Глава 2
Анри с удовольствием провел обеими ладонями по глянцевитой коже Гирлянды, дополняя последний штрих к ее утреннему туалету. Потом поднырнул под поперечной балкой, призванной удерживать лошадь в спокойном состоянии, и услышал, как Гирлянда благодарно всхрапнула. Анри улыбнулся и принялся ослаблять недоуздок, чтобы отвести кобылу в ее стойло и заняться следующей лошадью.
– Эй, мальчик!
Вздрогнув от неожиданности, Анри быстро обернулся. Что он сделал не так на этот раз? А может, наоборот, чего-то не сделал?
В распахнутых дверях конюшни стояла молодая блондинка с заострившимися чертами лица. Женщина брезгливо поддерживала подол платья, чтобы не запачкать его соломой. Анри видел ее на конюшне пару раз раньше и решил, что она любовница кого-то из старших конюхов или же служит посыльной и приходит сюда с каким-нибудь поручением. На блондинке было ничем не выделяющееся платье, какие обычно носят кухарки или поварята.
– Оставь кобылу в покое, – произнесла женщина повелительным и даже надменным тоном, который так не вязался с ее невзрачным одеянием и больше приличествовал слугам из высшей касты дворцовой челяди. – Ты должен следовать со мной.
– Но у меня работа… – запротестовал Анри.
– Работа подождет, – властно оборвала его женщина. – Тебя желает видеть ее светлость.
Анри застыл на месте, раскрыв рот. Сначала ему показалось, что он ослышался. Он уже много месяцев не видел герцогиню, до него даже доходили слухи, что герцог убил ее в приступе дикой ярости. Кое-кто говорил, что она жива, но отправлена в психиатрическую лечебницу, поскольку невозможность родить ребенка свела ее с ума. Очевидно, она действительно лишилась рассудка, раз зовет к себе столь незначительную персону, каковой является он, простой конюх Анри. Или он неверно понял слова этой женщины и его ожидает встреча с дворецким или дворцовой домоправительницей? По крайней мере, у него появится возможность узнать, жива ли герцогиня и каково состояние ее здоровья. Быть может, эта женщина даст ему какие-нибудь сведения или же его на самом деле желает видеть герцогиня, чтобы порасспросить о ее любимых лошадках.
– Что ее светлости нужно от меня? – спросил он, решив, что женщина находится в услужении у герцогини.
– Она сама все тебе скажет. Давай же, мальчик, поторапливайся, я не собираюсь околачиваться тут целую вечность.
Понурив голову, Анри направился следом за служанкой. Вскоре они прошли через специальный вход для прислуги, миновали дворцовый двор, окруженный белыми стенами, которые, казалось, подпирали небо, и по затемненному коридору приблизились к высокой двери, ведущей в господские покои. На протяжении всего пути Анри мрачно раздумывал о причинах, заставивших герцогиню вызвать его к себе. Чем это обернется лично для него? Добром или злом? В конце концов он пришел к неутешительному выводу, что для герцогини все окончится хорошо, зато для него – плохо.
Служанка шла очень быстро, не оглядываясь, чтобы удостовериться, следует ли за ней грум. Стараясь не отставать, Анри посмотрел под ноги. Пол был устлан хорошо отполированными мраморными плитами, напоминавшими цветом лед, покрывающий зимой реки. Коридоры были пусты, никто не встретился им по дороге, и от этого обстоятельства кровь стыла у Анри в жилах. Он прекрасно знал, что во дворце трудятся более сотни слуг. Не может быть, чтобы все они в один миг исчезли: кто-то должен хотя бы натирать вот эти самые полы, не так ли? Кроме того, Анри лично знал кое-кого из лакеев и слышал их рассказы о том, что большую часть времени они были обязаны находиться в коридорах и проходах на случай, если вдруг они понадобятся господам или кому-то из вышестоящих слуг. А сейчас здесь стояла гулкая тишина. Так куда же подевались все лакеи? Почему-то их не было только в этих коридорах. Да и горничные тут не сновали…
Юноша предполагал, что до личных покоев герцогини его не допустят, ведь она всегда разговаривала со своими слугами в специальном зале для приемов, вернее, в комнате, расположенной за главным залом, и об этом знали все с тех пор, как дворец был открыт для посещения простым людом. Вероятно, служанка вела его сейчас какой-то другой дорогой.
