Глава 16. Отдых в Коктебеле
Степан и Людмила прекрасно провели свой медовый месяц в Коктебеле: лазили по горам, купались, загорали, пили сухое вино, знакомились с артистами, писателями и художниками, по четыре раза в день занимались любовью и так далее. А в послеобеденный зной Павлюков штудировал учебники физики, химии. Утром он вставал до восхода солнца и издевался над собой минут тридцать на турнике в хозяйском дворе, потом бежал десятикилометровый кросс по долинам Карадага, а во время солнечных процедур наплывал между буями по пять километров. В морской воде плыть легче и быстрее чем в бассейне, поэтому его стремительные метания между буями четырьмя стилями смотрелись с берега очень эффектно, почти как цирковой номер, собирая толпы восхищенных зрителей. Особенно большое впечатление производил Степан на творческую публику (загорали молодожены на писательском пляже), когда пролетал на предельной скорости пятьдесят метров между буйками баттерфляем, который пловцы называют дельфином. Пловец делает мощные гребки сразу двумя руками, как бы слегка выпрыгивая, как дельфин из воды, и делает ногами и бедрами хлесткие движения, напоминающие удары хвостом морского животного. Многие писатели и члены их семей, Андрей Битов один из первых, тут же прыгали в воду, пытаясь тоже поплыть дельфином, но у самых успешных из них получалось проплыть таким макаром метров десять без всякого сходства в слаженности и красоте движений с морским дьяволом Степаном Павлюковым. Людмилу Павлюкову, умеющую смеяться по-детски, это радовало как маленького ребенка. До встречи с мужем Людмила была необыкновенно скромным человеком. Но когда он выходил из воды после своих заплывов и замирал намеренно на несколько минут немного в картинной позе, по щиколотку в воде, давая возможность отдыхающим выразить свое восхищение античными пропорциями прекрасно вылепленных мускулов своего тела, она испытывала чувства, похожие на гордость собственника музейного экспоната. Кто не был хоть чуть – чуть тщеславен в молодости? Кому не хотелось пофорсить, обратить на себя внимание прохожих хотя бы оригинальным прикидом: брюками, костюмом или головным убором? Когда тебе двадцать три года! Многие ли в семьдесят полностью избавились от этого? Тем не менее, я вижу целую толпу обывателей, ханжей, фарисеев и злопыхателей, которая готова осудить моих дорогих героев за позерство и нескромность. Я, например, никогда не встречал в жизни девушки скромней и добрей Людмилы, которую чуть позже коллеги адвокаты будут называть Татьяной Лариной, за необыкновенное сходство ее духовного облика с героиней Пушкина. Она сама хоть и была очень худенькой в то время (сорок девять килограммов при росте 166), выглядела в купальнике весьма эффектно, имея закругления там, где они должны иметься у женщины, но ей бы и не пришло в голову позировать на публику как Степан или тем более гордится своим телом, но яркой красоте законного супруга Людмила откровенно радовалась. У нее не было мужчин до него, но в мужской красоте она разбиралась, как страстный коллекционер художественных репродукций со всех музеев мира. Этим толстым альбомом репродукций жена окончательно завоевала сердце Павлюкова, который не ожидал, что у будущего юриста, сухаря в его представлении, может быть такое богемное хобби. А когда она, вслед за погибшей два года назад Ольгой-скульптором, впервые назвала его Дорифором, он был буквально шокирован этим совпадением.
Степан стоял спиной к морю, капли воды блестели на мощном теле, подчеркивая рельеф пластичных мышц, когда к нему подошла писательница средних лет и сказала: «Простите ради Бога за навязчивость, но разрешите спросить, как вы добились таких чудесных результатов в совершенстве тела? Вы похожи на олимпийского бога! Хочу чтобы мой внук, который родился месяц назад, стал таким!» Павлюков неожиданно нахмурился: перед глазами встала ленинградская мастерская погибшей Ольги и скульптура пожилого Копьеносца. Женщина заметила перемену в его лице и хотела извиниться еще раз, но он встряхнул головой, словно отбрасывая печальные воспоминания, и улыбнулся ей благодарно: « Спасибо вам за ваши слова! Я их никогда не забуду и постараюсь ближайшие двадцать лет держать форму, чтобы вдохновить вашего внука, поделиться с ним любовью к движению, к физической культуре и атлетической красоте тела. Это мой долг! Один хороший человек, к сожалению ушедший из жизни, меня к этому обязал несколько лет назад…» Через семь лет Павлюков на этом же месте уже учил ее внука плавать. Через двенадцать лет тот с тетрадкой в руках, высунув от усердия язык, записывал систему тренировок, питания и отдыха Степана Павлюкова. Через восемнадцать лет, они, интригуя прохожих, ходили в одних плавках по набережной Коктебеля и развлекались, слушая восторженные комментарии.
