Любовь как менеджмент, или «Я покупаю тебя, малыш!»
– Да, продажи упали, – Элен констатировала с металлом в голосе.
От этого металла во рту мерчендайзеров становилось сухо. Промоутеры опускали глаза в пол. Торгпреды поеживались. Светлана Кравченко вжалась в стул. Элен просверлила ее взглядом.
– Нет, это не энергетики стали плохо продаваться. Это отдельные личности стали плохо продавать, – Элен пристально посмотрела на каждого и закурила. Огонек сигареты мерцал в ее пальцах. И сама она была похожа на огонь – в красном платье, с копной кудрявых рыжих волос, с карими глазами…
Команда сидела, потупив головы и боясь поймать ее пронзительный взгляд.
– Кризис. Кризис… – передразнила Элен своих сотрудников. – Люди находят средства на туалетную бумагу, на траву, на водку, на памперсы. Они летают на Канары, покупают автомобили, строят дома… Кризис не в экономике. Кризис – в головах, – Элен никогда не повышала голос. Но навылет пробивала взглядом каждого, представляя, как горят синим пламенем ее промоутеры, взрываются головы ее мерчей и красиво разлетаются вскипевшие мозги торгпредов. – На вас возлагались большие надежды. Среди десятков претендентов на эти вакансии я выбрала вас не потому, что у вас самые смазливые мордашки и они хорошо смотрятся в промо-автомобилях. Я думала, что в ваших головах есть что-то кроме опилок. Я решила, что в них есть мозги. Я ошиблась? Скажите мне, я ошиблась?
Мозговой штурм шел в рабочем порядке. Сотрудники уже были достаточно раздавлены. Но Элен любила метод кнута и пряника: это когда даешь в руки пряник и кнутом по нему, кнутом. Она улыбнулась.
– Я решила отменить новогодний корпоратив. Но деньги, которые я вычитала на праздник из вашей зарплаты, вам не вернутся ни в качестве бонуса, ни в качестве премии. Они пойдут в стабилизационный фонд нашей компании.
– Лучше отдать их на благотворительность, Елена Петровна, – в онкоцентр или в детский дом, – Ирина Смолова в упор посмотрела на свою начальницу.
Казалось, Элен пропустила ремарку мимо ушей. Но это только казалось. Она стреляла без промаха.
– Мне нравится афоризм: если в детстве у тебя не было велосипеда, а сейчас ты ездишь на «бентли», то в детстве у тебя все равно не было велосипеда.
Никто не засмеялся.
– Вы хоть поняли, о чем я? – Элен окинула своих нерадивых работников презрительным взглядом. – Я все думаю, почему эта фраза постоянно вертится у меня в голове? Да потому, что она обо всем, можно представить любые слова, но смысл от этого не изменится. Например, даже если ты живешь интересной и полноценной жизнью, но у тебя нет ребенка, у тебя все равно нет ребенка, – и выразительно посмотрела на тридцатипятилетнюю Смолову. У Ирины запульсировало в висках. Дышать стало нечем. – Да потому, что даже если в сорок лет ты станешь миллионером, а в двадцать три ты не мог продать несчастных сто банок «Драйва», то ты все равно не мог продать сто банок «Драйва», – и пригвоздила взглядом к стулу Никиту. – Но суть в том, что, не продав сегодня сто, на сто и еще на тысячу больше банок этого гребаного энергетика торговым сетям, ты не станешь миллионером. Такова селяви.
«Отстань от меня, неудовлетворенная сучка!» – кричало все его естество. Но на самом деле губы Никиты были плотно сжаты. Так плотно, чтобы не вырвалось ничего лишнего.
– Ну что? Держишь фигу в кармане? Думаешь: что эта стерва может знать о моей жизни?
– А вдруг, – Никита выдохнул, – я бестселлер напишу? И его переведут на сто языков и издадут тиражом в сто миллионов?
– Издадут – это еще не продадут, – улыбнулась Элен. – Кстати, что-то подобное я уже слышала. Полгода назад кто-то мне говорил, что он гениальный продажник, просто не мерч, а смерч. И вот сейчас ты сходишь с дистанции, ты не сдержал своего слова. Кто тебе поверит? Ну, кто еще хочет написать бестселлер?
Элен обвела команду взглядом. Все склонились над столом, голова к голове, и что-то чертили в своих отчетах – кружочки, стрелочки, злобных демонов. Ответом была тишина.
– В двадцать четыре года я печалилась, что никогда уже не стану Наполеоном. Только это была игра в поддавки. Наполеон – фигура из далекого прошлого. Метафора. Можно оправдать себя тем, что тогда было совсем другое время, и сидеть на попе ровно. Но теперь мне до рези в глазах обидно, что я не стану Марком Цукербергом, придумавшим facebook. И никто из вас не станет. Понимаете? Никто. Будучи студентом, одержимым своей идеей, он стал миллиардером. С ним была команда тех, кто верил ему. А он полагался на свою команду… – Глаза Элен смотрели не мигая, в них появился сумасшедший огонек. – А вы живете, как будто черновик мараете. Думаете, что кто-то завтра даст вам шанс переписать сочинение набело? Черта с два! Держи карман шире! Да плевать я хотела на то, что все русские так живут. Я – не все. У меня всего одна жизнь. Другой уже не будет. И сегодня вы – моя команда. Понимаете? Мои торгпреды – наши победы! Мои мерчи – торговые смерчи! Мои пчелы! С драйвом внутри вы должны просыпаться, лететь к клиенту, – Элен просто тошнило от этих дебильных лозунгов, речовок и девизов, которые бесконечно мог генерить ее мозг и извергать ярко накрашенный рот. Она ненавидела произносить все эти фальшивые прокламации.
