Пролог
Лондон – Сингапур
Пятница. Вылет: Лондон, Хитроу, 21:05
Суббота. Прилет: Сингапур, 17:50
Время в пути: 12 ч. 45 мин.
«Дамы и господа, пристегните, пожалуйста, ремни безопасности, уберите откидные столики и установите спинки кресел в вертикальное положение. Все электронные приборы должны быть выключены во время взлета и посадки, а мобильные телефоны – до тех пор, пока вы не окажетесь внутри терминала Международного аэропорта Сингапура, поскольку они влияют на работу навигационной системы воздушного судна…»
Черт! По-моему, я не вырубила сотовый. Вот же фигня! Он в багажной полке. Прикидываю варианты: попросить подвинуться сидящего рядом толстяка или спровоцировать авиакатастрофу. Толстяк? Авиакатастрофа? Да, лучше не рисковать.
– Простите. – Дородный тип недоуменно смотрит на меня. – Я не выключила телефон.
Недовольно кряхтя, он толкает свою тощую жену, чтобы та подалась в сторону. Потом, пыхтя и тяжело дыша, высвобождается из кресла. Ему надо только чуть отступить – и мы будем счастливы. Р-р-р, это длится целую вечность! Интересно, в экстренной ситуации он зашевелился бы быстрее? Теперь я жалею, что решила сесть у окна.
Наконец путь свободен. Быстро нахожу в сумке телефон и вижу, что пришло новое сообщение. Палец уже нависает над кнопкой выключения, но маленький мигающий конвертик выглядит так маняще. Нет, ничего не могу с собой поделать. А, так это от Джеймса.
Ничего не понимаю. Это от Джеймса. Что значит «Джеймс только что отымел меня»?.. О нет! В животе ощущение, словно меня сбросили с высоты в три тысячи метров, хотя самолет еще даже не оторвался от земли.
Стюардесса маячит в проходе:
– Мисс, займите, пожалуйста, ваше место. Сейчас начнется взлет.
Не могу. Не в силах сделать шаг. В смятении гляжу на нее, сжимая мобильник.
– Вы должны его выключить, – сурово говорит бортпроводница, кивком указывая на светящийся экран сотового.
– Пожалуйста, мне только нужно сделать…
Она мотает головой, медленно, непреклонно, а толстяк глубоко вздыхает. Чувствую давление десятков устремленных на меня взглядов, пока в ошеломлении неловко усаживаюсь в кресло. Все вокруг трясется и дрожит, в то время как увесистый сосед втискивает свою тушу на место рядом со мной.
– Мисс, ваш телефон.
Смотрю то на хмурую стюардессу, то на мобильный. Сообщение будто кричит: «ПРИВЕТ, ЛЮСИ! ДЖЕЙМС ТОЛЬКО ЧТО ОТЫМЕЛ МЕНЯ В ВАШЕЙ ПОСТЕЛИ!».
Но у меня нет выбора. Под пронзительным, словно у ястреба, взором служащей авиакомпании палец медленно нажимает на маленькую кнопку выключения. Ядерного взрыва не происходит. Никто не умирает. Экран просто гаснет, и мое сердце сжимается.
Джеймс мне изменил…
И у его шлюхи хватило наглости написать мне с его же мобильника.
Самолет выруливает на взлетную полосу. За окном английская зимняя ночь, холодная и ветреная. Я отправляюсь в Австралию на свадьбу лучших друзей, Молли и Сэма. К летнему солнышку…
Но прямо сейчас я не знаю, смогу ли теперь когда-нибудь согреться. Меня точно выпотрошили и засунули вместо внутренностей куски льда.
Мой роскошный парень с песочного цвета вихрами ходит налево.
В разум врезается его образ в постели с другой женщиной. Она пропускает пальцы через его волосы. Всматривается в его голубые-голубые глаза. Извивается под ним, их тела влажные от пота…
Кажется, меня сейчас вырвет. Шарю по кармашку кресла перед собой и нащупываю бумажный пакет. Но тошнота проходит, и я заставляю себя сделать пару глубоких вдохов. Боже мой! Тринадцатичасовой перелет! Не знаю, как я это выдержу.
Самолет дергается вперед, и меня вжимает в сиденье, пока мы мчимся по взлетной полосе. Мгновение – и мы в воздухе, поднимаемся все выше и выше, оставляя огни Лондона далеко позади. Внезапно самолет попадает в облако, и нас окутывает мгла.
Голова трещит от мыслей. Кто эта гадина? Давно ли знакома с Джеймсом? Сколько раз они спали вместе? Она лучше меня в постели? Стройнее? Выше? Сексуальнее? Любит ли он ее? О боже! О боже! Как он мог так со мной поступить?
Снова подступает дурнота, и на этот раз меня все-таки выворачивает.
– Фу-у! – Толстяка передергивает от отвращения, а его анорексичная жена нервно поглядывает на меня, чуть высовываясь из-за своего огромного супруга.
«Дзин-нь!»
«Дамы и господа, командир корабля выключил табло «Пристегните ремни», и теперь вы больше не ограничены в перемещениях по салону».
– Простите.