– Ну, надо же, фигуры!!! Девочки, смотрите, царь Давид с сыном!
– Во, блин чуваки! Банки, то банки посмотри какие!
– Смотрите, кореша, какие мускулы у чудаков!
– Петька, смотри, какие сильные дядьки!
– Какие могучие и красивые мужики!
– Какие пропорции, кто эти парни?
А когда они плыли баттерфляем наперегонки, на пляжах собирались толпы зевак, примерно такие же, как во время приближения к берегу стаи дельфинов! И видел Бог, что это хорошо!
Я могу предположить, что некоторым читателям может показаться, будто бы я злоупотребляю вниманием к телесному совершенству моего героя. Но название моей повести «Лучший тренер Европы», значит, речь ведется о профессиональном тренере, главной задачей которого, по идее, должно быть физическое воспитание подрастающих поколений. Тренеров-ремесленников, с выпирающими животами и пропитыми лицами, много, но выполняют ли они свою главную задачу? Степан Павлюков время от времени, на год-два, ронял знамя лидера физической культуры человечества, но приходила к нему во сне или наяву покойная Ольга и требовала вновь поднять это знамя. Он подходил к зеркалу, смотрел на свое расплывшееся лицо, жировые складки на животе и начинал жизнь сначала, но не с понедельника, а сразу! А после сорока пяти лет он уже знамя из рук не выпускал, и один Бог знает, сколько людей на планете Земля последовали за ним. Времена развития социальных сетей в интернете совпали с началом седьмого десятка его жизни: кудрявые черные волосы полностью покинули голову, борода поседела, лоб избороздили морщины, но мощный (старик?) оставался Дорифором, сохранив те же античные пропорции, что имел сорок лет назад. Если вы в этом сомневаетесь, посмотрите его фото на странице фейсбука, на неизменном коктебельском пляже. За эти фото в чем его только не обвиняли различные недоброжелатели: в нарциссизме, эксбиционизме, самовлюбленности и гордыне… Этим злым людям не могла прийти в голову более светлая мысль: что человек просто честно выполняет свой профессиональный долг!?
Хотя пора поместить нашего героя в то место, где ему выполнять свой профессиональный долг наиболее уместно. Хватит бегать от патруля, соблазнять скульпторов, жениться на девственницах и развлекать публику на крымских пляжах и набережных, наденем на него белые шорты и футболку, свисток с секундомером на шею и… В бассейн!
Глава17 Первые шаги на новом рабочем месте.
Мы еще, может быть, и вернемся в Коммунарск, где Павлюкова чуть не уволили по статье за самовольный уход в отпуск и поездку в Киев. В Киеве Степан не только сдал блестяще вступительные экзамены, но и был назначен старостой курса, а пока пусть сделает первые шаги в ровеньковском спорткомплексе «Юбилейный». Директор спорткомплекса Павленко его не обманул: увидев справку из института, дал ему полторы ставки и должность старшего тренера. В суме уже получались не несчастные 80рублей за 10часов работы, как в Коммунарске, а 150 рублей в месяц за 6 часов работы в день! Это было даже на пять рублей больше, чем платили его супруге, как юристконсульту шахты имени Космонавтов. Степан, таким образом, стал настоящим главой семьи! Комната в мужском общежитии шахты 1.2Ровеньковской тоже на первых порах была не лишней.
А первым делом директор провел его по новенькому, пахнущему везде краской спорткомплексу, готовому к первому учебному году в своей истории. В зале сухого плавания стоял новый тренажер «Геркулес» с блочными устройствами под разными углами нагрузки на разные мышцы, в выгодных для пловцов параметрах движений. Две штанги: одна олимпийская, другая тренировочная, набор гантелей от одного килограмма до двадцати четырех. Пары гирь по двенадцать, шестнадцать, двадцать четыре, тридцать два и одна разборная гиря до сорока восьми килограммов. Прикрученные к гимнастической лестнице резиновые амортизаторы, перекладина для подтягиваний, маты и эспандеры! В сухом зале три двери: одна ведет в тренерскую, другая – в игровой баскетбольный зал, третья – в методкабинет. В игровом зале находились баскетбольные щиты и ворота для минифутбола, брусья, две настоящие гимнастические перекладины, кольца, ринг и борцовский ковер. У Павлюкова, имеющего серьезные намерения пользоваться всем арсеналом перечисленных средств, для личного совершенствования и формирования базовой общефизической подготовки своих подопечных, вопреки господствующей тенденции в современном спорте ею пренебрегать, загорелись глаза. Большинство тренеров по плаванию были убеждены, что увлечение общефизической подготовкой, особенно силовой, приносит только вред специальной подготовке пловца. Степан, пока лишь интуитивно, в это не верил и противился этой модной тенденции всей душой. Тем более к нему приходила догадка, что здоровый умеренный атлетизм на суше послужит первым средством против огромных нагрузок в воде и будет одним из факторов, спасающих его учеников от приема вредных для здоровья химических препаратов-восстановителей. Идея избежать этой нехорошей проторенной химической дорожки крепла в нем с каждым днем.