Но даже если его догадка верна, это все равно не объясняет полное отсутствие прислуги в коридорах, по которым они проходили. Если придерживаться обычной логики, вокруг главного зала для приемов должно находиться даже больше лакеев и слуг, чем в личных апартаментах герцогини. Пока служанка в неприметном платье вела его по узкой лестнице, Анри вдыхал резкий запах лимона и пчелиного воска и мысленно прикидывал, были ли лакеи подкуплены и каково предложенное вознаграждение, если таковое, конечно, имело место.
Наконец служанка остановилась перед обшитой панелями красного дерева дверью и сделала Анри приглашающий жест войти внутрь. Анри так и сделал, отметив, что сама служанка осталась снаружи, а пропустив его вперед, плотно закрыла за ним дверь, после чего послышался мягкий толчок, словно она привалилась к двери спиной.
Комната, в которой оказался Анри, сверкала от яркого сияния множества свечей в канделябрах и переливающихся всеми цветами радуги подвесок в виде маленьких капелек, сделанных из чистейшего стекла, какого груму еще не доводилось видеть. Свет отражался от белого мраморного пола и болезненно резал глаза. Стены украшали богатые гобелены, расшитые узорами из пышных вьющихся растений в обрамлении сине-золотых листовидных аппликаций. Гобелены эти поражали своей роскошью и почти полностью заглушали звуки. Анри охватил трепет, парень почувствовал, что он внезапно очутился внутри украшенной драгоценностями шкатулки, наподобие той, в которой герцогиня хранила утварь для уздечки своей любимой кобылы Гирлянды.
Желая лучше разглядеть гобелены, молодой конюх повернул голову направо и только тут заметил герцогиню, молча наблюдавшую за ним. В своей неподвижности она была похожа на статую. Да, это на самом деле была герцогиня собственной персоной, а не какое-то там должностное лицо или домоправительница. Пораженный ее красотой и аристократической осанкой, Анри широко распахнул глаза, не в силах произнести ни слова.
На ней было темно-красное одеяние с широкой, раздутой колоколом юбкой и низким квадратным вырезом на груди, а шею украшало такое количество драгоценных камней, какого он не видел никогда в жизни, даже на придворных дамах, съезжавшихся на очередной бал во дворец. В посеребренных сединой длинных волосах сверкали огромные шлифованные кроваво-красные рубины, в ушах виднелись серьги с рубинами помельче, похожие на гроздья винограда. Светлые глаза герцогини были устремлены прямо на Анри, и от этого пристального взгляда парень впал в странное оцепенение. Как правило, помощника конюха никто и никогда не замечал, и от внимания этой царственной особы ему было явно не по себе.
Впрочем, когда-то Анри довелось общаться с герцогиней. Тогда он был совсем еще мальчишкой, и она приставила к нему своего личного тренера по верховой езде, чтобы тот научил его правильно сидеть в седле. Иногда она и сама приходила на конюшню, чтобы посмотреть на лошадей, а однажды Анри даже посчастливилось подставить сложенные ковшиком ладони, чтобы помочь ей скользнуть маленькой ножкой в стремя. Тогда ему было около пятнадцати лет, но он до сих пор помнил сапожок из тончайшей кожи, мелькнувший из-под подола богато расшитой юбки. Поднять глаза выше он не посмел. Герцогиня бросила ему тогда медную монетку. А спустя несколько недель герцог запретил ей скакать верхом. Поговаривали, что из-за верховых прогулок она не могла забеременеть и выносить супругу наследника – даже девочку и ту не сумела родить.
Сейчас ей стукнуло сорок, рожать, видимо, уже поздно, так почему же снова не начать кататься верхом, раз это не сможет нанести вред женщине в солидном возрасте для вынашивания дитя? Она не должна столь слепо повиноваться приказаниям сурового супруга, который ограничивает ее свободу. Анри много раз видел, с какой нежностью герцогиня гладила лошадок, как прижималась лбом к их холеным мордам, едва не целуя своих любимиц. Герцогиня любила лошадей, и поэтому она нравилась Анри. Лошади хорошо разбираются в людях; одна из них вполне может привязаться к жестокому человеку только за то, что он дает ей морковку, но все лошади в конюшне не способны так ошибаться. Анри ездил на всех ее лошадях, и каждая из них относилась к нему доверчиво. Зато после общения с охотничьими жеребцами герцога он убедился, что их хозяин отличался неуклюжестью, не понимал язык тела животных и был абсолютно равнодушен к ним, поэтому они все как на подбор были скованны и пугливы.
Тишина в комнате становилась гнетущей. Наконец герцогиня медленно произнесла:
– Ты похож на моего мужа, – и после паузы задумчиво добавила: – Значит, все может получиться.