Непостижимо, насколько проворнее шевелится сосед, когда в воздухе разливается зловоние блевотины. С бумажным кульком в одной руке и телефоном в другой выбираюсь с места и, пока самолет продолжает набирать высоту, иду к туалету. Зайдя внутрь, тут же закрываю дверь и опустошаю отвратительное содержимое пакета в унитаз, потом полощу рот. Бриллиантовые серьги, которые Джеймс купил мне на двадцатипятилетие в прошлом октябре, мерцают в отражении…
– Эй, детка, Люси, просыпайся…
– М-м-м…
– С днем рождения. – Джеймс улыбается и целует в лоб.
Заставляю себя пробудиться и посмотреть на него – бездонные голубые глаза с нетерпением сверлят меня.
– Я хочу спать. Который час?
– Полседьмого.
– Полседьмого? Джеймс, полседьмого? Мне вставать только через час!
– Знаю, но мне нужно на работу пораньше. Хотел отдать тебе вот это.
Он кладет серебристую подарочную коробочку мне на живот, на мягкое одеяло. Видя такое полное ожидания лицо, нельзя не простить парня за раннюю побудку. Сажусь в кровати и улыбаюсь.
– Надеюсь, они тебе понравятся, – воркует Джеймс.
– Они?
Открываю крышечку и вижу на черном бархате пару сережек с большими бриллиантами. Теперь я точно проснулась.
– Джеймс, они прекрасны! И, должно быть, стоят целое состояние!
Он корчит шаловливую гримасу, берет коробочку и аккуратно достает подарок.
– Примеришь? Хочу оценить, как они на тебе смотрятся.
Джеймс подает серьги по одной, а я застегиваю их на мочках. Потом он отступает назад и одобрительно кивает.
– Очаровательно. Тебе идет.
Я в волнении слезаю с кровати и иду к зеркалу, а Джеймс включает светильники в спальне. Украшения тут же вспыхивают искорками, белые бриллианты превосходно оттеняют мои темные волосы.
Серьги тяжелые, но я их уже обожаю, и, думаю, никогда больше не сниму.
– Спасибо.
Поворачиваюсь к Джеймсу, и на глаза набегают слезы. Он протягивает руку, и я заползаю под одеяло в жаркие объятия любимого.
– Тебе правда нужно на работу пораньше? – спрашиваю я, пока он покрывает поцелуями мою шею.
– Не-а, не так уж и рано.
– Ах ты, маленький негодяй…
Он ухмыляется и раздевает меня, не трогая только бриллиантовые серьги…
Включаю телефон: позарез нужно перечитать злосчастное сообщение. Смотрю на время доставки: девять вечера. Я пыталась дозвониться Джеймсу по пути к выходу на посадку в Хитроу. Он не ответил. Теперь понятно почему. Скорчиваюсь над унитазом, и меня опять рвет.
Когда возвращаюсь, толстяк сидит возле прохода и ворчит, что я хожу туда-сюда весь вечер.
Я никак не реагирую, а его жена сочувственно улыбается.
– Милочка, с вами все в порядке? – спрашивает она, как только я опускаюсь в кресло.
Ее вопрос окончательно ломает меня.
– Нет, – выдыхаю я, и из глаз начинают струиться слезы.
Худший полет в моей жизни. Не могу спать, не могу сосредоточиться ни на одном фильме. Принимаю снотворное, поджимаю ноги и с трудом дремлю, так как постоянно то снятся кошмары, то затекают части тела. При каждом пробуждении меня встречает жестокая реальность, и я без конца проверяю время на цифровом табло, чтобы увидеть, сколько еще до Сингапура, откуда наконец-то получится позвонить Джеймсу.
Десять часов пятьдесят одна минута…
Семь часов тринадцать минут…
Четыре часа двадцать минут…
Это пытка. Что, если он не ответит? Нет, не могу сейчас об этом думать…
Мы встретились на вечеринке в Лондоне три года назад – нас познакомил общий приятель. Джеймс работал юристом в фирме, а я только-только закончила университет. Сначала я даже внимания особого на него не обратила. Довольно высокий – около метра восьмидесяти, – хорошо сложенный, с коротко стриженными песочного цвета волосами. На нем еще был темно-серый костюм и белая рубашка с расстегнутой верхней пуговицей. Тогда Джеймс снял галстук, чтобы не выглядеть чересчур деловым. Но его дерзкая улыбка меня зацепила. Улыбка и голубые-голубые глаза.
На первое свидание он повел меня в башню «Оксо», где мы пили шампанское, рассматривая сверху Лондон и лодки на Темзе. До постели дошло четыре дня спустя в квартире в Клэпхэме, которую он снимал вместе с парнем из Южной Африки по имени Алин. Через два месяца я переехала туда, а Алин перебрался в другое место. Некоторые считали, что мы съехались слишком быстро. Но мне не терпелось начать жить вместе с ним.
Джеймс оплачивал львиную долю стоимости аренды, пока я по вечерам разливала пинты горячительного в пабе, а днем стажировалась в «Агентстве Мэнди Ним», фирме, которая занималась продвижением чего угодно, от водки до блеска для губ. Спустя одиннадцать недель – за семь дней до истечения срока, отведенного на поиск «достойной работы», – мне посчастливилось оказаться в нужном месте в нужное время и занять в фирме мелкую должность. Сейчас я уже старший специалист по связям с общественностью, и все друзья твердят, что моя работа идеальна, ведь я могу забирать домой любые бесплатные образцы товаров, какие только захочу.
