Глава 4
Утро Норберта началось с радостного визга принцессы. Дракон подпрыгнул прямо из лежачего положения, расправляя крылья и едва не плюясь огнем.
– Лапочка моя! – принцесса вскочила с кровати и, как была, в полупрозрачной ноной сорочке рванула обнимать своего питомца.
Принц от такого яркого проявления чувств к нему оторопел, а потом до него начало доходить: вот оно, сейчас свершится! Еще пара слов – и девушка признается ему в любви, чары спадут и в его объятиях окажется совершенно прелестное юное существо.
Но минуты шли, Элианна выливала на дракончика потоки ласковых словечек, но заветное «люблю» все никак с ее уст не срывалось. Норберта такое положение дел не устраивало. Погрузившись в размышления, он на некоторое время выпал из реальности, пока принцесса тискала и гладила его. Наконец, принцу пришла в голову здравая идея: если гора не идет к гному, то гном идет к горе. Раз девушка не желает признаваться ему в любви, а сам он сказать ничего не может, то надо как-то принцессу подтолкнуть в нужном направлении. Поэтому, собравшись с духом, принц приподнялся на задних лапках и лизнул своим раздвоенным языком румяную щечку принцессы.
Девушка от неожиданности замерла. А затем с еще большим энтузиазмом продолжила тискать своего питомца.
– Да ты моя прелесть! Красавчик! – и так далее, и тому подобное.
Норберт уже начал подозревать, что Вилирея специально выбрала такое странное условие для снятия заклятия. Похоже, придворная ведьма знала нечто, что было не известно принцу. Да он никогда и не интересовался тем, как юные девицы объясняются в любви домашним зверушкам. Судя по поведению принцессы, никак они не объясняются. По крайней мере, драконам точно. Настроение Норберта резко поползло вниз. А ведь это утро дарило столько надежд!
Элианна меж тем оставила в покое крылатого ящера, умылась, оделась, позавтракала вместе с дракончиком и вдруг озадачилась вопросом:
– Слушай, я совсем забыла дать тебе имя. Надо срочно это исправить!
Она перебирала разные звериные клички, потом перешла на мужские имена. Но либо ей они не нравились, либо привередливый дракон категорически на них не соглашался: строил из себя оскорбленную невинность и отворачивался от хозяйки, гордо задрав морду. Последнее у Норберта и при жизни в человеческом обличье великолепно получалось, не потерял он навыка и в драконьей ипостаси. И так величественно у него это получалось, что Элианна не выдержала и рассмеялась:
– Ну, ты прямо не дракон, а наследный принц какой-то!
Норберт вздрогнул: неужели она догадалась?
– И кого ты мне так этим поворотом головы напоминаешь? – задумчиво протянула принцесса. – Где-то я такой уже видела…
Размышления принцессы прервал вошедший слуга:
– Ваше Высочество, принесли свежие газеты. – и положил на край стола пачку желтоватой бумаги.
Принцесса тут же обо всем забыла, вцепившись в новостные листки.
– Эй, дракоша, иди сюда, будем новости читать!
Норберт послушно запрыгнул на диванчик рядом с девушкой и уставился на первую газетную страницу. Его едва холодный пот не прошиб. Чуть ли не на пол-листа красовался его собственный портрет. То есть портрет наследного принца королевства Гиория, который, как следовало из крупного заголовка, бесследно исчез прямо из дворца. Элианна начала вслух читать статью. В ней говорилось о том, что до сих пор не обнаружились ни принц, ни какие-либо новые сведения о том, что с ним случилось.
Дочитав, принцесса задумчиво посмотрела на дракона.
– Ты ведь ничего не знаешь! Сейчас я тебе все расскажу.
Девушка поднялась и пошла в спальню, откуда вернулась с целой стопкой газет.
– Вот, здесь все, что печатали о пропаже принца Норберта.