Анри прекрасно понял смысл ее высказывания. Он не мог ошибиться. Выходит, то, о чем шепталась по углам дворцовая челядь, вовсе не пустые слухи. Язык Анри прилип к небу. Скажи он хоть одно лишнее слово – и герцогиня велит запереть его в клетку и выставить на городскую площадь на всеобщий позор и закидывание камнями и тухлыми овощами и фруктами. Однако и убежать Анри не мог, поскольку герцогиня призвала его пред свои очи, а он повиновался, вместо того чтобы спрятаться в укромном местечке, как сделал бы любой здравомыслящий человек, если бы стал объектом внимания влиятельного дворянина. Значит, ему небезразлично, забеременеет его госпожа или же ее казнят? – сам себе удивился Анри.
Они находились здесь одни, в этой роскошно обставленной комнате для приемов. Если кто-нибудь застанет Анри тут наедине с герцогиней (кроме служанки, которая сама привела его сюда), не миновать ему самых страшных пыток, а затем и казни. Насколько Анри было известно: герцогине строго-настрого запрещено контактировать с мужчинами – только в присутствии евнухов-охранников. Сам герцог, естественно, в расчет не шел.
Дабы не озираться по сторонам и не встречаться взглядом с величественной герцогиней, Анри уставился на порфировый медальон, вмонтированный в белый мраморный пол. Сверкающая чистота и великолепие убранства комнаты подавляли несчастного грума, у него вполне ощутимо дрожали колени, а внутри живота все сжималось. Он уже чувствовал себя обреченным на верную смерть, хотя никому в жизни не причинил вреда. И сейчас он всего лишь подчинился приказу, переданному герцогиней через горничную, и пришел сюда, словно его, как послушную лошадь, вели в поводу.
– Слушай меня, мальчик, – проговорила герцогиня. – Понимаешь ли ты, зачем призвала тебя твоя госпожа? Я знаю, как хорошо ты обходишься с лошадьми, и рассчитываю, что ты способен выполнить эту задачу. – Голос ее был тихим, но властным.
Она направилась к Анри, и он, по-прежнему глядя в пол, невольно подался назад. В горле у него мгновенно пересохло. А затем случилось невозможное – он ощутил легкое прикосновение к своим волосам.
– Подними голову, мальчик.
Он подчинился, дрожа с ног до головы.
– Я прошу тебя, – сказала она буднично, словно просила подать ей чашу утреннего эля. – Ты сделаешь это?
Анри все же осмелился посмотреть на герцогиню, чье лицо было очень похоже на изображение, которое он однажды видел на серебряной монете, – четкие очертания губ, чуть длинноватый прямой нос. Сейчас, когда она стояла так близко, Анри мог рассмотреть тщательно запудренные царапины на ее скуле и мелкие морщинки в уголках глаз. Густые седые пряди серебрились в черных как смоль волосах, струящихся по плечам до самой талии. Холодные серые глаза цвета зимнего неба наполнились слезами, но она быстро справилась с собой, и они снова превратились в морозный металл.
В мозгу у Анри на мгновение вспыхнула яркая, но абсолютно неправдоподобная картинка: они вдвоем лежат на сеновале, и их тела заливает жаркое полуденное солнце… Он спасет герцогиню, а как после этого поступит она? Убьет его, чтобы никто не узнал, что он совершил, и ее тайна не всплыла наружу?
– Но, ваша светлость… – промямлил Анри.
От ее нарядного платья исходил аромат дорогостоящих пряностей, незнакомый юному конюху, а его одежда источала едкий лошадиный дух, смешанный с запахом кожи и его собственного пота. Горничная приказала ему снять сапоги у входа в комнату, и сейчас его грубые, покрытые мозолями пальцы ног неуклюже поджимались на полированном мраморе пола.
Герцогиня внезапно отошла от него, и ее юбки взметнулись вокруг изящных туфелек.
– Если я не произведу на свет наследника герцогского трона в течение года, меня убьют, и тогда у моего супруга появится возможность подыскать себе новую жену, – безжизненным голосом произнесла она. – Таков закон. Сначала мне обреют голову, а затем отрубят ее. Ты меня понимаешь? Отвечай.
– Д-да.
– Тебя я защитить не смогу. Я всего лишь женщина, и мои приказы гвардейцам герцога не стоят и ломаного гроша. – Она помедлила, потом снова спросила: – Ты сделаешь это для меня?