Константин Дмитриевич, тем временем, вел обалдевшего от такого богатства молодого тренера по балкону игрового зала на балкон бассейна, наполненный до отказа радостно возбужденными мамами, которые смотрели, как внизу в ванне бассейна проводили занятия по обучению их чад плаванию два тренера. Урок обучения проходил строго по методичке, детки по свистку худощавой женщины сидели на бортике и яростно молотили воду маленькими ножками. По другую сторону бассейна, высокий парень с белокурой шевелюрой, статный сухощавый голубоглазый викинг с крепкими мышцами и лицом, похожим на артистаОлега Видова, по свистку запускал малышей с дощечками в заплыв, на перегонки, до середины мелкой части бассейна отмеченной красными флажками. Его группа деток тоже бешено молотила ножками воду, поднимая фонтан разноцветных брызг, играющих в снопах солнечных лучей, бьющих сквозь стеклянную стену. Как зрителю Степану это зрелище понравилось, как старшему тренеру – не очень, а как будущему участнику такого шоу захотелось прекратить это безобразие… Что он и сделал на следующий день, запретив родителям торчать на балконе во время занятий. Сделал он это чисто по эгоистическим соображениям, так как, имея привычку делать всегда, что хочет, (о которой мы уже упоминали выше), и, не признавая никаких организационных систем, подавляющих его свободу, он понимал, что будет странно выглядеть своей манерой поведения в бассейне в глазах посторонних наблюдателей. Любитель свободы и эффективности действий, он давал свободу и своим малышам, нарушая инструкцию, по которой следовало построить детей перед организованным входом воду и провести инструктаж по технике безопасности. Отставные офицеры, стряпающие такие инструкции, очевидно никогда не работали с детьми в воде! Иначе бы они понимали бы как Павлюков, что малышам инструктаж по барабану, не услышат они ни одного слова, что все их существо стремится как можно быстрее сигануть в воду и барахтаться там до посинения. Завуч детской спортивной школы организовал набор строго по программе, поэтому Павлюков набрал на начальное обучение 6 групп первоклашек 1969год рождения. Но спортшкола финансировалась шахткомом шахты имени Фрунзе и Степан, уже наученный опытом работы при теркоме в тресте Коммунарскстрой, знал, что через пару лет председатель шахткома потребует результатов: разрядников, призеров и т.д.. Первоклашки к тому времени будут лишь девятилетними третьеклашками, от которых таких успехов ждать было совсем рано. Чтобы обмануть судьбу, Павлюков насобирал в абонементных группах переростков 1964- 1967года и «воткнул» человека по три в каждую группу перспективных малышей. Кроме того Павлюков был достаточно ленив, чтобы самому возиться с таким количеством (по 15 в группе) малышей, решил использовать переростков как помощников в работе, одновременно выполняя при этом программу подготовки тренеров-общественников и судей по спорту. Эти помощники и осуществляли инструкцию по безопасности легкими подзатыльниками слишком рьяным нарушителям дисциплины.
Но инструктаж, конечно, нужен. Например, необходимо убедить малышей, что писать в бассейн нельзя. Но Павлюков, как необычайно свободолюбивый человек, старался всеми силами привести своих подопечных к этому серьезному для них ограничению на основе свободного выбора, а не тотального запрета и репрессий. Чтобы малыши тебя слушали, нужно их утомить и проявить артистизм. Степан получал удовольствие от такого общения с малышами. Минут через пятнадцать занятий, на протяжении которых он, изобретая всевозможные игровые идеи, заставлял их интенсивно двигаться, строил на бортике, немного разогревал приседаниями и наклонами, а потом заявлял: «Товарищи первоклассники! Я должен вам открыть военную тайну!» Тренер делал паузу, заглядывая проницательным взглядом в глаза каждому, и продолжал: «Писать в бассейн можно, но это нехорошо, некрасиво и вредно! Лучше забраться на самую высокую вышку и писать с высоты на других первоклассников! Это возвышенно и красиво, но позорно и неприлично. Могут прозвать ссыкуном!» Детки начинали громко смеяться до тех пор, пока оратор не начинал грозно хмуриться: «Отставить смех! Дело серьезное! Можно еще отпроситься у тренера в туалет и втихаря… Повторяю, втихаря!!! Пописать в душевой. Это не вредно, но не культурно! Настоящие пловцы-первоклассники и даже десятиклассники так не поступают, убивая сразу двух зайцев. Первый заяц – это хороший запах в душевой и уборщицы нас не ругают. Второй белый зайчик – это, не поленившись, пройти десять метров до туалета, первоклассник-пловец становится культурным человеком! Мы будем его называть культуристом! Кто хочет стать культуристом, поднимите руки?» Все поднимают руки, кроме одного белобрысого мальчугана, который смотрит непримиримо своими голубыми глазами на тренера-клоуна. Павлюков решил на него наехать: « Манин, ты не хочешь быть культуристом как все нормальные первоклассники -пловцы? Будешь писать в воде, с вышки или в душевой?»