Отложив несколько экземпляров, она взяла в руки тот, что искала, и начала читать:
– «Наш сотрудник сообщает из Гиории: бесследно исчезнувший из дворца наследный принц Норберт так и не был найден. Придворная Верховная ведьма Вилирея, занимающаяся расследованием инцидента, дала нашему изданию эксклюзивное интервью».
Далее шел пространный рассказ ведьмы о том, сколько трудов она положила и продолжает полагать, чтобы разыскать пропавшего принца, как скорбит об исчезновении наследника Его Величество король Гиорийский, и какая это невосполнимая потеря для всего королевства вообще и для нее, Вилиреи, в частности. Ведьма красочно расписывала, каким принц был красивым, умным, обходительным, великолепным дипломатом, человеком строгих правил и непоколебимой нравственности.
Норберт аж невольно собой загордился – вон он, оказывается, какой! Ему ни разу никто в глаза подобного не говорил. А вот то, что втайне его многие называли «сухарем» и «бесчувственной глыбой», он был прекрасно осведомлен. Оказывается, не всегда стоит верить злым слухам.
Далее в статье Вилирея привела сведения о допросе всех, кто контактировал с принцем в последние часы перед исчезновением. Все как один свидетели утверждали, что принц из кабинета пошел сразу в свои покои и больше на людях не появлялся. Пропажу обнаружил утром слуга, который пришел будить господина.
«Стоп, стоп, стоп!» – забеспокоился принц. – «А как же тот слуга, что позвал меня к ведьме во флигель?» Но тут же сник: Вилирея могла просто дать ему какое-нибудь зелье, чтобы память отшибло, или магией стереть воспоминания. А раз расследование ведет она, то и любые показания могла бы подкорректировать. Значит, надеяться, что колдунья получит заслуженное наказание, не приходится. «Ну уж нет, я этого так не оставлю!» – взяла Норберта злость. – «Вот расколдуюсь и доберусь до этой стервы! Она у меня сполна получит за все мои мытарства!»
Снова почувствовав себя наследным принцем, дракончик изобразил привычную позу с гордо поднятым подбородком. Краем глаза он заметил, как принцесса растерянно переводит взгляд со своего питомца на газету и обратно.
– Так вот кого ты мне напомнил! – с расширенными от удивления глазами тихо произнесла Элианна. – Ты голову держишь в точности, как принц Норберт. И взгляд такой же – орлиный.
В голосе принцессы появились мечтательные нотки.
– Знаешь, я признаюсь тебе по секрету. Эту тайну еще никто не знает, ты будешь первым, кому я расскажу, – заговорщически зашептала девушка. – Я люблю принца Норберта с тех пор, как впервые увидела его портрет в одной из газет два года назад. – Элианна с нежностью погладила ладошкой изображение принца в последней газете. – Он был там такой красивый, гордый, величественный… С тех пор я собираю все, что о нем пишут, добываю все его портреты. У меня уже целая коробка набралась. Пошли, покажу!
Они перебрались в спальню, и принцесса извлекла из глубины шкафа шляпную коробку, перевязанную привычной розовой ленточкой. Высыпав содержимое прямо на кровать, Элианна принялась с нежностью перебирать свое богатство.
– Я так его люблю, что он мне по ночам сниться, – грустно вздохнула принцесса. – И я мечтаю о том, чтобы он посватался ко мне. Я бы сразу выбрала его себе в мужья. А то я ведь теперь совершеннолетняя, и со дня на день начнут прибывать те, кто захочет взять меня в жены. Но принц не приедет – он исчез. Да и слухи про него ходят, что женщинами он совсем не интересуется, одна политика у него в голове. А мне, кроме него, никто не нужен.
Норберт с сочувствием посмотрел на несчастную влюбленную девушку. И до него не сразу дошло, что в любви-то она признается вроде как ему, принцу Норберту. Почему же колдовство не развеивается? Почему он все еще маленький покрытый зеленой чешуей ящер с крылышками? Неужели Вилирея что-то напутала, и он останется таким навсегда?
