Глава 6
Люси решила переночевать в «Хэмптон Инн» в центральном Иллинойсе. Она зарегистрировалась под вымышленным именем и расплатилась наличными, сняв их в банкомате по карте. Она не сомневалась, что родители могут следить, когда и где она пользовалась картой. Добравшись до номера, с отвращением избавилась от фальшивого живота, бросив его в мусорную корзину и распаковала вещи, купленные по дороге в гостиницу.
Мысль сменить облик пришла ей в голову на заправке на границе Кентукки: там Люси увидела двух девушек-готок в обшарпанной «шевроле-кавалер». При виде их мрачного макияжа и диких причесок она ощутила неожиданный укол зависти – чувство, знакомое со школьных времен, когда в коридорах школы встречались представительницы разных субкультур. Что, если…
Мэтт и Нили никогда не предъявляли к ней более строгих требований, чем к ее ровесникам. Но даже до того неприятного случая с распитием спиртного на вечеринке она сдерживала себя и не делала пирсинга, не носила броскую одежду и не общалась с детьми из менее благополучных семей. Лучше было бы ей делать все это в те времена. Но не сейчас.
Она изучила инструкции и взялась за работу.
Несмотря на поздний отход ко сну, Люси проснулась рано, в животе урчало от волнения. Ей нужно было отправиться домой. Или, быть может, на Запад. Возможно, пуститься за просветлением в одно из тех загадочных путешествий вдоль остатков Шоссе 66. Ее психика еще недостаточно окрепла, чтобы она могла заняться разгадкой тайн угрюмого скрытного телохранителя. И действительно ли она верила, что, поняв его, сможет разобраться в себе?
Люси не могла ответить на этот вопрос, поэтому вылезла из кровати, быстро приняла душ и надела купленные накануне вещи. Истекающая кровью красная роза, которая украшала ее обтягивающий черный топ без рукавов, совершенно диссонировала с короткой пышной юбкой цвета лайма с поясом из черных кожаных полосок с парой пряжек. Она сменила кроссовки на черные армейские ботинки и, не особенно стараясь, покрыла ногти черным лаком.
Но больше всего изменилась ее прическа. Она покрасила волосы в угольно-черный цвет. Потом, следуя инструкции на баночке со специальным воском, скрутила из прядей полдюжины дредов, которые затем обрызгала оранжевым спреем. После этого жирно подвела карандашом веки и вставила в нос кольцо. Из зеркала на Люси смотрела воинственного вида восемнадцатилетняя девица. Девица, которая не походила на профессиональную лоббистку и сбежавшую невесту.
Позже, направляясь к парковке, она притворялась, будто не замечает косых взглядов других постояльцев. К тому времени как она задним ходом вырулила со стоянки, у нее страшно зачесались ноги от синтетической юбки. Ботинки нестерпимо жали, да и макияж оказался тяжеловат, но это не мешало ей расслабиться.
Байкерша Вайпер.
Панда отправился на утреннюю пробежку вдоль озера. Обычно созерцание небоскребов Чикаго помогало ему прочистить мозги, но сегодня этого не произошло.
Две мили превратились в три. Три – в четыре. Он вытер лоб намокшей от пота футболкой. Он вернулся туда, где должен был находиться, но после тишины Каддо город казался слишком шумным и слишком суетливым.
Пара отдыхающих идиотов на роликах перекрыла ему дорогу. Он отступил на траву, чтобы обогнуть их, потом вернулся на тротуар.
Люси – умная женщина. Она могла бы обо всем догадаться. Но не догадалась, однако это не его вина. Он сделал все, что от него требовалось.
За свою жизнь он причинил боль многим людям. Но теперь, когда знал, что переступил черту и сделал несчастным еще одного человека, понимал, что не сможет себе этого простить.
Мимо пронесся мотоциклист. Панда побежал быстрее, жалея, что не может обогнать сам себя.
Внезапно раздался взрыв, и по воздуху разнесся грохот. Он спрыгнул с тропинки и упал на землю. Гравий оцарапал подбородок и впился в руки. Сердце бешено колотилось, а в ушах стоял гул.