Теперь припоминаю: даже в начале отношений Джеймс мог прийти со службы позже, чем я со смены в пабе. Были ли необходимы все эти сверхурочные в офисе? Ведь тогда он вряд ли мне изменял…
Нет. Нет. Это невозможно. Просто не понимаю. Он никогда бы меня не предал. Или ошибаюсь?
О господи, это непостижимо! Может, сообщение пришло по ошибке? Вдруг друзья Джеймса отправили? Точно. Наверное, они сидели в баре, и, когда Джеймс отлучился в туалет, шутники стащили телефон. Могло ведь произойти подобным образом, правда? Но в глубине души я знаю, что это далеко не так.
Толстяк ржет над какой-то хохмой из телевизора. Его вторая половина постанывает во сне. Интересно, лучше ли ей спится, сидя в этом кресле, чем дома в кровати, когда матрас прогибается под весом туши супруга? Худышка и вправду выглядит умиротворенной.
Выпрямляю ноги под передним сиденьем и шевелю ступнями. Я бы предпочла прогуляться туда-сюда по проходу, но не хочу снова затевать волокиту с протискиванием мимо жиртреста.
О, да к черту! Поднимаюсь и перешагиваю через спящую жену соседа.
– Не вставайте! – громко шепчу я в ответ на его удивленный взгляд. Осторожно ступаю, стараясь не задеть пальцами ног жирдяевы телеса, растекшиеся по подлокотникам. Наконец я свободна.
Пару минут вышагиваю по проходу, пока не становится неловко. Тогда иду в уборную и закрываюсь внутри. Я выгляжу уставшей, изможденной. Глаза красные и припухшие.
«О Джеймс… Я люблю тебя. И не хочу терять».
Полет длится целую вечность. Мне никогда еще не случалось так долго обходиться без телефона. Присаживаюсь на сиденье унитаза и начинаю плакать от отчаяния.
Что мне делать? Мысль о том, что нужно перевозить все мои вещи из нашей квартиры…
Нашей славной, славной квартиры. Мы купили ее прошлым летом. В Мэрилебоне, сразу за Хай-стрит. Обычная однушка, но я ее обожаю.
На короткий момент меня пронзает гнев. Нет! Пусть проваливает Джеймс! Ублюдок! Если он спал со всеми подряд…
Но скоро ярость вновь перетекает в отчаяние. Куда я пойду? Будет ли Джеймс жить с ней? При моих доходах я просто не смогу позволить себе ипотеку. Если я съеду, переберется ли к нему эта шлюха? Что я буду делать со своими вещами? Как мы будем делить нашу музыку? А фильмы? Кому достанется диван? Телевизор? Кровать? О нет, кровать. «Пожалуйста, не думай о ней…»
Это было как-то в январе: я проснулась в два часа ночи и увидела Джеймса в изножье постели. Он снимал брюки, очевидно, изо всех сил пытаясь удержаться на ногах. Джеймс предупреждал, что задержится допоздна в офисе, но от него несло табачным дымом и спиртным. Я притворилась спящей, потому что мне не хотелось с ним говорить, когда он настолько пьян. На следующее утро обманщик отрицал похмелье, хотя его лицо было землистого оттенка. Утверждал, что пропустил лишь пару стаканчиков после работы. Не знаю, зачем понадобилось лгать – ведь было ясно, что Джеймс загулял и надрался. Но иногда с ним просто не имеет смысла спорить.
Совсем недавно я как-то вечером облазила все кухонные шкафчики в поисках коробки вишни в шоколаде с ликерной начинкой. Я знала, что Джеймс не ел конфеты, потому что не любит такие, но все равно поинтересовалась, не в курсе ли он, куда подевались сладости.
– Нет, – ответил он.
– Не могу их нигде найти.
– Ах да, точно, я их отдал, – пробормотал он.
– Ты… что? Кому? Там оставалось всего ничего!
– Бездомному.
– Бездомному? – недоверчиво переспросила я.
– Угу.
– Ой, да ладно, – покачала я головой.
– Правда же! Он рылся в мусорных мешках у тротуара и разводил приличный беспорядок. Я сбегал домой и схватил первое, что подвернулось под руку, лишь бы этот люмпен[1] убрался.
– Джеймс, кончай. Куда ты их дел? Перестань меня дурачить.
– Люси, я не шучу. Зачем мне врать?
– А я откуда знаю? В любом случае, зачем ты отдал бомжу конфеты с ликером? У него наверняка и так проблемы с алкоголем, а тут еще ты усугубляешь.
– Ну да, это действительно было не очень умно, – смягчился он. – Но я просто не подумал.
Чушь какая-то. Не может быть, что он тогда отдал конфеты бродяге. Держу пари, сучка, с которой Джеймс спал, их и сожрала.
Возвращаюсь на место, чувствуя тошноту, и даже запах жирной еды с продвигающейся по салону тележки не помогает. Не хочу ничего. И, пожалуй, больше никогда не смогу есть вишню в шоколаде.
Что просто замечательно.