Принц почувствовал, как холодный липкий страх пробежал по его жилам. Нет, он не желал верить в подобное. В конце концов, Вилирея с отличием окончила магическую академию – других на службу во дворец не берут. Значит, дело в другом. Может, в том, что принцесса объяснялась в любви некоему гипотетическому принцу, которого никогда в глаза не видела, по большей части плоду ее воображения, а не сидящему перед ней дракончику? Норберт надеялся, что так оно и есть. Следовательно, ему надо сделать самое простое – влюбить девушку в дракона. А дракон, как мы недавно выяснили, очень похож в движениях и повадках на самого принца, что, в общем-то, закономерно. Вывод: надо во всем стараться выглядеть, как принц на картинках. Вот гордый поворот головы, например, у дракончика очень даже похоже получается.
Норберт взглянул на один из своих портретов в газете и постарался изобразить ту же позу, затем со второй картинки, и с третьей. Элианна с искренним интересом наблюдала за потугами своего питомца, а затем залилась звонким смехом. Смеялась она долго и заразительно, отчего принц даже оскорбился. Это, вообще, государственное преступление – смеяться над наследником престола. За такое в Гиории можно на каторгу угодить: оскорбление чести и достоинства члена королевской семьи, как-никак.
Отсмеявшись принцесса радостно сообщила своей зверушке:
– Я придумала как тебя назвать! Ты будешь Норбертом, – и она снова залилась смехом. – Ты так забавно и похоже его изображал, мне понравилось. И не спорь, возражения не принимаются! О! – Она мечтательно закатила глазки. – У меня теперь есть свой личный Норберт. Ну и что, что не принц, зато очень даже симпатичный, и забавный, и веселый, и… замечательный, в общем. Так, Норберт, давай все это сейчас уберем и пойдем гулять в парк. Погода сегодня просто замечательная.
Принцесса принялась складывать бумаги в коробку, а совершенно оглушенный принц наблюдал за ее действиями. Да что у этой девчонки в голове?! Как она могла додуматься назвать карликового дракона его именем? Сравнить чешуйчатую зверушку с прекрасным принцем? И что теперь делать ему, настоящему принцу Норберту? Элианна только посмеялась над его потугами изобразить самого себя. И что, теперь он обречен на вечную жизнь в этом безобразном облике?
Осознание накрыло принца с головой. Вилирея знала, как побольнее ударить за нанесенное ей оскорбление. Ее проклятье практически невозможно снять, потому что ни одной девушке не придет в голову от души признаться в любви именно карликовому дракону, забавной зверушке, домашнему питомцу, живой игрушке…
Дракончик резко поник, потащился к своему месту около канделябра и свернулся клубочком, накрыв нос хвостом. Зачем ему нужна такая жизнь? Лучше сдохнуть от голода и тоски, чем всю жизнь служить на потеху публики. Скупая драконья слеза скатилась по зеленой чешуйчатой щеке. Принц плакал впервые с тех самых пор, как в три года разбил коленку. Но сейчас мужество оставило его. Норберт впервые в жизни не знал, что ему делать.
– Эй, маленький, ты чего загрустил? Принца жалко? – по-своему поняла расстройство дракончика хозяйка. – Не переживай! Принц сильный и смелый, он обязательно найдется! И тогда я сделаю все возможное, чтобы с ним познакомиться и очаровать.
Взор принцессы снова мечтательно затуманился. Норберт только покачал головой: тяжелый случай, тут даже магия бессильна что-либо исправить. Вот же он, принц, прямо перед ней сидит и желтыми глазищами на нее хлопает. Ан нет, ей, видите ли, такого подавай, как на картинке! Дракон скептически фыркнул. Девушка меж тем оживилась.
– Все, хватит хандрить! Прогулка – самое лучшее средство избавиться от плохого настроения.
