История первая
Любовь и зона, или Мужчина в трудных обстоятельствах
Случай из жизни, рассказанный самой Беллой Сарожан. Выбором профессии Белла обязана своему имени, а характером – фамилии. «Не могла же я с таким именем пойти в учителя или инженеры! Белла – красавица, это скорее уж топ-модель, но вы же видите, я по своей сути гоп-модель, внутренняя экстремалка. Мое имя, похоже, образовано от «Белладонны», известного еще из Средневековья яда и, вообще говоря, психотропного оружия. Магия имени требовала выбора секретной профессии. Оставалось идти или в шпионки, или в психологи!» А вот фамилия у Беллы транснациональная – Сарожан, украинская по форме, еврейская по содержанию. На месте с такой не засидишься. Но и со скуки не помрешь! Белла у нас спец по криминальным сюжетам.
Эта история – испытание вашей готовности, друзья, воспринимать любые проблемы окружающих людей серьезно и сочувственно. Кажется, иной сюжет яйца выеденного не стоит, и если бы не слезы на глазах клиентки, можно было бы воскликнуть: «Ну, ты даешь, чудачка!» – и от души рассмеяться. Но такова уж человеческая натура, что поводом для изнуряющего страдания может послужить даже невинная мелочь. Одно утешает: страдания обостряют интуицию и приводят к невероятным, прежде невозможным прорывам в биографии самих страдальцев. Далеко не всякое душевное потрясение неизбежно ведет к гибели или серьезному ухудшению жизни.
На этот раз ко мне пришла, вернее, осторожно протиснулась в дверь красивая женщина по имени Клава. Уже по кричащему сочетанию белых крашеных волос а-ля блонд, изрядно начесанных, залаченных и уложенных в грандиозную копну а-ля Бабетта, и голубого костюма можно было догадаться, что передо мной бывшая стюардесса. Стюардессы и балерины не изменяют профессии, держат фасон и любят напомнить окружающим о своем неземном предназначении. Держалась Клава подчеркнуто горделиво, словно она сама Клаудиа Шиффер. Но по мере того, как она порциями выдавала информацию, выбирая тон и меняя позы, становилось понятно, что Клава хоть и любит все эффектное, однако быстро от этого устает. И вообще она натура безобидная, без агрессии, которой отличаются люди по-настоящему заносчивые. Клава была из тех женщин, которых опытный мужчина может легко «закоротить» – приручить. Найдя своего мужчину, они становятся покладистыми и ласковыми.
Ей было уже 45 лет. Работа у Клавы оставалась по-прежнему романтической – диктор аэропорта! А замужем она была за страховым агентом Леней, давно и долго.
Как ни пыталась я узнать, кто такой Леня по своим личностным характеристикам, Клава только картинно закидывала руки, ну точно как Рената Литвинова, и тоненьким голоском пела: «Он такой хорошенький!»
Так вот, этот хорошенький муж Леня наделал делов. Какого-то рожна проявил повышенный интерес к своей собственной жене и тут же напоролся – обнаружил у нее в ящике с бельем пачку чужих писем.
Клава объяснила поведение мужа сразу, чтобы я не ломала голову:
– Это его кто-то приворожил. Сам бы он ни за что не стал ревновать. Кто-то влияет через Космос. Его как подменили. Вы умеете снимать порчу?
Порчу я снимать не умею. Как и ворожить. Клаву почему-то удовлетворила моя неграмотность в оккультных науках. Наверное, так она чувствовала себя более полноценной. Женщинам важно иметь преимущества в иррациональных сферах. В рациональных они легко уступают лидерство*.
Комментарий психолога
* Женщина считает, что ум – это способность скрывать истинные цели и реализовывать их, выждав удачный момент. Такое мышление – залог женского коварства. Мужчины действуют более прямолинейно, объявляя открыто о своих намерениях, продавливая решения. Но на их стороне физические и социальные преференции. Женщине предписано быть слабой и несчастной. Поэтому женский успех зависит от способности сделать слабую позицию сильной.
Что касается писем, то это была давняя, хотя еще не закончившаяся переписка Клавы с пожизненно заключенным Мишей.
– Я просто не понимаю, почему он так разволновался! – сказала она, на сей раз голосом Людмилы Гурченко из «Пяти вечеров», сипловато, низко, чуть не плача.
Клава вся состояла из цитат, и ей нельзя было отказать в таланте копииста. Я же говорю: очень тонкая грань отделяет смешное от трагического, и, не сообрази я вовремя, прими смену ладов и высоты ее голоса за прием пародиста, ни к селу ни к городу засмейся, все было бы испорчено. Клиенты, правда, редко шутят. Они приходят к психологу, когда все уже безнадежно запущено и прийти надо было давно, года три назад.
Я подумала тогда: если женщина воплощает в себе коллекцию ярчайших кинематографических образов красавиц, то кто же тогда он, ее избранник? Воображение рисовало головоломную комбинацию из Шварценеггера, Шона O’Коннери и Кларка Гейбла. Наши женщины любят все больше заграничных киногероев… В отечественном кинематографе тоже есть прекрасные мастера. Но среди возрастных перспективных почти нет. Разве что те, кому уже за 70. Но понимаете же, какие это перспективы.
– Та не-е-е, – протянула Клава голосом Лии Ахеджаковой, – он маленький такой, лысенький. Хорошенький!