Он медленно поднял голову. Огляделся.
Не было никакого взрыва. Этот звук вырвался из выхлопной трубы древней газонокосилки.
Мужчина, гулявший с собакой, остановился и уставился на него. Бежавший мимо незнакомец чуть сбросил скорость. Газонокосилка исчезла из виду, оставив за собой удушливый шлейф, который повис над Лейк-Шор-драйв.
Дерьмо. С ним давно этого не случалось, но вот после двух недель в обществе Люси Джорик снова вернулось. Он лежал на земле. Во рту была земля. В следующий раз ему будет что вспомнить, когда он попытается забыть, кто он и где бывал.
Пролетая милю за милей, Люси продолжала смотреться в зеркало, разглядывая яркий макияж, черные как смоль волосы с оранжевыми дредами. Настроение улучшалось. Но готова ли она продолжать в том же духе? Даже Тед, который так хорошо во всем разбирался, не смог бы объяснить, что произошло. Она тоже не могла, однако ей определенно нравилось ощущение новизны, будто она сменила кожу.
Вскоре, покинув Иллинойс, она отправилась в Мичиган. Простит ли ее Тед когда-нибудь? А семья? Есть ли в жизни нечто, что нельзя простить?
У города Кадиллак она съехала с трассы на второстепенную дорогу, которая вела в северо-западный Мичиган. К вечеру Люси уже стояла в очереди из полудюжины машин, чтобы попасть на последний паром до Черити-Айленд – местечка, которое она с трудом нашла на карте. Ее мышцы гудели от напряжения, глаза чесались, а хорошее настроение улетучивалось на глазах. То, что она творила, было настоящим безумием, но она понимала: если не пойдет до конца, то всю оставшуюся жизнь будет мучиться мыслями о Панде, его поцелуе и том, почему легла в постель с малознакомым человеком и сбежала от мужчины, который оказался слишком хорош для нее. Решение отправиться в эту поездку было не самым логичным, но в последние дни она все равно вела себя странно и ничего лучше придумать не смогла.
Старый паром, черный с желтыми полосками, как на скоростных шоссе, источал запах плесени, подгнивших веревок и отработанного топлива. Вместе с ней на борт зашла дюжина пассажиров. Один из них, паренек из колледжа, с рюкзаком, попытался завязать разговор, поинтересовавшись, в какой школе она училась. Люси сказала, что вылетела из средней школы Мемфиса, и ушла, топая тяжелыми армейскими ботинками по палубе.
Она так и осталась в носовой части корабля, наблюдая, как очертания острова становятся все отчетливее в меркнущем свете. Он напоминал лежащую собаку: голова на одном конце, бухта – там, где должен быть живот, маяк – на месте хвоста, в противоположной стороне. Если верить брошюре для туристов, остров на пятнадцать миль вдавался в озеро Мичиган. Он простирался на десять миль в длину и две – в ширину, и постоянно на нем жили триста человек, а летом число жителей увеличивалось до нескольких тысяч. По утверждению местной торговой палаты, Черити-Айленд мог предложить туристам уединенные пляжи, девственные леса, условия для рыбалки и охоты, а также катания на лыжах по пересеченной местности и езды на снегоходе. Она же ехала туда только с одной целью – найти ответы на свои вопросы.
Паром подошел к пристани. Люси спустилась в трюм за арендованной машиной. У нее по всей стране, по всему миру были друзья, у которых она могла бы остановиться. А она приехала сюда и готовилась ступить на остров на Великих озерах, вдохновившись одним прощальным поцелуем и постоянным пропуском на паром. Она вытащила ключ зажигания из рюкзака и сказала себе, что все равно заняться нечем, хотя это не совсем соответствовало действительности. Ей нужно было кое с чем разобраться, начать новую жизнь, но поскольку она не знала, как сделать либо то, либо другое, она оказалась там, где оказалась.