И они погуляли, а потом еще погуляли, и еще. Норберт напрочь забыл обо всех своих проблемах. Да он забыл даже о том, что является наследным принцем, что ему скоро стукнет тридцать лет, и что он уже давно не ребенок. И все потому, что думать о грустном рядом с таким шустрым, жизнерадостным, веселым и совершенно очаровательным созданием, как принцесса Элианна, было в принципе невозможно. За одну только эту прогулку они успели поиграть в догонялки и прятки, полетать и попрыгать – это уж кто как мог, порассказывать – ну, или послушать, – забавные истории из жизни жителей Нерлиарии. В общем, к обеду они оба были уже дико усталыми, но невероятно довольными.
После обеда принцесса, оставив дракончика в своих покоях отдыхать, отправилась в город за покупками. А на следующий же день ей доставили небольшую красиво оформленную коробку от ювелира.
– Ой, Норберт, это твой подарок прибыл!
Принцесса вскочила с ковра, на котором она дракончику читала книжку. Элианна пока еще не поняла, что ее питомец прекрасно умеет читать на нескольких языках, в том числе и на Нерлиарском. Вот только сказать об этом он не мог. Как, впрочем, и написать – его лапы для столь тонкого действа совершенно не годились.
Девушка принялась с энтузиазмом распаковывать коробку, и вскоре у нее в руках появился какой-то сверкающий золотом и драгоценными камнями предмет.
– Иди-ка сюда, мой хороший! – поманила она дракончика.
Норберт, опасливо косясь на «подарок», осторожно подобрался поближе.
– Ну же, не бойся! Тебе очень пойдет.
Принц испугался окончательно. Потому что это «не бойся» из уст весьма изобретательной принцессы настораживало.
– Ну посмотри, какая красота! – продолжала вещать Элианна, крутя в руках украшение и разглядывая его со всех сторон. – Это точная копия короны принца Норберта, только уменьшенная. Я специально дала ювелиру портрет принца со всеми регалиями, и, как посмотрю, он очень добросовестно выполнил мой заказ.
Принцесса достала из коробки один из портретов принца Гиорийского, который давала ювелиру, и сверила его с небольшой короной, которую держала на ладони.
– Да, совершенно точная копия, – удовлетворенно отметила она и присела перед драконом, протягивая подарок ему. – Давай примерим! Она отлично будет держаться на твоих рожках.
Норберт, как завороженный, взирал на переливающиеся в солнечных лучах драгоценные камни в короне. Он едва не прослезился от умиления. Да, это была его корона, та, что он надевал на все официальные мероприятия, которая служила выражением его статуса. И вот сейчас ее снова наденут на его голову. И пусть эта копия значительно меньше по размерам оригинала. Он и сам сейчас не крупнее дикого кота, да и драконья ипостась значительно уступает по красоте его истинному, человеческому, облику. Зато он снова в полной мере ощутит себя наследником престола великой страны, напомнит себе, что у него есть цель – вернуться домой и наказать виновницу всего того кошмара, который он терпит вот уже полтора месяца. Да, корона станет тем символом, который не даст ему отчаяться и забыть, кем он на самом деле является.
И дракон вытянул вперед голову, подставляя принцессе рожки, на которые та водрузила корону. Норберт привычно вздернул подбородок и изобразил на морде превосходство над всеми окружающими.
– Нет, ты точно копия принца Норберта, – восхищенно прошептала принцесса и неожиданно обняла своего питомца.
Принц растерялся. Эти объятия совсем не напоминали то шутливое тисканье, которое регулярно исходило от Элианны. Нет, в этот раз чувствовался гораздо более глубокий порыв души, теплый и искренний, делавший принцессу и дракона гораздо ближе друг другу. Норберт осторожно опустил голову принцессе на плечо и прижался своей чешуйчатой щекой к ее розовой и нежной. Так они просидели несколько минут, оба не желая разрушать блаженное единение.
В конце концов, принц не выдержал и лизнул принцессу в щечку – такой манящей и сладкой казалась она ему. Принцесса радостно и изумленно посмотрела на дракончика и счастливо улыбнулась.
– Норберт, ты самый лучший…
«Ну же, ну! Скажи, что любишь меня!» – пытался ментально донести принц до девушки. Увы, ментальной магией он не обладал, как, впрочем, и никакой другой. Оттого принцесса совсем иначе поняла показавшийся ей преданным взгляд зверушки.