На секунду ее лицо стало жалким. Господи, какой позор! Никогда еще Камилла не падала так низко, никогда не просила ни о чем подобном, тем более какого-то конюха, простого мальчика-грума, но ей действительно требовалась его помощь, и только он мог эту помощь оказать.
Губы Анри дрогнули. Он молча кивнул и опустился перед ней на колени, пытаясь отыскать еще хоть один признак человечности на ее бледном аристократическом лице.
Шурша юбками, герцогиня метнулась к двери. Сейчас она походила на яркую птицу, случайно залетевшую в конюшню. Анри быстро поднялся с колен и направился за ней. Она добилась его согласия. Неудивительно, ведь аристократы всегда получают то, чего хотят. Это их право.
Но как, черт побери, он сможет раздеться в ее присутствии?!
У самой двери она остановилась и проговорила будничным, ничего не выражающим тоном, словно обсуждала с горничной, какое платье выбрать для завтрака:
– Лучше всего это сделать прямо сейчас. Мой супруг пошлет за мной сегодня ночью.
Анри снова кивнул. А что еще ему оставалось делать?
Герцогиня чуть-чуть приоткрыла дверь и выглянула наружу. Затем вполголоса отдала какое-то приказание служанке и снова захлопнула дверь.
Анри нервно дернулся.
– Сюда, – коротко бросила она.
Он последовал за ней и с удивлением увидел, как она отодвигает в сторону изящное деревянное кресло с обитым бархатом сиденьем и витыми подлокотниками, инкрустированными цветочным узором. За креслом пряталась потайная дверь, прикрытая красной тканью, сплошь расшитой мелкими цветочками более густого красного оттенка.
Анри ожидал, что за этой дверью их встретит темнота или, в крайнем случае, полумрак, однако коридор с выложенным красноватым мрамором полом был ярко освещен ароматными желтыми свечами толщиной с мужское запястье, которые стояли в золотых подсвечниках в форме изящных женских ручек, украшенных браслетами с красными каменьями. Такого количества свечей Анри не видел никогда в жизни. Интересно, кто их зажигает? Кто снимает с них застывшие капли оплавившегося воска?
По стенам коридора стояли стулья эбенового дерева с инкрустированными цветочным узором спинками, а между ними примостились небольшие столики с мраморными столешницами. Каждый столик был пуст. Для какой цели их поставили сюда, Анри не представлял.
Герцогиня стремительно шла по коридору, не удосуживаясь бросить даже мимолетный взгляд на натюрморты в позолоченных рамах, на гобелены, изображающие богато одетых дам, гуляющих со своими розовощекими отпрысками в цветущих садах, и на мраморный бюст герцога, чей пустой, но всевидящий взгляд заставил Анри немедленно отвести глаза.
К огромному облегчению юного грума, он не увидел в коридоре ни одного стражника.
Озираясь по сторонам, Анри чуть не налетел на герцогиню, которая внезапно остановилась, вытаскивая из-за корсета маленький золотой ключик. Анри отшатнулся, оперся на стену, чтобы не упасть, и, быстро повернув голову, заметил на бледно-розовых обоях грязное пятно от своей ладони. Мысленно охнув, он быстро стер пятно обшлагом рукава.
Скрежетнул ключ, проворачиваясь в замочной скважине, а затем распахнулась дверь.
Теперь Анри уже не стал разглядывать комнаты, через которые они проходили. В глазах у него рябило, а в мозгу осталось лишь общее восприятие роскошной обстановки: свежесрезанные цветы в напольных вазах, мягкий искрящийся бархат, огромные овальные зеркала в широких рамах, множество диванов с раскиданными на них яркими подушками, серебряные блюда со свежими фруктами, витиеватые стеклянные масляные лампы, от которых струился приятный аромат.
Когда герцогиня наконец снова остановилась, Анри увидел прямо перед собой немыслимых размеров деревянную кровать под тяжелым балдахином, занавешенную пологом из золотой ткани с пушистой бахромой и украшенную голубыми шелковыми подушками. Кровать эта превосходила своими гигантскими размерами денник при зового жеребца-производителя, а два таких огромных лежбища полностью заняли бы лачугу, в которой появился на свет Анри. Все свои девятнадцать лет Анри спал на соломе, подложив под голову запасную рубаху, и по его стоптанным сапогам бегали крысы. Как он мог обслужить герцогиню на кровати, за деньги, полученные от продажи которой, можно купить всю его деревню? Нет, это невозможно. Его верный дружок съежился в штанах, как пустая оболочка для колбасы.