– Нет! Во-первых, я – второклассник. Во-вторых, культуристы – это страшные большие, как чудовища, дядьки со штангами. А я хочу стать пловцом как вы!
– Молодец, Сережа! Будешь пловцом-культуристом со штангами и лучше меня! А дядьки-чудовища, какие они культуристы?! Так себе бодибилдеры-химики!
Эта нравоучительная беседа имела два последствия: во-первых, уборщицы на общем собрании спорткомплекса похвалили павлюковцев, после которых в душе не пахнет мочой, во-вторых, кто-то из родителей пожаловался директору, что Степан Борисович разрешает детям писать с вышки и заставляет заниматься культуризмом!
Двадцатидвухлетний Степан Борисович Павлюков с одной стороны выглядел как чрезмерно темпераментный честолюбивый юноша, не скрывающий своих маниловских амбиций стать лучшим тренером Европы. А с другой стороны, он открывался как фантастически быстро развивающийся, на ходу, зрелый наставник, который даже свои личные недостатки оборачивает на пользу делу. Каждый свой, порой весьма легкомысленный и пижонский жест, каждое даже дурашливое слово работало у него на две цели: вырастить здоровых духовно и физически разносторонне развитых людей и ярких спортивных звезд. Начинающие средней руки тренеры бегали по бортику, обучая плаванию по методичкам, практикуя зрелищные, со стороны, групповые методы организации урока. Пожилые опытные и именитые наставники запускали детей в воду, давали им примитивные задания и сидели, как рыбаки на речке, наблюдая над копошащейся мелюзгой, вызывая негодование посторонних наблюдателей, считающих их старыми бездельниками. Павлюков на первых смотрел с насмешкой, а на вторых – с пониманием и уважением, зная, что результаты работы у «старых лентяев» неприятно удивят молодых и не очень молодых «тружеников». Проходило несколько месяцев и на классификационных соревнованиях, вопреки ожиданиям «трудяг», дети «бездельников» проплывали дистанцию в длину бассейна быстрее их подопечных. Что увидят наблюдатели, например, родители малышей с балкона за сорок пять минут занятия по обучению плаванию их чад? Тридцатилетняя энергичная женщина мечется по бортику, свистит, дает команды, которые детки дружно выполняют, работают ножками, ручками, берут в руки дощечки, делают упражнения для дыхания в воду и согласования движений рук и ног с дыханием, в общем, обучение идет на самом высоком профессиональном уровне. Родителям, дети которых попали в эту группу, повезло. А вот другим не повезло. Их тренер, пожилой флегматичный мужчина, сидит, рассеяно смотрит, как малыши дурачатся в воде, ныряют, брызгаются друг на друга и делают все, что им взбредет в голову. Всего несколько раз за занятие он удосужится встать и крикнуть: «Стрелочку сделаем… Кто у нас лучшая стрелочка?!» Ребятишки подходят к стенке бассейна, отталкиваются от него ногой, вытягивают ручки, ложатся на воду лицом вниз или вверх, задерживают дыхание и без движения скользят кто дальше. Одни скользят далеко, почти до середины бассейна, других переворачивает, у третьих начинают тонуть ножки, четвертые скользят успешно, но недалеко. Похвалив одних, пожурив других, флегматик снова усаживается на скамейку и продолжает невозмутимо отбывать свое рабочее время. Когда его подопечные начинают баловаться не в меру, громко свистит в свисток, строит баламутов на бортике, что-то говорит им, а потом разрешает войти в воду лишь четверым из группы в пятнадцать человек. Этим избранным счастливчикам, вновь повторяет свою короную фразу: «Стрелочку делаем, кто лучше!» Такое впечатление, что только эту фразу он и учил в институте пять лет! Остальные несчастные по одному подходят к тренеру и просятся в воду, тот каждому кричит: «Сорок стрелочек, заходи!» Минут десять все дружно делают стрелочки, потом вновь начинают барахтаться, потом баловаться. Звучит финальный свисток, их строят и ведут в душевую. Безобразие! Степан Павлюков бы сразу понял, что это высший пилотаж, что занятие проводит настоящий мастер своего дела. А энергичная женщина занимается вредной ерундой. Пловец высочайшего класса отличается от посредственного тихохода качеством скольжения. Скольжение без работы рук, ног и дыхания является главным базовым, фундаментальным упражнением при обучении будущего пловца, это ниточка, на которую потом нанизываются бусинки: движения рук, ног, дыхание, ритм, чередование напряжения и расслабления, нужных именно в это мгновение мышц, координация движений. Тренер, работающий по методичкам отставных военных, которые никогда не работали на бортике бассейна с детьми, нанизывает бусинки не на ниточку, а на пустое место, на не умеющего идеально скользить на воде начинающего пловца, практически лишая его блестящей перспективы стать сильным мастером. Но почему опытный тренер так мало руководит учениками и разрешает им баловаться и барахтаться в воде? Потому что скольжению нельзя обучить, его нужно привить, когда после бесконечно многочисленных повторений тело ребенка само ляжет, так как нужно для быстрого и экономичного движения в плавании. Но какой ребенок или даже взрослый человек выдержит такое скучное занятие как выполнение, например, двухсот скольжений без работы рук, ног и дыхания. Взрослого трудно научить по-мастерски плавать, потому что его нельзя обмануть, он не будет барахтаться, нырять, отвлекаться, ему не впаришь двести скольжений незаметно, а ребенка «обмануть» легко!
