчусь брать у них у всех интервью!
Илона посмотрела на часы.
– Вульф обещал принять меня через десять минут. Это будет интервью века! Бюллетень всемирного конкурса – там уже вышли два номера, и в каждом у меня интервью! – заплатит столько, сколько я пожелаю, даже если это будет что-то вовсе астрономическое!
– Это они обещают или действительно заплатят? – уточнила Люс.
– Заплатят. Потому что никто больше не знает, где сейчас Свирель, а мне сказал сам Вульф… да и попробовал бы не сказать!
Илона заявила об этом так, что сразу стало ясно – Вульф играл-таки некоторую роль в ее бурной молодости.
Тут мимо них пролетела на хорошей скорости длинная серебристая машина и красиво вписалась в поворот.
– Да это же Вульф! – воскликнула Илона. – Ну, девчонки, я понеслась!
И она захлопнула дверь автомобиля.
Люс и Зульфия проследили, как и машина Илоны вписалась в тот же поворот – туда, где кленовая аллея длиной километра этак два вела к главному въезду на территорию клиники. Причем Зульфия молчала, а Люс бормотала себе под нос нечто невразумительное, но очень сердитое.
– Совершенно верно, – согласилась Зульфия. – Нам в десанте недоставало только колоратурного сопрано. И наверняка эта Свирель – девица капризная и к жизни не приспособленная.
– Тем лучше, – буркнула Люс. – Мои шансы повышаются. Теперь главное – примчаться в институт до того, как эта Драйзер обнаружит побег нашей примадонны и поднимет шум.
Тут за спиной у них послышалось кряхтение. Люс обернулась и увидела, как Свирель с трудом выдирается из дырки.
– Это Вульф проехал, – сообщила певица. – Знали бы вы, каких глупостей он мне наговорил! Вы, мол, не отчаивайтесь, ваш талант, ваша слава, ваше будущее, виши горизонты!… Неужели он в самом деле ничего не понимает?
– Ишак, – философски заключила Зульфия.