Луна в тумане. Путеводитель по боевым искусствам для новичков. Глава 1. В моей душе покоя нет. И зачем нам все это? (В. Н. Хорев, 2008)

В качестве заставки к предисловию я специально подобрал старую японскую гравюру, на которой изображен буддийский монах с окованной боевой палицей, ломящийся через град мечей, стрел и копий к одному ему ведомой цели. Этот символический сюжет иллюстрирует сложную, щекотливую и, я бы сказал, скользкую проблему – о взаимоотношении наших человеческих моральных ценностей (включая религиозные) с необходимостью результативно сражаться с себе подобными, которые во многих культурах именуются не иначе, как «братьями» и «сестрами». Собственно, здесь же мы видим и блестящее практическое решение этой проблемы, поскольку для нашего героя никаких вопросов не осталось, – действует он на диво решительно и споро, нам бы так. Впрочем, об отношении различных религий к боевым искусствам мы поговорим чуть ниже, а пока давайте обозначим главные вопросы, которые обычно возникают перед всяким, кто вдруг надумал изучать науку мордобоя в той или иной ее ипостаси.

Итак, первое: бокс или борьба?

Разумеется, под боксом следует понимать все многообразие кулачных школ, где поражающим действием является удар, вне зависимости от того, чем бьют, куда и как. Это и классический «английский» бокс, и каратэ, и шаолинь-цюань, и еще десять тысяч систем.

Борьба, под которой, опять же, подразумевается весь сонм техник от дзю-дзюцу до греко-римской, реализует свой потенциал через броски, заломы, удушения и т. п.

Тут уж выбирайте сами, исходя из личных пристрастий и задач на будущее. Безусловно, с точки зрения боевой эффективности следует отдать пальму первенства комбинированным стилям, гармонично сочетающим все элементы, как это происходит в упомянутом дзю-дзюцу, где чрезвычайно жестким броскам обязательно предшествует не менее жесткий удар, имеющий, впрочем, целью не окончательное поражение противника, а его отвлечение и раскоординирование.[4]

Упомянутые личные пристрастия просматриваются на примере пристрастий национальных. Например, общеизвестна любовь народов Кавказа и Средней Азии к «чистой» борьбе, где нужна физическая сила, оформленная в рамки несложной техники. Ни о каких ударах речи нет. Напротив, среди боксеров всех весовых категорий и рангов отчего-то полно нег…, извиняюсь, чернокожих, вообще предпочитающих подвижную деятельность – танцы, баскетбол и т. п., как в той песне: «Даже мертвый негр может играть в баскетбол». Кому что нравится.

Относительно извечного детского, абсолютно некорректного вопроса, что сильнее – бокс или борьба – могу предложить только свое личное, не претендующее на истинность, мнение. Итак, исходя из многолетнего опыта наблюдений и сопоставления увиденного, получается следующее: техника чистого удара имеет преимущества исключительно в тех редких случаях, когда бьющий обладает наработанным, стопроцентно надежным нокаутирущим ударом. Проще говоря, когда он однозначно «вырубает» противника на дальней и средней дистанции, до сближения в плотный контакт. Такие люди есть, их немало среди нас, я знавал многих, подступиться к которым было чрезвычайно трудно, если вообще возможно, будь вы хоть с ножом. Дело в том, что хорошо поставленный удар имеет скорость, выходящую за пределы реагирования[5], когда любые ваши манипуляции останутся нереализованными. В этом свете «чистые» боксеры выигрывают потому, что день ото дня оттачивают две-три «коронки», буквально вгоняя их в подсознание.

Минус классического бокса, не обремененного закалкой рук, как это принято в каратэ и ушу, заключается в неизбежном травмировании своего «инструмента», т. е. кулаков, в любой мало-мальски приличной стычке. Примеров тому на своем веку я насмотрелся множество: да, эти ребятки набивали морды напавшим, и даже выходили победителями по всем параметрам, только потом они две-три недели маялись выбитыми фалангами и «баюкали» свои, любовно смазанные целебными бальзамами конечности, сберегая от малейших потрясений – до следующей баталии.

Краткое резюме: если вы не «нокаутер» с молниеносным, испытанным ударом, то ваш бокс практически всегда в итоге проиграет борьбе, потому что амбал с разбитой физиономией тотчас насядет, как медведь, и заломает с вполне оправданной яростью, даже не обладая при этом каким-то особенным мастерством.

Именно поэтому напрашивается вывод, что начинать изучение боевых искусств предпочтительнее с борьбы, хоть греко-римской, хоть дзюдо, хоть айкидо, хоть старого доброго самбо (которое, к сожалению, сегодня почти умерло). Помимо чисто утилитарных бросковых и болевых приемов все эти системы дают навык самостраховки при падениях – испытанную временем технику различных кувырков, перекатов и т. д., чего лишен бокс и что встречается в повседневной жизни на каждом шагу.[6]

Процесс овладения ударными техниками заведомо проще и быстрее, нежели мудреная наука борьбы, да и общая телесная мощь для бокса желательна, но отнюдь не обязательна, чего не скажешь о борьбе. Поэтому ориентация почти исключительно на удар не дает стимула к комплексной физической подготовке.

Разумеется, это упрощенная картина, однако реально при подготовке хорошего универсала проще обучить борца ударным техникам[7], нежели боксера – приемам борьбы, потому что даже неумелый, никогда ничем не занимавшийся «ботаник» способен лихо стукнуть кулаком (особенно, если он при этом увесист), но он никогда, никогда не проведет эффективного броска!

Кроме того, не стоит забывать о холодном оружии[8]. В деле защиты от него борцы также имеют понятные преимущества. И последнее: очень многие имели счастье наблюдать – хоть вживую, хоть по телевидению – так называемые бои без правил, где представители (скажем откровенно, не самые лучшие) наиболее популярных современных интерпретаций боевых искусств сражаются на ринге якобы не на жизнь, а на смерть. И что? Практически все схватки уже на десятой секунде сводятся к падению на пол, валянию, катанию, кряхтению и прочей возне. Где те удары? Кто их видел? Разумеется, в большинстве случаев побеждают разного рода «душители». Даже занимательные кадры потасовок среди депутатов парламентов разных стран демонстрируют сходную картину: они толкаются, как дети, рвут друг на друге одежду и являют полнейшую беспомощность, хотя – что удивительно – многие их них (по свидетельству прессы) свободное от заседаний время посвящают боксу, каратэ и т. п., стяжав на данном поприще разнообразные и довольно высокие регалии. Вот вам – «наука и жизнь»!

Наконец, действие удара и броска на человеческий организм также, разумеется, различно. Не будем брать во внимание монстров, способных кулаком расколоть череп или сломать ребра, равно как оставим в покое силачей и «технарей», которые, не моргнув глазом, припечатают вас оземь так, что дух вон.

На обычном среднем уровне после удара, например в голову[9], слегка контуженный, но гораздо более озверевший противник (предполагается, что вы сцепились не с пацифистом и не с маменькиным сынком) ринется, точно бык, в контратаку – и закипит славная потасовка!

А вот после средненького и даже неумелого броска вы, не будучи привычным к подобным эксцессам, либо сломаете себе что-нибудь вроде запястья или голени, или «приложитесь» об асфальт до потери сознания. Во всяком случае, десятисекундный шок и временная потеря ориентации (не сексуальной, а пространственной) гарантированы, – и это правда!

Очень многие способны продолжительное время тузить друг друга кулаками и даже ногами, нанося множественные повреждения различной степени тяжести, наслаждаясь как благородной дракой один на один, так и участием в массовых побоищах, то и дело возникающих на национальной, территориальной или спортивно-болельщицкой почве. Но никто, кроме тренированных борцов, не в состоянии столь же интенсивно обмениваться бросками. А если добавить еще и переломы…

Вывод: при прочих равных условиях в качестве отправного пункта в деле изучения боевых искусств начните с борцовской школы, чтобы потом плавно перейти к ударным техникам.

Как известно, нет плохих и хороших школ. Однако, хотя все (или почти все) они рождены стремлением побеждать противников, потенциал эффективности их техник различен, так как на долгом пути развития, измеряемом порой веками, первоначальная идея неизбежно претерпевает метаморфозы, затрагивающие не только тактику, но даже стратегию, или базовую целевую установку стиля. Классический пример – дзюдо, превратившееся из весьма жесткой комплексной[11] в чисто спортивную систему. Впрочем, ее создатель именно этого и хотел, а все прошлые и нынешние варианты так называемого боевого дзюдо есть не более чем попытки вернуться к истокам.

Существует достаточное количество схем, призванных хоть как-то упорядочить, классифицировать великое многообразие оттенков единого, по сути, боевого искусства, и я не вижу причин, почему бы не изложить здесь собственный вариант.

Например, давайте разложим пеструю мозаику стилей и школ, независимо от технического арсенала, как бы в три ящика с надписями: «боевые», «спортивные» и «оздоровительные». При этом каждая конкретная школа несет в себе весь набор указанных черт, и вопрос лишь в преобладании того либо иного, а размеры и значимость воображаемых ящиков будут разными.

Самая распространенная и досадная ошибка занимающихся (а также тех, кто только собирается начать тренировки) состоит в неумении отличить и ясно представить себе возможности и перспективы избранного направления. Именно в этом неумении таятся корни, увы, неизбежных драматических ситуаций, когда человек, прозанимавшийся три года (всего-то три года!) спортивным ушу или каратэ, оказывается абсолютно беспомощным в ситуации реальной уличной агрессии, после чего принимается аргументированно поносить «никчемный балет».

Поэтому прежде чем бежать записываться в приглянувшуюся вам секцию или клуб, необходимо честно ответить самому себе на один-единственный простой вопрос: «Зачем мне это все надо, и чего я жду от нескончаемых, тяжелых и нудных занятий?» Несомненно, можно извлекать удовольствие (хотя и несколько мазохистского плана) и какие-то общеукрепляющие моменты даже из тренировок по самой что ни на есть зверской боевой системе, но совершенно излишне строить иллюзии относительно собственной защищенности, подвизаясь, скажем, в изначально гимнастическом современном Чань-цюань. Конкретнее насчет упомянутых трех путей можно сказать следующее.

К боевым, действенным и эффективным направлениям относятся немногие старинные, пережившие века школы, жизненность которых проверена в тысячах и тысячах абсолютно реальных боевых схваток с вооруженными профессионалами. Их перечисление не заняло бы много времени, поскольку таковых осталось, увы, всего чуть-чуть. Это, конечно же, традиционные клановые стили самурайского дзюдзюцу – Дайто-рю, Катори Синто-рю, Ягью-рю и некоторые другие. Это почти все разновидности окинавского (не путать с японским) каратэ, но только почти, так как и в оплоте неподдельности встречается откровенная мишура, особенно среди модернизированных популярных стилей. Это, несомненно, и подлинный Шаолинь – не тот, урезанный и оспортивленный, что преподают (скорее, демонстрируют) иностранцам за большие деньги прагматичные китайцы, а настоящий, сокровенный и многотрудный, во многом все еще закрытый от любопытных глаз досужих западных энтузиастов восточных единоборств.