Ей хотелось кричать: валите отсюда, бегите в поля… собирать ромашки… для любимых, целоваться, встречать рассветы, учиться, рожать детей, позвоните родителям, наконец… Но коучинг… требовал самоотдачи. Психология успеха для успешных людей. И Элен продолжала изливаться:
– Вы – мои смерчи, команда лидеров. Вы умеете ставить перед собой цели и добиваться выдающихся результатов. Осталось только осознать свое намерение быть успешным продавцом, сконцентрироваться на сверхзадаче и… покорить новую вершину. «Драйв» – лучший энергетик на планете. Мы продаем лучший энергетик. И вы это знаете!
Элен ругала себя. Она сама ни на йоту не верила в товар. Считала его вредной для организма химией и порой пила только потому, что он доставался на халяву. Как же ее работникам поверить в «Драйв»? Но это была уже другая проблема.
Первой на повестке дня стояла простая задача – увеличить объем продаж вдвое за две недели. Иначе завтра ее как директора регионального филиала поставит в ту же неудобную позу ее собственный московский босс и больно ударит по карману и самолюбию.
«Иногда очень хочется, чтобы было как у всех: муж, ребенок, борщи по воскресеньям. Хочется вписаться в матрицу “простого человеческого счастья”, “иллюзии благополучия”. Надоело достигать, кому-то что-то доказывать, выигрывать у других, проигрывая при этом себе. А со стороны все выглядит так здорово – сильная женщина, мать, бизнесвумен с кучей поклонников. Я ненавижу эту фразу – “сильная женщина”! Я хочу, чтобы рядом появился мужчина, который позволит мне быть слабой, потому что быть сильной у меня отлично получается и без него», – на мгновение Элен ужаснулась: неужели все это она произнесла вслух? Нет, слава богу! Просто задумалась и выпала из рабочего формата буквально на секунду.
Элен вдруг неожиданно поняла, почему этот год был ужасным. Были поражения, но ведь и победы тоже были. Просто само ощущение от года было невыносимым. Тошнило до головокружения. Голова кружилась до тошноты. Этот год был прожит ею без любви.
Элен внезапно ужаснулась числу, которое неожиданно всплыло в ее голове: триста сорок восемь дней без любви. Это почти год! Нет, секс, конечно, присутствовал – бывшие любовники напоминали о себе, была и пара командировочных интрижек в Москве и одна в Лондоне… Но любви в этом не было ни на йоту. Ровно триста сорок восемь дней назад Елена Мишкина рассталась с Эдиком Носовым, вернее Эдвардом, человеком, который пять лет назад превратил ее в «красную и яркую стерву Элен». Ленка была родом из Красноярска, поэтому красная и яркая, то есть красноярская. Так одной фразой Эдик изменил пристрастия Лены Мишкиной, сделав фаворитом ее жизни красный цвет. Пять лет вместе… И почти год порознь. Ленка не хотела считать дни без непоседы Эдьки: сама ведь ушла от него. Но дни считались самостоятельно, укладывались в строчки календаря, в листы ежедневника…
– Это первая осень, которую я не люблю, – сказала Элен. А в голове пронеслась та же мысль, но с другим оттенком: «Это первая осень, в которую я не люблю…» Всего лишь один предлог, а какие разные смыслы… – Но все в наших руках. Завтра мы сделаем эту осень прекрасной.
– «Белые ночи, черные дни… Живи, как хочешь, а что не нравится – измени!» – лихо ввернула чей-то афоризм Кравченко, преданно заглядывая в глаза своей начальнице. Светка всегда чувствовала момент, когда Элен выдыхалась и готовилась сменить гнев на милость. Элен ценила Светлану: девчонка со временем обещала стать продажницей века и уже сейчас показывала лучшие результаты в команде. Она училась в универе на третьем курсе по какой-то менеджерской специальности или что-то около того. Мишкиной некогда было вникать во все подробности жизни своих торгпредов: в конце концов, она не личный врач, не психотерапевт и не исповедник.
– Это будет вашим девизом на ближайшие две недели: «Белые ночи, черные дни… Живи, как хочешь, а что не нравится – измени!» – пафосно произнесла Элен и протянула Светлане руку, чтобы пожать ее по-мужски, по-деловому, как в большом бизнесе. – Итак, у вас есть ровно две недели, чтобы поднять продажи вдвое, и тогда… наш новогодний корпоратив состоится по плану! А я распределю годовые бонусы в соответствии с результатами ваших усилий. За работу, мои смерчи!
Мозговой штурм закончился. Элен села в свою красную «ауди” и укатила. «Пчелы» ушли пить пиво, ругать «Драйв» и иронизировать по поводу того, что их действительно ждут черные дни и белые ночи, ведь придется пахать даже не в две, а в три смены, уговаривая и буквально насилуя товароведов магазинчиков и крупных торговых сетей, от которых теперь зависит не только судьба этого дурацкого новогоднего корпоратива, но и всей годовой премии.
