«Ковчег мира»
Священник Антоний Папаниколау
«Академия Платона» – один из древнейших районов Афин. Археологи находят здесь следы построек, относящихся к 2000 году до Р Х. Древнегреческий историк Фукидид (460–440 до Р. Х.) называл это место одним из самых прекрасных пригородов Афин. По преданию, в одной из оливковых рощ похоронен мифический герой Академ, от имени которого происходит первая часть современного названия района. В этих рощах любил прогуливаться великий философ Платон. В 387 году до Р Х. он основал здесь свою философскую школу, просуществовавшую до 529 года н. э., когда ее закрыл император Юстиниан I.
Сегодня «Академия Платона» – неблагополучный район Афин. В этом древнем центре интеллектуальной жизни и образования процветает молодежная преступность и наркоторговля. Здесь же находится «Ковчег мира» – центр помощи детям из трудных семей. И действительно, после знакомства с деятельностью центра и его руководителем – священником Антонием Папаниколау возникают прочные ассоциации с ветхозаветным Ковчегом, в котором спасался от гибели древний мир.
В начале был… баскетбол
– Отец Антоний, как все начиналось? У кого возникла идея создания центра?
– Все началось по моей инициативе. И, как я верю, по благодати Святого Духа.
После окончания Духовной академии меня назначили в район «Академия Платона» настоятелем храма Святого Георгия и ответственным за работу с молодежью, хотя никакой молодежи тогда в храме не было. Жизнь большинства местных ребят проходила за пределами храма – на площади.
Парадоксальная ситуация: сотни детей прямо у стен храма чем-то занимаются, в основном криминалом, и не имеют никакого отношения к Церкви. Они – рядом с Церковью, и при этом очень далеки от Нее.
Приход нашего района – один из самых бедных и неблагополучных в Афинах. Здесь процветает наркомания, детская преступность, много неполных семей. Как правило, дети-преступники происходят именно из таких семей – тех, где единственный родитель – наркоман или алкоголик, или психически болен, или занят какими-то личными проблемами. Дети для него отходят на второй план, а попросту говоря, ими вообще не занимаются.
Я жил напротив храма, через площадь, на которой. вовсю шла торговля наркотиками. Я был потрясен, наблюдая происходящее. Особенно когда глубокой ночью видел детей на площади… Сам-то я вырос в провинции, у нас было принято рано возвращаться домой.
Пяти-шестилетних детей выгоняют на улицу с заданием принести двадцать, тридцать, сорок евро… Если не приносят – наказывают, бьют. Бывает, что детей рожают только для того, чтобы добывать с их помощью деньги, потому что сами взрослые не работают. Малыши в основном крутятся у светофоров, клянчат деньги у тех, кто сидит в автомобилях. Детишек жалеют, подают. Естественно, ни о какой школе никто даже не думает.
Как я уже сказал, все увиденное повергло меня в ужас. И я решил открыть двери, говоря образно, попытаться найти Церковь за пределами храма. В лице всех тех, кто находится рядом с его стенами, но не имеет к нему никакого отношения, и прежде всего в лице детей.
Но для этого мне надо было пойти к этим людям, туда, на площадь. Какое-то время я колебался, потому что не принято, чтобы священник выходил из храма на площадь: место это сомнительное, священнику негоже быть там, среди наркоторговцев и всяких подозрительных личностей. Могут подумать, что у нас какие-то общие темные дела. А мне, чтобы достичь своей цели, нужно было буквально жить там. Тем не менее я рискнул открыто, даже по-приятельски, общаться со всеми этими людьми с площади. Иначе я бы не понял, как им можно помочь.
Я начал знакомиться с детьми, которые не посещали храм, не являлись формально «чадами Церкви», но жили на территории моего прихода, и поэтому детьми Церкви я их все же считал. Для начала я стал играть в баскетбол с местными подростками. Так продолжалось довольно долго: игры, встречи и общение на ступеньках перед храмом. Я постепенно узнавал их, а они меня. Не как священника, который их поучает свысока, чтобы они хорошо себя вели, а просто как человека, которому можно доверять. Я ходил в дома, где живут неблагополучные семьи, знакомился с людьми, заводил с ними дружбу, помогал, чем мог. Это было самое главное: разделить с детьми их дом, их жизнь, а для них тем и другим, в общем-то, была площадь. Я понял, что главная причина детских страданий – отсутствие полноценной семьи, семейной поддержки, контроля. Поэтому, например, если они и начинали ходить в школу, то делали это нерегулярно, их отчисляли, и в итоге они совсем забрасывали учебу. Многие дети были сиротами – их родители умерли от наркотиков.