Существует также ряд современных разработок, которые убедительно показывают замечательную эффективность наряду со столь же замечательной простотой. Возглавить этот перечень мог бы, например, так и не обретший почему-то популярности стиль Кадочникова. В мастерском исполнении эти «мягкие» незамысловатые движения сводят к нулю любую направленную на них ударную, бросковую или какую угодно иную технику, оставляя нападавшего либо в недоумении, либо без сознания – по выбору исполнителя.

Разумеется, все подобные системы рождены путем изучения, компиляции, упрощения и рационализации старых школ (чаще всего дзюдзюцу), что бы там ни фантазировали приверженцы России как «родины слонов». К сожалению, при таком подходе под сокращение попадают, в первую очередь, духовная, философская и этическая составляющие стиля, вкладывая в руки адепта лишь голую технику атак и защит. Экономя на глубинных и тонких аспектах искусства, человек в минимальный срок получает незримое оружие, эффективность которого зависит только от собственного таланта и усердия. Поэтому современные боевые системы находят применение во всевозможных охранных структурах, элитных спецподразделениях, разведках, контрразведках и так далее. Несомненно, матерый самурай XIII века или крепкий шаолиньский монах старой закалки в мгновение ока убили бы любого из нынешних профессионалов. Но! – и монах, и самурай имели обычно за плечами, как минимум, 15–20-летний стаж тренировок и боев, суровость которых сегодня даже трудно представить, тогда как современный спецназовец обязан в сжатые сроки овладеть обширным ассортиментом дисциплин, и «рукопашка» среди них отнюдь не самая главная. Разумеется, здесь ни о каких десятилетиях не может быть и речи. Однако стоит оговориться, что героем наших рассуждений является некий средний специалист, поскольку никогда нельзя сопоставлять уникумов, подлинных фанатиков своего ремесла, каких достаточно в любые времена.

Подводя краткий итог, будет нелишне в который раз подчеркнуть, что претендовать на хорошую боевую эффективность можно исключительно как на результат усердных, неимоверно тяжелых, беспрестанных занятий под руководством опытного наставника по любому из стилей боевой направленности. К счастью для всех нас, доступ к подобным знаниям для широкой публики пока что закрыт или, во всяком случае, затруднен, да и наличие в чьей-то голове подобных знаний бесполезно, если они не переплавлены в практические навыки ценой мучительных усилий, каковые, кстати (и к счастью), имеют обыкновение заодно переплавлять в лучшее качество и духовные устои занимающегося. Можно наизусть выучить методику протыкания человеческого тела указательным пальцем, но полезные знания так и останутся втуне без двух десятков лет фанатичных тренировок. Вот он, спасительный парадокс: отдав вожделенной технике потребное количество пота, боли и времени, потенциальный «протыкатель» неизбежно приходит к мыслям о ценности жизни, гуманности и миролюбии, причем такое перерождение происходит исподволь, абсолютно незаметно.

Другим разделом воинских искусств можно считать оздоровительный. Он имеет древние, но не повсеместные корни. Тогда как в Японии и особенно на Окинаве усилия затрачивались исключительно с целью стяжания непобедимости, за многие и многие столетия до этого в Поднебесной даосские отшельники практиковали хитроумное мастерство достижения бессмертия, как минимум – долголетия, и обретения Великого Дао. Феноменальная эффективность этих систем в плане самообороны являлась побочным продуктом и никогда не рассматривалась в качестве хотя бы промежуточной цели. Все эти «цветы у дороги» не стоили внимания, как само собой разумеющиеся – настолько грандиозна была конечная цель, хотя говорить о конечной цели в данном случае нелепо.

С сегодняшней точки зрения к оздоровительным можно было бы отнести те направления китайского ушу, плавность и мягкость которых позволяет практиковать их людям любого возраста и физических кондиций – от малых детушек до почтенных старцев. Нисколько не претендуя на обретение боевой мощи, сторонники этих приятных стилей находят покой и отраду, безмятежность духа и крепость тела в недрах гармоничных и, как правило, старинных школ.

Наиболее яркими представителями раздела являются, конечно, стили «великой внутренней тройки» – Тай-цзи-цюань, Багуа-чжан и Синьи-цюань (хотя, говоря откровенно, Синьи трудно назвать мягким и плавным[12]), а также многочисленные эмэйские и уданские вариации. Сюда же примыкают их японские реплики типа Найка-кэн и Таики-кэн, практикуемые выучившимися в Китае мастерами. Хотя боевая эффективность этих древних традиций поистине беспредельна (если не абсолютна), достигнута она может быть лишь десятилетиями ежедневной упорной работы над собой, причем под надзором искушенного учителя, и непременно при наличии некоей «божьей искры», которая встречается у одного из сотен, если не тысяч. Поэтому все данные стили с небольшой натяжкой можно считать решающими чисто оздоровительные задачи, тем более что базой им служит тонкое искусство цигун (дословно – «работа с Ци»). Цигун сегодня живет в сотнях разнообразных форм, но наиболее мощные, углубленные и проработанные из них принадлежат, опятьтаки, к древнейшему даосскому семейству, в противовес несколько более молодому и «внешнему» буддийскому. Разумеется, существуют превосходные корейские, вьетнамские и другие региональные школы. Об Индии и Тибете умолчим – там все свое, самобытное и непохожее.

Где-то посередине между боевыми и оздоровительными нашли себе место многочисленные и разнообразные спортивные стили. В эту обширную и пеструю когорту входят как почти все недавно созданные, так и выродившиеся традиционные школы. Характерный пример – соответственно, Чань-цюань и упоминавшееся спортивное Дзюдо. Если оздоровительно-физкультурный потенциал всех таких стилей весьма высок, то возможности их в боевом отношении вызывают сомнения, что и подтверждается массой примеров из нашей жизни – как занимательных, так и печальных.

В свою очередь, спортивные стили могут быть разделены на чисто спортивные и состязательные, то есть турнирные. В первом случае мы имеем продолжение благородных традиций, когда спорт понимается, как в доброй старой Англии лет 150 назад – достойное времяпрепровождение джентльменов, а состязательность и соперничество отодвинуты на вторые и третьи роли. Тренировка ради тренировки, без азарта, борьбы и погони за призом – такой подход сближает современные спортивные направления с их прототипами. Однако, как ни крути, спорт немыслим без соревнований, и когда такой подход становится единственно определяющим, тогда полностью отпадает необходимость в какой бы то ни было духовной базе, а занятия превращаются в потное натаскивание к очередному турниру с четкой и ясной целью – занять определенное (лучше – первое) место.

Если школа или стиль не имеют явно прикладного характера, а ученики занимаются просто с целью обретения гармонии духа и тела, упорно постигая всю полноту традиции – техники, ритуалов, медитативных и дыхательных комплексов, но при отсутствии явного желания или необходимости участвовать в бесконечной череде соревнований самого разного уровня, такую школу можно назвать спортивной в лучшем смысле этого слова.

Когда же основной или единственной целью тренировочного процесса становится количество призовых мест, завоеванных на всевозможных чемпионатах, а бесспорным мерилом мастерства – число выигранных схваток, тогда-то и происходит гибельная подмена ориентиров, после которой ни о каком следовании традициям, равно как и об искусстве вообще, говорить не приходится. Диапазон отрабатываемой и применяемой техники катастрофически сужается буквально до нескольких самых ходовых и хорошо оцениваемых судьями элементов – какой смысл тратить время и силы на освоение удара или связки, если они заведомо не принесут желаемых баллов? Да плюс еще жесткие турнирные правила, накладывающие табу на обширную часть технического арсенала во избежание травм и увечий, что абсолютно справедливо.

Великолепной иллюстрацией сказанному служат чемпионаты по различным видам каратэ-до. Возьмем для примера наиболее массовый из них – Шотокан (или, если угодно, Сётокан). Семь или восемь из десяти побед присуждаются за обыкновенный удар «цуки» в корпус. Наиболее выигрышная связка – «пародия на подсечку + цуки» – немедленно обеспечивает проворному участнику вожделенный «иппон». Конечно, находит применение еще целый ряд техник, но все они либо не оцениваются судьями вовсе, либо приносят жалкое очко, не более. И это при том, что те же молодцы у себя в додзё демонстрируют распрекрасные наборы элементов нападения и защиты в самых неожиданных сочетаниях. Однако при появлении незначительного фактора риска дутое мастерство улетучивается, как дым на ветру, оставляя несколько максимально надежных и испытанных «коронок».

Между прочим, подобная метаморфоза характерна не только для каратэ. Этой болезни подвержены в равной степени представители всех прочих единоборств – боксеры, борцы и так далее. Реальная возможность нарваться на ответный удар или бросок заставляет делать то, чего делать как раз категорически недопустимо – рассчитывать, прикидывать и прогнозировать свои и чужие действия. В спортивной схватке это проигрыш, в настоящем бою – увечья и смерть. Раскрепостить разум, сбросить оковы и отпустить тренированное тело на волю, отдав его во власть мгновенных и безошибочных инстинктов, можно только одним способом – путем совмещения физических аспектов с не меньшими (если не с большими) по интенсивности медитативными практиками. Но, как мы помним, именно эта составляющая отброшена «за ненадобностью» всеми современными соревновательными школами. Результат налицо. А поскольку вместе со всякой там медитацией удалены заодно и специализированные дыхательные техники, требующие отдельных, вдумчивых, утонченных и самых тщательных тренировок, то всем не согласным с данной точкой зрения предлагаю посетить первые же соревнования любого ранга, сесть поближе к татами и, как говаривал Х. Насреддин, «открыть свои уши». После первых же минут схватки всё, что нужно (хрип, одышку и пр.), услышите сами.

Но и турнирно-ориентированные стили восточных единоборств еще не самое скверное, ибо лукавый человеческий разум во грехе сребролюбия породил уж вовсе отвратительное, а именно – всевозможные шоу, «восьмиугольники», «бои без правил» и тому подобные, чисто коммерческие, мероприятия. Именно там находят, образно говоря, свою смерть поддавшиеся искусу мастера и целые направления, поскольку отбор техник происходит по ранее вообще немыслимому параметру – зрелищности и эффектности. Неодолимые законы шоу-бизнеса требуют от участников хорошо видимых, амплитудных, размашистых и «страшных» движений, доступных пониманию пьющей пиво публики. Требуют прыжков, кувырков, подсечек и «вертушек» – короче, всей мишуры, за которую, собственно, и платятся деньги. Нокауты и кровь обязательны, ибо кому интересно вместо шестираундовой мясорубки наблюдать тихое падение тела в результате незаметного глазу мгновенного движения на первой минуте схватки?