Чудеса случаются. Но делать их приходится своими руками. Это Элен знала отлично. Теперь это знала и ее команда. К пятнице, 17 декабря, дате, на которую был назначен новогодний корпоратив, западносибирское представительство компании «Драйв» превратилось в кладбище дохлых утконосов. Объем продаж энергетика повысился в 2,3 раза ценой нескольких крупномасштабных рекламных акций в торговых сетях, одного ноу-хау в области выкладки товара и затирания конкурентов, ссор, интриг, растянутых, как нерезиновая Москва, будней, бессонных трудовых ночей, двух увольнений, нервного срыва Ирины Смоловой с последующим больничным и одного переманенного от конкурентов (не без помощи Светки Кравченко) менеджера по продажам, пришедшего, как Дед Мороз, со своей харизмой и клиентской базой. Да и сама Элен пахала как проклятая, не чураясь никакой работы.
Умирающую на руках Мишкиной команду нужно было срочно реанимировать ценой еще одного чуда. Новогоднего. Элен решилась на аттракцион невиданной в кризис щедрости. Слетав в Москву на подведение годовых итогов, Мишкина пробила для своих «пчел» повышенные премиальные и корпоратив по схеме +1. Это значило, что каждый сотрудник может привести с собой на вечеринку вторую половину, разумеется, за счет фирмы.
– Гулять так гулять: три без сиропа, пожалуйста, – весело закончила на фирме свое выступление Элен и отправилась в бутик «Фламинго» подыскивать новое вечернее платье. Норковое болеро и длинные перчатки она заранее привезла из Москвы.
Вечеринка была костюмированной. В стиле плейбой. Молоденькие мерчи носились с ушами и хвостиками плейбойских зайцев. Мальчики были похожи на великовозрастных идиотов, девочки – на шлюшек.
«Господи, и как удалось провернуть эту аферу с удвоением продаж лицам, не обезображенным интеллектом?» – недоумевала Элен, прохаживаясь между столиками в своем умопомрачительном алом платье в пол. Стриптизерские босоножки на огромной черной платформе, кожаный хлыст в руке и маленькие бархатные рожки придавали ее костюму дьяволицы утонченную пикантность. Просто мадам в борделе.
Элен была уверена, что даст фору любой малолетке на этой вечеринке. Опыт, страсть, третий размер все еще работали на нее, а не против.
– Тридцать три – возраст не только Христа, но и дьявола, – сказала ей подруга, помогавшая подбирать костюм на корпоратив.
Мишкина так долго говорила об успехах команды, о том, как она гордится каждым своим сотрудником, что устала держать бокал.
– …в Новом году нас ожидают оглушительный взрыв, головокружение и падение. Но это будут взрыв аплодисментов, головокружение от успехов и падение в объятия, – Элен выпила залпом шампанское и эффектно разбила бокал на счастье. Этот трюк был заранее включен в счет. Кто-то восторженно любовался светской львицей, кто-то иронизировал:
– Гулять так гулять: три без сиропа, пожалуйста…
Пропустив еще пару коктейлей, Элен решила покорить танцпол. Она была перфекционисткой. И все, за что бралась, делала превосходно, но главное – с азартом. Так же она и танцевала. Отдавалась танцу, как сексу, воплощая в нем все свои горизонтальные желания. Юные и престарелые самцы жадно пожирали ее глазами, тянулись на запах зрелой самки, нервно втягивая трепещущими ноздрями источаемые Элен феромоны.
В одну из образовавшихся пауз, когда Элен притормозила проплывающего мимо официанта с подносом, чтобы подзаправиться очередной порцией хорошего настроения, плескавшегося в высоком бокале, на горизонте возникла сияющая Светка Кравченко. И сияла Светка отнюдь не потому, что исхудала, как вобла, в гонке за лидером, и даже не потому, что на ней было модное в этом сезоне блестящее мини-платье, и даже не потому, что в уходящем году она получила самый большой бонус и звание лучшего мерчендайзера. Светка сияла потому, что в ее руках билась большая рыба. Да, именно так. Светка была похожа на рыбака, который вытянул на мелководье на тоненькую леску непонятно откуда взявшегося в этих водах королевского сома. И удивлена, и счастлива. Одновременно. Светка любовно прильнула к высокому атлету и гордо толкала его перед собой по направлению к застывшей Элен.
– Елена Петровна, познакомьтесь. Это мой парень. Илья.
– Лоббируешь на работу? – мгновенно считывая визуальную информацию об объекте, кивнула Мишкина и, чуть подавшись вперед, втянула в себя свежий мускусный аромат молодого тела.
– Нет, – разулыбалась Светка, – Илья не по торговой части. Он фотограф. Мы с ним этим летом в Крыму познакомились. Уже полгода вместе!
– Полгода – срок. Почти строгий режим, – пошутила Элен.
– Режим постельный и… совсем не строгий, – глубоким грудным голосом подал признаки жизни Илья.
– Ну, тогда пойдем потанцуем, раз режим не строгий, – оживилась Элен, подмигнула хозяйке и, взяв за руку Илью, потянула его за собой. Он не сопротивлялся. А Светку уже окружили пьяные и шумные сотрудники «Драйва».
Илья, казалось, был произведением Микеланджело: глыба, от которой отсекли все лишнее. Рельефная мускулатура, смуглая кожа, черные кудри, огромные карие глаза. Полукровка. На таких Мишкина западала еще со школы.
– К твоей маме конокрад случайно не заглядывал? – спросила она Илью. Но тот сделал вид, что не расслышал. На танцполе и вправду было шумно.
Зазвучала сальса.
– Любите ли вы сальсу так, как люблю ее я? – спросил Илья, властно положив свои руки на талию Элен.