Я сразу переключила внутренний тумблер и представила коктейль из Дени де Вито, Джека Николсона и Борислава Брондукова. Прошу же клиентов приносить с собой фотографии значимых для них людей – для характерологического анализа, так нет, думают, что я работаю ясновидящей. Надо бы таких сразу отправлять назад, к гадалкам.
Так вот, Клава объясняет, положим, голосом Ноны Мордюковой своему любимому мужу Лене, что вся эта ее переписка – безобидная дамская забава, что-то вроде девичьих дневников, которыми школьницы охотно делятся друг с другом, записывая туда всякие глупости про любовь.
– К сексу это точно не имеет никакого отношения, Ленчик! Надо же женщинам чем-то заниматься в свободное время… Ты же любишь футбол!
Клава была абсолютно искренна. И главное – она была права: женщины придумывают себе поводы, чтобы попереживать. Эмоции – женская стихия. Это сейчас на экранах телевизоров много мелодрам, которые, как соковыжималки, выдавливают слезы из женских организмов, заставляют по-особому биться женское сердце. А когда мы встретились с Клавой, только начинались мексиканские и бразильские сериалы. Жизнь россиянки была на удивление эмоционально бедной.
Леня, психологически неграмотный тип, в ответ как козырь выкладывает фотографию мужика в зэковской робе: «Вот она, твоя забава! Хоть бы постеснялась!» Клава объясняет ему, уже с ласковой улыбкой Галины Польских, безо всякого дурного подтекста или задней мысли, что это Мила, ее подруга, попросила помочь одному ну совершенно несчастному человеку.
– Он убил троих, сидит пожизненно, очень мучается… – добавила она для убедительности голосом Любови Полищук.
Давила на жалость. А жалость в таких ситуациях мужчинам не присуща.
Ленчику от этого стало только хуже. Небольшого роста и кругозора, он был все же достаточно агрессивен в пределах своего радиуса действий. Не на шутку рассвирепел, стал топтать письма, проклинать жену, наконец объявил, что уходит к… Милке. Раз уж Клава взялась за головорезов, то он тоже может позволить себе пригреть одинокую, никому не нужную «коровку». Так и сказал: «коровка», а не как раньше, грубо – «корова». Имя Милки и ее комплекция подсказывали именно это прозвище. – Ленчик был не оригинален. Милка, мол, давно на него глаз положила, намекала на любовь, вот и решила увести мужа у Клавы, подсунув взамен зэка и оставив, из женской зависти, с носом. Раз Клава повелась, пусть теперь пеняет на себя.
И был таков. Может, он и не хотел уходить, но слово – не воробей. Если жену не проучить, она и дальше будет рассылать корреспонденцию во все концы света, позорить семью. Еще в газеты начнет писать. Писательство – такая вещь: если уж началось, не остановишь.
– Нахалка! – кудахтнула Клава, выпучив глаза, как Надежда Румянцева в фильме «Девчата». Не верила она в Милкину подлость, но опасалась, что та не устоит перед чарами и доводами любимого ею супруга.
Уже упомянутая Мила – бывшая одноклассница Клавы. Большая, размером с борца сумо, всегда с закатанными по локоть рукавами, массажистка. Круглая, но неловкая, потому что этот мир создан для тоненьких миниатюрных женщин, а большие и тучные присланы на Землю, чтобы пугать маленьких девочек: будешь вот такой толстой, как тетя Мила, никто замуж не возьмет. Как и многие сильные и неловкие женщины, Мила была по натуре миссионеркой, одержимой идеей помогать несчастным и одиноким. А в глубине души надеялась, что есть на свете мужики, которые ценят женщин за доброту и надежность*.
Комментарий психолога
* Если внешних данных не хватает, есть шанс выделиться за счет моральных характеристик. Нужно отметить, что шансы и тут невелики, потому что в России полно женщин и пригожих, и морально адекватных. И умных немало. Но все-таки не все они умеют делать хороший массаж. У нас напрасно недооценивают способность женщины доставлять удовольствие мужчине. Обратите внимание, что все парикмахерши, массажистки и поварихи – с мужьями. А ведь среди них почти нет природных красавиц.
Есть, конечно, но это, как правило, под старость, когда мужчине самому позарез нужна опора, забота и снисходительность. Счастье Милы было впереди.
Я попросила Клаву поделиться подробностями переписки. О чем писала, как называла своего корреспондента, договаривались ли о встрече? Хотелось понять, что особо задело Ленчика.
– Что тут говорить? На черта он мне нужен? Мы с Ленчиком жили душа в душу. Но он такой гордый! – отмахивалась Клава, не видя смысла выискивать правду в словах.
Клава настаивала на версии Милкиной благотворительности:
– Какая разница, о чем я писала! У меня было задание писать такое, чтобы мужчине было приятно, чтобы он себя чувствовал счастливым. Чтобы знал, что его ждут. Чтобы верил в людей и любовь, – простодушно, как Федосеева-Шукшина из «Калины красной», описывала она свой роман в письмах.
– Но почему не пишет письма сама Милка? – все не могла взять в толк я.
– Она пишет, ей никто не отвечает! Она же некрасивая и толстая. Увидите ее – поймете…
Мила по старой дружбе бесплатно массирует Клаве спину. Восхищается ее телом, кожей, сетует, что ей самой не повезло. Клава это ценит. Нельзя же на добро не ответить добром? Милка пробовала сидеть на разных диетах, но только слабела.