В гавани теснились рыбацкие лодки, скромные прогулочные катера, а у небольшой баржи стоял на якоре древний буксир. Она съехала с пристани на усыпанную гравием парковку, отмеченную табличкой «Городской причал». Вдоль двухполосной главной улицы с оптимистичным названием бульвар Бичкоумер тянулись самые разные магазины: некоторые – видавшие виды, другие – пестрившие яркими цветами и вычурными витринами для привлечения туристов, такими как «Джерри’c трейдинг пост», «Маккинлиз маркет», несколько ресторанов, пара лавок с фальсифицированным товаром, банк и пожарная станция. Щиты, которые возвышались по обе стороны дороги, рекламировали услуги проводников для рыбалки, а «Магазин Джека для дайверов» приглашал посетителей исследовать места ближайших кораблекрушений.
Теперь, оказавшись здесь, она не представляла, куда отправиться. Люси заехала на парковку у бара под названием «Песочник». Оказавшись внутри, без труда смогла отличить местных от загорелых туристов, имевших вид людей, которые слишком много успели за один день. В то время как они кучковались вокруг маленьких деревянных столов, аборигены сидели у бара.
Она подошла к бармену, который подозрительно оглядел незнакомку.
– Мы принимаем карточки.
Если бы она начисто не утратила чувство юмора, то рассмеялась бы.
– Тогда как насчет спрайта?
Когда он принес напиток, она сказала:
– Я приехала к одному парню, но потеряла его адрес. Вы знаете человека по имени Панда?
Оторвавшись от стаканов, завсегдатаи подняли головы.
– Возможно, – ответил бармен. – А как вы с ним познакомились?
– Он… работал на одного из моих друзей.
– И что это была за работа?
В этот самый момент она обнаружила, что Вайпер чужды хорошие манеры.
– Так вы знаете его или нет?
Бармен пожал плечами.
– Видел его здесь пару раз. – Он отошел обслужить посетителя.
К счастью, двое мужчин постарше, сидевших у дальнего конца барной стойки, оказались более разговорчивы.
– Он появился здесь пару лет назад и купил старый дом Ремингтонов в бухте Гус-Коув, – сказал один из них. – Его сейчас нет на острове. Я точно знаю, что на самолете он не прилетал, а если бы приехал на пароме или чартерной лодке, кто-то из нас услышал бы об этом.
Наконец ей хоть немного повезло. Возможно, удастся найти ответы на свои вопросы, не встречаясь с ним.
Старик облокотился на барную стойку.
– Он не особенно словоохотлив. Скорее держится особняком. Никогда не слышал о том, чем он зарабатывает на жизнь.
– Да, он такой, – заметила Вайпер. – А Гус-Коув далеко отсюда?
– В длину остров всего-то десять миль, – ответил друг старика. – Здесь до любого места рукой подать, хотя до некоторых добраться сложнее.
Изложенный ими маршрут включал множество сбивающих с толку поворотов, ангар для хранения лодок, засохшее дерево и большой камень, на котором некто по имени Спайк нарисовал «пацифик» краской из баллончика. Через пятнадцать минут после выхода из бара Люси безнадежно заблудилась. Она еще какое-то время ехала вперед, но в конце концов умудрилась вернуться на главную дорогу и притормозила у магазина для рыбаков, который как раз закрывался на ночь. Продавец дал очередные указания, которые ее еще больше запутали.
Уже смеркалось, когда она разглядела обшарпанный почтовый ящик с фамилией Ремингтон на деревянной табличке. Она съехала с дороги на подъездную аллею и припарковалась у гаража.
Большой необычной формы дом на берегу начал свою жизнь как строение в голландском колониальном стиле, но за долгие годы оброс разными пристройками, это были два крыльца, эркер и небольшое крыло. Обшарпанная черепица по цвету напоминала старое дерево, а из многоуровневой крыши выглядывали две одинаковые трубы. Люси не могла поверить, что этот дом принадлежит Панде. Это был дом для большой семьи, место, где загорелые дети гонялись бы за своими кузенами по пляжу, женщины – обменивались семейными слухами, а их мужья – жарили мясо на углях, старики – дремали в тени на крыльце, а собаки – нежились на солнышке. Панде подошел бы старый рыбацкий домик, а не такая громадина, как эта. Но адрес совпал, и местные жители называли фамилию Ремингтон.