Вот так, благодаря играм, баскетболу, общению, мне удалось оказаться внутри этого мира – сложного, иногда страшного мира района «Академия Платона». И потихоньку я начал вытягивать детей оттуда. Думаю, удалось мне это потому, что ребята доверяли мне.
Первая группа собралась из тех детей, которые уже начали вести преступную жизнь: воровали, торговали наркотиками, сами их употребляли. С несколькими единомышленниками мы арендовали небольшое помещение рядом с площадью, бывшее кафе, и там стали заниматься с детьми. Вот так и был основан «Ковчег мира», в 1998 году. Мне тогда было двадцать шесть лет.
– Чем вы занимались? Это были какие-то общеобразовательные уроки, как в обычной школе? Математика, например, или что-то подобное?
– Нет, здесь надо было начинать с другого. Еще когда я только знакомился с местной молодежью, я заметил: никто из них не верит, что их жизнь может быть иной – без криминала, наркотиков и попрошайничества. Они уверены, что ни к чему больше не способны, ничего не могут, что они – ноль, ничтожества. Это внушали им родители, а вся окружавшая их с детства атмосфера безысходности поддерживала у них такое мнение о себе. И я начал с того, что попытался повысить самооценку детей. Я находил в них хорошее, пусть самую малость, например умение неплохо играть в баскетбол или футбол, и старался, чтобы они увидели это в себе. Вот с этого начали.
Тогда у нас не было ничего: ни денег, ни нужного оборудования. Я отдал свою зарплату, другие что-то добавили. Думали только о том, чтобы продержаться месяц, а там видно будет…
Я молился Богу: «Все, что я мог сделать, – я сделал, а теперь Твоя очередь сделать то, что нужно». И Господь преподал хороший урок и мне, и детям. Он показал, что Он жив. Вот уже четыре года мы живем в этом прекрасном помещении, после десяти лет тяжелой работы в суровых условиях.
Сегодня тем первым ребятам по двадцать четыре года. Некоторые отслужили в армии, имеют работу, многие – студенты. И все вспоминают произошедшее с ними как чудо Божие: с полного нуля развилась такая обширная деятельность на благо Церкви и общества.
– Сколько сегодня детей в «Ковчеге»? Как вы с ними работаете?
– Сегодня в центре четыреста детей. Многие приходят сами и просят защиты от родителя или от какого-то другого взрослого, который жестоко с ними обращается. В этом случае мы изучаем ситуацию и по решению суда забираем детей в центр.
Детки приходят истощенные психологически и физически. И наша задача – сделать так, чтобы они снова улыбались, смеялись. Все это очень непросто, особенно когда, например, над ребенком надругался собственный родитель. От всего, что ребенок пережил, его трясет, он всего боится, ждет ударов со всех сторон. Для него каждый человек – это зло, потенциальная опасность.
И если ребенок у нас снова начинает играть и радоваться, то я воспринимаю это как награду, ну или как оплату за наш труд. Глядя на таких детей, мы говорим: «Посмотри, каким был ребенок в прошлом году и какой он сегодня».
Обреченным на гибель детям мы помогаем встать на праведный путь, обрести опору в жизни, чтобы они смогли жить, используя свои руки или голову, а не другими способами.
А потом такой ребенок своим примером помогает другим детям. Я часто говорю нашим воспитанникам: «Если бы вы не прошли через все трудности, которые были в вашей жизни, то вы не стали бы такими сильными, как сейчас». И это не просто слова, я действительно в этом уверен. Потом, когда наши дети идут в обычную школу, они мне часто рассказывают: «Батюшка, ни с того ни с сего дети в классе начинают плакать, мы их спрашиваем – почему. Оказывается, по таким пустякам! Тогда мы рассказываем им про себя, и они лишаются дара речи!» И я говорю: «Вы сможете помочь многим людям… Но не потому, что пару раз посидели в тюрьме, и вообще прошли через огонь, воду и медные трубы, и такие крутые теперь. Главное, что вы спаслись, окончили школу, получили специальность и живете собственной, независимой жизнью и радуетесь ей. И можете делиться этой радостью с окружающими. Вы можете показать путь спасения всем оказавшимся в трудном положении, чтобы они тоже смогли выкарабкаться».