Кто, черт возьми, эта шлюха? Кто-нибудь с работы? Тут же в памяти переношусь на рождественскую вечеринку у Джеймса в офисе пару месяцев назад. Он оставил меня болтать с одной из секретарш, пока сам пошел за выпивкой для нас. Прошло десять минут, а его все не было, и я отправилась на поиски. Этот ловелас завис у бара, как-то слишком интимно, как мне тогда показалось, беседуя с высокой стройной брюнеткой. Они стояли почти вплотную друг к другу, и я, помню, ощутила легкий укол ревности. Но Джеймс, оглянувшись и увидев меня, не выглядел виноватым.
– Люси! Вот ты где! Я тут просто болтал с… э-э-э… Зои.
Позже, когда я спросила про нее, Джеймс отмахнулся, что просто замешкался, вспоминая ее имя. Она новенькая, и у нее тут немного друзей, оправдывался он. По его мнению, она ничего, но не в его вкусе. Я сама спросила, разумеется. Мне всегда это интересно.
Чувствую, как меняется давление, и смотрю на табло – осталось всего двадцать пять минут. На меня накатывает волна нервозности, за ней следует прилив тошноты. Проходит несколько секунд, и пилот объявляет о начале приземления. Пристегиваю ремень и ставлю в нужное положение откидной столик и спинку кресла. Пока остальные пассажиры выключают гаджеты, я крепко стискиваю в ладонях мобильный – до терминала Международного аэропорта Сингапура всего несколько минут…
Сингапур
Международный аэропорт Сингапура
Время между рейсами: 2 ч. 10 мин.
С телефоном в руке прохожу по телетрапу в терминал. Впереди очередь, так что я разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и проталкиваюсь сквозь толпу к пустеющему «рукаву». Там наконец набираю номер Джеймса и слышу бесконечные гудки, гудки, гудки…
«Вы можете оставить голосовое сообщение».
Не могу поверить! Я ждала тринадцать долбаных часов, чтобы сделать этот звонок! В Англии еще только десять утра с небольшим – где его черти носят? Не уверена, что хочу знать. Жму отбой и набираю снова, но у меня вдруг начинает сосать под ложечкой, и я плюхаюсь на сидение, обхватив голову руками.
– Мне правда хотелось бы сорваться с тобой. Я буду очень сильно скучать, – шепчет он мне в волосы, крепко обнимая.
– Я тоже хотела бы полететь вместе.
– Ни один австралийский плейбой и близко не подступится и близко к моей прекрасной даме. Я тут же выдам судебный запрет!
– Да ладно, ты псих.
– Я люблю тебя, Люси. Набери сразу, как доберешься. И позвони вечером перед вылетом.
– Обязательно. Я тоже тебя люблю.
Джеймс нежно целует меня, открывает дверь и замирает, глядя на огромный чемодан.
– Детка, как ты это потащишь? Уверена, что все будет в порядке? – обеспокоен он.
Я говорю, что рассчитываю, как обычно, поехать на работу в Сохо, потом вернуться домой после обеда, забрать поклажу и поймать такси до Паддингтона, откуда доберусь в аэропорт на аэроэкспрессе.
– У меня есть идея получше, – восклицает любимый, возвращаясь и закрывая дверь. – Почему бы тебе не отправиться на работу на такси, захватив вещи с собой, а потом доехать на такси до Паддингтона? Так я смогу помочь тебе снести багаж вниз.
– О, Джеймс, это слишком дорого. Честно, я справлюсь.
– Ну уж нет. Я заплачу, не волнуйся. Пойдем, ты готова?
Я нерешительно мнусь, а он вопросительно смотрит на меня.
В квартире после суматошных сборов остался бардак, но, думаю, это не имеет значения.
– Ну, ладно, – с благодарностью улыбаюсь я. – Спасибо.
Лицо Джеймса сияет, когда он берет чемодан и спускается со мной по лестнице…
Нажимаю повторный дозвон.
– Да?
– Джеймс!
– Люси! Ты где? – радостно спрашивает он.
– Это ты где? Я пыталась тебе дозвониться! – гнев скипает во мне.
– Был в душе. – Он недоумевает, почему я так злюсь.
– С ней?
– Не понял?
Внезапно ярость закипает с новой силой.
– Ты был в душе с этой сучкой, которую драл прошлой ночью, и у которой хватило духу послать мне эсэмэску с твоего мобильника?! – Тишина. – Джеймс?!
– Люси, о чем ты? – недоумевает он.
– Ты знаешь, о чем.
– Люси, я совершенно не понимаю, о чем ты сейчас говоришь.
– О той девке, Джеймс, девке, которую ты трахал вчера вечером. Она прислала мне сообщение с ТВОЕГО МОБИЛЬНИКА!
Моя злость теряет обороты, и теперь уже он выходит из себя.
– Люси, что за чушь! Могу тебя уверить, что вчера вечером я никого не трахал. Я пропустил пару пятничных стаканчиков с ребятами с работы и пошел домой спать.
– Но…
– ОДИН. – Настаивает он.
– Тогда кто послал сообщение?..
– Я никак не возьму в толк, о чем ты говоришь! Что за эсэмэска?
– Я получила ее в девять часов, перед взлетом. Там было написано: «Привет, Люси! Джеймс только что отымел меня в вашей постели. Подумала, тебе стоит знать… Уже четвертый раз за месяц…»
– Вот козлы! – в гневе перебивает Джеймс.