Не узнавая собственного голоса, Анри прохрипел:
– Подождите.
Герцогиня повернулась и посмотрела на него.
– Я… – Анри сглотнул, – я хочу…
Взгляд герцогини оставался бесстрастным. Она хранила гордое молчание. Да и зачем ей что-то говорить? – подумал Анри. Он здесь, рядом с ней, она уверена, что получит свое, а как будет происходить… действо, ее совершенно не волнует.
Ладно же! Анри тряхнул головой. Он заставит ее проявить хоть какие-то человеческие чувства. Пусть его ждет после этого лютая смерть, но он умрет настоящим мужчиной, а не бессловесным рабом.
– Я хочу, чтобы вы прошли туда, – сказал он самым решительным тоном, на какой был способен, и указал на комнату, из которой они только что вышли и которая его не так сильно пугала, как эта огромная опочивальня.
К изумлению Анри, герцогиня без всяких комментариев отступила от кровати и направилась к двери, при этом ее юбки скользнули по его голой ступне. Анри вздрогнул от прикосновения шелковой ткани, как нервный конь, и последовал за ней.
Комната, которую он выбрал, тоже была очень просторной, но здесь, по крайней мере, не было кровати.
– Если ты дашь мне ребенка, – проговорила герцогиня, – я отплачу тебе золотой монетой.
Щеки Анри вспыхнули от стыда. За кого она его принимает? Он не блудница, не распутная девка, которая продает свое тело за деньги, да и никакое золото ему не поможет, если стражники поймают его в покоях герцогини. Да его просто кастрируют раскаленным мечом, и это самое меньшее, что ему грозит. Обладая богатым воображением, Анри представил себе грядущую казнь и вдруг разозлился и почувствовал, что его дружок ожил и напрягся, ощутимо натянув домотканые штаны. Ну и пусть, подумал Анри, ему все равно, что подумает о нем герцогиня. Ему надлежит стать для нее не другом-приятелем, а жеребцом-производителем. Значит, он волен делать с ней все, что ему заблагорассудится. Абсолютно все. Сейчас ее светлость находится полностью в его власти.
А что она сделает, если у него ничего не получится? Найдет другого кандидата, готового заработать легкие деньги? Конечно найдет. Но нет, у него все должно получиться, он молод и полон сил. Пусть на очень короткое время, но он станет ее властелином.
– Снимите одежду, – глухо сказал Анри и получил равнодушный ответ:
– Одной мне не справиться. Ты должен мне помочь.
Эта проблема озадачила парня. Ему еще никогда не приходилось выступать в роли горничной. Однако перспектива раздеть ее светлость еще больше возбудила его.
– Наклонитесь над тем диваном, – сказал он. – Нет, не так. Перегнитесь через спинку.
Герцогиня сделала так, как он велел. Когда она наклонилась над спинкой дивана, грудь ее визуально увеличилась в объеме и едва не вывалилась из глубокого декольте. Теперь лицо женщины было скрыто свесившимися с обеих сторон волосами, зато взору Анри открылась белоснежная кожа шеи.
Юноша медленно обошел вокруг дивана, разглядывая герцогиню со всех сторон, и, подойдя к ней со спины, заметил пуговицы на ее темно-красном одеянии. Никогда еще он не видел такого количества пуговиц на женских платьях. Надо полагать, немало часов кропотливого труда потребовалось придворным белошвейкам, чтобы обшить эти пуговки тканью, затем пришить их к платью и скрупулезно, виток за витком, соорудить крохотные петельки из ниток, чтобы платье можно было застегнуть.
Анри вздохнул. Проще всего было бы рвануть материю так, чтобы пуговицы брызнули в разные стороны, но вместо этого он осторожно освободил их из петелек. Тело герцогини стало постепенно обнажаться. Анри просунул руки за корсаж и сжал в обеих ладонях большие мягкие женские груди. Дыхание герцогини участилось, и из его легких воздух тоже стал вырываться чаще. Анри прижался к ней своим пахом и почувствовал, как нервно дернулись мышцы ее ягодиц. Он закрыл глаза. Да, он сделает то, о чем она просит, у него все получится, его тело готово выполнить приказ герцогини. С явной неохотой он отодвинулся от нее и продолжил процесс расстегивания пуговиц.
