6
Я долго рассматривала уборную. Она была слишком сюрреалистичной!
Уборная представляла собой деревянную кабинку, расположенную почти в километре от большого дома. Она была настолько низенькой, что мне пришлось нагнуться, чтобы войти, зато там имелось маленькое окошко. Внутри я увидела нечто вроде ящика с двумя отверстиями на крышке.
Я задумалась об отверстиях. Почему их два? Одно для жидкого, а другое – для твердого? Или же это специально для социального взаимодействия? Может, вы приглашаете кого-то сходить за компанию в уборную и потрепаться, пока будете делать… подношение?
Почему два отверстия?
У меня не было другого выбора: чтобы узнать, надо спросить.
– А почему там два отверстия?
Иэн пристально смотрел на меня. На его лице отразилось легкое смущение.
– Это новомодная идея.
На миг мне показалось, что он подшучивает надо мной.
– Отверстие заменило… горшки. Однако назначение то же. Представьте, что это отверстие – горшок и…
– Нет, – я рассмеялась. Не думала о горшках с того времени, когда… Ну, в общем, никогда! – Я знаю, для чего нужны отверстия. Просто не пойму, почему их два. Предполагается, что за один раз только один человек пользуется уборной, ведь так? – в моем голосе отразился весь ужас, вызванный употреблением слова «уборная».
– Да, она для индивидуального использования, но могут быть чрезвычайные ситуации. – Парень смотрел по сторонам, но только не на меня. – Представьте, что уборная занята и, скажем… ребенку тоже туда надо. Если понадобится, здесь могут расположиться два человека.
– Понятно. А не лучше было бы сделать две раздельные уборные с одним отверстием в каждой из них вместо одной с двумя? – спросила я, чувствуя, что немного запуталась.
Уловив мою мысль, Иэн вскинул брови.
– По правде говоря, да, – изумленно сказал он.
– Меня осенило. – И в этом я была здесь явно единственным человеком.
Затем я задумалась над новой дилеммой. Предположим, воспользовалась уборной. Допустим, закончила дела тут и хочу вернуться к своим занятиям. Мне нужно сделать кое-что…
– Иэн? – мой голос немного дрожал.
– Да, сеньорита София?
– Ты же ходишь в уборную, не так ли?
– Хм-м-м… Конечно, – неуверенно подтвердил он.
– Значит, знаешь, что делать после, – сказала я, подняв бровь.
Он покраснел.
О боже, он такой странный! Могу поспорить, в мире не существует ничего, что заставило бы покраснеть Рафу. И Нину тоже! Хм-м. Должна признать, они идеально подходят друг другу.
– После использования уборной мне понадобится… – я умолкла в надежде, что он поймет и закончит мою фразу, молясь, чтобы история про кукурузные початки оказалась просто легендой.
– Ах это! Мы используем листья салата, которые вы видите в углу. Каждый день прислуга заменяет их свежими.
Я посмотрела на Иэна как на идиота, пытаясь понять то, что он говорил о листьях салата, а также об их предназначении. В конце концов, не в силах сдерживаться, расхохоталась.
Листья салата в качестве туалетной бумаги! Без пестицидов! Их хотя бы моют сперва? Экологи были бы в восторге. Полностью биоразлагаемое!
Иэн испуганно наблюдал за мной. Я сделала вывод, что он, наверное, думает, будто я сумасшедшая. И я вовсю убеждала его в таком мнении.
Листья салата!
– Что в этом смешного? – спросил он.
– Ничего, – ответила, задыхаясь от неконтролируемого хохота. В уголках глаз выступили слезы. – Просто… листья салата… – И снова истерический смех. – Извини, просто это так…
– Если хотите, можете использовать початок кукурузы, – сказал Иэн с серьезным лицом.
Я сразу же перестала смеяться.
– Листья салата подходят, – попыталась смириться с неизбежным. – Листья салата годятся на все сто. Спасибо, Иэн.
– Вам сейчас необходимо воспользоваться уборной или вы просто хотели узнать, где она находится? – смущенно спросил он.
Я на секунду задумалась. В какой-то момент мне придется туда зайти, но хочу как можно дольше оттянуть его! Без сомнений.
– Мне только хотелось узнать, где она находится, можем возвращаться. Просто желала убедиться, что у вас есть удобства.
Да, уборная существует. Но от этого знания мне не стало легче. И это я – та, которая думала, что не сможет жить без компьютера! У меня возникло предчувствие, будто ванная комната не единственное, чего мне будет не хватать.