В общем, с такими течениями все понятно, и они не заслуживают разговора. Можно добавить лишь то, что в подобных игрищах никогда не принимают участия сколько-нибудь значительные мастера, имеющие вес и имя в соответствующих кругах. Уровень шоу – это средний уровень, не более. Если на арене современный гладиатор безо всякого вреда переносит десяток «сокрушительных» атак с тем, чтобы тотчас самому ринуться в наступление, то незачем пускаться в рассуждения об искусстве держать удар, поскольку держать, увы, нечего. Когда Ояма бил быков в лоб, те валились наземь и не помышляли о реванше, а когда Коичи Тохэй, уже будучи маститым дзюдоистом, в ответ на приглашение Уесибы «атаковать любым способом» попытался его схватить, то с удивлением осознал себя лежащим на татами, и притом никак не мог вспомнить, каким образом он занял горизонтальное положение. Подобных увлекательных историй существует великое множество, но все они укладываются в простую схему – подлинное мастерство всегда молниеносно и однозначно, вариантов нет, а реальная схватка с реальным мастером заканчивается, не успев начаться.

Когда сегодня такое количество школ гордо объявляют себя практикующими «полный контакт», тем самым они признаются либо во лжи, либо в явной неэффективности своих методик тренировки. Действительно полный контакт при правильной (то есть традиционной) реализации несет увечья и смерть, что, конечно же, абсолютно недопустимо. Конкретная техника не играет при этом особой роли, так как любые перемещения своего тела в пространстве легко заполнить тем или иным содержанием, четко поставив перед собой соответствующую задачу – «чего я хочу?» Научиться, грубо говоря, бить морды? Убивать? Подтянуть здоровье и привести в гармонию тело и дух? В зависимости от цели придется подобрать соответствующие ей методы и настроиться на более или менее длительный период вроде бы безрезультатных занятий, пока идет процесс внутреннего накопления и сортировки материала, который когда-нибудь, в единый миг (а это всегда происходит именно так) не обернется новым качеством.

Специально для тех, кто охоч до «тайных знаний» и волшебно эффективных «секретных» приемов, овладев которыми в кратчайший срок, можно без особого труда сделаться грозным бойцом, хотелось бы привести старинную вьетнамскую притчу.

Один юноша был прямо-таки помешан на изучении упражнений. Не было учителя, которого он не замучил бы своими расспросами, не было приема, который бы он не отрабатывал. И вот, после многих лет занятий он решил, что постиг все существующие приемы, и отправился странствовать, чтобы найти равного себе и померяться с ним силами. Забрел он как-то в лес и увидел старика, который, не замечая ничего вокруг, наносил удары кулаком по дереву – то быстро, то медленно, то сильно, то слабо. И так все время без перерывов, без устали. Удивившись, юноша подошел к старцу.

– Дедушка, чем это вы занимаетесь?

Не прекращая своего дела и даже не обернувшись, старик спокойно ответил:

– Отрабатываю удары, сынок.

Обрадовавшись, будто он напал на клад, юноша подошел поближе и торжественно произнес:

– Остановитесь, дедушка! Испробуйте лучше на мне свое искусство!

– Можно. Не будем терять слов!

И вот два бойца стали друг против друга. Первый стоял прямо и твердо, как дуб, второй же легко передвигался, проделывая сложные красивые движения.

– Держись! – крикнул вдруг старик и с быстротой молнии нанес молодому удар в грудь, от которого тот свалился на землю. Считая, что поединок закончен, старик повернулся к дереву и продолжал молча бить по стволу, словно бы ничего не произошло. Юноша пришел в себя, поправил одежду и почтительно обратился к старику:

– Скажите, каким приемом вы меня свалили?

– Какой там прием! Отрабатывай лучше удар – он должен быть быстрым и сильным. Ударишь быстро – попадешь в цель, ударишь сильно – собьешь с ног!

Здесь и кроется простой секрет, в котором, как в волшебном зеркале, отражается самая суть традиционного понимания техники и тактики поединка. К сожалению, этот испытанный веками путь показался сегодняшним адептам кулака слишком примитивным, а потому скучным. В ходу принципы, которые исповедовал наш юноша, то есть процесс направлен не вглубь, а как бы вширь, и рассчитан на увлекательное постижение все новых и новых приемов, связок, комбинаций и техник. Ничего плохого или зазорного в этом нет, и большинство из нас занимается, скажем прямо, ради удовольствия. Это не более чем хобби, без претензии на достижение каких-то великих рубежей. Нужно лишь не обманывать себя и отчетливо сознавать, что тем самым мы получаем в руки деревянное ружье, не способное защитить в минуты опасности, но очень похожее на настоящее.

Может быть, ответ на наши сомнения заключается в строчках из «Дао Дэ Цзин»:

Однако там же читаем:

Увы, чаще всего дорога к простому пролегает через непростое, и, как гласит древняя пословица, «чтобы расслабиться, нужно вначале напрячься, а чтобы напрячься, нужно сначала расслабиться». Кстати, любопытно – почти все создатели «мягких» гуманных школ в юные годы прошли через сущий ад традиционных силовых стилей, и были очень даже не слабы физически. Например, тот же Морихэй Уесиба: сравните фотографии почтенного умиротворенного старца с его же изображениями в молодости, где с пожелтевшей бумаги огненным взором глядит литой молодец, – то ли гиревик, то ли культурист.

Если уж вы избрали для изучения какой-либо традиционный, то есть жесткий и реалистичный, стиль (с оружием ли, без него), никогда не пытайтесь деформировать технику, умягчать ее и приспосабливать под нынешние реалии. Она рождена в иных условиях и с иными целями, ей нет и не может быть места в современном спорте, иначе чемпионаты венчались бы похоронами.

Коль скоро каратэка целенаправленно и осознанно оттачивает тысячекратными повторениями априори фатальный для противника удар, он никогда не должен в угоду правилам поединка или чему-либо иному менять и сдерживать наработанного рефлекса, иначе в действительно критической ситуации подобное разночтение сослужит ему дурную службу. Если вы не согласны с таким подходом или он вступает в противоречие с вашими моральными установками, тогда вообще нет смысла практиковать традиционные стили, а стоит подумать о своей реализации на спортивном поприще.

В давние времена никаких побед «по очкам» не признавали, и заурядный поединок двух мастеров чаще всего завершался смертью или инвалидностью одного из них – во избежания проблемы скверного судейства. Этот своеобразный обычай в известной степени способствовал воспитанию миролюбия и вежливости в отношениях между людьми, поскольку заставлял постоянно контролировать собственное поведение и речь. За развязные манеры, за длинный язык приходилось отвечать полной, подчас высшей, мерой. Привыкший давать волю гневу и рукам долго не жил, так как даже вполне квалифицированный задира рано или поздно нарывался на гораздо более искушенного бойца, а подбитым глазом дело не ограничивалось.

Какому-нибудь психоаналитику было бы любопытно именно в такой плоскости поискать причины того, почему пресловутая японская вежливость никоим образом не присуща россиянам. Ну чем на протяжении всей нашей истории рисковал буйный мужик, ввязываясь в драку с себе подобными? Об этом очень любят рассуждать приверженцы «русского стиля», живописуя сцены стеношных боев, которые якобы велись по строгим правилам – «лежачего не бить», «в спину и ниже пояса не бить», и так далее. Вполне возможно, что так оно и было, и ничто не мешало раз за разом выходить и тешить молодецкую удаль чесанием кулаков, расплачиваясь за потеху максимум выбитыми зубами. Отсутствие тормозящих факторов давало возможность процветать буйству «широкой души», не сдерживаемой страхом и сомнениями. С тогдашней (да и с нынешней) точки зрения почти все традиционные восточные техники почитались бы изуверскими и запретными. Но ведь побиение физиономий на Масленицу и борьба за собственную жизнь – вещи немного разные, не так ли?

Вот что пишет Араи Хакусэки (1657—1725) о необходимости постоянно следить не только за движениями и поступками, но даже за речью:

«Никогда не говори никому в лицо, что у тебя острый меч. Когда я был молод, кто-то услышал, как один человек похвалялся своим мечом, заявляя, что он рубит великолепно, и сказал: «О, Небо, вы ведете себя так грубо, как будто рядом с вами никого нет. Неужели вы думаете, что кто-то будет носить меч, который рубит плохо? А ну-ка, убедитесь сами, рубит мой меч или нет!» С этими словами он обнажил клинок. Только потому, что его удержали, ничего не произошло».

Однако, если уж ты осознанно или случайно сказал «А», будь готов сказать «Б» и идти до конца. В этой связи встает непростой вопрос об адекватности ответа на агрессию. В привычном виде речь идет о следующей схеме развития конфликта, хорошо знакомой почти каждому:

И так далее, вплоть до валяния по земле или использования всевозможных палок, булыжников и прочих подвернувшихся предметов. К сожалению, при всей кажущейся логичности подобный алгоритм поведения никак не способствует укрощению агрессии, не говоря уж о пресечении оной еще на стадии зарождения.

Лесенка адекватности ответа на «вопрос» лишь порождает новые «вопросы» и дает возможность нападающей стороне контролировать этот процесс, форсируя или тормозя ход событий удобным для себя образом. Это бесперспективно и в корне неверно! На деле хулиган и хам, привычно запустив механизм развития конфликта, должен вдруг с удивлением осознать, что уже не владеет ситуацией, а предвкушаемая стычка развивается в геометрической прогрессии и самым неприятным образом. Корейский афоризм гласит: «С противником не следует драться – его нужно бить!» Попросту говоря, толкнув и ударив вас, агрессор должен получить в ответ те или иные, но – предельно концентрированные, неадекватно жесткие и неожиданно серьезные действия. Не следует задавать глупых вопросов типа «что это он затеял?», «не сошел ли он с ума?», «не стыдно ли?», «осознал ли он свою неправоту?» и – «может, хватит?». Бейте его вдребезги, чтобы у него не было даже сил взмолиться о пощаде. Ваши возможности в подобном благом начинании – это ваше личное дело. Не умеете – не беритесь вовсе!