– А при такой тяжелой работе нужно хорошо кушать. Я свою работу люблю!
В этом смысле она была счастливей многих своих подруг, которые от работы только скисали.
– Я говорю, – пусть чужую фотографию отправит, если ей хочется радовать пожизненно заключенных мужчин. Есть же фотографии актрис, можно кого-то из родственников.
– Но они же приглашают на свидание! Как можно обманывать…
– И вы уже ездили на свидание?! – ошарашенно спросила я. Уму непостижимо, как можно ездить на откровенную случку к дядькам с опасным прошлым и чужим запахом!
– Нет, что вы, я же замужем! – с досадой ответила Клава.
– Так что же вы голову морочите мужику? Ему же все равно, какую женщину иметь, все лучше, чем никакой. Дородная Мила – прекрасный вариант. Разок бы съездила, сразу бы в голове ясность наступила. И у него, и у нее. Что же вы, совсем на подруге крест поставили? А она, можно сказать, мужа у вас отбила.
– Нет, – уверенно и спокойно возразила Клава с лукавством Ларисы Голубкиной, – Ленчик Милку не потянет.
И залилась задорным смехом. Наверное, представила Ленчика и Милку в пикантной ситуации, и получилось смешно и маловероятно.
Короче, муж от Клавы ушел, и его нет уже два дня. В милицию Ленчик позвонил сам, чтобы не искали. И Клава вернулась в образ Ренаты Литвиновой, видимо, наиболее актуальный в текущем сезоне:
– Это так серьезно! Что же мне делать? – глаза ее все время уезжали куда-то вдаль, а голос не попадал в ударения. Манеру она переняла точно. Да это и нетрудно: три аккорда. Зэки, кстати, таких краль, как Рината Литвинова, любят, если не сказать, боготворят. Но близко не подходят – богиня!
Я предложила следующий план действий:
– Для начала нужно навестить Милу. Посмотрите, нет ли там на самом деле вашего мужа. Отдайте ей письма. Это будет обозначать ваш окончательный выход из игры. Вам нужно согласовать с Милой версии вашей переписки с зэком. Потому что муж, может, у нее и не живет, но поговорить к ней придет, это точно. Когда мужчины ревнуют, они интересуются подробностями и деталями. Эх, уж больно далеко завели вас фантазии!
Ругать Клаву было бесполезно. Тем более что на этот раз она пришла ко мне в винтажном крепдешиновом платье пятидесятых годов, пестром, как с полотен экспрессионистов, с темно-коричневым лакированным клатчем, ручки накрест, и я, потеряв надежду сфокусировать ее взгляд и установить зрительный контакт, сама вперилась в диковинные вещи. Такая редкость! По сравнению с историями разлук и разводов.
Так получилось, что Мила опередила Клаву и пришла сама. Явилась ей на глаза вся заплаканная и растрепанная, ревела белугой, мыча и тыча в письмо. Клава пыталась то в письмо заглянуть, то Милку ласково приобнять, но все как-то неловко выходило. Совместить эти действия было невозможно: Милка сотрясалась, как стиральная машинка старого производства, а вместе с нею вибрировало и влажное от слез письмо.
– Он написал! – тыкала своим толстым пальчиком-сарделькой в лист несчастная женщина.
– Кто? – сердечно интересовалась Клава.
– Он! Мужчина, – то ли жаловалась, то ли обижалась Милка.
Можно было подумать, что она получила известие о гибели старого друга, своей первой любви. А оказалось ровно наоборот! Трудно представить потрясение женщины, которой годами никто из мужчин слова доброго не говорил. Милке не просто написал из зоны живой-здоровый мужик, но он написал, что она ему очень понравилась! Да что там, что он в нее влюбился с первого взгляда!
Таких слов женщина иногда ждет всю жизнь. Представить, что это написал человек из шкурных соображений или от отчаяния, тоже по принципу «хоть бы кто», Милкины мозги отказывались. Она так верила, так надеялась, да нет, она точно знала, что когда-нибудь это произойдет! Такова уж сила женского желания. Дефицит мужского внимания доводит бедных женщин до галлюцинаций. Меж тем для женщины опытной и многократно любимой в таком признании нет ничего особенного. Да и вправду, пишут их под копирку лагерные умельцы, чтобы заработать себе на пачку сигарет.
Поэтому Клава среагировала на письмо по-простому:
– Мила, ты меня прости, конечно, но хватит. От меня муж ушел из-за твоих идиотских писем. Я как раз хотела идти к тебе на разговор.
Клава говорила строго, как актрисы из старых военных фильмов.
Милка искренне изумилась: «Как ушел?» А потом, большая и успешная, как мы видим, специалистка в любви, заметила себе в оправдание:
– Если бы любил по-настоящему, не ушел бы!
– Да ну тебя!
Клава достает из бельевого шкафа пачку писем, из-под самого низа, из-под стопки простыней, и сует Милке:
– На! Забери! Пиши ему сама! И Ленчику скажи, что это твоя идея и твой мужик! Слышишь?!
Клава пошла в атаку и требовала от Милки публичных признаний.
Милка стала соображать: случилось что-то неладное, и это серьезно, но перейти на более спокойные обороты уже не могла и снова, как сейчас бы сказали, неудачно припарковалась:
– Бедная, теперь и ты такая же одинокая, как я!