– Что?! – не соображаю я.
– Должно быть, ребята попробовали тебя разыграть. Наверное, стащили мой телефон, когда я ходил к бару.
Глаза горят от слез, и я делаю несколько глубоких вдохов, понимая, что Джеймс, возможно, не врет.
– Люси? – осторожно спрашивает он. – Ты в порядке?
– Нет, не в порядке! Меня вырвало в самолете!
– О боже, мне так жаль.
– Все нормально, – соплю я. – Ты не виноват.
Спустя мгновение он смягчается:
– Детка, тебе стоит знать. Я никогда бы тебе не изменил. Я так скучал по тебе вчера, когда пришел в пустую квартиру. Не могу поверить, что ты решила, будто я это сделал. Вообще-то, меня это сильно огорчает.
– Джеймс, прости. Я ничего не поняла. Не знала, что произошло!
– Эй, все хорошо. Я люблю тебя.
Вокруг много людей, идущих к соседнему выходу на посадку, так что я вытираю глаза и тихо говорю в телефон:
– Я тоже тебя люблю. Извини, что усомнилась в тебе. Просто меня это все сбило с толку.
– Не переживай. Сотвори такое кто-нибудь из твоих подружек, у меня бы просто крышу снесло! Но, послушай, Люси, обещай, что не позволишь этой дурацкой шутке испортить тебе отпуск. У тебя же впереди такие классные деньки.
Когда мы наконец заканчиваем разговор, меня так переполняет облегчение, что я начинаю громко смеяться. Несколько пассажиров из очереди к терминалу оборачиваются, чтобы посмотреть в чем дело. Понимая, что должна одеться по погоде, отхожу в поисках ближайшей дамской комнаты.
В Сингапуре жаркий и влажный субботний вечер, пакуя багаж, я собиралась использовать на всю катушку каждую теплую минуту. В тесной туалетной кабинке переодеваюсь из джинсов в изумрудно-зеленый сарафан и меняю кеды на черные босоножки на пробковой подошве. Выйдя из клетушки, перед зеркалом стягиваю свои каштановые кудри, спускающиеся чуть ниже плеч, в высокий конский хвост и ополаскиваю лицо холодной водой. На мне нет никакой косметики, но я мажусь увлажняющим кремом и наношу гигиеническую помаду с вишневым ароматом.
Чувствуя себя гораздо лучше, отправляюсь на поиски бассейна аэропорта. Девчонка с работы, Джемма, рассказала о нем. Купаться вовсе не хочется, но там есть бар под открытым небом, а я чертовски уверена, что мне надо выпить. Как-то же придется убить время до вылета в Сидней.
Влажность поражает меня в ту же секунду, как только я прохожу через автоматические двери в конце первого терминала. Выбрав кресло у стойки, заказываю коктейль, пытаясь не раздражаться на несущуюся из колонок жуткую сингапурскую попсу. Меня внезапно охватывает волнение: я возвращаюсь в Австралию!
В последний раз я видела Молли и Сэма, когда нам было по шестнадцать и мы учились в школе. Трудно поверить, что с тех пор прошло целых девять лет. В то время они то сходились, то расходились – и это доставляло мне немало страданий. Сэм был моей самой всепоглощающе безответной любовью, и каждый раз, когда он возвращался к Молли или охладевал к ней, мое сердце то падало камнем вниз, то птицей воспаряло ввысь.
Я была так рада, что никто из них не понял, что я чувствовала на самом деле. Но жизнь продолжается, и сейчас можно честно признаться: я в восхищении от того, что мои лучшие друзья связывают себя узами брака. По крайней мере мне так кажется, хотя все может измениться, когда я снова увижу Сэма. Искренне надеюсь, что нет. Что такого в первой любви, отчего она почти никогда не отпускает до конца?
Как только Молли позвонила мне с новостями о помолвке, я поняла, что нужно возвращаться. Я уехала из Австралии, когда моя мама вышла замуж во второй раз. Выглядело это довольно странно: она бросила моего папашу-алкоголика в Ирландии и потащила четырехлетнюю меня в Австралию только для того, чтобы встретить там англичанина и снова вернуться в Англию двенадцать лет спустя. Сколько слез я тогда пролила! Казалось, что отъезд – самое душераздирающее событие на свете. Но удивительно, как человек ко всему привыкает. Теперь я обожаю Англию. Люблю город, где живу и работаю, и люблю приезжать в гости к маме и Терри в Сомерсет. И обожаю сводных братьев, – Тома, которому двадцать один, и восемнадцатилетнего Ника. Было так одиноко в детстве, когда мы были только вдвоем с мамой…
Дети в надувных нарукавниках плюхаются в бассейн. На лестнице наверху появляется молодая пара. Оба в джинсах и с рюкзаками, и почти сразу же вытирают пот со лба. Как я рада, что взяла с собой сарафан.
Думаю, выпью еще.
– Простите. Можете сказать еще раз, как это называется? – уточняю я.
– Сингапурский слинг, мэм.
В самый раз.
– Еще один, пожалуйста.
Бармен кивает и принимается за работу. Интересуясь составом напитка, хватаю меню с дальнего конца стойки. Гранатовый сироп, джин, кисло-сладкий микс и шерри-бренди… М-м-м.