Именно поэтому настоящие мастера, вполне сознавая свой потенциал и вероятные последствия, всегда проявляли и проявляют в кризисных ситуациях безграничное терпение и готовы на изрядные уступки, лишь бы оттянуть или предотвратить роковой момент начала стычки, после которого остановки быть уже не может. Зато, решившись вступить в битву, идут до конца, без компромиссов и колебаний, что всегда является для любителя «просто помахаться» крайне неприятным сюрпризом. В какой-то мере такой психологический настрой может служить показателем глубины постижения традиции и мерилом вашей зрелости как мастера.

По этой же причине столь нелегко шел процесс адаптации старых реальных стилей к современным условиям – зачастую путем деформаций и замещений как в методике тренировок, так и в техническом арсенале школ. В первую очередь это коснулось целевых ориентиров и моральных принципов, в меньшей степени – используемой базы приемов, откуда «всего-навсего» ушли эффективные, но, с сегодняшней точки зрения, безусловно зверские действия, позволявшие в свое время умертвить вооруженного до зубов лихого противника. Когда из-за спины исчезает тень худого арбитра с косой, то вместе с ней исчезает единственно верный тренер и советчик, не позволявший когда-то заблудиться в дебрях поверхностной фальши и циркачества.

Вырождение коснулось решительно всех истинно старых, действенных направлений. Ярким примером тому служит скорбный путь, пройденный достославным дзюдо от своего зарождения до нынешних олимпийских высот. Когда доктор Дзигоро Кано модернизировал традиционное дзю-дзюцу школ Синьё-рю, Кито-рю и Сэкигути-рю, он вполне сознательно и основательно сместил акценты, сделав упор на физкультурную и воспитательную стороны в ущерб реальной боевой эффективности. Тем не менее дзюдо оставалось хорошей практичной школой, включавшей, между прочим, обширный раздел ударных техник, взятых создателем отчасти в каратэ. Не забывалась и работа с оружием. Но дальнейший «прогресс» все дальше уводил дзюдо от старых корней, и в итоге оно превратилось в обыкновенную борьбу, не хуже и не лучше той же греко-римской. Безусловно, какой-нибудь перворазрядник способен лихо и даже красиво переломать кости неискушенному противнику, но о противостоянии опытному боксеру, литому борцу-вольнику или вооруженному финкой хулигану речи быть не может, хотя каждая из перечисленных ситуаций является априори решаемой методами породивших «мягкий путь» самурайских стилей.

Аналогичная судьба постигла многие направления некогда боевого искусства по всему белу свету – от китайского ушу до корейских, малазийских, индийских и прочих традиций, в которых очень постепенно, будто песок сквозь пальцы, оказался вымыт почти весь практический смысл движений, что неизбежно превратило их в формальные гимнастические комплексы, никак не работающие в условиях мало-мальски реального поединка, не говоря о сражении с несколькими вооруженными головорезами, нападающими бешено, одновременно и хаотично.

Худо-бедно, традиции еще теплятся в недрах до сих пор во многом закрытых клановых школ дзю-дзюцу и в тому подобных «тихих омутах», а также в среде современных профессионалов, по долгу службы вынужденных вступать в рукопашные схватки. И хотя ничего особенно хитроумного методики их тренировок не содержат, есть целый ряд технических и тактических тонкостей, которые не следует выставлять на обозрение широких народных масс. Поэтому не нужно радоваться полноводному потоку некогда совершенно закрытых и доступных исключительно «для служебного пользования» пособий, наводнивших сегодня книжные прилавки. Коммерческое рвение опубликовать всё и вся, что только может иметь потребительский успех, способно обернуться бедой и бумерангом ударить по любому из нас.

Когда-то в школу каратэ, а тем более дзю-дзюцу попасть было не так просто, как в наши дни, а уж зазывать учеников и вовсе почиталось абсурдом. Претендент (разумеется, мы говорим о хороших, традиционных школах) проходил через сито хитроумных тестов, которыми в первую очередь определялся его моральный и психологический уровень, оценивались духовные качества. Например, некоторые мастера имели привычку во время предварительного собеседования выплескивать чай в лицо кандидата, внимательно наблюдая за его реакцией. Излишне самолюбивым и вспыльчивым тотчас указывали на дверь. Это позволяло сразу отсеивать людей незрелых, не готовых без вреда для себя и окружающих воспринять любую из подлинно эффективных техник.

В современных условиях всеобщей изнеженности и лени наряду с открытостью и доступностью большинства древних традиций подобный отбор происходит, к счастью, автоматически. Нам, детям стремительного века, попросту невмоготу неторопливо, год за годом, тащить огромный, тяжкий воз тренировок по освященным веками методикам. А потому лишь истинно целеустремленные, упорные и здоровые натуры способны обрести желаемые боевые возможности. Даже когда такая личность поначалу не вполне соответствует строгим моральным критериям, то в процессе изнурительных занятий неизменно происходит ломка старых и обретение новых, куда более возвышенных, ценностей. Как говорится: «Мы делаем каратэ – каратэ делает нас». До некоего предела успешно продвигаться способен практически каждый, поскольку на первых этапах всякая техника является всего-навсего телесной геометрией и аэробикой, имитацией традиции, если таковая вообще присутствует. Но герой не должен строить на свой счет иллюзий, полагая себя носителем волшебных знаний. В стычке с обыкновенным уличным босяком он неизбежно будет жестоко, да еще и с обидными прибаутками, побит. Печальных примеров тому великое множество, а желающим потешить распаленное воображение подобной тематикой можно рекомендовать известную книгу А. Тараса «Боевая машина». Применительно к стилям, построенным на работе с традиционным оружием, все вышесказанное приобретает особое значение и остроту, в первую очередь в плане отбора кандидатов, поскольку изучаемые дисциплины предполагают искусство обращения с предметами, относящимися, по определению органов правопорядка, к ударно-дробящим. А коль скоро есть чем, найдется и что раздробить. И если даже неумелый, случайный удар простой палкой может привести к весьма негативным последствиям, что же тогда говорить о тщательно отработанном ударе вовсе не простой, а очень даже специальной палкой из твердой древесины?

Резюме: выбирая стиль или школу боевого искусства Востока, отдавайте предпочтение возможно более древним, традиционным направлениям, за плечами которых хотя бы несколько веков неразрывной традиции.

О закалке конечностей

В различных школах боевого искусства отношение к закалке, или, как принято говорить, набивке конечностей (в основном рук, реже – ног), отношение меняется от полного равнодушия до принципиальной обязательности, как, например, в кёкусинкай каратэ-до. При этом упускается из виду элементарная разница между закалкой и набивкой, очевидная уже из самих этих наименований: в то время как набивка – это именно «обстукивание» ударных поверхностей, скажем, суставов и фаланг пальцев руки, или ребра ладони, закалка предполагает укрепление всей мышечной и костно-сухожильной системы конечности, чтобы, например, запястье не гнулось в момент контакта кулака с целью.

Закалку можно считать, в общем-то, обязательным элементом подготовки в любом виде боевого искусства, тогда как набивку – нет, и еще раз нет!

Чтобы понять причину такого неприятия набивки, нужно чуть-чуть углубиться в суть процессов, происходящих при этом интеллектуальном занятии. А суть эта кроется в осознании факта, что наше тело целиком и полностью подчиняется наполняющей его внутренней энергии[13] (по-китайски – Ци).

Принципиальная разница в методах набивки контрастно просматривается на примере различий между шаолиньской и окинавской традициями, хотя последняя и вышла из недр первой, являясь бледным ее отголоском. То ли древнее китайское учение было передано или воспринято не во всей полноте, то ли по каким-то иным причинам, только островитянам по сей день присуще достижение поставленной цели напрямую, путем нанесения десятков тысяч ударов по стволам деревьев, доскам, камням и специальным макиварам. Однако их великие учителя практиковали более разумный и мудрый подход, двигаясь через жесткий «внешний» цигун. Неукоснительно и категорически переход к собственно набивке рук и ног о твердые предметы допускался лишь тогда, когда «Ци начинало сочиться через кожу». Проще говоря, освоение грубых ударных техник шло с запозданием по отношению к практике освоения циркуляции энергии в теле. Только так можно было избежать сиюминутных травм и пагубных отдаленных последствий для здоровья в целом. Существовали также особые секретные рецепты многокомпонентных бальзамов и растирок, изготавливаемых по всем канонам бездонной медицинской премудрости и направленных на ликвидацию неизбежных энергетических блоков и «пробок» и общую гармонизацию протекания Ци.

Сегодня, когда страсти улеглись, а мода на восточные боевые искусства прочно вошла в свое нормальное естественное русло, уже не встретишь на улицах ражих молодцев с ужасными белыми «копытами» на костяшках указательного и среднего пальцев. Но лет тридцать назад, когда я впервые прикоснулся к экзотическому миру каратэ, накал энтузиазма был неимоверно высок, и мы без устали молотили кулаками в разнообразные самодельные приспособления, погружали руки в горячий песок и крепкий рассол, дабы придать им легендарную всесокрушающую прочность. К счастью, я никогда не переступал в этих забавах некоей разумной границы, и теперь, оглядываясь на пройденный путь через призму своего и чужого опыта, могу лишь искренне пожалеть приверженцев «стальных» кулаков, чье безумное усердие заложило фундамент множеству костных и суставных заболеваний. И потом – скажите откровенно: лично вам хотелось бы иметь такие руки? Хоть бы и ценой удивительной боеспособности? Ну-ну…

Можно понять окинавцев, которые были вынуждаемы к подобной практике грубыми условиями бытия, и проделывали все это, надо полагать, без особого удовольствия, не задумываясь о последствиях. Но сегодня, в нормальном современном мире, нам нет нужды проламывать доспехи, а для гарантированного поражения незащищенного тела вполне достаточно умеренной закалки своего природного «оружия». Будучи лично знаком со многими мастерами чрезвычайно высокого уровня (и спортсменами, и «практиками»), могу свидетельствовать, что ни один из них не носил и не носит на своих кулаках упомянутых «печатей» глупости. Более того, их руки совершенно неотличимы от сотен тысяч других, во всяком случае, внешне. Но если кому-то не терпится преуспеть на данном поприще, могу дать несколько испытанных практических советов:

– снаряд для набивки не должен быть твердым – лишь плотным, с мягким поверхностным слоем. Лучше всего зарекомендовали себя большие тяжелые мешки с гранулами полиэтилена, поскольку горох и фасоль слишком быстро разбиваются в труху, а песок превращается в камень. Под внешний, несущий ударные нагрузки слой следует положить тонкий войлок, который исключит болезненный «сухой» контакт кулака с наполнителем;

– не стоит делать мешок излишне тяжелым, так как может возникнуть привычка работать с инертной массивной целью, тогда как реальный противник легок и увертлив, компенсируя этим направленную на него мощь. Однако легкая снасть еще хуже – она провоцирует наработку лихой, скоростной, но изначально пустой техники, максимальным достижением которой будет подбитый глаз или расквашенный нос. Невесомые мешки и груши не позволяют «поставить» запястье, то есть сложить в единую жесткую систему всю руку, от плеча до ногтей, а тренировки с ними приводят к обычным итогам самой банальной драки – вывихнутым суставам («выбитым» пальцам);

– количество важнее качества: полезнее нанести тысячу слабых ударов, нежели сотню сильных. Кости должны не деформироваться, а перестраиваться, дайте им время на перестройку;

– до и после каждой тренировки со снарядами обязателен тщательный уход за ударными зонами. Он состоит в разминании и растирании до нагрева, скажем, костяшек кулаков. Великолепные результаты дает при этом применение растительных масел (для укрепления кожи) и снадобий типа «Троксевазин» или «Индовазин» (для подлечивания травмированной надкостницы);

– набивка есть процесс долгий и постепенный, одна минута перебора легко оборачивается месячной нетрудоспособностью. Результатом правильной методики через полгода работы будет слегка уплотненная, гладкая, эластичная кожа без малейших следов поверхностного ороговения, шелушения или перемены натурального цвета. При этом даже очень сильные удары по мешку не вызовут каких-либо болезненных ощущений.