Она суетливо перебрала Клавино богатство – письма, достала фотографию зэка и посмотрела на нее с состраданием, как смотрят на фотографии покойников.
– Я помню, ты говорила, что он похож на твою первую любовь, – Милка пыталась вернуть Клаву в пучину сентиментальных чувств.
Поставила фотографию за стекло серванта, как портрет родного человека. Как будто она у себя дома. Теперь-то они с подругой в равном положении: две одинокие, но ищущие женщины.
– В следующий раз и ты сможешь поехать со мной! – присвистнула Милка с восторгом.
На этих словах в комнату врывается Леня. Да не один! Он тащит за руку молодую симпатичную девушку, совсем юную, и картинно выходит с нею в центр комнаты, как будто собирается танцевать кадриль:
– Вот, – говорит Леня, – стоило мужу на пару часов отлучиться, как тут уже иконы выносят. Новые образа! Другие кумиры, Клара!
Девушку, по иронии судьбы, звали Кларой. Не могу не восхититься находчивостью Лени! Найти в маленьком городе девушку с таким же редким, но чуть не совпадающим именем (Клаву поменять на Клару; вот уж, воистину, «Клара у Клавы украла кораллы!») – это сильно! Иной мужчина и с виду неказист, и положения особого в обществе не занимает, но умеет такое коленце выкинуть, такое произвести впечатленьице, что нечего и мечтать о другом – сдаваться нужно немедленно.
Женщины любят актеров. Чтобы фиглярствовать, тоже смелость нужна и чутье.
Клара, однако, молчала. Ни мимикой, ни жестами себя не выдавала. Она была похожа на взъерошенного воробья. Доверчивая школьница или что-то вроде того. Держалась неуверенно, стеснялась, чуть не плакала.
Леня приглашает ее располагаться:
– Да ты проходи, мы же у себя дома!
Потом хватает из серванта фото, трясет в пространство, куда-то в красный угол, где когда-то на Руси принято было ставить иконы.
– Теперь ты видишь правду! – кричит громко, картинно, как в широкой степи.
Наш человек, он вообще-то безбожник, но в аховой ситуации, когда крест становится не по силам, прямиком апеллирует к высшим инстанциям, демонстрируя свою жертвенность и принадлежность к самым бесспорным ценностям и идеалам.
– Да что это за ребенок, Ленчик?
Не глядя на свою падшую жену, Леня назидательно отчеканил:
– Такие мужчины, как я, на дороге не валяются! Стоило выйти за ворота, как молодая красавица кинулась мне в объятия! И готова пойти за мной на край света.
Он посмотрел в сторону Клары, ища подтверждения. Клара молчала в знак согласия, рассматривая втихомолку большой старый плакат с Михаилом Боярским времен д’Артаньяна, прикрепленный кнопками к двери гостиной. Она не издала ни звука. Держалась как юная партизанка на допросе. Да ее никто и не собирался ни о чем расспрашивать. Кто воспринимает всерьез юных соперниц? На них дунешь – они исчезнут.
Леня, не затягивая сцену, чтобы не испортить уже произведенного впечатления, предупредил:
– В общем, Клава, на сборы у тебя два дня, а потом мы с Кларой вселимся в квартиру и будем жить нормальной человеческой жизнью. На законных моральных основаниях!
На этой высокой ноте он хватает Клару за руку, как ходячую куклу – не иначе, и увлекает за собой в темноту подъезда.
Милка тоже сгребает письма и фото Клавиного ухажера, понимая, что здесь разыгрывается трагедия, и не без ее вины, и панически, задом выдавливается из комнаты, можно сказать, кое-как ретируется с места преступления. А какой смелой и убедительной она была, когда агитировала Клаву спасать пожизненно несчастных мужчин!
Клава остается одна и рыдает, вытирая каждую слезку отдельной салфеточкой. Через пару минут салфетки заканчиваются. Горка скомканной бумаги возвышается рядом. Клава приостановила рыдания – вытирать-то нечем. Тяжело вздохнула, сходила на кухню за мусорным ведром, смахнула салфетки в него, поправила стул, чтобы ровно стоял. Любила порядок. Даже если ей тут больше не жить, пусть все напоминает Ленчику о том, какая все-таки аккуратная и заботливая была у него жена.
Вдруг спохватилась: не нанесен ли ее лицу непоправимый ущерб? Посмотрела на себя в трюмо, внимательно, детально, безучастно провела пальцами по щеке и лбу, но вечерние процедуры по уходу за лицом и телом не отменила. Эта привычка не покидала ее даже в дни депрессий и неприятностей. Когда-то она поклялась себе, что при любых обстоятельствах, что бы ни случилось, будет протирать и увлажнять лицо косметическим молочком, чтобы сохранить самоуважение и достоинство. А это был как раз тот самый случай, который требовал особого мужества и заботы о себе.
Закончив протирать лицо, Клава скорбно легла спать в холодную супружескую постель, на шелковые простыни. Было уютно и жутко, как в открытом дорогом гробу, который может в любой момент захлопнуться.
Взволнованным женщинам, особенно напрасно обиженным, я рекомендую в таких случаях выпить бокал красного сухого вина или пятьдесят граммов коньяку. Тепло изнутри должно, как свеча, напоминать о жизни. Клава выполнила мою рекомендацию и тихо уснула, оставив бокал прямо на полу у кровати. На смену тревоге и усталости пришло приятное забытье.