А эта местная попса вообще-то цепляет. Джеймс бы смеялся, видя, как я тут потягиваю коктейли и притопываю ножкой.
Может, он в шутку спрятал вишни в шоколаде? До сих пор не верю, что он отдал их бездомному.
Ладно, стоит признаться: есть одна штука с моим парнем. Порой он до чертиков склонен привирать, но я искренне убеждена, что без всякого злого умысла. Например, на вечеринке, когда мы познакомились, Джеймс рассказал, что директор «Кондитерской компании мистера Киплинга» предложил его маме десять тысяч фунтов за ее фирменный рецепт шоколадного торта. Без сомнения, фантазер решил, что я об этом забыла, но через несколько месяцев я пришла на чай к его родителям, и его крохотного размера мама – какое совпадение! – подала к чаю шоколадный пирог.
– Тот самый скандально известный рецепт? – со знанием дела осведомилась я.
– Нет, дорогая, что ты, это из супермаркета. Вся моя выпечка пригорает!
Когда я позже спросила об этом у Джеймса, он чуть не лопнул от смеха, допытываясь, откуда, черт возьми, я это взяла. Он все отрицал, со смехом оправдываясь, что мне, наверное, все приснилось. Не знаю, может, и правда приснилось.
Были и другие обманы, и точно не из снов, причем некоторые – довольно остроумные. Вроде того, как его дедушка поцеловал Мэрилин Монро, поющую для солдат в Корее. Потом уже я узнала от его отца, что старик даже не воевал там, да и в то время Мэрилин только-только вышла замуж за Джо Ди Маджио[2]. Я нагуглила и это, и много чего еще.
Но что его мама продала рецепт шоколадного торта «Мистеру Киплингу»… Это мое любимое. Мелкий жулик. Иногда мне кажется, что Джеймс мог бы стать актером. Но нет, он очень хороший юрист. Правда-правда. Полгода назад его повысили и изрядно прибавили зарплату. Именно благодаря этому он смог позволить себе преподнести мне те серьги на день рождения. Хотя, зная Джеймса, он мог бы и без повышения копить полгода, чтобы их приобрести. Он слишком меня балует. Приносит цветы раз, а то и два раза в месяц, водит ужинать в рестораны и покупает подарки. Подружки говорят, мне чертовски повезло.
Раздается резкий высокий звук, и я слышу, как выруливает самолет. Такой шум, будто проезжаешь на машине через автомойку. Вот лысеющий мужичок за сорок спускается к бассейну, и его пивной живот трясется при каждом шаге. Трое молодых парней потягивают пиво за столиком по другую сторону бара. Один из них окидывает меня взглядом, потом отворачивается и говорит что-то остальным. Все трое оборачиваются и ухмыляются.
Я чувствую себя гораздо счастливее. К черту все, махну еще один!
– Сингапурский слинг? – будто прочитал мои мысли спрашивает бармен.
– Да, пожалуйста.
Кажется, я чуть-чуть навеселе. Знаю, не стоит напиваться в одиночку, но наплевать, у меня выходной. К тому же, я через многое прошла за последние… Сколько это длилось? Тринадцать часов или что-то вроде того? Интересно, будет ли этот случай по прошествии лет вызывать у меня смех. Уже сейчас ситуация начинает казаться весьма забавной – правда, я подозреваю, что три сингапурских слинга как-то с этим связаны.
Думаю о бедном моем возлюбленном, который приходит в пустую квартиру, спит в пустой кровати и скучает по мне… Жаль, что он не полетел со мной в Австралию. Не получи Джеймс это повышение, он мог бы взять отгул, но на тот момент, когда я заказывала билет, он решил, что торопиться не стоит. Я действительно очень хочу познакомить его с Молли и Сэмом.
В спа вижу целующуюся парочку. Лысеющий толстячок плавает брассом и каждый раз, проплывая мимо, привлекает к себе всеобщее внимание. Нечасто встречаются парни, плавающие брассом, да? Почти жалею, что не положила в ручную кладь купальник. Тогда я не сидела бы на этом чудном высоком барном стуле, покачивая ножками в босоножках.
– Желаете еще один коктейль, мэм?
Он что, флиртует со мной? Определенно сверкнул улыбкой. Х-м, можно ли сверкнуть улыбкой, или это у него просто блестящие глаза и охальная улыбка? То есть, нахальная. Господи, я набралась.
Все, точно, это последний слинг. Ух ты! Чуть не сползла с сиденья.
Когда там вылет? Гляжу за стойкой табло с расписанием и изо всех сил пытаюсь разобрать цифры. Нет, дружище, я не на тебя смотрю! Где там мой рейс? Сидней… Сидней… Сидней… ага, вот оно. Последнее объявление о вылете.
Вот дерьмо, неужели там именно это написано?!
Твою ж мать! Соскальзываю – почти падаю – со стула и, буквально путаясь в босоножках, мчусь к выходу. Потом понимаю, что не заплатила за выпивку. Несусь назад, вижу облегчение на лице «Нахальной Улыбочки» – должно быть, он решил, что я смылась, – кидаю ему кредитку, тороплю и только потом разворачиваюсь и убегаю. Где, черт возьми, этот выход C22?
Сингапур – Сидней
Суббота: Отправление из Сингапура в 20 ч. 00 мин.