– Эчале сальсита, darling! Эчале сальсита! – улыбнулась Элен, несколько растерявшись от такого напора. И в жизни, и в танце она привыкла вести сама. Расслабляться ей всегда было трудно. Эту внутреннюю скованность Илья принял за неумение.
– Поверьте мне, следуйте за мной, отпустите свои эмоции…
– Шаг, – Элен пыталась расслабиться.
– Шаг, – Илья уверенно вел.
– Шаг, – Элен пыталась нащупать ритм. Но не ритм сальсы. А ритм партнера…
– Главное в сальсе – шаг. Верхняя часть тела должна оставаться неподвижной… и… переносим акцент на ноги и на талию. Движения ног крайне важны… именно они задают движение бедер.
– Как в сексе… – Элен казалось, что весь танцпол смотрит на них.
– И даже лучше… – Учитель танцев был на своей волне.
– У тебя просто еще не было хорошего секса, милый… – Элен встретилась с Ильей глазами и пронзила его фирменным выстрелом.
– Расслабьтесь. Сальса – это несложно. Позвольте себе выражать эмоции и чувства открыто. Не бойтесь! – Илья танцевал отменно.
Элен начинала входить во вкус. Неловкость прошла. Элен без остатка отдалась танцу. Вернее, Илье. Вернее, Илье в танце.
– Добавим огоньку? – подмигнула она.
– Вы еще не устали?
– Это вызов?
– Шаг.
– Шаг.
– Шаг.
– Эчале сальсита, darling!
– Сальсу можно танцевать бесконечно…
Музыка закончилась. Им аплодировал весь танцпол. Весь клуб. Светкины глаза, как прожектора, освещали парочку. В них была искренняя, неподдельная зависть. Светка совершенно не умела танцевать. Хотя раньше это никогда не было большой проблемой. Просто радости клубной жизни казались ей какими-то выдуманными, искусственными. То ли дело велотрек, альпинизм, сплав по горной реке, песни у костра!.. Но все-таки Светке было ужасно обидно, что за полгода знакомства она так и не узнала, как дьявольски хорошо танцует Илья – ее Илья. Интересно, чего еще она не знает о нем?
Сальса закончилась, а вместе с ней закончились и эти штучки гендерного неравенства, от которых Элен было неуютно. Она снова была ведущей. А Илья – ведомым. Ведомым в курилку. По пути Элен подрулила к своему столику, вручила Илье два бокала шампанского, прихватила норковое болеро, клатч и потянула юношу на крыльцо ночного клуба. На улице было светло от искрящегося снега. И морозно. Так холодно, что хотелось прижаться друг к другу и поскорее сбежать.
– Ты был в Венесуэле?
Илья отрицательно покачал головой.
– В Колумбии?
– …
– В Панаме?
– …
– В Пуэрто-Рико?
– …
– На Кубе?
Илья поежился от холода.
– На Кубе сейчас +32. Сигары. Ром. Смуглые кубинки отдаются прямо на пляже. А как они танцуют сальсу… Эмоции, чувства, обольщение, страсть… Ни одна белая деревянная женщина никогда не сможет это повторить. Сальса у них в крови. Ты должен полететь на Кубу. За Кубу! На брудершафт.
Бокалы звякнули и… полетели в снег. Элен властно притянула к себе Илью и поцеловала так, как может сделать только белая деревянная женщина, чувства которой облили спиртом и подожгли.
Они прижались друг к другу и срослись, как рана.
– С тобой легко… С тобой не нужно касаться земли, – оторвавшись от губ Элен, прошептал Илья, опьяненный то ли шампанским, то ли зрелостью только что целовавшей его женщины.
– Тогда тест! На легкость! Давай сбежим отсюда прямо сейчас. Моя машина в трех метрах. На парковке, – Элен заводилась с полуоборота.
– Меня сюда пригласила Света, – начал Илья неуверенно.
– Тебе хоть восемнадцать есть?
– Девятнадцать!
– Тогда за дубленкой заедешь завтра.
– Я в куртке пришел.
– Номерок не потеряй, герой, – Элен, приподняв полы платья, уверенно цокала по направлению к парковке.
В машине они целовались, пока прогревался двигатель…
Потом, пока кондиционер подсушивал запотевшие стекла…
Потом Элен положила ладонь Ильи на рычаг коробки передач и сверху накрыла его ладонь своей.
– Еще один тест на легкость. Слабо?
– Нет.
– Теперь ты будешь жить у меня, потому что я привыкла получать все, что мне нравится. Получать лучшее! Будешь работать под моим патронатом, и твоя карьера лихо пойдет в гору.
– Я не оставлю фотографию. И сальсу!
– Будешь совмещать. С учебой.
– Третий курс.
– Вот и отлично. А звать я тебя буду Илия. Новый этап твоей жизни. Решено!
– А я тебя – Ленча. Тоже тест на легкость.
– Это тест на ленкость, – засмеялась Мишкина. – Элен, Ленча, Ленка… Буду совмещать!
Элен появилась на работе только во вторник, 22 декабря. Окрыленная и помолодевшая недели на три. Она представила фирме нового сотрудника, показала ему офис, определила рабочее место и направилась в свой кабинет.
У кабинета ее ждала Кравченко.
– Я ухожу, Елена Петровна, – Светкин голос дрогнул.
– Я никогда не ревновала своих бывших. Меня мама с детства учила отдавать старые игрушки тем, кому повезло меньше. Помнишь: «Белые ночи, черные дни… Живи, как хочешь, а что не нравится – измени!»? – весело произнесла Элен и протянула Светлане руку, чтобы пожать ее по-мужски, по-деловому, как в большом бизнесе.