Справа от гаража на две машины располагалась хлипкая входная дверь. На крыльце стоял потрескавшийся глиняный горшок с высохшей землей и красовался выцветший американский флаг, забытый здесь с Четвертого июля. Дверь была заперта. Она прошла по заросшей тропинке вокруг дома к воде и вдруг поняла, где сердце дома – это просторная застекленная веранда с выдававшимся вперед открытым настилом и рядами окон, выходящими на уединенную бухту, позади которой расстилалось гладью озеро Мичиган.
Люси еще раз обошла дом, надеясь понять, как попасть внутрь, но все двери и окна были заперты. По пути она видела пару гостиниц, мотелей и прочих мест, где можно отдохнуть и позавтракать, так что проблем с ночлегом не возникало. Однако сначала ей хотелось осмотреть дом изнутри.
Она просунула руку через дыру в окне веранды и открыла крючок, запиравший дверь. Доски заскрипели, когда она пробиралась между шезлонгами с заплесневелыми холщовыми подушками, которые когда-то были ярко-голубыми. Сломанное украшение, сделанное из ложек, которые должны были колыхаться и звенеть на ветру, перекосившись, висело в одном углу, в другом – стоял забытый всеми вентилятор. Дверь дома была заперта, но Вайпер это не остановило. Она разбила одно из маленьких стеклянных окошек ржавой садовой лопатой и открыла замок.
Затхлость закрытого помещения встретила ее, когда она ступила на порог старомодной кухни. Когда-то высокие деревянные шкафы кто-то опрометчиво покрасил в скучный зеленый. На дверцах и ящиках сохранились оригинальные ручки, явно оставшиеся с незапамятных времен. Исключительно уродливый псевдовикторианский стол стоял в уголке для завтрака, явно не вписываясь по размеру. На испещренной порезами ламинированной кухонной стойке расположились микроволновая печь, новая кофеварка, набор ножей и подставка, из которой торчали погнувшиеся лопатки для жарки и оплавившиеся пластиковые ложки. У раковины сидела керамическая свинья в форме французского официанта.
Люси включила свет и осмотрела лестницу. Далее, миновав гостиную, застекленную веранду, заглянула в душную комнату для отдыха и оказалась в большой спальне. Покрывало с бело-синими узорами лежало на двуспальной кровати с прикроватными столиками, напоминавшими катушки для кабеля. Еще в комнате были трельяж и два не сочетавшихся между собой мягких стула. На стене висели две репродукции Эндрю Уайета в дешевых рамах. В шкафу обнаружились ветровка, джинсы, кроссовки и кепка с логотипом «Детройт Лайонз». Судя по размерам, все вещи принадлежали Панде, но это едва ли могло служить достаточным доказательством того, что она вломилась в нужный дом.
Сообщающаяся со спальней ванная со старомодной плиткой цвета яйца малиновки и новой занавеской для душа не помогла пролить свет на историю дома. Поколебавшись, Люси открыла шкафчик с лекарствами. Зубная паста, зубная нить, «Адвил» и лезвия «Атра».
Она вернулась на кухню и изучила единственный предмет, который явно отличался от остальных, – современную немецкую кофеварку, как раз то, что должно быть в доме профессионального телохранителя, получающего большую зарплату и любящего кофе. Однако именно находка из холодильника убедила ее, что домом она не ошиблась. На почти пустой полке она обнаружила банку с апельсиновым джемом, таким же, какой Панда намазывал на ее булочки.
– Настоящие мужчины едят виноградное желе, – сказала она, когда увидела, как он взял такую же банку в бакалейном магазине у озера Каддо. – Я серьезно, Панда. Если покупаешь апельсиновый джем, то тебе надо сдать удостоверение личности мужчины.
– Мне так нравится. Тебе придется с этим смириться.