Вы видите, у нас даже есть почетная грамота Отдела по восстановлению порядка[16]. В этом году на Рождество к нам приезжал глава греческой полиции вместе с министром защиты граждан господином Дендиасом[17]. Глава полиции сказал мне: «Отец Антоний, если бы вы не работали с этими детьми, то завтра-послезавтра мы бы столкнулись с большими проблемами. Ваша и наша деятельность тесно связана…»
Но мы не только даем детям кров и пищу, помогаем получить профессию, устроиться на работу. Мы заботимся о духовной жизни ребенка, развиваем ее – и в этом характерная особенность нашего центра. Дети, которые крещены в Православной Церкви, ведут у нас полноценную церковную жизнь: исповедуются, причащаются, соборуются. В здании центра есть храм. И это – вместе с поддержкой психологов, педагогов и других специалистов – помогает справиться со многими сложными проблемами.
– На что вы опираетесь в своей педагогической работе: на церковную традицию или на достижения современной науки: педагогики, психологии?
– Я бы сказал, что отцы Церкви – это наша альфа и омега… Они сказали все задолго до появления великих психологов или педагогов. В особенности святой Иоанн Златоуст, Григорий Нисский, Василий Великий.
Отцы учат, что ответственность за воспитание лежит в основном на родителях. Какова семья – таков будет и ребенок. Если ребенок делает что-то выходящее за рамки, то в наибольшей степени в этом виноваты его родители. Они должны иметь правильные духовные установки, и тогда ребенок воспитывается на их примере. Так говорят отцы Церкви. Если ребенок не увидит в нас добродетели, он не получит правильного воспитания. Пусть даже мы наймем ему самых лучших учителей.
– Как у детей проходит день? Как сейчас в целом организована жизнь в центре, работа волонтеров?
– Сначала уроки по общеобразовательным предметам, потом обед и дополнительные занятия. Для каждого ребенка назначается ответственное лицо – волонтер. Он помогает детям организовать свое время, сделать домашнее задание. Зарплату мы не платим. Все волонтеры имеют высшее образование, но их допускают к работе с детьми только после специальных семинаров в нашем центре. Это необходимое условие. Кроме того, чтобы работать в нашем центре, волонтер должен быть религиозным человеком.
Волонтеры помогают детям упорядочить свою жизнь. Порядок – это как поезд, на котором только и можно доехать до «нужной станции». Мы говорим детям: «Не пропустите поезд своей жизни». То есть нет смысла сидеть и рыдать о своей матери или об отце, которые не такие, как бы тебе хотелось, которые не дают тебе ничего хорошего. Не упусти свой собственный шанс, и тогда ты сможешь протянуть руку помощи своим родителям.
Нам помогает множество волонтеров – около двух с половиной тысяч человек. С нами сотрудничают юристы, врачи всех специальностей, учителя, преподаватели центры психического здоровья, гематологические центры, агентства по трудоустройству. Мы и у себя готовим людей, у нас есть школа для родителей.
Например, при помощи волонтеров мы организовали свой собственный стоматологический кабинет. Кто-то приобрел кресло, другой что-то еще. Всё сами… Теперь ежедневно идет прием, совершенно бесплатно. Также мы открыли свою аптеку. В последнее время из-за экономического кризиса приходится помогать не только детям или неблагополучным семьям. К нам ежедневно обращаются самые разные люди, и мы должны быть готовы помочь им в их нуждах. Мы даем лекарства, еду, одежду, обувь. У нас тут есть секретариат, где мы выслушиваем просьбы людей. Сейчас он работает практически круглые сутки.
Можно сказать, от нашей помощи буквально зависят человеческие жизни.
Еду готовит мама
– Ребенок после того, как попадает в центр, как-то общается с родителями?