Кравченко руки не подала, а положила перед Элен на стол заявление.
– Я ухожу, Елена Петровна.
– То, что не убивает, делает нас сильнее. Я подпишу. А ты еще вспомнишь мои слова, – и Элен запела, хотя петь у нее получалось гораздо хуже, чем танцевать: – «Не надо печалиться: вся жизнь впереди!»
Подписав заявление, Мишкина подняла серые, как туманность Андромеды, глаза на Кравченко и сказала:
– Единовременную выплату в размере двойного оклада как выходное пособие и отличные рекомендации гарантирую. Ты продажник от бога. Карьера у тебя сложится блестяще. Даст бог, еще поработаем вместе над новым проектом.
Светке хотелось плюнуть в лицо этой холеной мымре или оттаскать ее за волосы, но от денег она не отказалась. Взяла конверт и хлопнула дверью. А Илье Ленча сказала вечером, что Светка продала его за двойной оклад. Ну а она, конечно, купила. Мол, нечего разбрасываться такими лакомыми кусочками.
Все складывалось наилучшим образом. Кравченко самоликвидировалась. Элен сохранила лицо. Ей даже не пришлось разруливать эту щекотливую ситуацию путем изощренных интриг. Любовник был куплен в честном менеджерском поединке. Лот ушел с молотка. И без торга. Год заканчивался удачно.
Новогодние каникулы было решено провести по-семейному. Ленча повезла Илию на родину. В Крыск. То есть в Красноярск. Познакомить с сыном, который жил у бабушки, Ленкиной мамы, пока сама Элен зарабатывала деньги в Новосибе. То есть в Новосибирске.
Сына звали Лешка. И ему было уже тринадцать лет.
– Ты беременна? – практически с порога огорошила Ленку мать.
– Просто чуточку поправилась. Вот животик и прорисовался, – надула губы дочка.
– От него будут красивые дети, – мать бросила взгляд на Илью.
Но в этом взгляде не было ни восхищения, ни иронии. Просто констатация факта.
«И на том спасибо», – подумала Ленча.
Лешка был сдержан и даже несколько колюч в общении с «новым мамкиным ухажером».
– Он не ухажер: уши не жрет, – веселилась Ленка.
Однако веселье выходило каким-то жеманным, искусственным. Было видно, что Лешке Илья не понравился. И это Ленчу, конечно, огорчало. Особенно после того, как сын закрылся в своей комнате и вышел оттуда только с боем курантов, чтобы поесть. Даже от глотка шампанского за Новый год отказался. И подарки не распечатал.
– Мама, он тебе в сыновья годится, – строго, совсем не по-детски сказал Лешка, когда Ленка зашла пожелать сыну спокойной ночи. И добавил: – Мы с ним в один компьютерный клуб ходить будем? И на санках кататься?
– Это тебя бабушка подговорила?
– Да при чем здесь бабушка? Я и сам не слепой!
Утром у Лешки были опухшие, красные глаза. Он исподлобья посмотрел на мать и на вопрос: «Почему такой хмурый?», огрызнулся:
– Не выспался.
Дальнейшие расспросы и попытки нормализовать отношения лишь привели к тому, что глаза стали красными и опухшими еще и у Ленки.
Сын ехидно заметил, что скрипучую кровать из дома нужно выбросить, а матери тринадцатилетнего парня не стоит орать, как резаной свинье, а то соседи прибегут на помощь или милицию вызовут.
После разговора с сыном Ленка укрепилась во мнении, что мальчика науськивает бабушка из чисто женской неосознаваемой ревности. Сына решено было забрать с собой в Новосиб, а то мать совсем у него не в авторитете.
– Не поеду с тобой. У меня здесь друзья, – артачился Лешка.
Но Ленка была непоколебима:
– «Хочу – не хочу» будет у тебя после восемнадцати лет, – отрезала она.
Бабушка решила вступиться:
– Такие решения с бухты-барахты не принимаются. Ребенок здесь всю сознательную жизнь…
Но Ленка, не дослушав, отправилась паковать чемоданы.
– Документы из школы заберешь и пришлешь экспресс-почтой, – строго сказала она матери.
– Да я к вам в гости в Новосиб приеду, – пыталась помириться мать.
– Приезжай, – Ленка была краткой.
В Новосибе дел было по горло: работа, поиск новой школы для сына, а тут еще и притирка с Илией, постоянные конфликты с Лешкой, опять работа, и бессонные ночи… Ленча могла вынести еще и не такое. Но вот Лешка выносить все это не хотел. Он собачился с Ильей. Огрызался на мать. Драками завоевывал место под солнцем в новой школе. Успеваемость резко сползла вниз.
Все Ленкины знания, полученные на разных психологических курсах, были применены для спасения ситуации. Однако ситуация никак не хотела спасаться. После долгих мучений ее в очередной раз спасла бабушка. На весенних каникулах Лешка вернулся в Крыск.