– … и верный друг, – закончила она фразу.
Принц тяжело вздохнул, выпустив из ноздрей две струйки черного дыма, но не отчаялся. У него на голове красуется самая настоящая корона, а значит, еще не все потеряно!
А на следующий день начался настоящий кошмар как для принцессы, так и для ее дракона. Король начал принимать официальные предложения от потенциальных женихов для принцессы. Теперь каждое утро после завтрака королевская семья направлялась в малый тронный зал и принимала подарки и подношения от желающих жениться на принцессе претендентов.
С каждым днем их становилось все больше и больше. Это были и местные аристократы, и принцы из соседних королевств – кроме Гиорийского, естественно, – и иноземные богатеи, возжелавшие дать свою фамилию будущей королевской династии Нерлиарии. Принцесса-то была единственной дочерью нынешнего короля, а значит, и наследницей всех его земель. К тому же, Элианна отличалась юношеской свежестью и красотой, так что далеко не все мужчины, приезжавшие свататься, искали от брака с ней только богатства и высокого положения. Очень многих привлекала и сама принцесса. Как вскоре выяснилось, даже до глубокой страсти, заставляющей терять разум.
Когда стало ясно, что претендентов на руку и наследство принцессы слишком много, женихи начали настоящую охоту за Элианной. И если у одних хватало такта ненавязчиво искать внимания девушки, то другие не брезговали никакими методами, дабы добиться желаемого. Ее перехватывали в коридорах и на прогулке в саду, дарили бесконечные цветы и подарки – помимо тех, что преподносились на официальной церемонии – с вложенными в них записочками с признаниями в любви и преданности, а особо наглые даже пытались сорвать поцелуй с нежных губ принцессы, вынужденной терпеть все эти домогательства, дабы не навредить дипломатическим отношениям между странами.
Но если Элианне было нелегко защититься от чересчур активных поклонников, то Норберту ничто не мешало по-своему разобраться с изрядно раздражавшими его женихами. Принц и сам не заметил, как стал считать девушку «своей», мысленно так и называя ее – «моя принцесса». И толпы поклонников, постоянно сопровождавшие Элианну, куда бы она ни шла, у него вызывали уже почти неприкрытую ревность.
Он пускал из ноздрей дым и злобно скалился, не позволяя ненавистным претендентам и близко подойти к девушке, а парочке тех, которые, забыв про все правила приличия, пытались принцессу поцеловать, безжалостно подпалил филейные части. Визг и крики тогда стояли такие, что фрейлины уши зажимали и кривили красивые личики, а кавалеры-неудачники были вынуждены ретироваться, стыдливо прикрывая оголенные тылы. После этих случаев женихи стали гораздо осмотрительнее и пытались достать принцессу, находясь на безопасном расстоянии.
– Мой герой! Мой защитник! – благодарно обнимала принцесса дракончика. Но заветных слов о любви из ее уст так ни разу и не прозвучало.
В конце концов, Норберт почти совсем отчаялся услышать от Элианны расколдовывающую формулу и решил попытать счастья с другими девицами, благо во дворце их недостатка не наблюдалось. Оказывать внимание девушкам для принца оказалось в новинку. До сих пор все было наоборот: дамы пытались привлечь внимание наследника престола, а Норберт активно их игнорировал. И теперь ему приходилось наступать своей песне на горло, засовывать гордость в самое дальнее и темное место и пытаться привлечь внимание придворных красавиц к своей чешуйчатой персоне.
Надо сказать, последнее ему очень даже неплохо удавалось, особенно после расправы над наглыми ухажерами принцессы. Фрейлины не меньше Норберта были возмущены проявленной бестактностью и с удовольствием пользовались защитой дракончика в своих целях. Ведь получив отказ от принцессы, большинство мужчин тут же переключалось на ухаживания за незамужними придворными девицами, и нравилось такое положение вещей далеко не всем.