– Важнейший принцип работы нашего центра – не отрывать ребенка от семьи, не селить его окончательно у нас. К нам очень часто приводят детей, чтобы оставить. Но мы вместо того, чтобы увеличивать количество интернатов и сиротских приютов, избрали другой путь. Мы всячески поддерживаем «трудного» родителя, учим его быть настоящим родителем, чтобы впоследствии он сам заботился о своем ребенке. Неполным семьям выделяется ежемесячное пособие, чтобы они могли содержать свой дом. Хорошо получать тарелку еды и одежду, но, если у тебя нет крыши над головой, ты не имеешь права воспитывать своего ребенка. Таков закон. Если адвокат скажет, что у тебя нет дома и поэтому ты не можешь создать своему ребенку необходимые условия, его могут у тебя забрать.
Мы учим родителей профессии, кого-то направляем в школы, потому что некоторые люди нигде не учились и почти неграмотны. Сегодня у нас действуют четыре школы, где можно обучиться поварскому или парикмахерскому делу, кройке и шитью или уходу за престарелыми и младенцами. По окончании обучения люди получают дипломы. Сиделки для пожилых людей нужны многим, и к нам часто обращаются с просьбой подобрать кого-нибудь для этой работы.
Для женщин-матерей у нас организованы специальные группы общения. Например, в отдельной группе собираются матери, чьи мужья сидят в тюрьме, у женщин из другой группы – мужья с психическими расстройствами. Такие встречи, как показывает опыт, очень помогают женщинам почувствовать себя матерями. Мы предоставляем и медицинскую помощь, поскольку у наших подопечных нет никакой страховки. Действует социальный продуктовый магазин, куда ходят почти полторы тысячи человек.
Сейчас разные церковные учреждения кормят на улицах людей, но мы, хотя и могли бы делать то же самое, не раздаем готовую пищу. По-моему, это неправильно – побуждать людей стоять на улице с протянутой рукой. Мы раздаем только продукты, чтобы мать могла приготовить их дома сама, а ребенок бы видел, что еду ему дали не на улице, ее приготовила мама. Это очень важно психологически, особенно для греков.
Для того чтобы женщины не оставляли детей, мы содержим для них около ста двадцати квартир или домов. Какие-то из них принадлежат нам, за другие мы платим аренду. И деньги, которые мы затратили бы на то, чтобы вырастить ребенка, мы отдаем матери, чтобы та могла вести дом, сама кормила бы своего ребенка и воспитывала его. Дарила ему подарки на Рождество и на Пасху, из тех игрушек, которые мы ей дадим. Игрушек у нас много.
Конечно, это все касается детей, у которых есть кто-то из родителей. Но у нас много и сирот, или брошенных детей, их мы растим сами. Для них у нас есть два приюта: один в Пирее[18] – закрытый интернат для девочек, и такой же интернат для мальчиков в Колонос[19]. Там имеется все необходимое для воспитания и обучения детей.
Число детей-сирот с каждым годом увеличивается, потому что в Греции углубляется экономический кризис. Представьте себе, безработица среди молодежи уже достигла шестидесяти процентов! Растет число детей, которых забирают из семьи по прокурорскому запросу, чтобы защитить ребенка от родителя. Крайняя нищета влечет за собой насилие.
– Ощущают ли дети разницу между жизнью в «Ковчеге» и дома? Влияет ли пребывание здесь на психологическое состояние ребенка?
– Это очень важный момент. Мы стараемся направить и жизнь родителя в нужное русло. Поэтому, хотя многие родители не в состоянии помогать детям с учебой, мы их привлекаем к процессу воспитания. У каждого ребенка есть специальный дневник, в котором записано все, что было сделано за день, и есть перечень заданий, которые мать должна с ним сделать дома. Мы пишем: ребенок вел себя сегодня так, таким-то образом мы с ним справились, ту же линию поведения должна продолжить мать дома. И в результате у нас с матерью есть общая стратегия действий, что очень важно для нормального психического развития ребенка. Разницы между нашим воспитанием и домашним не должно быть.
Должен сказать, что самый большой дар для ребенка – его мама. Мы могли бы организовать большой детский приют для сотен детей. Но мы выбрали более трудный путь: оставить ребенку его мать, которая отчасти тоже ребенок, и ее надо вырастить вместе с ребенком. Для психического здоровья ребенка мать – это альфа и омега. Без матери он больше чувствует себя сиротой, чем без отца. Я узнал об этом от самих детей. Мать может быть плохой, но на исповеди, когда мы наедине, ребенок плачет и говорит: «Как можно ей помочь? Она делает мне больно, злит меня… Но она моя мама, она – все, что у меня есть. Как можно ей помочь, батюшка?..» Здоровье ребенка, его психическое развитие очень зависят от матери.