Вскоре ему удалось освободить ее тело от платья до самой талии. Как управляться с дамскими корсетами, Анри уже знал, поэтому справился с застежками достаточно быстро. Под корсетом он обнаружил платье-ру башку, сотканное из тончайшего шелка, и хотел стащить его через голову герцогини, но от его хватки шелк порвался с негромким хрустом, и от этого звука Анри окатило жаркой волной. Пару минут он любовался линией женского позвоночника, а потом припал губами к шее герцогини и жадно поцеловал ее, однако вовремя вспомнил о том, что на нежной коже может остаться засос, который непременно заметит герцог, и выпрямился.
Герцогиня дышала быстро и неровно, тело ее сотрясала крупная дрожь. Анри с любопытством обозрел ее обнаженную спину и оценил совершенно неприличную для герцогини позу. При этом у него был такой вид, словно перед ним находилось новое седло, на которое он должен нанести глянец. На его губах мелькнула ухмылка: нет, это не седло, а распластанная на спинке дивана герцогиня, и ее необходимо ублажить, да так хорошо ублажить, чтобы после этого у нее появилось долгожданное дитя.
Анри провел босой ногой по толстому ворсу ковра, размышляя, что делать дальше.
– Поторопись, – сказала герцогиня.
Он чуть помедлил и коротко ответил:
– Нет.
Стащив с себя домотканую рубаху, Анри отшвырнул ее в сторону. Кожа мгновенно покрылась мурашками – в комнате приятно пахло духами, но было прохладно. Украшенная богатой вышивкой материя юбки зашуршала под его мозолистыми ладонями, когда он начал хватать ее горстями и поднимать вверх.
– Я хочу, чтобы вы оставались здесь, вот в этой позе, – набравшись наглости, заявил он.
Герцогиня никак не отреагировала на его слова, поэтому Анри продолжил задирать ее юбку, как будто она была какой-нибудь младшей помощницей повара на кухне. Наконец ему кое-как удалось обмять шуршащую ткань вокруг ее талии, но под ней обнаружились нижние юбки из более тонкой упругой материи. С ними Анри не стал особо церемониться. Вскоре из-под нижних юбок показались панталоны, почти такие же, как те, которые носили обычные женщины, отличались они только тонкой выделкой материи и красным цветом. Проведя рукой по панталонам, Анри нащупал в ткани обычную гигиеническую прореху, а посмотрев вниз, удивился: все как у всех, никаких украшений, никаких вышитых цветочков. Зато попка была абсолютно чистой и гладкой. Надо же! Наверное, это признак аристократизма, подумал Анри, но тут же одернул себя и мысленно обругал за глупое предположение. Аристократизм тут ни при чем, просто у нее в услужении находится целая армия служанок, вот они-то и моют ее.
В мозгу у Анри тут же возникла яркая картинка, как девушки-прислужницы проводят герцогине интимную гигиену. Это напомнило ему скабрезное изображение, висевшее на стене «Свежей розы», и в низ его живота накатила горячая волна. Он провел указательным пальцем по прорехе. Герцогиня затрепетала, как породистая кобылка, отгоняющая муху. Кожа ее полыхнула жаром. Анри не смог удержаться и, скользнув пальцем в заветное отверстие, понял: она полностью готова принять его. Наверное, ему удалось возбудить эту царственно-холодную женщину. Или, что гораздо вероятнее, ее возбудила сама ситуация, но кто он такой, чтобы предъявлять претензии или обижаться?
Свободной рукой Анри распустил завязки на своих штанах, и его верный дружок вырвался на свободу.
В коридоре раздались гулкие шаги и затихли вдали. Слава богу, кто-то прошел мимо их комнаты, так и не заглянув внутрь.
Лихорадочно оглядевшись, Анри нашел глазами мягкую кушетку у стены и, схватив герцогиню за локоть, энергично потащил туда, другой рукой поддерживая штаны. Герцогиня споткнулась об упавшие юбки, перешагнула через них и прошептала:
– Я слышала шум. Это стражники. Ты должен…
И действительно, снаружи снова раздались шаги, и на этот раз они приближались.
– Нет, они сюда не войдут, – ответил Анри. Конечно, они не посмеют ворваться в эту комнату, не сейчас, когда он вот-вот овладеет ею.
На выбранной им кушетке аккуратной кучкой лежали принадлежности для рукоделия, видимо оставленные какой-нибудь девушкой из ее челяди. Анри быстро смахнул их на пол. Герцогиня бросила на него холодный взгляд из-за плеча, тогда он издал прерывистый вздох и аккуратно отодвинул все из-под их ног.