В результате очень скоро дракон стал символом защиты чистоты и непорочности, и некоторые рода, дочерей которых Норберт сумел оградить от домогательств нежеланных женихов, даже поместили изображение крылатого ящера на свои гербы. Слава так и плескалась вокруг принца. А он привычно принимал почести, и корона на его голове очень способствовала нужному настроению.
Девицы дракончика дружно тискали, гладили, кормили с рук всякими лакомствами, но признаваться в любви категорически отказывались. А Норберт впервые в жизни не испытывал отвращения от повышенного внимания противоположного пола, даже наоборот, оно ему начинало нравиться. Принц все чаще ловил себя на крамольных мыслях, что, верни он сейчас себе человеческий облик, уже не стал бы так рьяно сторониться приятного женского общества. Он млел в лучах всеобщего обожания и был почти счастлив. Но все дело в том, что именно «почти». Потому что человеком он так и не становился.
И все шло как нельзя лучше: женихи, которым отказали, разъезжались по своим домам, во дворце становилось заметно тише и спокойнее, девушки во главе с Элианной уже облегченно выдохнули, постепенно возвращаясь к привычному несуетному образу жизни. Но, как гласит одна охотничья мудрость, хищные пушные зверьки очень коварны и имеют дурную привычку подкрадываться незаметно. Вот так же неожиданно подкралась беда и к нашей принцессе. И начались неприятности с прибытия во дворец очередного жениха.
– Граф Мурлорий Арахнийский из королевства Тинария! – объявил распорядитель незнакомое имя во время очередного приема значительно усохшего потока женихов.
Принцесса с видом невыразимой скуки взирала в окно, за которым по синему небу проплывали замысловатые кудрявые облачка, и даже не повернулась в сторону новоприбывшего. Она давно для себя решила, что ей, кроме принца Норберта, никто не нужен, и ни за кого иного замуж она не пойдет. Она даже не выдержала и после очередного особо утомившего ее приема заявила о своем решении отцу. Но король не переставал надеяться, что капризной дочери все-таки приглянется кто-нибудь из женихов. Ведь вот уже почти три месяца, как Гиорийский принц исчез, и надежды на его возвращение таяли со скоростью снега на ярком весеннем солнышке. Но и навязывать любимой и единственной дочке нежеланного супруга пока временил.
Граф неторопливо шагал к тронному возвышению, принцесса витала в облаках, а гул голосов придворных, постоянно звучавший в зале, постепенно стихал. Пока вокруг не повисла мертвая тишина. Норберт, занимавший свое постоянное место на ковре у ног Элианны, взглянув на претендента, забеспокоился, приподнялся, расправил наполовину крылья, готовый в любой момент встать на защиту чести и достоинства своей хозяйки. Его шевеление отвлекло принцессу от созерцания небесных красот и заставило взглянуть на очередного кавалера. Гулкая тишина почти звенела в ушах, и принцесса невольно поежилась, словно ледяной ветер пронесся мимо нее. Страх сковал ее сердце, как, впрочем, и сердца всех присутствующих при церемонии. А затем в душе у девушки забилась паника.
И, надо сказать, причины для паники имелись, и весьма весомые. Нет, мужчина не был уродлив, даже, наоборот, довольно красив и далеко не стар. Статный, широкоплечий, с гордой осанкой потомственного аристократа, гривой густых черных, как смоль, волос и почти черными глазами. Его взгляд словно просвечивал человека насквозь. Казалось, этот странный мужчина видит все тайные мысли и страхи того, кого он разглядывал. Но испугало всех вовсе не это. На груди у графа, одетого во все черное, с длинным плащом за плечами, на толстой серебряной цепи висел тяжелый круглый медальон с черным камнем в центре. И никто из присутствующих в зале не сомневался, что тянущаяся вокруг камня рунная надпись гласит: «Все мы умрем». В элегантном поклоне перед королевской семьей замер один из восьми имеющихся на данный момент в их мире магистров некромантии.