Еще в холодильнике были две упаковки колы по шесть штук в каждой. Никакого пива. Проезжая милю за милей, Люси все вспоминала то первое утро, когда проснулась в домике у озера и увидела груды пустых бутылок, которые Панда купил накануне вечером. Что за телохранитель стал бы пить спиртное на работе? Но как ни пыталась, она не могла вспомнить, чтобы видела, как он делал больше пары глотков. Потом она скрылась в зарослях, а когда вернулась, он уже допивал. Еще видела такую упаковку из шести бутылок в первую ночь в том мотеле. Но сколько пива он выпил? Не больше пары глотков. А что касается отпуска на озере Каддо… Он пил только колу.
Она посмотрела на лестницу, ведущую на второй этаж, но ей не хватило решительности на продолжение осмотра. Теперь уже совсем стемнело, а ей еще предстояло найти место для ночлега. Но Люси не испытывала желания куда-либо ехать. Ей хотелось уснуть прямо здесь, в большом страшном доме, хранившем воспоминания о летних месяцах прошлых лет.
Она вернулась в спальню на первом этаже. Уродливые вертикальные жалюзи прикрывали раздвижные двери, ведущие на открытую веранду, и единственным запором служила обрубленная ручка метлы, которая блокировала дверь. Покопавшись в комнате, она обнаружила стопку таких же боксерских трусов с заниженной талией, которые Панда покупал, когда они вместе ходили в магазин, а также плавки в черно-белую клетку. Она забрала вещи из машины, заперла входную дверь, чтобы в дом не забрели дикие звери, и устроилась на ночлег.
Во сне она слышала непонятные скрипы. Ближе к утру привиделся страшный сон, в котором она бегала по дому, где было множество комнат, но ни одного выхода. От этого она проснулась.
В комнате было прохладно, но футболка прилипла к телу. Ранним утром свет проник через вертикальные жалюзи. Она потянулась, потом выпрямилась в кровати, услышав шорох засова.
В дверь, которую она заперла накануне перед сном, вошел мальчик.
– Убирайся отсюда, – выдохнула она.
Похоже, он удивился ничуть не меньше, но оправился явно быстрее. Большие глаза сузились, и он принял воинственный вид, будто это она вломилась в дом.
Она с трудом сглотнула. Села. Что, если в итоге она попала не в тот дом?
На нем были мешковатые и не особенно чистые серые спортивные шорты, ярко-желтая футболка с изображением электрогитары и стоптанные кроссовки без носков. Он был афроамериканцем, но кожа оказалась на пару тонов светлее, чем у ее брата Андре. Лет десяти-одиннадцати на вид, он был маленький и костлявый, с короткими пушистыми волосами, узловатыми коленями, длинными руками и агрессивным выражением лица, будто затаил обиду на весь мир. Быть может, образ и удался бы, если бы этот воинственный вид не диссонировал с его прекрасными золотисто-карими глазами в окружении густых ресниц.
– Вас не должно тут быть, – заявил он, выставив вперед подбородок.
Она быстро нашлась:
– Панда разрешил мне здесь переночевать.
– Только бабушке он ничего об этом не сказал.
Значит, это все-таки тот самый дом. Хотя умом она понимала, что пора прийти в себя, в глубине души еще дрожала от страха.
– О тебе он тоже ни слова не сказал, – заметила Люси. – Ты кто?
Но даже когда задавала вопрос, подозревала, что знает ответ. Это ребенок Панды. И красивая беременная афроамериканская жена Панды сейчас суетится на кухне, подготавливая дом к приезду всей семьи на лето, как и каждый год. А теща складывает в холодильник продукты, которые они купили по пути. И все это означает, что Люси, которая дважды получала награды за безупречное поведение в старших классах школы и была президентом студенческого сообщества на последних курсах университета, стала участницей адюльтера.
– Я Тоби, – почти выплюнул он. – А ты кто?
Ей пришлось поинтересоваться:
– Ты сын Панды?
– Да, точно. Ты совсем его не знаешь, правда? Ты какая-то наркоманка с материка и вломилась сюда, потому что тебе было страшно спать на пляже.
Его выпад принес ей облегчение.
– Я не наркоманка, – сказала она. – Меня зовут… меня зовут Вайпер. – Слово слетело с губ и мелодично прозвенело в голове. Она хотела произнести его снова. Вместо этого свесила ноги с кровати и бросила взгляд на дверь.