Анри стало легче, когда герцогиня снова отвернулась от него. На ней остались лоскуты платья-рубашки, шелковые панталоны и рубиновые серьги. Туфельки слетели где-то по пути к кушетке, но на шее сверкали бриллианты, не замеченные им ранее из-за пышных одежд. Волосы слегка растрепались, однако не утратили богатое украшение из драгоценных рубинов. Но почему-то Анри вдруг подумалось, что она сейчас похожа на дешевую девку в доме свиданий, разыгрывающую роль герцогини.
Грациозным движением герцогиня подняла руки и освободилась от остатков платья-рубашки. Анри на секунду остолбенел – он и не предполагал, что человеческая кожа может быть такой кипенно-белой и поразительно гладкой. От обнаженной и разгоряченной плоти женщины на него жарко пахнуло ароматом розового масла, и от этого Анри нестерпимо захотелось спрятать грязные ноги в густом ворсе ковра, съежиться, забиться в какой-нибудь дальний угол, стать незаметным – пусть даже ему предстояло прямо сейчас овладеть этой божественной женщиной. Анри разжал руки, и штаны скользнули вниз, к его ногам. Слава богу, его верный дружок оставался бестрепетным и не поддался сиюминутному настрою своего утратившего дух хозяина.
Герцогиня тем временем ослабила подвязки, на которых держались шелковые панталоны, и медленно, очень медленно стянула штанишки с округлых белых ягодиц и пышных бедер. Вот это тело! – глядя на нее, восхитился Анри, вновь разгораясь. Настоящая женщина, созданная для вынашивания и рождения детей.
Не в силах больше сдерживаться, Анри быстро шагнул к герцогине, пристроился к ней сзади и одним резким движением вошел в ней. Немного подождал, восхищаясь нахлынувшими ощущениями, и лишь потом начал двигаться короткими сильными ударами, каждый из которых сопровождался его мычанием и ее потрясенными вздохми.
В коридоре снова раздались шаги, на этот раз они слышались отчетливее, словно кто-то приближался к двери в их комнату. Герцогиня издала короткий приглушенный всхлип – то ли от страха, то ли из-за того, что Анри крепко сжал ее груди. В этот момент Анри совсем перестали волновать стражники герцога, он уже просто не мог остановиться. И он ни за что не остановится! Ничего не видя, кроме распластанного под ним обнаженного тела, он пригнул женщину еще ниже, пронзая горячую плоть все глубже и глубже. Вздохи герцогини превратились в короткие низкие стоны.
Анри на мгновение замедлил темп. Может, он слишком груб с нею? Может, ему надо двигаться нежнее? Но нет, герцогиня повелела бы ему остановиться, а она, напротив, распалялась все сильнее. Анри сделал последний рывок – глубже уже не войти – и наконец почувствовал, как ее тело судорожно содрогнулось, а потом и вовсе забилось в сладких конвульсиях. Вслед за ней и Анри взлетел на пик восхитительного наслаждения.
И наступила тишина.
Пот, выступивший на теле во время неистового совокупления, быстро высох. Анри начал осознавать окружающую реальность.
Стражники, грохоча сапогами, приближались, их шаги замедлились.
Это он задрожал или герцогиня? Нет, все-таки это она.
– Не двигайтесь, – выдохнул он прямо ей в ухо и прислушался, превратившись в один комок нервов.
Сапоги пробряцали мимо, куда-то вниз по коридору. Анри издал вздох облегчения и вышел наконец из ее тела.
Он не мог просто так покинуть эту женщину, когда его семя струилось по внутренней стороне ее ляжек. Даже с продажной девкой он бы так не поступил. Герцогиня медленно выпрямилась, однако по-прежнему стояла спиной к нему.
– Повернитесь, – сказал он, однако говорить с ней командным тоном, как раньше, у него не получилось.
И все же она послушалась, эта фантастическая женщина с густыми длинными волосами, упавшими на обольстительные полные груди, женщина, все убранство которой состояло из драгоценного ожерелья на шее и шелковых чулок, поддерживаемых подвязками чуть выше колен, как это изображалось на эротических картинках. Она не потрудилась прикрыть свою наготу, стояла перед ним во весь рост, уверенная и хладнокровная. Только сейчас Анри заметил, что даже без туфель она была немного выше, чем он сам.
– Ты отлично поработал, – без тени улыбки произнесла герцогиня.
Интересно, кто-нибудь когда-либо видел, как она улыбается? – мелькнуло в голове у Анри, пока он неотрывно смотрел на покоренную им женщину. Гнев, наполнявший его душу, исчез, на смену ему пришла грусть.