Ленча сосредоточилась на воспитании «старшего сына». Так прозвал Илию Лешка. Здесь Ленча могла развернуться. Танцпол и кружок по фото были у Илюхи по два раза в неделю. Еще Ленча отправила его на НЛП-практику и гештальт-интенсив. Ведь знание законов психологии, умение строить эффективные коммуникации и манипулировать людьми крайне важны в работе продажника. Да! – и самое главное – Илия был назначен начальником отдела по работе с ключевыми клиентами западносибирского филиала компании «Драйв». Само собой, Илия не принимал никаких ответственных решений. И вообще на всех переговорах был словно мрачная тень вездесущей Елены Петровны. Но визиткой золотой обзавелся. И собственным кабинетом в придачу. Вся эта жизнь казалась Илье сном. Обманом. Он боялся однажды утром проснуться и понять, что не было у него никогда этого директорского кресла и дорогого комплекта визиток, где витиевато прописана странная должность под его фамилией.
Сном не были только хвосты в институте и ежедневные домашние хлопоты. Ленча совершенно не была приспособлена к женскому труду. Чистоплотному, любящему порядок Илие приходилось таскаться за Ленчей по всей квартире, подбирая ее платья, колготки, лифчики… Он называл себя Золушкой. Ленча его Илиюшкой. Однокурсники в институте напрочь забыли его фамилию и теперь за глаза и в глаза называли Ленин. Илья Ленин. По принадлежности. А еще дедушка Ленин. Особенно на тех вечеринках, куда Илья приходил с Ленчей. И смеялись в курилке над его великовозрастной подругой. «Мамочкой». «Бабушкой».
– Не вам с ней спать, – огрызался Илья, и круглые синие желваки проступали на скулах.
– «И Ленин такой молодой, и юный октябрь впереди», – пели студенты старую песню своих отцов и дедов, непонятно как сохранившуюся в памяти молодого поколения.
Но сама Ленча эту песню помнила хорошо. И смысл ее был ей предельно понятен. И от этого еще больше хотелось окружить Илию заботой, вниманием, задарить дорогими подарками и избаловать карманными деньгами.
Нет, она не боролась за владение своим кипарисом с глупыми худыми малолетками. Разве они могли составить ей конкуренцию? Она боролась со стереотипами. Они были куда грознее длинноногих плоскогрудых девиц. Штампы восприятия заставляли молодых самцов бросаться на юных дурочек и смущаться зрелых, умудренных опытом женщин. Хотя с точки зрения банальной физиологии гиперсексуальные двадцатилетние мальчики очень подходят женщинам от тридцати до сорока лет. Эти особи друг другу, как говорится, – то, что доктор прописал. Потому как женская сексуальность только годам к тридцати и раскрывается. А ровесники-мужчины в это время с головой уходят в бизнес или завоевывают диван. И вот тут страстные, раскрепощенные, ухоженные дамы могут не только зажечь ночь, но и провести курс глубокого погружения в предмет любви для неопытного, но жаждущего и готового к экспериментам юноши.
– К хорошему привыкают быстро, – улыбался Илья, понимая, что ему дозволено все – сверху, снизу, на боку, на столе, на кухне, за мытьем посуды, в туалете элитарного ресторана, на кровати в салоне мебели «Tina Vlati», в красной Ленчиной «ауди»…
– А к плохому – крепче, – добавляла Ленча, затягиваясь марихуаной.
Ленча пополнела. Она продолжала руководить в своем авторитарном стиле – и на работе, и дома. А вот высыпаться стала гораздо лучше после регулярного секса. Илия сильно похудел. В его глазах появился лихорадочный блеск, но не от секса и алкоголя, а от постоянной тревоги, от груза ответственности, внезапно свалившегося на его плечи. Он постоянно боялся что-то не успеть, не сделать или сделать, но не то сделать, то, но не так… Ленча ругала так же яростно, как и прощала после. Жила, как на вулкане.
– Любовь надо пережить, как пожар! – любила повторять Ленка в компании своих подруг.
Эта фраза истрепалась до невозможности, стала обыденностью и перестала цеплять, пока однажды ночью, засидевшись за квартальным отчетом перед ноутом, подаренным Илюхе, Ленча для разгрузки не решила зайти vkontakte.ru. Но на свою страничку она не попала. Автоматически загрузилась Илюшкина. Ленка боролась с собой не больше минуты. Любопытство взяло верх: она решила почитать его переписку с барышнями…
Читала, плакала, выделяла куски, распечатывала.
Потом вытащила из шкафа Илюхину одежду, свалила ее в ванную, облила абсентом и подожгла.
Илья проснулся, когда среди ночи в квартире сработала пожарная сигнализация. Илюха заматерился, включил воду и потушил костер любви, так и не поняв, что произошло.
Ленча стала совать ему в лицо распечатки.
– Что это? Объясни мне, что это?
– Вирт, – просмотрев, спокойно ответил Илия. – Просто вирт. А ты что думала?
Илюха даже не стал выяснять, какого черта Ленча шпионит, шастает по его страницам и требует объяснений. Он просто обнял ее, совершенно по-взрослому, и сказал:
– Успокойся, девочка… Ну хочешь, заведи себе пару-тройку виртуальных романов. Они ничего не значат. Это просто треп.
– У меня нет ни копейки свободного времени на твой поганый вирт. Я зарабатываю деньги, а ты разводишь баб… – горячилась Ленча.
– Прости. Я не знал, что это может обидеть тебя. Больше не буду, – Илия заглядывал Ленче в глаза, как маленький нашкодивший мальчик, и искал в них прощения.
Прощение было найдено, подписано смазкой и спермой на белых простынях. Но после отношения дали трещину. Появилась надосказанность, излишняя осторожность.
Теперь Илия, работая на своем собственном ноуте, стал шифроваться, как личный враг президента: он удалял все пароли из браузера, не сохранял переписку в чатах и даже поставил пароли на вордовские документы.