Прагматичное милосердие
– У нас есть приют для женщин, подвергшихся насилию. Им мы тоже помогаем самим растить своих детей. Работа с такими женщинами – самая трудная. Многие из них стали жертвами торговли людьми. Поэтому на здании приюта нет никаких отличительных знаков, так что никто не знает, что это за дом. Есть и охрана. Для того чтобы помочь таким женщинам, надо вырвать их из окружения, которое их эксплуатирует, пресечь всякое общение между ними и их «хозяевами». А кроме того, дать им возможность зарабатывать на жизнь достойным образом. В приюте женщины учатся, чтобы затем жить нормальной самостоятельной жизнью.
То есть наши основные принципы действуют и здесь. Попав к нам, ты не будешь просто сидеть в предоставленной центром квартире и оплакивать свою судьбу. Тебе надо мобилизоваться и сделать что-то самому для себя. В этом тебе помогут. Психологические проблемы ты сможешь решить с помощью специалистов, психологов, педагогов, социальных работников. Или же правовые вопросы… Многие из женщин судятся с кем-то, но, как правило, они плохо знают свои права и у них нет денег. Мы предоставляем им бесплатных адвокатов, рассказываем об их правах. Например, к нам обращаются жены, которые хотят уйти из дома, потому что мужья не только их бьют, но и торгуют ими. Они спрашивают, что можно сделать, имеют ли они на это какое-то право, то есть фактически – есть ли у них право на жизнь?
И мы помогаем им. Помогаем также многим юным беременным женщинам, которые хотят сохранить ребенка, хотя их партнер против этого. Мы помогаем им родить, а затем предлагаем следовать нашей программе, чтобы завтра-послезавтра своими силами вырваться из нищеты…
Итак, главное, на что мы обращаем внимание, – это человеческое достоинство. Мы стремимся не просто проявить милосердие. Ведь в этом случае завтра я опять им понадоблюсь, и они снова будут стоять у наших дверей с протянутой рукой. Из Евангелия видно, что Христос не раздавал милостыню просто так. Он прежде всего лечил душу человека, прощал его и затем говорил: «Иди, живи сам и не совершай больше тех же ошибок». Работая с женщинами, мы следуем этому примеру; наша цель – чтобы они не повторяли своих ошибок.
Делай добро и бросай его в море
– Мы заметили, что в вашем центре не только греки, даже не только европейцы, но и чернокожие дети, и мусульмане. То есть вы принимаете всех, без различий?
– В Ветхом Завете во Второзаконии говорится: если чужеземец приедет к вам в страну, не эксплуатируйте его, не делайте ему зла, не пользуйтесь тем, что он испытывает нужду, но проявите уважение к нему и полюбите его больше, чем себя, так как он нуждается и находится в опасности… (см.: Втор. 10: 17–19, 24: 17, 27: 19).
Мы учим детей, что в лице иностранца, который стучится в нашу дверь, к нам приходит Сам Христос. Поэтому надо использовать свой шанс и не отпускать нуждающегося, чтобы ему не пришлось стучаться к кому-либо еще. Об этом говорит святой Григорий Нисский: когда у ваших дверей стоит нужда, не ждите, пока другой возьмет ее у вас, ибо вместе с этим он украдет ваше сокровище, на которое вы можете приобрести рай.
Когда разразилась война в Персидском заливе, в Ираке, в наш район хлынули толпы беженцев. Они селились в заброшенных домах, предназначенных под снос. Если бы дома обрушились, их бы поубивало. Они сидели там, как мыши, без воды, без всего. И наши двери стали открываться, точнее, дети беженцев их открывали. Они приходили к нам (тогда мы еще арендовали здание кафе) – видели наших детей, которые ели за столиками, и, ничего не спрашивая, шли к столам и ели прямо руками. Что тут скажешь?
И тогда у меня возникла дилемма. Ведь поначалу меня ругали за то, что я открыл двери для всех. Но что было делать, спрашивать: «Кто ты?
Какая твоя религия? Покажи мне свое удостоверение личности, чтобы я посмотрел, откуда ты…» Спрашивать об этом, когда человек голоден, не имеет возможности помыться или что-то изменить?