Классическая окинавская или японская макивара служит отнюдь не для набивки рук, как принято считать у нас, а для отработки техники ударов, точнее – их резкости. Так как тонкая упругая доска, являющаяся основой данного приспособления, чутко пружинит при малейшем усилии, этим она способствует постановке классического скоростного удара, но главное – учит возвращать руку в исходное положение до того, как волна отдачи нанесет ответный щелчок. В японской терминологии этот принцип именуется «хики-тэ», дословно – «уходящая рука», и считается базовым.

Желающим вопреки здравому смыслу приобрести мертвенно-белые мозоли на костяшках кулаков советую изготовить подушку макивары из 3–5-сантиметрового войлока с покрытием из разрезанного пожарного брезентового рукава. Он имеет грубую крупнозернистую фактуру, отменно дубит руки, а порвать такую оболочку не удавалось еще никому. Тем же, кто дорожит своим здоровьем и внешностью, рекомендую аналогичной толщины пенополиуретан и обтяжку из натуральной кожи.

Набивка ребра ладони требует большего времени и производится двумя путями. Собственно набивание – на толстой деревянной плахе, сидя, положив ее на колени, а постановка удара с формированием единственно правильного положения всей руки – на описанных выше увесистых мешках.

Закаливание гребня ладони (хайто) и передних костяшек плоского кулака (хиракэн) есть процесс еще более сложный, долгий и болезненный, а бездумно набивая о доску кончики пальцев, очень просто посадить себе зрение, так как это уже напрямую связано с расположением акупунктурных точек. Не владея малодоступными методиками восстановления потока Ци по меридианам, о чем упоминалось выше, не стоит пытаться практиковать опасные упражнения.

Единственная часть руки, способная нести огромную ударную мощь и почти не требующая закалки, – основание открытой ладони. Большинство так называемых «энергетических» ударов наносится именно ладонями, поскольку в центре их располагаются точки лао-гун, являющиеся двумя из пяти «ворот», через которые возможен как забор, так и выброс Ци. Именно поэтому в спортивных поединках запрещены удары открытой ладонью как потенциально опасные для здоровья и самой жизни.

О разрушении предметов

Вплотную к спорному вопросу о набивке конечностей примыкает своеобразный и отчасти самостоятельный раздел боевого искусства, известный как «тамэсивари» (испытания по разрушению предметов) и «тамэсигири» (испытания по рассечению предметов).

Однако и здесь ядовитый змей сомнения норовит задать каверзный вопрос – а зачем вообще ломать и крушить предметы, да еще специально для этого особым образом видоизменять собственное тело? Исходя из многолетних наблюдений, могу достоверно сообщить, что простой здоровый мужик с намозоленными рабоче-крестьянскими ладонями способен на такие штуки, что у бывалых каратэистов перехватило бы дух от зависти.

Живой пример: давным-давно, еще в армии, где я отрабатывал положенные два года после института и только-только начал изучать Кёкусинкай-каратэ, к нам в группу пару раз заглянул громадный солдат с кулаками величиной с детскую голову. Очевидно, взбодрясь диковинным искусством, он не стал терять времени, а, дежуря на одиноком степном КПП, за одни сутки голыми руками переколол буквально в щебень несколько тысяч штук кирпича, заготовленного рачительным начальством для строительства нового помещения поста. Нам рассказывали, что батяня-комбат вырвал у себя остатки волос от горя и бешенства, а неукротимый терминатор был до конца службы низвергнут в свинари.

Но случай, тем не менее, показательный. Мне еще не раз доводилось сталкиваться с эпизодами, когда природные сила и масса походя творили такое, что какому-нибудь сухому, жилистому окинавцу или китайцу далось бы годами самоотверженного труда. В этом плане правы приверженцы славянизма как антитезы окаянному «востоку», разглагольствуя о национальных особенностях боевых искусств. Несомненно – рост и физическая мощь не могут не влиять на технику, тактику и результаты боя. Как говорится, «размер имеет значение».

Отдав в свое время положенную дань модному поветрию, я также переколол немало кирпичей и перебил ребром ладони немало всевозможных палок, пока не поумнел и, наученный целым рядом болезненных уроков, не понял, что наношу этим элементарный вред здоровью, играя в разновидность «русской рулетки». Ушибы и травмы проходят медленно, прерывая тем самым тренировочный процесс, а краткий миг торжества не стоит месяца вынужденного безделья и страданий. В назидание легкомысленным почитателям экранных подвигов киногероев могу привести два вполне настоящих и грустных эпизода, имевших место, к счастью, очень давно.

В то время я лихо и безошибочно ломал лежащие кирпичи ударом пятки сверху («фумикоми»), легко разрушая даже стопку из трех-четырех изделий местной промышленности, каковой нюанс меня и подвел. Однажды под моей командой солдаты разбирали старый, еще послевоенной постройки, котел, и коварно попросили продемонстрировать дивное искусство, на что я простодушно клюнул. Жертвой должен был стать один-единственный кирпич темно-бурачного цвета с неразборчивым клеймом – то есть добротнейшая вещь сталинской выделки. Я положил его на две подкладки, собрался с духом и привычно вонзил в него пятку ноги (к счастью, обутой). С тех пор прошло тридцать лет, но проклятая пятка до сих пор дает о себе знать. Тогда же я еле-еле сохранил лицо и чудом доковылял до общежития. Кстати, сохранности лица помогло то обстоятельство, что славный кирпич лопнул лишь после второго удара тяжеленным стальным ломом, который я нанес с вполне понятной яростью, если не сказать – бешенством. После этого случая я раз и навсегда прекратил уничтожение стройматериалов как руками, так и ногами.

Перешибать же палки меня отучили два маленьких злых мальчика пятью годами спустя, когда в пустой раздевалке школьного спортзала, умело скрыв ехидство под маской наивности, попросили перебить ребром ладони рукоятку швабры. Имей я тогда нынешний опыт в смысле знакомства с механическими свойствами древесных пород, я бы никогда не стал прикасаться к этой березовой штуке, ибо нет в наших широтах дерева более упругого и менее всего склонного к поперечному разрыву волокон (ну, пожалуй, еще ясень да акация). Однако в то время я был самоуверен, теорию сопромата успел забыть, а потому, став пониже, изо всех сил рубанул правой рукой довольно тонкую, сантиметра в два, жердь. Та, естественно, не сломалась, чего не скажешь о руке. Рентгена я не делал и гипса не носил, но что кость приобрела хорошую трещину – несомненно.

Коль скоро мы упомянули березу, то должен со всей ответственностью заметить, что ни секунды не верю в россказни об удальцах, перебивающих голой рукой черенки лопат. Мифов-то множество, есть даже люди, самолично видевшие, как легендарный Алексей Алексеевич Кадочников проделывал вышеупомянутый фокус. Никак не могу это прокомментировать, разве что в подобных случаях в ход идет самая что ни на есть настоящая внешняя Ци, ибо на физическом уровне перешибить качественный прямослойный березовый черенок диаметром тридцать пять миллиметров возможно, только положив его на опоры и нанеся сверху сильнейший удар ломом. Да и то велика вероятность, что ваш недостаточно тяжелый инструмент просто отскочит, будто от рессоры. Наряду с этим существуют задокументированные примеры расправы с бейсбольной битой посредством ноги и того же ребра ладони, однако там всегда бьют примерно в центр рукояти, где диаметр не превышает 15—20 мм. Как бы там ни было, это большая победа хрупкой человеческой плоти над бездушной твердью, и каждый может на личном опыте убедиться в болезненности подобных забав. Разумеется, атакуя ловкого противника, ничего подобного вы не совершите, так как живое тело принципиально отличается от намертво закрепленной палки, амортизируя и сводя к минимуму направленную в него силу.

Специально для любителей душистых историй о таинственной Ци могу рассказать два эпизода, имевших место с одним моим знакомым.

Итак, этот приятель сидел как-то на репетиции ансамбля и поджидал своего друга-музыканта. Он сидел в сторонке и от нечего делать постукивал пальцами по большущему барабану, положив на него руку. Те, кто видел такие барабаны, знают, из какой «железной» кожи выполнена их обтяжка. И вдруг он ни с того ни с сего почувствовал, как по руке от плеча покатилась словно горячая волна, а в следующую секунду барабан с пушечным громом лопнул, и кисть провалилась в гулкие недра. Думаю, дальше последовал очень оживленный обмен мнениями.

Второй инцидент настиг его дома, когда он мирно сидел на диване и ничего худого не замышлял. Внезапно по руке пошла уже знакомая волна, и он машинально взялся за стоявшую поблизости пустую бутылку от шампанского. Раздался сухой щелчок, горлышко отделилось, будто срезанное, а само пристанище змия осталось на месте, даже не шелохнувшись.

К сожалению, не знаю, как сложилась его дальнейшая жизнь и какими еще чудесами наградило или наказало его Небо, но хочу подчеркнуть только одно – оба исхода Ци были абсолютно спонтанными и бессознательными, но главное – в подобных случаях материал и прочность объекта не играют ни малейшей роли.