Ленча периодически тыкалась в Илюхин ноут, но все интересующие ее двери были предусмотрительно закрыты на ключ. Ленча сходила с ума: подслушивала телефонные разговоры Ильи, читала его эсэмэски. Подозрительного было много. Но схватить за руку Илью она никак не могла. А на любые претензии он недоуменно пожимал плечами:
– Где ваши доказательства, мадам? Вы стали слишком ревнивы…
– Просто я люблю тебя, дурак.
– А я тебя, моя хозяйка…
Вскоре Элен бросила шпионить, поскольку стала готовиться к ежегодной московской проверке.
Через месяц в Новосиб приехала Алла Сорокина, чтобы проинспектировать работу западносибирского филиала. Пять дней гонки за лидером, придирки к работе Мишкиной. Элен даже не понимала, откуда столько въедливости, столько желчи… А потом на банкете по случаю завершения проверки вдруг увидела: Алле тоже приглянулся смазливый Илья…
Тест на легкость однажды уже был пройден Ильей. Успешно.
Вот и сегодня он спешно собирал вещи в чемодан, пока на улице в такси его ждала Алла. Ленча нервно курила.
– Ей же тридцать пять лет! Ты с ума сошел?
– На себя посмотри!
– Ноутбук не отдам, – Элен вцепилась в него.
– Это же подарок, – удивился Илья. – Он мой.
– Мой. Подарок. Хочу дарю – хочу забираю. Пошел вон, щенок!
Илья хлопнул дверью. Ставки были высоки: его ждала Москва.
На следующий день сисадмин по просьбе Элен взломал пароли всех папок. Элен нашла дневник Ильи, читала и ревела. В голос. Он изменял ей в ее же рабочем кабинете, когда она была в командировках, на ее постели в ее собственной квартире, когда она была на работе. Он тратил ее деньги на молоденьких шлюшек-студенток и ее же собственных сотрудниц, подчиненных…
Кроме чувства унижения и обиды было еще и удивление: как же его на все это хватало? Это же не меньше четырех раз в день получалось!.. Два раза с ней. И как минимум два раза с другими… А ведь еще были учеба, фотодело, работа, НЛП-практика, гештальт-интенсив, уборка квартиры, стирка, приготовление завтраков-обедов-ужинов…
Реальный человек из плоти и крови, у которого в сутках двадцать четыре часа, не может все это успеть! Даже Элен, живущая на чертовом «Драйве», с шилом во всех местах, не успела бы никогда… Оставалась надежда, что Илюхин дневник – всего лишь художественный вымысел, литературные зарисовки, недописанный роман, что все это он придумал…
Маникюрными ножницами Элен вскрыла ящик рабочего стола Ильи: там лежали презервативы и ношенные кем-то женские трусики и лифчики.
– Мерзкий фетишист, – ревела Элен.
Сомнений больше не было…
Элен набрала номер московского офиса, попросила к телефону Аллу Сорокину и… начала на нее орать. Матом. На самом деле Элен просто хотела предупредить Аллу, рассказать ей, какую змею та пригрела на груди. Но не смогла, не сдержалась, выплеснула эмоции.
На следующий день Мишкину уволили. Конечно, не из-за кудрявого брюнета. А исключительно по результатам проверки…
Элен пришла ко мне совершенно разбитая после всего случившегося. Первое, о чем я спросила ее, – для чего мужчинам нужны деньги?
Вопрос Элен показался странным и никак не относящимся к ее проблеме.
– Для того чтобы купить свободу?
– В глобальном смысле… Нет…
– Чтобы поднять свой статус самца?
– Нет…
– Чтобы построить жену, воспитать дерево и посадить сына?
– Лена, подумай до четверга, для чего мужчинам нужны деньги…
Я отпустила ее думать. Лена ломала голову, запостила вопрос в «ЖЖ», не спала ночь, а потом позвонила своему бывшему. Нет. Не Илье. Эдварду. За два с половиной года разлуки он заматерел, набрал пятнадцать килограммов и неожиданно преуспел в бизнесе.
– Элен, ты так и не набралась ума. Мужчинам нужны деньги, чтобы тратить их на женщин…
– Ты давала ему деньги, а он радостно тратил их на девчонок, – сказала я в четверг. – Ты была всего лишь мамой… Мамочкой.
– Глупости, я была женой. Всепонимающей, всепрощающей… Пусть даже мамочкой… Какая теперь разница, когда он изменял, предавал каждый день?..
– В социокультурной модели нашего общества мы всегда в неоплатном долгу перед родителями – за заботу, любовь, материальные инвестиции, за сам факт рождения, в конце концов. Перед женой-«матерью» мужчина продолжает чувствовать себя должником: она больше зарабатывает, она умнее, у нее связи, она принимает все решения в семье… Материнская установка делает брак невозможным. Мужчина хочет спать с женщиной, перед которой он ни в чем не виноват. По природе своей мужчина должен быть доминантным самцом, а не игрушкой из секс-шопа. Вот он и сбегает туда, где он будет чувствовать себя сильным и значимым.
– Он разрушил мой бизнес-проект счастья…
– Он не хотел сделать больно тебе. Он просто хотел сделать хорошо себе. Люди – не вещи. Они не принадлежат нам. Есть ли вообще на свете измены?
– Есть! Измена – это обман.