Мы не закрываем двери перед детьми, которые к нам стучатся, просят что-либо и потом уходят. Но мы не хотим, чтобы дети приходили к нам на короткий срок и потом шли бы к другим дверям. Поэтому сегодня у нас существует программа для детей-беженцев из мусульманских стран.
Я считаю, что мы, священнослужители, не должны заниматься политикой, мы должны видеть в любом человеке образ и подобие Божие. И поэтому мы уважаем детей из стран Ближнего Востока, проживающих здесь, уважаем их традиции. Когда у них Рамадан, наша кухня работает и вечером, чтобы они могли поесть. Мы к этому очень внимательно относимся, показываем хороший пример. И знаете, очень часто слова оказываются лишними.
Эти люди видят, что здесь им помогают только из любви, без всяких задних мыслей, не желая что-то получить от них. Я бы сказал, что это и есть наша миссия. Нельзя заставлять другого сделать что-либо против его воли. Только если он сам к тебе придет и спросит, тогда ты и расскажешь, не так ли? Ты не можешь сказать: «Знаешь ли, твой бог – не тот». Ко мне несколько раз подходили жившие в центре цыганята и дети из Ирака и спрашивали: «Ты что, не знаешь, что мы мусульмане?» И я отвечал им: «Я это знаю». «И почему ты нам помогаешь?» Они не понимали этого. Их научили, как говорит исламская традиция, что помогать можно только своим, а если кто-то тебе предложит что-то, значит, это не просто так. И когда меня цыганенок спрашивает: «А кто тебе велел все это делать?», тогда уж я ему объясняю, что это – Бог, Который велит помогать всем людям и утверждает, что иностранец – наш брат.
Для мусульманских детей у нас нет духовной программы. В воскресенье с утра у нас литургия, Закон Божий, и эти дети приходят после двенадцати часов, когда по программе у нас футбол, баскетбол, пинг-понг. Они играют, иногда мы их водим в театр или музей. Все дети обращаются друг к другу по именам, а не так: «Эй, ты, иракец! Эй, болгарин, румын…» Нет, они уважают друг друга.
За то время, пока существует центр, у нас было много детей-иностранцев, которые теперь разъехались по разным странам. И сейчас они нам звонят и плачут. Дети-мусульмане плачут и спрашивают: «Как дела у батюшки?»
Такие дети – лучшие миссионеры нашей Церкви и послы нашей страны. Потому что они рассказывают про православного священника, который проявил к ним уважение, помог им просто так, не пытаясь заманить в Церковь или что-то еще. Они в себе это хранят…
Вы знаете, они нам теперь помогают деньгами, ведь мы их обучили специальностям. Кто-то, например, стал автомехаником, другой – электриком. А когда они к нам пришли детьми, они говорили: «Мы уедем от вас, нам не нужно сидеть заниматься, учиться». Но мы их все равно включили в программу. «Через сколько времени ты уедешь? Через полгода? Через год? Давай хотя бы месяц позанимайся. Что выучишь, то выучишь…» А часто они вообще не уезжали, или только лет через пять. И, уехав из Греции в какое-нибудь бедное государство, где ситуация иная, они нашли работу, устроились, завели семью. Теперь мы часто получаем деньги из-за границы и даже не понимаем – от кого. Начинаем гадать по подписи, кто бы это мог быть.
Однажды, к примеру, ко мне приехали из Швеции какие-то люди. Оказывается, у нас они были детьми, а тут уже с женами, со своими детьми. Говорят своим детям, указывая на меня: «Целуйте ему ноги, так как благодаря ему мы смогли выжить и нас не уничтожили».
Или другой случай. Каждый месяц в течение какого-то времени нам приходило по пятьсот евро. Неизвестно откуда. Потом выяснилось, что от нашего бывшего воспитанника, мусульманина. Он нашел хорошую работу. Своего ребенка он воспитал нормальным человеком, не фанатиком. «Знаешь ли, – говорил он сыну, – в трудную минуту этот христианский священник помог мне, и я избежал многих проблем. Поэтому теперь есть и ты…»
Я хочу сказать, что добро не пропадает. У нас есть поговорка: «Делай добро и бросай его в море». Море безграничное, оно принимает добро, которое вроде бы растворяется в воде, но, когда ветер подует в другую сторону, оно к тебе возвращается. И ты думаешь: «Ведь я не сделал ничего… Почему Ты мне это посылаешь, Боже мой?» Господь дает Свои дары, когда ты их совсем не ждешь… И этими дарами мы делимся с детьми. Ведь и мои собственные дедушка и бабушка были беженцами из Малой Азии[20]. Мы выросли на их рассказах. Я часто говорю нашим маленьким беженцам, что мы понимаем и чувствуем их боль. Поэтому – только любовь. Греки на протяжении всей своей истории не боялись жить среди других народов и всегда несли в мир свет и культуру, благодаря которым справлялись со всеми трудностями.