Поспать ей удалось недолго. Рано утром, почти ночью, в спальню ворвался неугомонный Ленчик. Пока Клава продирала глаза, он уже обратил внимание на пустой бокал и начал трясти им перед лицом пойманной на горячем супруги.
– Она еще и скрытая алкоголичка! – разорялся Ленчик.
Вид у него был неважнецкий, нездоровый. Синяки под глазами, как у старого почечника. Лицо спало. Худоба Ленчику не шла. Так он выглядел старше и глупее. Сытый человек уже потому умнее выглядит, что сытый. Какой же ты умный, если голодный?
Леня нервно позаглядывал в шкафы, под кровать, за штору, как по инструкции из анекдота о внезапно вернувшемся из командировки муже, и триумфально ушел со словами:
– Я забираю свою бритву и зубную щетку! Не хочу, чтобы какой-то уголовник пользовался моим инструментом. Золотые зубы можно чистить и наждаком.
Специально ведь приготовил реплику, подобрал слова, чтобы побольнее ударить, укорить. Взял бы свою щетку тихо и ушел или вообще купил новую. Как будто у него зубы из чистого золота и вся его мужская сила в зубах!
Клава расплакалась, как Зинаида Кириенко в «Тихом Доне». Обидно ей было, как старой актрисе, которая всю свою молодость отдала единственному режиссеру, всегда ему верила и была преданной до конца.
Вот в таких смятенных чувствах и с растерзанной душой она и пришла ко мне снова. К этому времени ее прическа стала скромной, унылой. Никакой краски на лице, и одета в какую-то серую кофту, как с чужого плеча, и юбка черная, скучная. Не женщина, а монашка!
Честно говоря, в серьезность намерений Лени я по-прежнему не верила:
– Самолюбие Лени уязвлено, он мечется, уходить от вас серьезно не хочет, возможно, и сам этого не понимает. Все, что нужно теперь, так это грамотно, настойчиво попросить его остаться, подтвердив, что вы любите только его одного. Прижать, приголубить! – пыталась я впрыснуть в Клаву жизнь.
– А как же девушка? Они же живут вместе. Она молодая, красивая. Осталась я, старая дура, на бобах…
У Клавы вдруг прорезался свой собственный искренний голос – голос простой русской бабы, которая и хочет-то одного – мужика своего к себе прижимать по ночам да кормить его котлетами и борщом по своим же собственным рецептам. Как-то быстро сломалась, осунулась, проявилась.
Я и сама чуть не плакала от жалости:
– Клава, дорогая, я думаю, это только маневр. Девушка – «кукла», они, может, и познакомились с Леней перед самим его приходом к вам. Вряд ли у них серьезные отношения. Ну подумайте, муж в стрессе, тут не до секса, – увещевала я. Уговаривала ее жить, бороться за себя. Шанс-то был верный!
– Он такой хорошенький! – снова умилилась Клава, и я стала догадываться наконец, о чем идет речь, что это такое – «он».
Девушки, которые еще не достигли возраста «ягодки опять», не подозревают, сколько страстей и фантазий ожидает их в будущем. Женщина в сорок пять переживает очередной переходный возраст, но если в юности все впервые, то в зрелости все как в последний раз. Статистика показывает, что и на этом для большинства наших женщин любовные истории не заканчиваются. Среди моих клиенток есть и семидесятилетние кокетки, которые запросто арканят пятидесятилетних мальчиков, жалуясь на их инфантилизм и зажатость*. Но в сорок пять лет женщины пока ничего такого не знают, во всяком случае, никто им гарантий на счастье не дает, и они проживают этот период в запредельном гормональном и экзистенциальном напряжении.
Комментарий психолога
* Чем больше у человека опыта, тем больше уверенности в своих силах. Активными до глубокой старости остаются те, кто и прежде был активен. Начинать в позднем возрасте трудно. Немногим это удается. Есть, правда, категория людей, которые готовятся к переменам тайно и тщательно. Именно они и демонстрируют способность к выдающимся прорывам.
Я посоветовала Клаве вести себя как обычно, до инцидента, не собираться никуда уходить. Что за ерунда? Леня должен сдаться, и они обязательно помирятся.
– Правда? – с надеждой спросила она.
– Сто пудов.
Успокоенная Клава на радостях решила пойти не домой, куда я ее отправляла, а к Милке, чтобы помириться. Ну не виновата же эта фантазерка, в самом деле! Сидит там страдает почем зря. Заодно и массажик сделает, загладит чувство вины.
И что вы думаете? Она звонит в Милкину дверь, та открывается, и к ней выходит… мужик с фотографии! В тельняшке, руки в наколках, в зубах фикса. Хватает Клаву на руки и вносит в квартиру, обнимает, целует, урчит от счастья.
Клава в полуобмороке, как царевна в лапах Чудовища, обмякла, голову запрокинула, почти не дышит.
Входит Мила как ни в чем не бывало, восклицает, что рада, как они быстро поладили. Видя, что Клаве не по себе, треплет ее по щекам, подбадривает:
– Это же Мишка, одноклассник наш, твоя первая любовь!