Но Павлюкову скучно быть таким мудрецом голубых дорожек, ему нужно наслаждаться не только результатами, но и самим процессом! А результаты ему нужны быстрей, пока начальство на него еще не успело наехать, начальству нужны стандартные или именитые. Именитым наставникам начальство простит многое, а молодому специалисту не простит ни малейшего отступления от прописных истин методичек. Степан не сидит как рыбак на скамейке, он бегает по бортику как примитивные инструкторы начетчики, но бегает, чтобы играть, чтобы веселить себя и подопечных, а веселясь, ускорять процесс обучения. Но обыкновенные инструкторы его все равно обгоняют, по методичке легче и быстрее научить плавать всю группу. Проходит два месяца, и у них плывут все пятнадцать человек, у пожилого мудреца- пять, а у Павлюкова, темпераментного артиста, плывет восемь! Но пятнадцать человек в инструкторских группах просто плывут, а пять малышей Тренера плывут как будущие чемпионы в том или ином стиле плавания… А у Степана Борисовича Павлюкова восемь будущих пловцов, готовые со временем стать чемпионами любым стилем, на любой дистанции хоть вперед ногами и со связанными руками и ногами переплывать Ламанш! Он не «ставит технику» как принято у инструкторов и Тренеров, (у одних примитивную, а у других чемпионскую), Павлюков же растит морских дьяволов, готовых менять не только стиль плавания по мере необходимости, но технические навыки в зависимости от того, каким он будет, когда он станет взрослым, какими будут его данные: рост, сила, выносливость, гибкость, ширина бедер, размах рук и т.д… Хорошие тренеры лепят кролистов, спинистов, дельфинистов, брассистов, стайеров и спринтеров, а гении – водных «животных». Скольжению учит маститый тренер на первом этапе? Правильно! А Павлюков придумывает сотни вариантов скольжений: на боку, на груди, на спине, с согнутой одной рукой и ногой, с отяжелителями на руках, на ногах, вперед ногами, со скрюченными руками и ногами, с поднятой головой, с головой, утопленной в воде, с плоской спиной, с прогнутой, с переходом с поплавка на скольжение, с прыжка и т.д… При этом дает баловаться и играть, сам играет с детьми в водное поло и выбивалу и другие игры с заныриваниями. Дает себе время и посидеть как тренер-рыбак, понаблюдать за резвящимися малышами, выделяя талантливых, чтобы взять их на заметку. Такое обилие упражнений нравится всем детям, но быстрый результат приносят лишь самым одаренным. Назревает первый производственный конфликт!
Глава18. Первый конфликт.
Завуч Иван Михайлович Палкин, крупный полноватый туго думающий сорокалетний мужчина, бывший тренер по волейболу, выступает на сцену как официальный виновник первого производственного конфликта в детской специализированной спортивной школе по плаванию СК «Юбилейный». Если учесть, что он был человеком достаточно добродушным, ленивым и флегматичным, то его внезапное нападение на старшего тренера Павлюкова выглядело трудно объяснимым. Властолюбием и особым тщеславием завуч тоже не отличался, но был большим педантом по части бумаг. Павлюков бумаги не любил, не понимал их главенствующего значения в системе и только из-под палки заполнял журналы, избегая всячески всяких планов-графиков, перспективных планов, дневников самообразования, конспектов уроков и т.д… Иван Михайлович Палкин, на первых порах, оказался даже в роли ангела-спасителя для своего старшего тренера. Он сам писал все остальные бумаги и, размножая их под копирку, клал каждому тренеру в специальную папку. Папки эти лежали в методкабинете, куда Павлюков почти не заходил, а когда заходил, в свою папку даже не заглядывал, а в документах других, подчиненных ему тренеров, Палкин заставлял его периодически расписываться, как бы после проверок. Время от времени Палкин заходил в сухой зал и приглашал Степана в методкабинет. Завуч садился за свой стол и молча наблюдал, как старший тренер с брезгливой миной открывает папки с документами, потом говорил: « Степан Борисович, вы человек еще совсем молодой, послушайте меня старика. Я уважаю мечты о ярких победах ваших питомцев на водных дорожках Европы, но вас погубит отношение к документам. У нас говорят, что без бумажки ты букашка и поверьте не зря».