Анри вспомнил, какие страстные звуки она издавала всего несколько минут назад. Ему казалось, что он доставил ей хоть немножко удовольствия, а она стоит как каменная.
– Вы скажете мне, если после нашей… встречи наступит беременность? – спросил Анри и быстро отвернулся, опустив голову и чувствуя, как щеки покрываются краской. Вот ведь глупость сморозил! Да все герцогство будет знать, если она понесет.
– Посмотри на меня.
Анри повиновался. Его щеки и шею все еще заливал густой румянец стыда. Воздух в комнате был пронизан запахом секса и пота, но герцогиня по-прежнему казалась гордой и недосягаемой.
– Да, мальчик, я дам тебе знать, если забеременею, – отстраненно проговорила герцогиня. – Теперь же тебе надо идти. Ты был очень храбр, но тебе не поздоровится, если тебя застанут здесь, тем более со мной. Герцог чрезвычайно ревнив, когда дело касается его собственности.
Ему не хотелось расставаться с ней таким образом, поэтому он упрямо мотнул головой:
– Нет.
Отступив на шаг назад, парень ощутил под босыми ногами упавшие штаны. Он неспешно наклонился, поднял их с пола и натянул на себя. И все это он проделал не сводя глаз с герцогини. Зато она не смотрела на него, ее взгляд был устремлен на висевшую над каминной полкой картину, на которой были изображены три гнедые лошади, мирно пасущиеся на зеленом склоне холма.
Полотно его штанов показалось ему ужасно грубым и плохо выделанным после тончайшей ткани ее изысканной одежды. Глядя на завязки своих штанов, пока подхватывал их узлом, он негромко спросил:
– Ваша светлость, а вы скажете мне, если у нас… ничего не получилось? – и снова посмотрел на герцогиню.
– Ну, этому никто не удивится, – ровным тоном ответила она. – А ты узнаешь сам.
Анри пошарил ладонями на ковре в поисках своей рубахи, нащупал ее и откуда-то из холщовых складок задал робкий вопрос:
– Вы придете в конюшни, ваша светлость?
– Мой супруг не позволяет мне… – начала она, но запнулась. Чуть помедлила, сомневаясь, и добавила: – Да, мальчик, я приду в конюшни.
Голос герцогини был так же ровен и спокоен, как и раньше, однако Анри показалось, что в нем прозвучала какая-то странная безнадежность. Или бесперспективность. Не отдавая себе отчета, он взял женщину за руку, но быстро отпустил, боясь нанести ей оскорбление своим прикосновением. Может, ему удастся уговорить ее? Ну, по крайней мере, попытка не пытка.
– Приходите ночью, ваша светлость, а я сделаю все, что в моих силах, чтобы спасти вас. Мы могли бы пуститься в путешествие, ведь вы умеете прекрасно скакать верхом. Вы не должны умереть.
Герцогиня скрестила руки на груди. Даже почти полностью обнаженная, она имела поистине королевский вид.
– Мне кажется, что от такой жизни уже нет спасения, – подумав, медленно произнесла она. – Я не смогу выбраться из этой западни.
Прежде Анри никогда не приходило в голову сравнивать герцогский дворец с западней. Неужели она не предпринимала попыток спорить с деспотом мужем? – подумал Анри.
– Знаете, ваша светлость, я опасаюсь, что не смог… справиться с поставленной вами задачей и… подарить вам ребенка, – заикаясь, промолвил он.
На губах у герцогини появилась улыбка, но вышла она весьма неубедительной.
– Время покажет, Анри, время покажет. А теперь ступай. Сильвия проводит тебя до конюшен, с ней ты будешь в безопасности.
Анри понял, что имела в виду герцогиня, говоря «Время покажет». Она поставила перед собой задачу и твердо решила не отступать от нее. Анри уже доводилось слышать этот тон от своего дядюшки, великого упрямца, закончившего жизненный путь, утонув в море и став кормом для акул. А все потому, что он так и не захотел примириться со своим отцом из-за женщины, на которой он так и не женился. Но то отец и сын, а кто такой Анри, чтобы спорить с самой герцогиней! Она призвала его, и он обслужил ее по полной программе, однако она не станет прислушиваться к советам какого-то презренного помощника конюха.
Опустив глаза в пол, Анри быстро поклонился и поспешил к двери. Самое разумное, что он может сделать, – это как можно быстрее выкинуть из головы все, что случилось с ним сегодня во дворце.