– Как опытный продажник ты поймешь мою метафору. Ты думала, что купила Илью целиком. Со всеми потрохами. Оптом дешевле? А он продавал себя по частям. По органам. В розницу. И разным людям… И сам, конечно, тоже кого-то покупал… Но не все измеряется деньгами… Продаются ноутбуки и кожаные куртки, автомобили и туры за границу, даже время и секс, но любовь не продается… И не покупается…
Моя психологическая практика показывает, что одна из трех успешных женщин фертильного возраста попадает в подобную ловушку. Со стороны эти женщины кажутся счастливыми и преуспевающими, но на самом деле они глубоко несчастны. Путем гиперкомпенсации они достигают невероятных социальных вершин, но на самом деле в глубине души считают себя неудачницами и готовы приплачивать мужчинам за иллюзию счастья. Временную иллюзию. И проблема ведь даже не в том, что не все покупается, а в том, что мужчины стали продаваться. И мужчины ли? Нельзя оправдать молодого человека тем, что он, дескать, мальчик, что ему, мол, лет мало. Мужчина либо есть, либо нет. В теле пятилетнего ребенка может жить мужчина. И тогда все в порядке. Тогда он исполняет свою гендерную, природой данную роль спринтера – приносить добычу к очагу. А женщина остается стайером – огонь в очаге поддерживает.
Но сегодня в теле сорокалетнего мужика часто живет инфантил. И в наше время мадонну актуально рисовать не с младенцем, а с бородатым мужиком на руках. Вот почему тридцатилетняя успешная в бизнесе загорелая красотка плачет по ночам в подушку, пока ее тренер по теннису, которого она же содержит, трахает в ее же спальне на атласных простынях огромной двуспальной кровати ее домработницу.
«Каждому времени нужна своя психотерапия», – писал Виктор Франкл. В качестве психотерапии «Битлз» предложили любовь: all we need is love – пели они. С тех пор у людей появилась просто невротическая потребность в любви. Совершенно нормально, когда человек нуждается в том, чтобы любить и быть любимым. Но у невротика потребность быть любимым чрезмерна. Особенно это касается такого типа невротических женщин, которые переоценивают значение любви и чувствуют себя несчастными, неуверенными и подавленными до тех пор, пока рядом не окажется преданный мужчина, который бы их любил или о них заботился. Но пока этого мужчины нет, женщина стремится к социальным успехам, декларируя: «Если я сильнее тебя, ты меня не обидишь». И тут возникает еще один характерный для нашего времени невротический конфликт – конфликт между навязчивым, бездумным стремлением всегда быть первой и потребностью быть любимой. А ведь мужчина не хочет спать с начальником, гуру или матерью. Ему нужна просто женщина…
Когда мужчина больше чем просто мужчина, ему всегда достается просто женщина. Когда женщина больше чем просто женщина, для нее, как правило, вообще никого не остается. Парадокс.
Есть мужчины, которых не хочется с себя смывать, а есть мужчины, от которых хочется поскорее смыться. Мой друг драматург Владимир Забалуев написал мне в ответ на эту мысль: «Есть женщины… А мужчин нет!»
Мужчины, в лучшем смысле этого слова, действительно в дефиците. Но все-таки они есть.
Мне вспоминается анекдот, придуманный мужчинами, про Марию Ивановну Арбатову, которая встала утром, села в автомобиль, придуманный мужчинами и сделанный из металла, отлитого мужчинами из руды, добытой мужчинами; налила бензин, полученный из нефти, добытой и переработанной мужчинами; поехала по дороге, построенной мужчинами; зашла в дом, сложенный мужчинами, отапливаемый котельной, построенной мужчинами, топливом, добытым мужчинами; поднялась на лифте, смонтированном мужчинами; включила свет (он побеждал по сети, проложенной мужчинами от электростанции, построенной мужчинами); залила кипятком, сваренным на газе, добытом мужчинами, кофе, привезенный самолетом мужчинами с плантаций, обрабатываемых мужчинами; взяла булочку из пшеницы, посаженной мужчинами и собранной мужчинами, привезенной мужчинами в магазины, построенные мужчинами; нажала на кнопку компьютера, изобретенного мужчинами и собранного ими же; открыла программы, созданные мужчинами; зашла в интернет, созданный мужчинами, и написала буквами из алфавита, созданного мужчинами: «Я независимая женщина, зачем мне эти алкоголики?» Мне нравится эта метафора. Но это далеко не вся правда жизни.
Женщины на самом деле не рвутся «укладывать шпалы» или «платить за свой ужин в ресторане». Просто первым здоровается тот, у кого слабее нервы. Женщина готова быть слабой и мягкой. Она долго-долго ждет от современного мужчины поступка. Хоть какого-нибудь. А мужчина никуда не спешит. Он инфантилен. Он до пенсии живет с родителями, чтобы ненароком не отключилась функция автоматического заполнения холодильника. Он боится брать на себя ответственность. Он не готов жениться. Он не планирует детей. Гипотетически хочет, но практически не предпринимает никаких шагов.
Вот женщинам и приходится брать «молоток» в свои руки. Дамы не могут ждать вечно. У них тикают часики фертильности. Ведь чтобы выполнить свою биологическую программу, женщина должна родить. И пока мужчина самоопределяется, женщина с каждым менструальным циклом теряет свой невосполнимый ресурс – яйцеклетки. Вот почему пока мужчина ищет себя, женщина строит дом, сажает дерево и выбирает, как бы это ни звучало по-голливудски, семенного донора. В жизни как на дороге: кто-то мчится на всех парах, а кто-то плетется позади. И у каждого водителя своя правда.