– Иван Михайлович, да я понимаю! – отвечал вежливо Степан, но не понимал, а думал: «Что за буквоед этот Палкин!» Он не мог понять, так как жил по привычке, о которой мы уже упоминали ранее, которая дорого ему стоила, но избавляться от нее не желал. А именно, делать в жизни только то, что хочет. Марать кучу бумаги для проверяльщиков-маразматиков, без всякой пользы для себя, дела и без всякого удовольствия от этого бюрократического процесса? Ради чего?! Завуч, словно прочитав его мысли, сказал: « Реальность такова, что эти маразматики могут убить вашу мечту, Степан Борисович!». И подумал: «Хоть кол на голове у него теши!»
Через два месяца завуч провел квалификационные соревнования по итогам тридцати шестичасовой программы по начальному обучению плаванию. Задачей соревнований было определить, сколько человек из шестидесяти в группах каждого тренера после обучения могут проплыть двадцать пять метров вольным стилем, без остановки. Явным лидером оказалась Людмила Ивановна Полторак, у которой проплыли длину бассейна все шестьдесят человек! Владимир Сергеевич Луговской, который подражал в своей системе обучения то Полторак, то Павлюкову, занял второе место в тренерской бригаде, обучив пятьдесят человек. А старший тренер Степан Борисович Павлюков с задачей справился, на взгляд начальства, хуже всех, всего тридцать два юных пловца смогли у не проплыть зачетную длину заплыва. То есть чуть меньше половины своих питомцев, за тридцать шесть часов, он не научил плавать! На тренерском совете, который проходил в кабинете директора, назревал бунт местных тренеров, против приехавшего выскочки, не умеющего толком учить детей плаванию. После того как директор и завуч похвалили местные кадры и пожурили добродушно «отстающего» от своих подчиненных старшего тренера, слово взяла Людмила Ивановна.
– -Я хочу спросить, почему мы должны отдавать через три месяца своих учеников Павлюкову, если мы лучше его работаем. Я тренер первой категории, а Степан Борисович еще тренер по спорту, студент-заочник, не освоивший методику тренера-преподавателя. Он еще не умеет обеспечить должную дисциплину в своих группах. Он высокомерно относится к другим тренерам, недостаточно соблюдает субординацию в отношениях с директором и завучем. Утверждает постоянно, что мы все ничего не понимаем в плавании… Вы, Степан Борисович, не рано ли стали строить из себя корифея в плавании, где вы без году неделя, или точнее всего лишь год и два месяца имеете тренерского стажа, против моих двенадцати лет? Я предлагаю себя в качестве старшего тренера, а тот факт, что я тренер по легкой атлетике, а не по плаванию, не отменяет моей квалификации и педагогического опыта и мастерства!
Степан чуть не свалился со стула от удивления. Это говорила Полторак, которая постоянно подсаживалась к нему на тренировках и рассказывала, что завуч с директором дураки, которые ничего не понимают в спортивной работе, а зачеты в пединституте сдавали за сало.
– Люда, ты белены объелась! Будешь старшим тренером, тебе детей отдавать, ты будешь мастеров из них делать, на сборы и соревнования возить? Вы работаете лучше меня? Да мне предстоит еще тяжелая работа переучивать ваших учеников. Не хотел об этом говорить, но вынудила, вы же не плавать их учите, а по воде барабанить!
Директор его остановил властным жестом.
– -Степан Борисович, я бы попросил вас без панибратства и тыканья, Людмила Ивановна старше вас и опытнее как спортивный педагог. И умейте признавать свое поражение! Проиграли – признайтесь.
– Кто проиграл? Я?!!! Я выиграл, и всегда буду выигрывать у всех! Другое дело, что вы не понимаете ничего в плавании и не обратили внимания, как плывут мои ученики и как плывут у них.
Константин Дмитриевич вспыхнул было, но его остановил завуч.