Воскресенье: Прибытие в Сидней в 6 ч. 50 мин.
Время полета: 7 ч. 50 мин.
О боже, эти стюардессы, кажется, не в духе. За последние десять минут они уже дважды вызывали Люси Маккарти по громкоговорителю, пока я зигзагами летела сюда. Пытаюсь извиниться за опоздание, но вместо «простите» выходит «пасите», и вдобавок я еще не могу пройти по доске по прямой.
Я что, сказала «по доске»? Я, конечно, имела в виду «по проходу».
Другие пассажиры пялятся на меня. Да, да, пропустила пару стаканчиков, но я что, чудик какой-то, что ли? О, вот и мое кресло. Опять у окна, зашибись. Угу, вам придется подвинуться. И я не настолько пьяна, чтобы не видеть, как вы тут друг другу глазами знаки делаете. Вы, наверное, думали, что у вас будет замечательное пустое место рядом – а вот фиг вам!
Х-м, возьму-ка я на этот раз сумку с собой.
Плюхаюсь на сиденье и пытаюсь найти ремень безопасности под задницей. Одеяло… Нет. Подушка… Не то. Да где ж эта проклятая штука? О, вот и он, ремень. Тяну его, тяну, тяну. Чего он не двигается? А, ну да, это мужика в соседнем кресле. Извини, друг. Я нашла свой. «Щелк». Меня реально плющит.
«Дамы и господа, пристегните ремни, уберите откидные столики и приведите спинки кресел в вертикальное положение…»
Да-да, это мы уже проходили. Бла-бла-бла…
«…мобильные телефоны должны быть выключены, пока вы не окажетесь в Международном аэропорту Сиднея…»
Угу, эта часть мне тоже известна. Плавали, знаем. Ой, а я вообще-то сотовый не выключила.
Не могу… достать… сумку…
Ремень… слишком… жмет…
Наконец я расстегиваю его и хватаюсь за сумку в поисках мобильника. Слава богу, никаких сообщений. Отключаю его и засовываю назад. Затем, снова пристегнувшись, с облегчением выдыхаю, распространяя вокруг запах «сингапурского слинга».
Мои загорелые ноги выглядывают из-под сарафана, и я счастливо ими любуюсь. Мне определенно нравится искусственный загар – потрясный, смотрится совсем как настоящий. Но это так противно – спать на старых простынях в первую ночь после нанесения автобронзанта. И потом надо их стирать и снова застилать красивые… Это ж две стирки за два дня. Ну что ж, придется Джеймсу с этим разбираться, раз уж он так поспешил выставить меня из квартиры. КЛАССНЫЕ ПРОСТЫНИ!
В памяти с трудом что-то поднимается, прежде чем желудок от страха падает в пропасть: как придурки-друзья Джеймса, мать их, узнали про мои изгаженные автозагаром простыни?
О, нет… Они и не знали. Потому что они не отправляли это сообщение!
Кое-как расстегиваю ремень и тянусь за сумкой, параллельно откидывая спинку своего кресла и сильно врезаясь головой в переднее. Шарю по ней в поисках телефона и врубаю его. «Привет, Люси! Джеймс только что отымел меня в вашей постели. Подумала, что тебе стоит знать. Уже четвертый раз за месяц. Классные простыни! Целую».
– Мисс, вы должны выключить телефон.
У них что, глаза на гребаных затылках, что ли?
– Не могу! Мне очень нужно позвонить!
– Мисс, другим пассажирам нашего самолета и так пришлось долго ждать, не находите? – Бортпроводница многозначительно смотрит на меня. – Так что вам стоит отключить мобильный прямо сейчас.
– Что-то случилось? – К шоу присоединяется еще одна гадская стюардесса.
– Нет, Фрэнни, все в порядке. Юная леди как раз собиралась выключить телефон.
Я подчиняюсь, хотя внутри все кипит. Они показали, кто тут хозяин, и теперь самодовольно уходят по проходу. Как мне сейчас хочется запустить трубкой в затылок Фрэнни.
Предатель, лживый сукин сын! Я его убью!
Самолет взлетает, и во мне столько гнева, что я едва соображаю. Рядом со мной от неудобства ерзают в креслах сорокалетний или около того мужичок и его жена… подружка или любовница (точно, любовница!). И если раньше мне казалось, что во мне достаточно самообладания, то сейчас я в этом не уверена. Думаю, даже хорошо, что мое место у окна, иначе, пожалуй, я бы уже в бешенстве мчалась по проходу, вопя, как банши[3]. Не вынесу еще восемь часов…
Солнце садится, пока мы начинаем очередное ночное путешествие. Это как-то успокаивает, и мне приходит на ум, что я ведь ничего не ела с тех пор, как вчера вечером покинула Лондон. Четыре коктейля на голодный желудок – о боже мой! Внезапно возникает непреодолимое желание попасть в туалет. Соседи слишком охотно освобождают проход, поднимаясь и настороженно глядя на меня, пока я протискиваюсь мимо.
В кабинке мерцает тошнотворный люминесцентный свет. В отражении зеркала замечаю бриллиантовые серьги и серьезно подумываю сорвать их и смыть в унитаз. Ха! Принимая во внимание, что этот ублюдок водил меня за нос, они, вполне возможно, поддельные. Люси в небесах с долбаными циркониевыми кубиками. Так мне и надо.