– Почему ты вломился ко мне?
– Дверь не должна быть заперта. – Он почесал икру мыском другой ноги. – Моя бабушка присматривает за этим домом. Она увидела машину и отправила меня посмотреть, кто здесь.
Она не стала заострять внимание на том, что «бабушка» присматривала за домом хуже некуда. Судя по тому, что она видела, полы подметались только в центре комнат, а пыль вытирали лишь с нескольких столов.
– Подожди на кухне, Тоби. Там и поговорим. – Она поправила пижамные шорты и встала.
– Я вызову полицию.
– Вперед, – выпалила она. – Я позвоню Панде и расскажу, что десятилетний мальчик вломился к нему в спальню.
Его золотисто-карие глаза вспыхнули от возмущения.
– Мне не десять! Мне двенадцать.
– Ошибочка вышла.
Он метнул на нее злобный взгляд и лениво вышел из комнаты, прежде чем Люси попыталась вызнать настоящее имя Панды. К тому времени как она добралась до кухни, он исчез.
В спальне второго этажа были покатые потолки, мебель из разных гарнитуров и куча старых занавесок. Огромная общая спальня занимала весь этаж. Пробивавшиеся сквозь пыльные окна солнечные лучи падали на четыре двухъярусные кровати с тонкими полосатыми матрасами, скатанными в валики. В трещинах некоторых половиц до сих пор остался песок со времени давно забытых летних канукул, и она представила мокрые купальники, лежавшие на полу там, где их бросили. Казалось, дом ждет, когда Ремингтоны вернутся, оставив Гранд-Рапидс, или Чикаго, или другое место, откуда они родом. Что овладело Пандой, когда он принял решение купить такой дом? И что овладело ею, когда она захотела здесь остаться?
Она вынесла кофе, приготовленный в его новомодной кофе-машине, в задний дворик. Утро выдалось солнечным, на небе не было ни облачка. Прозрачный воздух навевал воспоминания о прекрасных утренних посиделках в Кэмп-Дэвиде, о сестрах, бегавших друг за другом по каменной плитке вокруг бассейна в отеле «Аспен Лодж», о сборах родителей в пеший поход. Здесь растрескавшийся столик для пикника стоял в тени старого дуба, а металлический колышек только и ждал, когда на него начнут набрасывать подковы[8]. Она обхватила кружку с кофе и вдохнула свежий озерный воздух.
Дом располагался на утесе, с которого хлипкая деревянная лестница спускалась к старому лодочному сараю и доку – обе конструкции с годами приобрели светло-серый оттенок. Она не видела ни других доков у скалистой, поросшей деревьями береговой линии, ни крыш других домов, выглядывавших сквозь заросли. Похоже, дом Ремингтонов был единственным в бухте Гус-Коув.
Вода в бухте отражала целую палитру цветов: темно-синяя на глубине, серо-голубая – там, где помельче, с прожилками коричневого у берега и близ песочного пляжа. Там, где бухта выходила в озеро Мичиган, утреннее солнце посыпало дрожащую поверхность воды серебряными блестками.
При виде двух парусных шлюпок Люси вспомнила о дедушке, который любил плавать под парусом, и ощутила укол совести. Она понимала, что больше нельзя это откладывать. Она отставила кружку с кофе, потянулась за мобильным и наконец набрала его номер.
Даже до того, как услышала аристократический голос Джеймса Личфилда, она точно знала, что скажет бывший вице-президент Соединенных Штатов.
– Люсиль, я не одобряю твой поступок. Категорически не одобряю.
– Удивительно.
– Ты же знаешь, я презираю сарказм.
Она потянула за оранжевый дред, болтающийся около уха.
– Это было ужасно?
– Это неприятно, но Мэтту, похоже, удалось взять прессу под контроль. – Его голос зазвучал еще холоднее. – И, я полагаю, ты звонишь, потому что хочешь, чтобы я как-то помог и поддержал тебя.