– Давайте не сориться, коллеги. Степан Борисович, я бы посоветовал быть тактичнее в разговоре с директором, хотя мы и на самом деле не понимаем в плавании так хорошо как вы. Следующие соревнования будут через три месяца и нам, профанам, помогут секундомеры. Программа следующих классификационных соревнований включает в себя заплывы двумя избранными стилями пятьдесят метров на время. Посмотрим тогда, кто из вас прав! Пока все оставляем по-прежнему! Вы согласны, Константин Дмитриевич!?
Директор, успевший взять себя в руки, утвердительно кивнул головой.
Когда Павлюков выходил из спорткомплекса, его ожидал Владимир Луговской, до этого дня державшийся очень отстраненно. Он стоял, высокий (185см) и статный как сошедший с плакатов физкультурник-значкист ГТО: узкие бедра обтягивали редкие в то время джинсы, мускулистые загорелые руки картинно поигрывали приличного размера бицепсами, мускулистую грудь обтягивала узкая серая футболка, а дерзкому красивому смуглому лицу волосы соломенного цвета придавали особое неповторимое выражение скандинавского рыцаря. Прическа, осанка, характерно неистовое выражение лица и фигура – вылитый Шварценигер, но голубые нахальные глаза светились доброжелательностью.
– Степан, я перехожу на твою сторону, я вижу, что ты классный тренер и хочу тебе помогать! Давай выпьем по пять капель, мой брат угощает. Звездочку третью получил в милиции!
Не успел он закончить свою речь, как из-за угла вынырнул такой же плакатный голубоглазый и белобрысый старший лейтенант милиции, только ростом с Павлюкова (176см) и с более грубыми крупными чертами лица. Хотя у Степана был принцип: в мужских компаниях не пить, а немного алкоголя разрешать себе только с женщинами, которые после выпитой маленькой бутылочки коньяка в магазин не бегут, чтобы добавить, повторить и т.д., но сегодня, расстроенный ударом ножа в спину от Людмилы Ивановны, охотно согласился на это предложение. Ресторан «Космос» находился через дорогу от спорткомплекса, братья по дороге обсуждали позавчерашнюю вечеринку с дамами и поразили Павлюкова такой витиеватой матерной речью, с такими оборотами, которых он доселе никогда не слышал. Подробности вечеринки, со скрипящими кроватями в однокомнатной квартире, смущали его тоже.
В жизни Степана Павлюкова таких оргий до этого времени ни разу не было, хотя романтических встреч и ночей, как у атеиста с сильной половой конституцией, было много, но он каждый раз хоть и ненадолго, но влюблялся в свою очередную партнершу, приписывая ей все достоинства, которые ценил в женщине. До тех пор пока она не показывала, как он сам говорил «ослиные уши», нарушая гармонию, поэзию и музыку романа. А вот прелести откровенного разврата он еще не познал. Братья явно его опережали в «развитии». Они поднялись на второй этаж в зал ресторана. Было обеденное время, и зал оказался заполненным молодыми женщинами и пожилыми мужчинами: служащими банка, военкомата, ОРСА, почты, треста «Ровеньки-Антрацит», продавщицами магазинов и универмага. Появление трех статных юных богатырей не осталось без внимания, десятки пар смешливых женских глаз смотрели с неподдельным интересом, а некоторые и с восхищением. К ним подскочила ядреная официантка Оля, бурно приветствуя братьев: «Леша, Вовчик, давно у нас не были, ой, и привели кого!!! Мы с девчонками видели вашего приятеля в бассейне… Знаете как они его прозвали? Мистер секс!»
– Меня Степаном зовут, а почему они так меня прозвали, я вроде повода не давал!
Павлюков отчаянно боролся с краснотой щек, смущенный оценивающими взглядами женщин, странной кличкой и рассказами братьев.
– Так на тебя посмотришь, сразу секса хочется! Вид у тебя такой…
Луговской взял ее за талию, оттаскивая от Павлюкова.
– Отстань от него. Это не для твоих подруг друг! Знаешь кто этот мощный старик? Это лучший тренер Европы, гигант мысли, отец ровеньковского плавания! Его нужно сегодня накормить по-настоящему. Ну, тем, что бог послал, не мне тебя, Оля, учить!
Вовчик, как выяснилось чуть позже, знал наизусть и цитировал постоянно крылатые речи Остапа Ибрагимыча Бендера.