Но самое парадоксальное в отношении тамэсивари заключается в его полнейшей бесполезности на практике. Замечательное мастерство сокрушения досок, камней и черепиц можно считать дельным лишь с точки зрения отработки навыка концентрировать духовные и физические силы на поставленной задаче, какие бы внешние факторы этому ни препятствовали. В жизни сплошь и рядом случается, что привычка «убивать» прочно закрепленные предметы оказывает своим владельцам медвежью услугу, так как подвижность противника сводит к нулю четко сфокусированную пробивную силу. Хрестоматийная формула: «Если уж попаду, то ого-го!» является очередной иллюзией – никто никуда не попадает! В какой-то мере то, что проделывают прыгучие таэквондисты, разбивая дощечки, которые их товарищи держат в высоко поднятых руках, имеет б`ольший смысл, нежели «провал» до земли целого штабеля шлакоблоков. Это тем более дико и странно, когда исполняется головой. Хотя – о чем горевать – мозгов-то в ней нет, одно слово – кость!

Если у читателя сложилось впечатление, что я отрицательно отношусь к тонкому интеллектуальному искусству тамэсивари, то так оно и есть. Начав свой путь в восточных единоборствах с Кёкусинкай каратэ-до, я со временем напрочь отверг эту немаловажную составляющую популярного стиля, а наблюдения последних лет окончательно убедили меня в никчемности и зловредности подобного ремесла. Судите сами: не так давно у нас проводился шоу-фестиваль, посвященный дню рождения Морихэя Уесибы. Мы выступали на нем со своей показательной программой, а попутно имели возможность поглазеть на собратьев по увлечению. Там были представители разных клубов, от «внучат» дедушки Джуна Ри с их аэробикой – до суровых последователей Оямы. Разумеется, последние демонстрировали, главным образом, искусство разрушения. Когда здоровенный сэнсэй одной из школ играючи переколол все полагающиеся доски и брусья, это было еще ничего. Но стоило выйти на ковер весьма худощавому представителю другого клуба, как сразу начались неприятности. Их апогей наступил в тот момент, когда проворные ученики, слегка похожие своей деловитостью на чертей в аду, вынесли и утвердили в вертикальном положении сосновую балку, без малого десять на десять сантиметров в сечении. Клянусь, я никогда не рискнул бы ударить по ней даже мечом, побоявшись за его сохранность, тем более на публике. Не знаю, какие демоны толкнули вроде бы нормального каратэку на чудовищный подвиг, но только он сконцентрировался, вдохнул, выдохнул – и всадил в страшное бревно их любимый лоу-кик, да не чем иным, как передней поверхностью голени!

Зал содрогнулся. Возможно, будь это полено намертво забетонировано в пол, суицидальный демарш достиг бы цели. Но жесткость конструкции обеспечивалась четырьмя безалаберными учениками, двое из которых держали низ, а двое нехотя упирались в верхнюю часть. Как бы там ни было, полено сорвало с места и отбросило на добрых полтора метра – увы, неповрежденным. Между прочим, втрое более дородный предыдущий исполнитель также потерпел фиаско на аналогичном поприще, но благоразумно не стал искушать судьбу и на вторую попытку не пошел. Публика была сплошь своя, понимающая и великодушная, а потому никто его не попрекнул. Нашему же герою под хвост попала шлея, и он решил победить любой ценой. Но, как говорится в сказке, «пришлось Кащею помереть!» Если после первого раунда он лишь слегка захромал, то второй рывок поверг его во прах, заставив нас стонать от жалости. Получасом позже, уже переодевшись, он покидал ассамблею, повиснув на руках верных учеников. Вероятно, читатель с медицинским образованием сможет легко прогнозировать всю дальнейшую клинику. А главное – кому и зачем это вообще нужно?

Мне посчастливилось лично знать множество замечательных мастеров, за всю свою жизнь не сломавших и карандаша. Но если всех тех, кто имел несчастье на своей пустой голове испытать силу их кулаков и ног, выстроить в затылок друг другу, такая шеренга протянулась бы от рассвета до заката, словно Китайская стена.

Совершенно иное дело, когда речь заходит о работе с оружием. Подвизаться в «оружейном» тамэсивари не только можно, но абсолютно необходимо, если вы не собираетесь застрять на этапе танцев с саблями. Это особенно касается техники рассечения предметов мечом, «тамэсигири», поскольку никакая иная тренировка или игра воображения не в состоянии дать реального чувства клинка, пролетающего сквозь цель. Чтобы поставить руку на подлинный удар, требуется одно – бить, крушить и рассекать. Немцы говорят: «Чтобы выучиться ковать – надо ковать, чтобы выучиться стрелять – надо стрелять». Я в свое время лихо тренировался в зале с катаной и пропитался иллюзией достоверности движений. Но стоило мне на даче попробовать рубить поставленные вертикально жерди толщиной в руку или косить задубелый бурьян в человеческий рост, как немедленно проявились катастрофические ошибки, стоившие изрядного труда по их устранению.

Далее – крайне необходимо осознавать меру достаточности вкладываемой силы для достижения результата, например – перебивания палки, которой пьяный сосед желает проломить вам голову. Такое знание приходит исключительно с опытом, и никакие умозрительные построения или рассказы очевидцев его не заменят. Было бы поистине замечательно, имей мы возможность проводить тренировки в хороших армейских бронежилетах, которые позволяют без малейшего риска наносить полноценные концентрированные удары любым оружием, кроме режущего (то есть имеющего заточенную кромку). Не принципиальным, но достаточно ощутимым слабым местом здесь остается выпадение работы по конечностям, причем полностью, а жаль – как раз она-то и есть сама воплощенная эффективность. Любые иные средства защиты, кроме традиционной японской кирасы «до», не годятся для оружейной работы, поскольку легко проминаются тычковыми ударами и почти не держат круговых, передавая телу всю энергию полета тяжелых палок, хотя и перераспределенную. И абсолютно все они, включая упомянутую «до», оставляют незащищенной спину, тем самым лишая нас целой группы действенных приемов.

Относительно защиты головы картина довольно безрадостная, разве что тренироваться в стальных средневековых шлемах, надетых на толстый набивной подшлемник, как это делают отважные господа реконструкторы, молотя друг друга настоящими (только без заточки) стальными мечами.

Хотя несколько ранее мы говорили о том, что собственно арсенал приемов не играет решающей роли в вопросе определения стиля как боевого либо спортивного, необходимо все же подчеркнуть следующее: все боевые системы прежде всего предполагают получение максимального поражающего эффекта от своих техник, а потому используют такие комбинации ударных частей тела, которые концентрируют вложенные силу и скорость на минимальных площадях. Отсюда обилие в традиционных школах ударов ребром и гребнем ладони, кончиками вытянутых пальцев, плоским кулаком, а также кулаком с выставленным вперед суставом среднего или указательного пальца. Подстать оружию и выбор целей: «убиению» должны предпочтительно подвергаться пах, голень, глаза, горло, области жизненно важных органов (сердце, печень, почки), позвоночник и так далее.

В этой связи не могу не вспомнить давний рассказ моего дядюшки, прошедшего две войны и дослужившегося до комбата. Так вот, в самом конце тридцатых годов, когда он был курсантом пехотного училища, в обязательную программу физподготовки входила набивка ребра ладони и пальцев обеих рук. То есть каждое утро и, если не ошибаюсь, вечер подразделение усаживали рядком, на колени им клали длинную толстую доску, и будущие красные командиры долго и ритмично били по ней указанными частями. Экзотический навык сослужил моему родственнику самую добрую службу: однажды, когда они захватили немецкие позиции и он бежал по извилистой, как и полагается, траншее, из-за поворота внезапно возник здоровенный зольдат при карабине со штыком, каковым штыком он и пырнул дядюшку в живот. Будучи молодым, крепким и быстрым, тот успел-таки сделать единственно возможное в данной ситуации: чуть отклонившись, отвел штык в сторону и моментально ударил немца вытянутыми пальцами («нукитэ» по-японски) в горло. Тот упал и был немедля добит. Урок пошел впрок!

Перейдя от грубой к гораздо более утонченной и эффективной схеме боя, мы получаем атэми – сложное искусство оказания строго определенного воздействия в строго определенное место (и в соответствующее время!), что предоставляет специалисту целый спектр желаемых результатов – от шока до летального исхода, причем как мгновенного, так и отдаленного во времени.

Любители подобного жанра без труда отыщут в литературе изрядное число таких эпизодов со всеми милыми их сердцу подробностями. Обыкновенно там же дается полный курс, как всего за неделю овладеть искусством, скажем, «отравленной руки» или «парализующего взгляда».

Совершенно ясно, что ни одна из упомянутых техник не может быть использована в лоне спорта, где выбор справедливо ограничен ударами кулаком вообще в корпус и вообще в голову, исключая висок и затылок, причем движения обязаны быть строго контролируемыми и ни в коем случае не проносными.[14]

Таким образом, причина недееспособности спортсмена-рукопашника в сколько-нибудь реальной ситуации становится еще понятнее: ему не просто отказано в приобретении действенных навыков – напротив, весь ход учебного процесса строится на тщательном подавлении опасных движений и поползновений, за которые следует дисквалификация и удаление с ринга (татами). Результат сего частенько бывает написан на лице каратэиста беспардонными кулаками уличных приставал.

Итак, вырисовывается следующая картина.

1. Боевые стили и школы являются, как правило, наиболее древними из существующих. Цель их техник – максимально быстрое и однозначное выведение противника из строя, под чем подразумевается смерть или тяжкие увечья, реже – шок. Тактика схватки изначально предполагает наличие двух или более опытных, вооруженных, активно действующих оппонентов. Средством достижения победы служит комбинированная техника, включающая жесткие разрушающие удары по самым уязвимым зонам тела, а также эффективные скоростные броски и болевые захваты, исключающие какое-либо дальнейшее сопротивление. В полной мере под это определение вряд ли попадает хоть одна из ныне здравствующих традиций в силу естественного вырождения в отсутствие питавшей их некогда жестокой среды нескончаемых смертельных стычек. Но максимально близко к идеалу стоят такие направления, как ряд школ самурайского дзю-дзюцу (Дайто-рю Айки дзю-дзюцу, Катори Синто-рю, Косима-рю, Ягю Синкагэ-рю и некоторые другие), традиционный, неоспортивленный и некоммерческий, «закрытый» Шаолинь (и северный, и южный), отдельные современные разработки и компиляции старых техник (стиль Кадочникова, боевое дзюдо), а также сохранившиеся на архипелаге Рюкю древние стили Тэ и окинавских каратэ и кобудо – в противовес модифицированным японским аналогам.

Да простят меня знатоки-энциклопедисты, если я без всякой хитрой мысли не упомянул каких-то баснословно замечательных корейских, вьетнамских и прочих школ, но в мою задачу не входило составление перечня стилей со сравнительным анализом их достоинств и недостатков. Кроме того, подобный обзор был бы весьма затруднен из-за наличия решительно в каждом направлении великих мастеров, виртуозов, способных продемонстрировать свои техники в любых условиях и с любой степенью убедительности. Но повторяю: такие живые раритеты никак не характеризуют стиль в целом, поскольку их удел – совершенство вне зависимости от чего бы то ни было. И потом – история знает массу примеров того, как один человек достигал высот мастерства сразу в нескольких, порой диаметрально противоположных школах.