Мишка урчит, лапает онемевшую Клаву, как заветную добычу, признается, что и не мечтал о такой красавице.
– Я ж не знал, что ты меня тоже любишь, да так сильно! Гы!
Он на минуту оставляет Клаву на Милкиной кушетке в центре гостиной, достает откуда-то из шкафа все ту же кипу писем, предъявляет Клаве в качестве доказательства:
– Вот же, здесь все написано.
Дались им эти письма! Только что от Ленчика отбивалась, теперь от этого – возлюбленного! Клава, едва совладав с собой, задает мужчине, в котором никак не может разглядеть противного одноклассника-второгодника, вопрос по существу:
– Миша, вы что, сбежали?
– Да нет, меня выпустили по закону. Свобода, Клава, теперь мы можем пожениться!
Клаве плохо. Милка ругает Мишку, что он набросился на нее, бедную: «Вишь, сама не своя от счастья!» Машет на него руками, прогоняет. Мишке уходить неохота. Но Милке он покоряется: до сих пор все шло как она обещала. Все по-честному.
Клава с пристрастием расспрашивает Милку:
– А как же три убийства и все такое? Он же нас укокошит…
– Так это я для романтики от себя прибавила, иначе было тебя не уговорить. Ты на простого мужика не реагируешь. Тебе героя подавай. А Мишка кто? Вор-домушник. Стюардессе короля подавай. Киллера как минимум…
Милка оказалась сложней, чем казалась, с двойным дном, как все женщины. Она только пользовалась тем, что ее принимали за неповоротливое животное, тупое и несообразительное*.
Комментарий психолога
* Есть такой феномен: «выученная беспомощность» – когда человек прикидывается жертвой, извлекая выгоды из своих несчастий. Но точно так же возможна «выученная глупость», «выученная серость», «выученная неловкость» и, конечно, «выученная болезненность». Даже среди очень умных людей есть такие, которые бравируют своей плохой наследственностью и тяжелыми недугами. Обескураживая других, они получают шанс на то, чтобы «пройти без очереди», создать себе преимущества.
Тут снова вваливается Мишка. Волосы влажные, прилизанные. Голову, что ли, помыл по такому случаю? И движется к Клаве, весь в нетерпении. Сколько лет ждал! Со школьной скамьи! Скамья подсудимых – ничто по сравнению с такими пытками!
Клава наотрез отказывается признавать факт любви со своей стороны, мотает головой, отбивается, кричит на Милку, что она заморочила ей голову с этими письмами, и, как только ее на секундочку оставляют в покое, по-деловому заявляет:
– Мне некогда, нужно срочно в магазин.
Мишка вопит, что ни за что ее не отпустит, пытается обнять. Затевается возня…
А в это время в комнату врывается Ленчик, таща за собой Клару, как молодую телку на аркане. Конечно, Леня уверен, что наконец застукал любовников.
Сообразительная Клава бросается к нему со словами:
– Леня, бежим!
И поддавшийся детскому страху Леня рванул наутек вместе с Клавой, едва не раздавив стоящую в дверях молчаливую Клару. Из чувства солидарности забрали и ее. Милку брать не стали. Сама виновата.
Но, в общем-то, положение Клавы усугубилось. Внезапно свалившийся на голову мужик, да еще сгребающий ее в охапку на вражеской территории подруги, – это уже не фотография неизвестного. Это натуральный самец, большой такой бугай, с вполне определенными намерениями и давней мечтой получить в награду за свою суровую жизнь именно такую женщину, как она.
Положение Лени по тем же причинам тоже не улучшилось. Потому что по законам мужской чести зэку все-таки нужно было напоследок набить морду, а это было физически невозможно – разные весовые категории. Чувство переживаемого Ленчиком унижения не подлежит никакому описанию. Лучше, чтобы женщины и не знали об этой драматической стороне жизни мужчины. Спасти ситуацию могло только чудо.
Неужели и вправду Ленчик останется с юной Кларой, а Клава сделается добычей бывшего зэка Мишки?
Вот об этом мы и говорили с Клавой, когда она пришла ко мне в очередной раз, взбудораженная, возбужденная и помолодевшая. В белой блузе и черной юбке она вообще была похожа на пионервожатую.
Клава рассказала, что, конечно, когда все трое вбежали в квартиру и немного остыли, она попыталась объяснить Лене, что произошло на самом деле.
Ленчик рад бы всему этому поверить, но присутствие Клары заставило его все-таки поставить вопрос ребром. Измена налицо: Мишка оказался настоящим – можно пощупать – мужиком, а не виртуальным другом по переписке. Ясно, что они встречались у Милки, он, собственно, только хотел это засвидетельствовать. Ленчик, как заведенный, опять говорит, что видит выход лишь в том, чтобы Клава убралась к своему ухажеру, а они с Кларой поселились в квартире, честно заработанной его горбом и потом. Заклинило мужика. Это бывает от неопытности.