Их посадили за угловой стол возле окна с видом на Гремучий лес, откуда был виден весь зал и все в нем присутствующие и, который, оказывается, всегда держался официантками специально для Владимира Сергеевича Луговского и его брата. Бог послал им сегодня такую снедь: черную и красную икру, картофель в горшочках с грибами, осетрину, салат из помидоров и огурцов, голландский сыр, маленькую бутылочку пятизвездочного армянского коньяка и бутылку полусухого советского шампанского со льдом. Выпили за звездочку и советскую милицию, потом за советский спорт. Павлюкову, который обычно обедал в столовой на первом этаже этого же здания, очень понравилась трапеза в уютном уголке с видом на лес с одной стороны и обзором самых разнообразных обедающих женщин с другой стороны. Он успел заглянуть в меню и с удивлением обнаружил, что комплексный приличный вполне обед стоит здесь всего на сорок копеек дороже, чем он платил в столовой за то, что обедом можно было назвать лишь обладая большой фантазией. Это была так себе рабочая заправка, для того чтобы дотянуть до домашнего ужина. За окном справа столетние дубы и тополя дурашливо махали ветками на ветру, а слева и по центру женщины не просто обедали, но и стреляли глазами, приветливо улыбались и просто манили своими спелыми сочными прелестями. Атеисту, комсомольцу и пламенному строителю коммунизма, Степану Петровичу Павлюкову, не могло и в голову прийти, что Владимира Луговского, ресторан, икру, шампанское и томные взгляды чужих женщин ему послал лукавый. Луговской заговорил об обстановке в бассейне: «Степан! Можно я буду говорить правду? Ты действительно гениальный тренер и педагог, я наблюдал за тобой, а у меня глаз острый. Но ты слишком честный и наивный человек, выросший в военном гарнизоне как в теплице. Ты начитанный человек, прочитавший много красивых и умных книг, но в нашей советской действительности ты, прости, полный лопух! Ты думаешь, кому-то нужны твои творческие порывы и профессиональная компетенция, что где-то сидят добрые дяди, которые ждут твоих успехов и готовят тебе призы за них? Дудки! Везде и всюду завистливые хищники, которые тебя сожрут при первой возможности! Мне было забавно смотреть, как тебя расстроила выходка Людки Полторак на тренерском совете. Ты был удивлен? Ты не знал, что она завистница, сплетница, интриганка и карьеристка? Что она постепенно берет власть над директором и завучем, пользуясь их слабостями?».
Павлюков, уже выпивший три рюмки коньяка и полбокала шампанского, закусив блинчиками с красной икрой, расслабленный заинтересованным взглядом яркой брюнетки, сидевшей за соседним столиком, находился в состоянии такого послестрессового блаженства, что не удивился бы даже, если бы эта брюнетка вскочила на стол и запела низким контральто о любви к нему, Степану. Поэтому неожиданный спич ученика Остапа Ибрагимыча Бендера не показался ему сверхъестественным. Возражал он вяло: «Может быть я и лопух, на самом деле, только сожрать меня нельзя. Силу в себе чувствую разогнать пинками всех шакалов и даже тигров!»
В разговор вмешался Леша-милиционер.
– Пинками не получится! Даже Илья Муромец пинками не сдюжит! Для этого нужно знать, кого пинать. Кто шакал, кто тигр, кто враг, а кто так? Без оперативной работы порой этого не узнаешь даже.
– Мне что поднимать руки вверх и сдаваться? – спросил Степан, а Владимир поднял руку как римский триумфатор.
– Нас уже трое, мы за тебя. Троих нас в городе Ровеньки никому не одолеть! Один за всех, все за одного! Выпьем за победу!
– За нашу победу!
Все трое встали и чокнулись! Бокалами с шампанским.
Тем временем чудеса продолжались! Брюнетка встала из-за стола, повернулась спиной к заговорщикам-мушкетерам и пошла, показывая стройные ножки и попку изумительной формы, которая под серой короткой юбкой совершала колебательные движения, волнующие мужские взгляды. Какой мужчина не смотрел на женщину сзади с трепетом, на эти изгибы тела ниже пояса, которые заставляют звучать в душе упоительную музыку Эроса? Она подошла к Юре, тренеру по боксу, который допивал чай, наклонилась к нему и, показывая глазами на Степана, что-то сказала, потом пошла к выходу, а Юрий, мускулистый мужчина сорока лет с суровым лицом, двинулся решительно по направлению к нашим заговорщикам.
– Ты влип, Степан! Зачем так смотрел на Людку Врещ? Это первая задавака в городе и недотрога! Что будешь делать? – забил тревогу Луговской, наслышанный о крутом нраве боксера.
– Ну, это мы еще посмотрим, кто влип! – ответил Павлюков, расправив мощную грудь. Оба брата окинули его оценивающим взглядом и переглянулись. Тем временем боксер подошел.
– Степан Борисович, давай выйдем на минутку, поговорим!
– С удовольствием! – Степан радостно улыбался, словно ожидал от того приятного сюрприза, удивляя своих новых друзей легкомыслием. Весь зал застыл в ожидании чего-то скандального, когда два тренера, похожие друг на друга телосложением, ростом и одного примерно веса, выходили из зала ресторана.
Конец ознакомительного фрагмента.