Пытливым любителям знать все обо всем рекомендую обзавестись полезным своей полнотой энциклопедическим справочником «Боевые искусства» А. Тараса.

Своеобразной «экологической нишей», давшей пристанище жестким боевым направлениям, стали в наши дни закрытые и полузакрытые подразделения всевозможных разведок, спецназов и полиций, хотя как раз полицейские техники стоят в этом ряду несколько особняком в силу специфики задач, требующих не смерти или увечий, но иммобилизации, обезоруживания и конвоирования преступника, по возможности, не очень поврежденного. Поэтому арсенал приемов подбирается здесь соответствующим образом: в меньшей степени удары, в большей – замки и заломы. Такие цели блестяще достигаются использованием, например, айкидо как чрезвычайно гуманной системы при всей ее неоспоримой эффективности.

Но все же боевая ориентация гнездится, в первую очередь, в глубинах психики каждого занимающегося, в том хитросплетении личных моральных и духовных ценностей, которое и определяет подбор целей и установок, откуда, порой неосознанно, следует предпочтение конкретным стилям и техникам. Проще говоря, кого-то бесполезно натаскивать по программе самого что ни на есть суперспецназа, но одновременно некто другой, занимаясь банальнейшим спортивным таэквондо, вырастает реальным бойцом.

И последнее: освоение любой из упомянутых истинно боевых традиций по классической методике есть заведомо жестокий, болезненный и длительный процесс, который никоим образом не может являться чем-то вроде хобби с необременительными тренировками три раза в неделю. Подготовка здесь ведется за счет расходования физических, духовных и энергетических ресурсов организма на грани их истощения и априори требует железного здоровья и молодости. Только при таком подходе можно ожидать приобретения боевого потенциала, когда ежедневный, привычный, кромешный ад занятий низводит самую ужасающую реальную ситуацию до разряда ординарной, походя решаемой задачки.

Мы вправе по-разному относиться к традиционным боевым школам, коря их за целенаправленное изуверство или превознося их испытанную действенность, однако только они остаются сегодня единственно верным компасом, сверяться с которым время от времени полезно всем, посвятившим себя воинским искусствам Востока – хотя бы для того, чтобы не заблудиться в дебрях иллюзий о собственной значительности.

2. Спортивное направление представлено в наши дни огромным количеством стилей и являет собой довольно пеструю картину смешения национальных традиций, одновременно включающую изрядное число чистых стилевых линий, берущих начало в глубинах веков. Их конечная цель, как и всего спорта, есть гармоничное развитие тела и духа, обретение крепости первого и чистоты второго (разумеется, мы говорим о спорте в его лучшем, первозданном смысле). Как правило, при подобном подходе рано или поздно пробуждается интерес не только к техническим тонкостям стиля, но и к породившей его культуре – национальному изобразительному искусству, музыке, кухне, философии и прочим ее граням. Всем знакомы такие «завернутые» на Китае или Японии наши соотечественники, способные приятно удивить глубиной своих познаний даже седовласых патриархов.

Диапазон изучаемых приемов и связок чрезвычайно широк, огромное, а порой решающее значение придается многочисленным комплексам формальных упражнений

(ката, таолу), которые непременно демонстрируются перед широкой публикой, зачастую синхронно множеством исполнителей. Сами по себе технические элементы весьма эстетичны, так как главная цель учебного процесса – не смертная битва, а просто шлифовка динамики и геометрии движений, их рисунка и ритма. Разумеется, при этом остается в активе значительная доля прикладного потенциала, и продвинутый ученик обычно в состоянии адекватно защитить себя в ситуации средней сложности, хотя вряд ли он одолеет вооруженного дубиной или финкой отчаюгу. В лучшем случае победоносная стычка с безоружными хулиганами будет представлять собой достаточно продолжительный обмен ударами, а максимальным итогом станут нокауты.

Для спортивных стилей характерно использование какого-то одного вида действий – или удары без бросков, или наоборот. Яркой иллюстрацией тому служат, соответственно, кикбоксинг и дзюдо, хотя следует отметить, что ряд современных спортивных школ исповедуют в последнее время возврат к традиционной комбинированной технике. Подобный дележ берет начало в правилах проведения соревнований. Несложно вообразить реакцию судей на удары дзюдоиста или бросок через плечо в состязаниях по таэквондо.

Таким образом, наиболее далекими от исконных традиций следует признать заведомо соревновательные, турнирные стили. Их цель – победа в игре по строго заданной схеме правил и запретов, их техники – минимально возможный набор из хорошо оцениваемых арбитрами приемов, а поле битвы – ярко освещенный, сухой и теплый ринг с гладким безопасным покрытием. Противник всегда один, в большинстве случаев – соответствующих вашим веса и степени мастерства (цвета пояса), время схватки невелико, и т. д. К сожалению, в таких тепличных условиях у спортсмена не возникает ощущения реальной опасности для здоровья и жизни, а цена каждого конкретного действия невысока. Двадцать три века назад Чжуан Цзы сказал:

Оценивая себя с точки зрения пригодности к настоящему бою, нелишне помнить о том, что весы не врут лишь в одном случае – когда на второй их чаше сидит бледная мадам в саване и с косой.

Печальный итог «оспортивливания»: почти полное нивелирование и усреднение техники с утратой стилевых особенностей, что мы и видим сегодня на всевозможных чемпионатах какого угодно уровня. Для полноты картины остается добавить отсутствие даже зачатков философско-этической базы и ее ритуальной составляющей – за явной ненадобностью.

Но, увы, и это не самый низкий горизонт падения традиций, так как совсем недавно вошли в моду развлекательные шоу и танцы, в которых используется базовая техника «боксерских» стилей. Действо происходит под ритмичную музыку (отнюдь не восточную) и отличается от обычной аэробики только наличием кимоно. Таково, к примеру, некогда популярное среди молодежи Джун Ри-До. А поскольку суммарная польза от таких занятий не большая, чем от добротной физкультурной разминки, то вернее всего было бы отнести их к оздоровительным.

3. Оздоровительные разновидности боевого искусства (хотя в подобном сочетании звучит парадокс) гораздо менее многочисленны, нежели первые две его ветви. В чистом виде к ним можно отнести, пожалуй, искусство цигун и некоторые «внутренние» стили ушу. Однако же цигун, строго говоря, вовсе не боевое искусство, но лишь его обязательный фундамент, а оздоровительный эффект упомянутых стилей есть всего-навсего побочный продукт многолетних упорных занятий.[15]

Без понимания того, как реально работают те или иные формы (например, в Тайцзи-цюань), немыслимо постичь их сокровенный смысл, да и попросту правильно исполнить саму «геометрию». В отличие от первобытной жестокости боевых школ и почти обязательного изнурительного мытарства спортивного тренировочного процесса, практика оздоровительных стилей является приятным и благостным делом. Даже такое физически тяжкое упражнение, как «стояние столбом», предполагает насилие над собою лишь на первых этапах. В дальнейшем утомительная борьба с собственным телом будет означать только то, что вы «гребете против течения», и самое время поискать скрытые ошибки.

Работа здесь строится не на эксплуатации ресурсов организма, а на их пробуждении и укреплении. Цель – накопление энергии и создание резервного фонда Ци как залога нормальной жизнедеятельности. Такой подход позволяет не «выщелкивать» одно заболевание за другим, а разом лишает их корней, поскольку приводится в норму основа телесной оболочки.

При взгляде со стороны исполнение отдельных форм и целых комплексов производит впечатление удивительной гармонии, неразрывности и цельности движений. Мягкий природный ритм перетекания одного в другое не требует грубого мышечного напряжения, оставляя тем самым раскрепощенному разуму возможность отслеживать тончайшие оттенки и перемены внутреннего состояния. Тогда как спортивные тренировки используют молодость и здоровье, словно сырье, а боевой путь способен по достижении поставленных задач и вовсе их отнять, оздоровительные стили без всяких ограничений принимают под свои знамена и старых, и малых. Здесь нет места тлетворной атмосфере соперничества – соревнования всегда происходят только с самим собой, с собственной ленью и закостенелостью, а участие в чемпионатах ограничено показательными выступлениями и демонстрацией внешней стороны техник. Кстати, любопытно замыкается круг: в самых суровых боевых школах также не приветствуются соревновательные схватки из-за «убойности» изучаемых приемов. Лично мне трудно представить, как мог бы выглядеть относительно реальный поединок с традиционным оружием. Хитроумные выдумки с мягкими полиуретановыми дубинками есть попросту извращение идеи – с тем же успехом наши чада практикуют в домашнем уюте суровые битвы на экране компьютера и даже становятся настоящими мастерами в этом нелегком деле.

Итак, цель занятий стилями оздоровительного направления есть максимальное развитие двигательных функций тела, пластики и силы, а также стяжание способности ощущать, контролировать и направлять энергетические потоки внутри и снаружи. По мере продвижения этим путем одновременно достигается чистота и ясность мышления, выход на иные, более возвышенные ценностные ориентиры, а в конечном итоге – обретение общей гармонии духа и тела с окружающим миром. Здоровье и долголетие всегда расценивалось при этом как естественный побочный результат, а прикладной смысл форм принимался в расчет сугубо в качестве подсобного средства, своеобразных перил на лестнице, ведущей в бесконечность.

Оружейные и безоружные техники – две стороны единой медали мастерства, каждая из них дополняет и подпитывает другую. Нельзя стремиться к совершенству, зацикливаясь на чем-то одном, такой путь неизбежно заведет в тупик. Старые, подлинно великие мастера поощряли своих учеников в их желании посещать других учителей, однако – при строгом условии успешных занятий в изначально выбранном направлении. Все традиционные школы отличались и отличаются от современных, во-первых, использованием одинаково и бросковой, и ударной техник, во-вторых – целостным, нераздельным подходом к наработке приемов с оружием и без.

Пусть я заблуждаюсь и перегибаю палку в плане порицания нынешнего «оспортивливания» старых боевых традиций, но – дадим слово великим и поглядим, что говорил по этому поводу, например, Уесиба:

«Занятия будо – это изучение действительности, жизни и смерти, и оно ищет духовную силу, которая позволяет посмотреть в лицо этой действительности. Сердце, которое полно вопросов о победе и поражении, не может испытать истины действительности. Когда целью тренировки является победа, развивается спортивное сознание. Это становится игрой, а не реальностью. Возникает необходимость в правилах защиты участников состязания, и результат ничего не решает.