Мне ничего не оставалось, как повторить, что Клава по-прежнему преувеличивает серьезность отношений Лени с Кларой. Но, к сожалению, недооценивает реальность и опасность внезапно возникшего Мишки. А надо было брать ситуацию в свои руки и разворачивать наступление. Чтобы действовать наверняка, нужна дополнительная информация. Странно, что Клава до сих пор не поинтересовалась, кто такая Клара. Откуда она взялась, что у нее за интересы? Для возлюбленной она ведет себя слишком пассивно. Если Клара только статистка и ей пообещали какое-то вознаграждение, ее легко элементарно перекупить. При случае, когда они снова встретятся с Леней, а это неизбежно, нужно узнать, где Клара живет и работает, чтобы иметь возможность ее нейтрализовать. Мишка же, если он рецидивист, скоро сядет опять. Плохо, если он решит отомстить Клаве за «безответную» любовь. Нужно поговорить с Милой, все узнать. И ее же руками развести беду. Во всяком случае, с Милкой больше шансов договориться, да и безопасней.
Клава погрузилась в размышления:
– К Милке я не пойду. Он у нее околачивается. Я ее по телефону вызову.
– С Милкой особая будет разборка: вам фактически приходится расплачиваться за ее фантазии. Если она такая сердобольная, то и занималась бы благотворительностью сама. Иначе вы будете не последней ее жертвой.
Милка сама явилась к Клаве, заинтригованная быстро развивающимися событиями. Она даже была готова покаяться в содеянном, но только не отступить от своего кредо:
– Любовь не проходит с годами, Клава!
Клава взглядом метала в нее молнии.
Мила оправдывалась:
– Да это Мишка меня уломал тебя с ним списать. Ему же кто-то из наших одноклассников сказал, что я пишу в колонии, «мужчинам в трудных обстоятельствах».
Милка где-то вычитала это политкорректное выраженьице и с радостью и нажимом повторила его еще раз:
– Мужчина в трудных об-сто-я-тель-ствах! Ты же женщина его мечты! Потом Мишка узнал из писем, что его симпатия стала взаимной, и совсем с ума сошел! Он же стал там передовиком производства, чтобы быстрее к тебе приехать! И вышел с намерением начать новую хорошую жизнь.
Милка была окончательно сформировавшимся идеологом движения жен-заочниц.
Клава опять была виновата, и ей это уже совсем не нравилось:
– Если тебе так жалко Мишку, то и выходи за него замуж! Своим массажем ты вымесишь из него человека!
Помня мои заветы, Клава взяла Милку в оборот и велела признаться Мишке, что письма ему писались под ее, Милкину, диктовку. Таким образом, Мишка замыкался на Милку.
Милка серьезно задумывается над тем, хочет ли она связать свою жизнь с бывшим зэком, если тот и в самом деле бросит красавицу Клаву и переметнется к ней. А главное, сможет ли? Ведь у нее теперь свой жених на зоне. Но Клава не дала ей застыть в сомнениях:
– Иди и делай, как я велела! – и вытолкала за дверь.
Состоявшееся уже через полчаса объяснение между Милкой и Мишей вначале привело к печальному результату. Он решил ее элементарно побить, но бравая массажистка не осталась в долгу, накостыляла в ответ по полной программе и сдала его в милицию на 15 суток.
Получив возможность передышки и выиграв время, Милка начала осмысливать происходящее. Ей стало не на шутку жалко «мужчину в трудных обстоятельствах». Пока он сидел, Милка каждый день ходила к нему с передачами, обещая, правда, через забор участка, который подметал Мишка, что, когда он выйдет, она его будет «массажировать» три раза в день, до и после еды, да так, что мало не покажется. Ругала в воспитательных целях, но опекала. Перспектива тесной телесной близости с Милкой Мишу не вдохновляла, и он поклялся уехать из города, как только выйдет на свободу. Кредо заправского, со стажем, заключенного состояло в том, что на свободе люди еще хуже, чем на зоне, и, похоже, оно нашло свое подтверждение. Одно мешало Мишке вернуться к своим: ему элементарно хотелось женщину, настоящую, свою, незапятнанную. Всякому черту, как известно, хочется ангела. Поэтому мало-помалу он смирялся с тем, что единственной заботливой и преданной женщиной в его жизни оказалась Милка.
Клава, видя, как развиваются события, пока Ленчик где-то ошивается со своей Кларой, решила приволочь Милку ко мне на промывку мозгов. Она чувствовала нехватку аргументов.
Так мы и познакомились с Милой. Конечно, она пришла из интереса. Кто это тут ее подруге голову морочит, ведет контрпропаганду? Мы внимательно осмотрели друг друга, не испытав особой неприязни. Я рассадила дам в кресла в разных углах комнаты и начала издалека:
– Массаж – один из старых, но, к сожалению, забытых способов психотерапии. Он успокаивает, тонизирует, формирует тело, а через него и душу. Вы помогаете людям прожить более интенсивную и счастливую жизнь. Вы дарите людям добро, Мила!
Сентиментальная Милка заплакала. Не то что даже заплакала, но слезы густо закапали ей на грудь. Она была благодарным слушателем. Сидела, развесив уши, как маленький грустный слоненок на берегу унылого пруда, где вяло квакают лягушки.
– Но вам не нужно плести вокруг него еще и любовные истории! – я запустила буек с запретительным знаком.
Пришлось настойчиво, подробно и деликатно объяснять Милке, что отсутствие личной жизни приводит к тому, что женщина втягивает в любовные авантюры своих подруг. Клава исполнила роль куклы, в которую играют маленькие девочки, пока не вырастут. Но ведь Милка-то уже большая девочка, ей не пять-шесть лет. А, извините, сорок пять, как и однокласснице Клаве. В этом возрасте уже каждый сам себе и режиссер, и сценарист, и актер*. А теперь вот она и сама не знает, что делать.
