Сова
Работая пионервожатым, в лагере «Берёзки» нашего славного НПО, направленный туда от отдела и комсомольской организации, я прививал пионерам всё самое лучшее, что мог, должен, и что было принято. За свои старания и усердие был отмечен почётной грамотой, с формулировкой, которую помню дословно, по сей день: «За коммунистическое воспитание пионеров и школьником в летний оздоровительный период». Однако главной наградой к тому документу прилагались отгулы, заработанные мной за переработку, работу в выходные и прочее, прочее, что позволяло мне с размахом отметить окончание пионерского беспредела и беззаботно отправиться на Черноморское побережье… Но сейчас не об этом.
О лагере ночью. Когда оголтелая банда пионеров затихала после отбоя и моих пожеланий: «Доброй ночи…», наступала тишина. Даже усталость от бесконечной суеты не могла заставить вожатых, откомандированных организацией и практиканток из педучилища, направленных нам в помощь, разбежаться по своим коморкам и залечь спать. Такое время без пионеров жалко было просто продрыхнуть, да и какая там усталость спустя всего полгода после армии? Молодой здоровый организм трудно было утомить дружине юных ленинцев. Чем мы только не занимались… Но сейчас не об этом.
О флоре и фауне. Лагерь располагался на окраине леса, уходя одной стороной в берёзовую рощу, а другой в смешанный лес с дремучими участками. Загадочная тишина с редкими таинственными звуками недремлющих обитателей дикой природы. Ночами большие птицы слетались на лагерную территорию и рассаживались на возвышенностях. Понятия не имею, как правильно назывались эти ночные охотники: совы, филины или сычи. Я буду называть их «Совами». Вот сейчас об этом.
Из леса их, вероятно, выманивало открытое пространство футбольного поля, волейбольной площадки и других участков, где возможно было легче заметить пропитание. Они грациозно рассаживались на волейбольной сетке, и ночными стражами, по пять шесть «поплавков» торчали над спортивной площадкой. Мы с приятелем, тоже вожатым, садились на лавочку, напротив наблюдать. Глядя на них, возникало совершенно дурацкое и навязчивое желание поймать одну. Казалось, вот они рядом, можно подкрасться, накинуть на сову куртку и добыча в руках. У каждого из нас в детстве были маленькие птички. У приятеля – канарейка, а у меня – волнистый попугайчик, а тут такая птичка с полметра ростом. Конечно, с рулеткой мы к ним не примеривались, но размер был весьма внушительным. Главное, мы оба понятия не имели для чего нам их ловить и что, потом делать в случае успеха? Хотя надо отметить что это, не имело совершенно ни какого значения и смысла. Подкрасться к ним было невозможно. Хотя попытки мы всё-таки предпринимали. Они были обречены на провал с самого начала. Мы понимали, что незаметно подкрасться к птице, которая ведёт ночную охоту за мелкими животными – утопия. Каждый раз совы замечали наши уловки. Даже отвлекающие манёвры привлечённых для этого практиканток не помогли нам подкрасться на сколь-нибудь приемлемое расстояние, хотя бы просто рассмотреть этих осторожных птичек.
Но вот однажды, конечно после отбоя и партии на бильярде, мы с приятелем сели на лавочке вдохнуть сумеречной прохлады. Сидим тихо болтаем, обсуждая новые пути коммунистического воздействия, на неокрепшие умы подрастающего поколение и воспитательную работу, как вдруг прямо перед нами с неба что-то падает, будто мешок с крыши! Мы вздрогнули и видим перед нами сова, дёрнулась вверх и замерла. Сидит в метре от нас и смотрит огромными глазищами. Мы не шелохнёмся, замерли в ожидании и также смотрим на неё такими же глазами. Сова снова дёрнулась вверх, но не смогла оторваться от земли, словно была к ней привязана или воткнулась в неё при падении. Вот она, – птица Феникс из фильма о Садко совсем рядом, взлететь не может, – бери. Но телепатически прочитав наши мысли, она снова дернулась и, распахнув огромные крылья, скрылась в темноте.
Ещё с минуту мы сидели, не проронив ни слова, пака в траве что-то не зашевелилось шурша. Мы пристальнее вгляделись в то место, где сидела сова и заметили отчётливое шевеление в траве. Склонившись, заметили маленькую мышь, приходившую в себя после совиной атаки. Она не торопилась убегать, видимо осознавая своё волшебное спасение. Некошеные заросли одуванчика и осота, вероятно, спасли грызуна от расправы. При атаке сова своими когтями захватила много лишнего и не могла оторваться от плетистых корней и густых пучков травы, в которых ковырялась мышь. Как было, не жаль ей расставаться с добычей, но улететь она смогла, лишь разжав свои когти. Мышка убежала.
Конец ознакомительного фрагмента.