– Держу пари, ты не отказал бы, если бы я попросила. – Ее глаза болели.
– Ты так похожа на мать.
Он не сказал, считать ли это комплиментом, но она все равно его поблагодарила. И потом, прежде чем дед успел приступить к допросу, она подметила то, что знали они оба.
– Побег помог Нили стать лучше. Уверена, меня ждет то же самое.
– Ни в чем таком ты не можешь быть уверена, – рявкнул Джеймс Лигфилд. – Ты просто не знаешь, что делать, и не хочешь отвечать за последствия своего поступка.
– И это тоже. – Ему Люси подтвердила то, что не в силах была сказать родителям. – Я бросила идеального мужчину и даже не знаю почему.
– Не сомневаюсь, у тебя были на то причины, жаль только, ты не сделала это до появления в Техасе. Ты же знаешь, как я ненавижу этот штат.
– Только потому, что ты не мог этого вынести. Со дня выборов прошло уже почти тридцать лет. Быть может, пора это пережить?
Старик зафыркал, потом поинтересовался:
– И насколько затянется твой отпуск?
– Не знаю. Может, на неделю. А может, и больше.
– Уверен, ты не скажешь мне, где ты.
– Если бы сказала, тебе, вероятно, пришлось бы это скрывать. А ты не особенно умеешь врать, так зачем ставить тебя в неудобное положение?
– Ты вопиюще невежливый ребенок.
Люси улыбнулась.
– Я знаю. Я тоже люблю тебя, деда. – Он ненавидел, когда она называла его «деда», но таким образом она отплатила ему за «Люсиль». – Я гощу у подруги на одном острове на Великих озерах, – сказала она. – Но ты, вероятно, и так это знаешь. – А если и не знал, то скоро узнает, ведь она расплатилась за арендованную машину кредиткой, а ее любящие родители уж точно следили за этим.
– Так в чем именно цель этого звонка?
– В том, чтобы сказать… прости, что разочаровала тебя. И попросить быть добрее с мамой. Она сильно переживает из-за этого.
– Я не нуждаюсь в поучениях внучки на тему того, как вести себя с дочерью.
– Не совсем так.
Далее последовала суровая лекция об уважении, честности и ответственности, которые должны воспитывать в себе те, кому многое дается. Вместо того чтобы слушать, Люси принялась прокручивать в голове разговор с матерью, который состоялся пару месяцев назад.
– Знаешь, я даже завидую вашим отношениям, – сказала Нили.
Люси выглянула из-за куска пирога с кокосовым кремом, который они поедали в любимом ресторане в Джорджтауне.
– Он был для тебя ужасным отцом.
– И его вряд ли можно назвать лучшим дедушкой на свете. Если не считать того, как он относится к тебе.
И это была правда. Братья и сестры Люси всеми силами избегали общения с ним, зато с Люси у них все заладилось с самого начала, хотя она наговорила лишнего и нагрубила ему при первой встрече. Возможно, как раз из-за этого так все и сложилось.
– Он любит меня, – сказала она. – И тебя тоже любит.
– Знаю, что любит, – ответила Нили. – Но у меня никогда, никогда не будет с ним таких хороших отношений, как у тебя.
– Тебе в самом деле это не нравится?
Она вспомнила, как улыбнулась Нили.
– Нет, как раз наоборот. Ты нужна старому скряге не меньше, чем он тебе.
Люси сомневалась, что понимает, что именно мать под этим подразумевала.
Когда дед наконец закончил читать нравоучения, она сказала ему, как сильно его любит, напомнила, чтобы он питался как следует, и попросила сильно не ворчать на Трейси.
Он посоветовал ей заняться собственными делами.
Повесив трубку, она вылила остатки кофе в траву и встала. Как раз когда собиралась вернуться в дом, она услышала странный звук. Его явно произвел человек. Это был звук, который раздается, когда кто-то крадется, стараясь себя не выдать. Он донесся из зарослей на северной кромке газона, где начинался лес. Повернувшись, она увидела, как в деревьях промелькнула кислотно-желтая футболка, а потом растаяла среди сосен.
Тоби следил за ней.