Комментарий психолога
* Маленькие дети в ролевой игре предпочитают или режиссировать (подсказывать, что и как должны говорить все участники игры), или исполнять одну роль (особенно если персонаж положительный!), или критиковать и предлагать что-то получше (то, что делают критики и сценаристы). Но взрослые усваивают весь набор функций – режиссера, актера и сценариста.
Милка признала, что любовь и зона – это трудное сочетание, а главное, большая физическая нагрузка даже для массажистки. Она больше не свяжется с криминальными типами, а поищет «какого-то больного ревматизмом старичка лет пятидесяти пяти, которого можно поднять на ноги хорошим массажем».
Честно говоря, ни я, ни Клава особо не поверили ее внезапному прозрению. Миссионерки, к которым принадлежала Мила, редко отступают от своего великого предназначения и предпочитают сгорать до конца, даже после основательных ожогов.
Тогда ни Милка, ни мы еще не знали, что Мишка-то сдался и решил вернуться именно к ней – хоть подраться, хоть как-то по-другому. К концу короткой отсидки он понял, что единственной по-настоящему романтичной в этой истории была сама Милка, большая, теплая, искренняя и отзывчивая.
Такой бабец, главное! Бывают мужчины сообразительные, а некоторым нужно 15 суток. Ну и что?
Клава же пошла ва-банк. Когда Ленчик опять явился к ней в сопровождении молчащей как рыба Клары, она выложила на стол ключи от квартиры и объявила, что собирается уйти в дальний предел, но не в места «не столь отдаленные», как, наверное, подумал Ленчик, а в женский монастырь. К этому времени от былого блеска стюардессы и дикторши, почти актрисы и модели на подиуме, не осталось и следа. Усталая, исхудавшая, отчаявшаяся жена выглядела как великомученица.
– Я не вижу в сложившейся обстановке другого выхода. Ты мне не веришь, а без тебя мне не жить. Я желаю тебе и Кларе счастья. В конце концов, Клара – это почти Клава…
Ленчик почувствовал, что наступил момент сделать решительный шаг, и стоял в растерянности. Он готов был разрыдаться, упасть на колени и просить у нее прощения. Он и раньше готов был доказать глубину своего отчаяния, но припас эту сцену на самый крайний случай. Конечно, Леня любит только свою жену и не хочет, чтобы она вот так просто его бросила. Но отсутствие опыта подобных акций как-то сковывало его.
Повисла роковая пауза.
– Кстати, – разрывает паузу жена и добавляет с целью провести разведку: – А она не глухонемая? Клара?
Тут Клара наконец раскрывает свой рот и говорит нечеловеческим голосом кроткого агнца:
– Тетя Клава, дядя Леня, пожалейте меня, не прогоняйте! Дядя Леня сказал, что вы не только красивая, но и очень добрая. Я вам буду дочкой или племянницей. И все по дому буду делать. Вы очень хорошие люди!
Клара кинулась тете Клаве на грудь в полной уверенности, что та примет ее как родную. И не ошиблась.
Такого проникновенного текста Клара еще не произносила за всю свою ничем не примечательную, но и не запятнанную молодую жизнь.
У Ленчика и Клавы ведь не было детей, и они синхронно умилились предложению, а Клава даже всплакнула, прижав «бедную детку» к себе. Зла она не держала и в глубине души не верила в подлость этой безмолвной девочки, которая ей действительно годилась в дочки.
Леня же, проведя с Кларой немало времени, угощая ее то мороженым, то шампанским (то ли девочка, то ли невеста?), и вовсе к ней привык. А за то, что согласилась ему помогать, проникся к ней отцовской нежностью и почти материнской благодарностью.
Вы не поверите, но так они и зажили втроем. Как прежде, радостно, тепло, уютно, без особых хитростей.
Квартиру их потом, правда, обчистили, но ничего ценного там и не было, кроме пары Клавиных трусиков и заморской пудреницы, которую Клава позже увидела у Милки.
Истории из этого делать не стали, подумаешь, делов-то. Из-за такой чепухи расстраивать женщину. Любовь и спокойствие дороже. Пусть себе пудрится. А трусов жалко: Милке они не подойдут, как ни растягивай. Выбросили хорошую вещь.
Мораль
Любовная авантюра, друзья, – двигатель наших биографий. Ввязываясь в необычные истории, помните, что ставку нужно делать на свою сообразительность, маневренность и готовность к новому. При этом новое может быть тревожным и угрожающим, как зэк Мишка, а может быть тихим и покорным, как девушка Клара. У каждого – свое счастье.
Но дело не в этом.
Любовь – это солнце, которое светит нам всю жизнь. Пока она теплится, а то и ярко пылает, есть повод двигаться, удивляться, веселиться и переживать. Если любимый человек пока не встретился, вся мощь фантазии может направиться на то, чтобы создать внутри себя если не храм, то хотя бы маленькую молельню, выгородить место, где поют и машут крылами ангелы. Всю жизнь человек пытается вырастить и расслышать в себе эти звуки. Рвется на природу, до упаду ходит по морскому берегу, просыпается по ночам и прислушивается к ветру, украдкой заглядывает в глаза прохожих, ждет нечаянного, рокового звонка, робко прислушивается, закрыв глаза.
Как же нам помочь?