– Но приезжих так много, что меняется сам облик страны!..
– Это правда, мы становимся чужими в собственном доме… Я сам думаю, что это большая ошибка – пустить такое количество людей в Грецию. Но это проблема правительства и политиков. А когда за моей дверью стоит человек, я не могу его прогнать и, конечно, разделю с ним свой дом. В конце концов, если я не сделаю его своим братом, он станет моим другом. Но я не сделаю его своим врагом… Хотя, кажется, политики хотят именно этого.
Мы, священнослужители, православные христиане, должны выполнять свой долг. Мы же учим детей… Вы даже не представляете, как сильно порой приезжие дети любят Грецию. Даже больше, чем маленькие греки, которых воспитали без принципов и ценностей. Глядя на них, удивляешься: «Он что, грек? Какая у него может быть связь с Грецией?» Я думаю, что все эти дети эмигрантов, которым мы прививаем определенные ценности, станут хорошими гражданами, будут любить нашу страну и захотят внести свой вклад в нашу общую жизнь.
Когда ты смотришь на человека как на чужака, говоря: «Ты знаешь, что ешь мой хлеб?» – или: «Ты не должен учиться, у тебя нет права на медицинскую помощь и на другие социальные блага…», то ты ставишь этого человека на уровень животного. И потом сетуешь, что к тебе залезли в дом, что кого-то убили, обокрали.
– Греция в свое время сильно пострадала от мусульман… Помнят ли греки об этом? Может, поэтому люди недовольны мигрантами?
– Да, Греция пострадала. Но я думаю, что здесь яснее всего проявляется различие наших религий и наших стран. Естественно, мы всё помним, историческая память должна сохраняться. Но при этом я убежден, что нельзя увековечивать ненависть. Мне как-то сказал один сириец, мусульманин-алавит: «Если бы ты был на моей родине, жил бы в нужде. Мы бы не предложили тебе еды, не дали бы тебе ничего… Мы бы тебя без колебаний принесли в жертву». Я ему ответил: да, у нас разные религии. Потом спустя некоторое время я узнал, что он крестился со всей своей семьей, в которой десять детей.
Два слова о себе
– Отец Антоний, расскажите немного о себе. Из какой вы семьи и почему избрали путь священнослужителя?
– Я родом с острова Хиос. Учился в духовной академии, потом женился, стал священником. У меня есть еще брат, архимандрит Нового монастыря (Нэа Мони) на Хиосе.
Мы – семья потомственных священнослужителей, об этом говорит и наша фамилия – Папаниколау[21], которая досталась нам от прадедушки… Но мы – беженцы. Мой дед родом из города Айвали в Малой Азии, а бабушка из
Трапезунда. Оттуда они уехали в Россию, поженились и прожили там до сороковых годов. А потом уехали и оттуда.
Первые знания о Православии я получил от своей матери. Она была глубоко верующей и меня с детства водила в церковь. Но главное, она воспитывала нас примером своей жизни. Несмотря на то, что в нашей семье было много детей и жили мы совсем небогато, мама всегда находила, чем помочь нуждающимся. Если кто-нибудь стучался к нам и что-то просил, мама говорила: «Это Христос, и мы должны помочь».
С детских лет у меня был духовник – отец Иоанн. Сейчас он уже епископ, живет в монастыре Пендели. Он и в академии был моим преподавателем. Через него я познакомился с архимандритом Георгием (Капсанисом) из афонского монастыря Григориат, великим богословом…
Общение со всеми этими людьми во многом и определило мой выбор… А остальное вы уже знаете.
– В «Ковчеге мира» вы воспитываете сотни детей. А собственные дети у вас есть?
– Да, недавно у меня появился первенец. Я нашел его на пороге моего дома. Подбросили. Я назвал его Ноем.