Единственное, что интересует соревнующихся, – кто сильнее согласно правилам? Чья техника быстрее согласно правилам? С помощью соревнований вы никогда не узнаете своего истинного Я, только свою стратегию. Когда же вы находитесь на грани абсолютного наказания, когда речь идет только о жизни и смерти, ваша реакция, а следовательно, и результат будут совсем другими. Не связанный правилами, когда единственное соображение – это желание выжить, очень слабый может стать очень сильным, и очень сильный может в страхе потерять свою силу. Когда ставкой не является жизнь, слишком легко забыть, что физическая сила и техническое умение не безграничны».

Религия и боевое искусство

В давнее советское время, когда я начинал заниматься каратэ, никаких таких щекотливых вопросов даже не могло возникнуть в нашей насквозь атеистической стране. Однако сегодня внушительный процент населения вдруг ощутил тягу к высшим силам, и – кто искренне, кто чуть ли не из стадного чувства – стали посещать церкви, костелы, синагоги и мечети, неизбежно задумываясь о своих взаимоотношениях с Небом. А поскольку, как уже говорилось вначале, большинством конфессий все прочие двуногие особи именуются «братьями» и «сестрами», у посвятивших себя боевым искусствам не могло не возникнуть вопроса о моральной правомерности изучения техник побития (а то и умертвия) этих самых братьев.

Такая раздвоенность чувств приводит к полному разрушению внутреннего спокойствия, исчезновению гармонии и мира в душе, а следовательно и неизбежно – к потере мотивации тренировок, которые становятся похожи на плавание без руля и даже без капитана.

В такой ситуации глупо предлагать какие бы то ни было отчетливые советы, каждый должен определиться сам, исходя из тонких внутренних ощущений, но поговорить можно.

Иероглиф «Сёмэцу» («жизнь – смерть»)

Насколько мне известно, ни в одной из ведущих мировых религий (Православие, Буддизм, Ислам) нет четких противопоказаний к занятиям боевыми искусствами, если только не брать в рассчет их фанатичные, радикальные ответвления, именуемые сектами.[16]

Правда, никогда ранее человечество не знало такого явления, как занятия «наукой побеждать» исключительно в качестве хобби, увлечения в свободное от работы время. Подобная практика всегда преследовала сугубо утилитарные военные цели защиты от внешнего агрессора, а потому не только не порицалась, наоборот – благословлялась священнослужителями. Впрочем, это мы видим и сегодня: и самих солдат, и их амуницию и технику, включая самолеты с танками, повсеместно окуривают, окропляют и т. д. во благо отчизны и на погибель врагам. И это правильно.

Но как быть тем, кто тренируется все же для развлечения? А очень просто! Тренируйтесь на здоровье, не переступая при этом некоей запретной черты, вернее, нескольких черт, малозаметных, но оттого не менее серьезных, так как за ними начинается сплошная чернота, открытый оккультизм, единогласно проклинаемый упомянутыми мировыми религиями. А начало этому, как мне кажется, положили ничего худого не замышлявшие японцы во второй половине (скорее, в конце) XIX века, когда вместе с обрушением многовекового уклада жизни, протекавшей под зорким оком сёгуната, были отброшены за ненадобностью как самурайские духовные установки и ценности, так и сами самураи. Впрочем, к указанному сроку растление, строго говоря, окончательно оформилось и кристаллизовалось, а началось все двумястами годами ранее, после победы Токугава Иэясу в борьбе за сёгунский титул. После этого череда нескончаемых междоусобиц сменилась достаточно стабильным существованием, и оставшиеся без клиентов многочисленные преподаватели боевого искусства получили время для переосмысления как технической, так и философской базы будзюцу. Тогда-то постепенно и родилась идея замены понятия «дзю-цу», то есть чисто практического умения, на «До», означающее «Путь»[17] в самом широком смысле этого слова. Данная рокировка позволила потерявшим было жизненные ориентиры воякам заниматься излюбленным ремеслом, напитав старые техники новым смыслом. С тех пор в Японии всякое занятие превратилось в «До», и сегодня даже обычная госслужба именуется «Путем чиновника».

Доверчивые, падкие на экзотику европейцы, познакомившись с волшебным мировоззрением, тотчас нашли в нем такие горизонты, о которых здравомыслящие самураи и не догадывались, а именно – банальные тренировки по любому из стилей стали рассматриваться как дверь в иной, тонкий мир, наполненный неслыханными энергиями и невиданными сущностями.

Вот! Вот эта самая граница, переступать которую и даже приближаться к коей категорически не рекомендуется! Любое боевое искусство – это всего-навсего искусство драки – хоть голыми руками-ногами, хоть оружием, но никоим образом не инструмент для преобразования самого себя с плохо понимаемой, но такой манящей, таинственной целью! Можно заниматься днями и ночами, прыгать, ползать и разбивать камни, вдыхать и выдыхать, тренировать все части тела, включая глаза (о чем речь отдельно), и даже медитировать – но только не превращая все это в систему «духовных» поисков. Даже в самом Китае пресловутые «дедушки», обладающие теми или иными аспектами проявления Ци, включая ясновидение, просто занимаются в свое удовольствие ушу, цигунят и лечат людей на расстоянии, оставаясь при этом добропорядочными буддистами, конфуцианцами и вообще нормальными людьми. У нас же то и дело приходится наблюдать бешеных «духоловов», которые приходят в спортзал с горящими внеземным светом глазами и жаждут одного: поскорее объять вселенную и постичь тайны мира, а для начала – хотя бы научиться читать мысли и летать по воздуху. Знайте: это сумасшедшие, и таковыми бы они почитались повсюду, в том числе на Востоке!

На эту душещипательную (вот уж точно!) тему можно болтать без конца, однако суть, я надеюсь, понятна.

Не валяйте дурака – не ищите в боевом искусстве ничего сверх самого боевого искусства. Тогда ваши тренировки не нарушат душевного покоя и будут, как говорится, «не во грех и не в осуждение»!

Правда, есть еще один аспект занятий, особенно с оружием, из-за которого автор в свое время свернул преподавание окинавского кобудо[18], переключившись на оздоровительную интерпретацию тайцзи-цюань. А именно: я не считаю вполне нормальным обучение людей искусству наносить точные, концентрированные удары специально созданными для этого инструментами в, как правило, наиболее уязвимые области хрупкого человеческого тела. По большому счету, проблема в том, что считать гуманным или негуманным в отношении противника. Не, знаю, не знаю… Во всяком случае, наверное, стоит всячески избегать убийства, разве что не остается совершенно никакого выхода, потому что это будет необратимым действием, и вы просто-напросто лишите падшее чадо возможности раскаяться и не загубить окончательно свою грешную душу. Гуманно ли в аховой ситуации переломать ему ноги и руки, сделав инвалидом? Скорее всего, да, так как инвалидность – мощнейший стимул к духовным поискам и, в конечном итоге, к духовному перерождению.[19]

Строго говоря, сомнения в правомерности занятиями боевым искусством, если только вы не принадлежите официально к касте воинов (т. е. не служите в армии, разведке, полиции и т. д.), могут возникнуть лишь у исповедующих православие, где отнюдь не поощряется даже занятие обыкновенным спортом, поскольку лелеять надлежит, в первую очередь, душу, но никак не добиваться «дебелости тела», своей порочной и временной оболочки.

Насколько мне известно, в исламе вообще никак не оговаривается подобный вопрос, а что касается буддизма – так где и процветают боевые искусства, как не там! Одни только представители некоторых сект наподобие баптистов и болгарских богомилов позиционируют себя как строгие пацифисты и категорически отказываются служить в армии и даже прикасаться к любого рода оружию, демонстрируя тем самым пассивное неприятие окружающего мира, царства тьмы под началом ее князя.

С другой стороны, я встречался с поразительными случаями выворачивания наизнанку всего и вся настолько, что бесполезно пытаться искать хоть какую-то логику или осмыслить картину происходящего. Так, один мой друг, занимавшийся в свое время, как и все, каратэ, параллельно практиковал систему П. К. Иванова, то есть обливался холодной водой, ходил зимой в босоножках и здоровался с пассажирами в автобусе, был здоров, бодр и не маялся духовными сомнениями. Потом он ни с того ни с сего примкнул к американской протестантской церкви в лице одной из ее многочисленных сект, заполнивших нашу страну в 90-е годы, и как-то постепенно выбился в лидеры. И вот однажды он рассказал, что они арендовали спортзал для занятий таэквондо, каковые занятия рассматриваются в качестве служения Богу, и никак иначе! Что тут скажешь? Если вспомнить, что протестанты имеют обыкновение проводить «службы» под рок-музыку, остается предположить, что в их понимании хороши любые методы для привлечения (пусть временного) в свои ряды новых адептов, ищущих разнообразия и даже веселья там, где ничего подобного быть не должно[20]. При чем тут боевые искусства?

Но, допустим, вы как-то смирились с необходимостью посещать попеременно то храм, то тренировки. В этом случае – для душевного покоя – полезно ограничиться сугубой «физухой» и, как говорилось двумя страницами ранее, не рассматривать свои занятия в качестве некоего «пути», инструмента познания мира, компаса в поисках смысла жизни и т. п. Лучше всего на вопрос, зачем он дерется, ответил у Дюма великолепный Портос в «Трех мушкетерах»: «Дерусь, потому что дерусь, вот и все!». И, право, точнее не сформулировать истинное, единственно правильное отношение к происходящему! Когда-то один мой приятель во время очередной нашей беседы о смысле занятий спросил, стал бы я тренироваться, если бы остался на Земле совершенно один, то есть вообще, как Адам, и даже без Евы? Ответ я не знаю до сих пор. То-то и оно!

Это, конечно, мое личное мнение, но многие годы занятий предметом нашего разговора, встречи и дискуссии с разными людьми, некоторые из которых были и остаются крупными мастерами, привели к мысли о том, что тренироваться любой системой или стилем боевого искусства правильнее всего под знаменем Великой Пустоты, или Бессмысленности, проще говоря – ни для чего!

Преследуя какую-то насущную цель – необходимость самообороны от уличных отморозков, желание получить черный пояс, стать чемпионом среди тех-то и тех-то, стяжать здоровье и т. д. – вы при некоторой доле упорства всего этого добьетесь, и только, не выше ни на шаг. Как известно, очень-очень желающий победить вряд ли победит, потому что само такое желание и есть первое препятствие на пути к победе. Истинная победа всегда неожиданна и уж, во всяком случае, не долгожданна. Просто работаете, работаете и работаете ни для чего, но с полной отдачей… глядь – валяется победа! Хотите – подберите, нет – оставьте лежать на дороге и ступайте дальше. Вот, посмотрите на Ояму: сидит себе, как Будда, спокоен и безмятежен. Чего и вам желаю.