Мы возвращались к большому дому. Взглянув на горизонт, я заметила, что уже начало смеркаться. Только сейчас поняла, насколько красиво это место. Действительно красивое!
Газон простирался до небольшого холма, где стоял огромный дом с десятками окон. Он прекрасно вписывался в пейзаж: вход украшал хорошо ухоженный сад, яркие цветы оживляли кремовый фасад. Розоватый свет заката делал эту картинку еще живописнее.
– Можно задать вопрос? – спросил Иэн в своей привычной манере.
– Конечно.
– Ваши туфли очень интересные, – заметил он, разглядывая мои ноги.
Я ожидала продолжения, но он умолк.
– И?.. – попробовала простимулировать Иэна.
– Я никогда не видел таких. Они не похожи на женские, да и на мужские тоже. Честно говоря, они не похожи ни на что из того, что я видел прежде. Ах, я в этом уверен! Я все думал, что это за туфли.
– Ты прав. Они и не женские, и не мужские.
Иэн был экспертом. Я удивилась его скорым догадкам. Он слишком быстро все выведывал. В моем случае это не очень хорошо. Та ненормальная женщина предупредила меня: нельзя рассказывать никому о том, что я попала сюда из двадцать первого века. Даже представить не могу, как все изумятся, если всплывет правда. Мне надо быть настороже с этим смекалистым парнем.
– Эти туфли унисекс, подходят для обоих полов. Называются «кеды». Их используют для занятий спортом, но большинство включило кеды в свой ежедневный гардероб, поскольку они удобны и прочны. Думаю, нет ни одного парня или девушки, у которых не было бы дома пары кед.
– Хорошо… – На его лице заиграла легкая улыбка. У меня все сжалось внутри. – Есть. У меня нет ни одной пары.
Я тоже засмеялась.
– У тебя челюсть бы отпала, если бы ты увидел, что существует там, где я живу. – Коль его так впечатлила простая пара кед, как бы он тогда воспринял изобретение всех времен и народов – туалетную бумагу!
– Думаю, с легкостью поверю. Никогда еще за свой двадцать один год я не встречал никого столь необычного, как вы.
– Знаешь, ты тоже очень странный. Особенно если говорить о тех, кому двадцать один.
Иэн казался старше. И не только внешне, но и по манере вести разговор. Возможно, он выглядел старше из-за своих размеров. Иэн очень высокий, выше Рафы, но не такой накачанный, хотя, как ни странно, и не долговязый. Знаю по собственному опыту, что у крупных людей всегда проблемы с координацией движений. И хоть Иэн был на добрых двадцать сантиметров выше меня, он не казался неуклюжим. Наоборот, каждое его движение было невероятно элегантным, поэтому несколько раз я ловила себя на том, что наблюдаю за его очень уверенной походкой, всегда ровными широкими плечами, за тем, как шевелятся его губы при разговоре…
– Вы собираетесь рассказать мне об этом месте, сеньорита София? Я в самом деле испытываю интерес. Наверное, это очень далеко отсюда, ведь я никогда не слышал о таких местах, где женщины носят одежду… короткую и узкую, или о кедах.
Он сверлил меня взглядом, заставляя говорить. И почему-то, не знаю почему, я хотела открыть ему правду. Иэн был так вежлив со мной! Но, даже если игнорировать предупреждение этой сумасшедшей, что бы я сказала ему?
«Это не очень далеко. Всего двести лет! Если ты вдруг найдешь потерянную где-то здесь машину времени, сообщи, и я возьму тебя в двадцать первый век. Там люди могут выпить разливного пива и уйти в загул!»
Конечно, я могла бы рассказать ему об этом, и он точно не вызвал бы снова врача и не попросил бы отправить меня в психиатрическую больницу. Конечно, он поймет!
– Когда-нибудь я тебе расскажу. Когда соображу, что происходит, и найду способ вернуться домой, тогда я все тебе объясню. Обещаю! Кто знает, может, тогда ты поймешь мои странности.
– Обещаете? – Казалось, в его глазах блестели серебристые искорки.
– Обещаю. Слово скаута.
Он нахмурился.
– Тут нет скаутов? Спасибочки, Боже! – пробормотала я угрюмо.
Иэн смотрел на меня так, будто я была инопланетянкой.
– Обещаю, – сказала я раздраженно.
Он еще раз улыбнулся. Я с горечью подумала, как все-таки жаль, что сейчас люди уже другие, не улыбаются с такой легкостью, как Иэн. Хотя, по крайней мере, на данный момент он был «современником».