Стюардессы начинают разносить напитки с начала прохода. Рассчитав, что они могут вернуться в бизнес-класс и пропустить меня на мое место, иду им навстречу. Старшая, Фрэнни, кивает младшей, которая оборачивается и, заметив мою персону, снова поворачивается к напарнице и почти незаметно качает безукоризненно ухоженной головой. И эти сучки заставляют меня ждать у туалетов, в то время как сами с ледяными фальшивыми улыбочками обслуживают весь салон, пока, наконец, не доходят до меня, давая пройти. Я в ярости, но не покажу им, что они уделали меня. Возвращаюсь на свое место и понимаю, что мне даже не предложили напитков.
Фрэнни с сообщницей разносят ужин. Жареный цыпленок тощий и неаппетитный, но я так изголодалась, что съедаю его целиком. Даже бисквит с имитацией взбитых сливок проходит нормально. Алкоголь начинает выветриваться. Я чувствую себя изможденной и все еще так сержусь на Джеймса, что трудно дышать.
Значит, он врал насчет измены. Я даже извинилась за то, что подозревала его, не могу поверить! Да как он посмел? Снова представляю Джеймса в постели с другой, но быстро и решительно переключаюсь на то, что чувствую. Проще уж управлять гневом, чем снова расстраиваться.
Мне опять надо в одно место. Стюардессы уже убрали с наших откидных столиков, но еще обслуживают пассажиров в хвостовой части салона. Разделяющая эконом и бизнес-класс занавеска открыта, и туалеты «бизнесе» маняще близки. «Была не была», – думаю я и иду по проходу.
А здесь симпатичнее. У них даже есть крем для рук и цветы.
Стучат в дверь. Что на этот раз? Делаю свои дела так быстро, как могу, в то время как громкость и настойчивость стука все возрастает, и наконец открываю. Опаньки, это суровая подружка Фрэнни. Должно быть, она видела, как я сюда зашла. Вот черт, я даже не успела попробовать крем для рук.
– Мисс, это туалет бизнес-класса, туалеты эконом-класса в другом конце салона, – говорит стюардесса покровительственным тоном.
Я указываю на пассажиров и говорю:
– Не думаю, что кому-нибудь из них надо… Стойте. Это что, телефон?
Бизнесмен-азиат сидит с трубкой у уха, а провод тянется к спинке кресла перед ним.
– Это ведь именно то, на что и похоже, верно? – Я в отчаянии смотрю на собеседницу. – Мне нужно позвонить.
– Боюсь, что нет. Только для пассажиров бизнес-класса.
– Нет, вы не понимаете. Мне необходимо сделать срочный звонок.
– Простите, но ничем вам помочь не могу. А теперь займите свое место.
Не надо было злить стюардессу.
Она решительно провожает меня до кресла, и я иду, с грустью оглядываясь на телефоны. Плевать, что осталось несколько часов полета. Я хочу позвонить сукиному сыну и наорать на него прямо сейчас. Я достану этот аппарат!
Спустя час, когда все остальные пассажиры дрыхнут или смотрят предложенные фильмы и передачи, я залезаю с ногами на сиденье и перебираюсь через соседей, осторожно ступая по подлокотникам, чтобы не разбудить спящих. Отодвигаю занавеску, отделяющую от бизнес-класса, и прохожу туда. Азиатский бизнесмен спит, и я незаметно подкрадываюсь к нему. Аккуратно снимаю трубку с базы и изучаю ее. О нет! Похоже, нужна кредитка!
– Мисс, что вы делаете?
Бизнесмен вздрагивает, проснувшись от пронзительного возгласа стюардессы, и испуганно смотрит на меня. Он кричит что-то непонятное, и, прежде чем я успеваю разобрать что именно, Фрэнни вырывает из моих рук телефон и тащит по направлению к кабине.
В мини-кухне она поворачивается ко мне и произносит с ледяной жесткостью:
– Так. Слушай меня внимательно. Во-первых, ты села в самолет поздно и в нетрезвом виде. Тебе крупно повезло, что мы тебя сюда вообще пустили…
– Не настолько уж я была и пьяна, – перебиваю я.
– Хватит! Я говорю в первый и последний раз. Если сейчас же не вернешься на свое место и не будешь там тихо сидеть до конца полета, получишь пожизненный запрет летать рейсами этой авиакомпании. ТЫ МЕНЯ ПОНЯЛА?
Я густо краснею и согласно киваю. Побежденная, возвращаюсь к себе. Приходится снова переползать через спящих соседей под бдительным присмотром Фрэнни. Убедившись, что я действительно на своем месте, она отворачивается и уходит, раздраженно качая головой.
Через несколько минут сидения с пылающим лицом я решаю попытаться отвлечься на фильм, или что они там показывают. Двигаться больше не буду. Когда через час начинают развозить завтрак, едва поднимаю глаза, и после долгожданной посадки, потупив взгляд, покидаю самолет. Стюардессы не говорят ничего, что могло бы показаться неприятным остальным пассажирам, но я знаю, они с удовлетворением смотрят мне вслед. Остается только надеяться, что на обратном рейсе будет не их смена. Но сейчас, конечно, меня больше занимает кое-что другое.