глава третья
В июле 1790 года Луи возвращается из заморского вояжа в Брест, он, наконец-то, получает долгожданное повышение по службе, чин майора, но при этом, он уже не узнает родную Францию. Всё изменилось!
Вот как описывает французский поэт Ламартин положение в армии в то время.
– Накануне угрожающей внешней войны, офицеры флота, преследуемые инсургентами на бортах кораблей и убийцами в гаванях, столько же должны были страшиться своего экипажа, сколько и неприятеля.
Такие же раздоры были посеяны во всех гарнизонах между солдатами и офицерами. Инсурбординация солдат, в глазах клубов, была добродетелью армии. Народ повсюду становился на сторону недисциплинированного войска. Офицерам беспрестанно угрожали заговоры в полках. Военные города были постоянной ареной воинских мятежей, которые кончались безнаказанностью солдат и заточением или насильственной эмиграцией офицеров.
Та же картина наблюдалась и в Бресте, где открылась куча революционных клубов, членами которых были солдаты и низшие офицеры. Никакой дисциплины и субординации, приказы старших офицеров не выполняются. Армейская казна расхищена, и полковые знамена попраны ногами, как знаки «кровавого режима.
И Луи с друзьями то же пришлось с оружием в руках защищать свой дом, в городе, имея на троих только два ружья и бочонок пороха (о чем и напишет он в своих мемуарах). На своем фрегате Америка он ходит со шпагой в руках, ежеминутно ожидая нападения от революционно настроенных матросов.
Кому интересно, тот может прочесть доклад де Ля Тур де Пена о положении в Армии предоставленный 4 июля 1790 года Национальной Ассамблее.
Д« Адинье не может больше служить в такой армии и в начале 1791 года он подает в отставку, что и была удовлетворена в конце января 1791 года.
После отставки Луи возвращается домой и некоторое время живет у матери в Анже, а потом переезжает по приглашению сестры, в замок де Принсе возле Бофора, Савойя.
Это время всеобщей эмиграции, но д’Адинье не спешит следовать за всеми, отмечая в мемуарах, что эмиграция была ему противна, он хотел оставаться во Франции.
Где то в конце мая начале июня, еще до бегства в Варенн, до замка де Принсе стали доходить слухи о заключении королевской семьи в Тюильри и д’Адинье отправляется в Париж.
Вышло так, что Луи прибыл в столицу накануне знаменитого «бегства в Варенн», о котором он естественно ничего не знал и не мог принимать в нем участие. В Париже д’Адинье прожил несколько дней, там он встречается со своим другом, что уговаривает нашего героя эмигрировать и присоединиться к корпусу принца де Конде. Благо, там формируется особый морской корпус и куда собрались поступить служить друзья.
старинная гравюра арест Короля с семьей 22 июня 1792
Тем более, после неудавшегося бегства Короля в Варенн, Национальным Собранием была сразу же введена новая форма присяги, 22 июня 1791 года. И если раньше, солдаты присягали нации, закону и Королю, то новая форма присяги звучала так.
– Я клянусь использовать оружие в моих руках только на защиту Родины, и сражаться против внутренних и внешних врагов конституции провозглашенной Национальной Ассамблеей. И скорее умереть, чем страдать от нашествия на французскую территорию. И не исполнять никаких приказов и постановлений, что не будут исходить из Национальной Ассамблеи или противоречить оным.
Ни один уважающий себя роялист не мог её произнести. Роялисты выходят в отставку или просто бросают службу, отправляясь в эмиграцию. Они топчут трехцветные кокарды и надевают белые. К границе двигались целые отряды верных Королю солдат и офицеров. В то время эмиграция пополнилась самой большой партией профессиональных военных.
И вот д’Адинье покидает столицу, и уже 4 июля 1791 года въезжает в город Вормс, один из старейших городов Германии, где находился в то время принц де Конде. Но так как морской корпус формировался в Ангене, Бельгия, то путь новоиспеченных эмигрантов лежал в Брюссель, где Луи встретил своего дядю по материнской линии и еще нескольких товарищей.
Военно-морской корпус, что был сформирован в Ангене, состоял всего из двух маленьких батальонов, причем из-за избытка офицерских чинов вновь прибывших эмигрантов, бывшим лейтенантам и майорам пришлось служить простыми солдатами и капралами и так дальше по старшинству. Во главе корпуса стал граф Шарль Жан де Гектор или д’Эктор, участник семилетней войны и войны за независимость США, комендант Бреста с февраля 1781 по май 1790 (в июне 1782 граф принимал в Бресте великого князя Павла Петровича с супругой, путешествовавшего по Франции инкогнито под именем графа Северного). После эмиграции и бегства в Кобленц, в феврале 1791 года д’Эктор назначается главой военно-морского корпуса состоящего исключительно из морских офицеров. В нем то и начал службу Луи простым рядовым солдатом.
Шарль Жан де Гектор (д’Эктор)
В начале 1792 года военно-морской корпус был переведен в окрестности города Трира (земля Рейнланд-Пфальц) и вошел в объединенную Прусско-Австрийскую Армию под командованием герцога Карла Вильгельма Брауншвейгского в состав армейского корпуса прусского генерала Курбиера. Сам Гильом Курбиер барон де-л’Амм был родом, из семьи французских протестантов-гугенотов бежавших от преследования в Германию.
.5 июля 1791 года, австрийский император Леопольд II обратился к европейским монархам с призывом защитить монархию во Франции, и, в конце концов, 7 февраля 1792 года, был заключен австро-прусский военный союз. Первой естественно объявила войну революционная Франция, 20 апреля 1792 года, Австрии, и тут же пошла в наступление в Бельгии и Фландрии, желая там разжечь «пожар революции» и рассчитывая, что неприятель вдохновится идеями свободы, равенства, братства, и обратит оружие против собственных господ. Это была армия генерала Рошамбо в количестве 35 000, у Валансьена, армия генерала Лафайета 30 000 у Меца и армия генерала Люкнера 20 000 человек, севернее Страсбурга. Генералы, стоявшие во главе армий, участвовали в семилетней и северо-американской войне. В конце апреля французы пошли широким фронтом в четыре колонны, на Намюр, Монс, Турне и Фюрн. Фактор внезапности и численное превосходство было на стороне французов.
Но всё пошло не так, как рассчитывали «пламенные революционеры» Один из отрядов французской армии численностью 4000 человек наступал через границу из Лилля, когда неожиданно путь ему преградил гораздо менее многочисленный австрийский гарнизон города Турне. Не было сделано ни одного выстрела, не дошло дело и до штыкового боя. Мгновенно охваченные паникой, французы с криками бросились назад, пока не добежали обратно до Лилля. Там поход закончился мятежом, во время которого был убит командир корпуса и несколько старших офицеров. В тот же день французская дивизия под командованием Бирона числом 10 000 встретилась с небольшим отрядом австрийских стрелков, который проводил рекогносцировку на местности. Противники едва успели обменяться выстрелами. Достаточно было нескольких точных выстрелов австрийцев по боевым порядкам французов, как два полка французских драгун бросились удирать с криками: «Нас предали!» Их примеру сразу же последовали и остальные французские солдаты. Подобные случаи панического бегства, почти всегда необъяснимого, происходили постоянно, как только первые революционные французские полководцы Рошамбо, Люкнер или Лафайет пытались бросить свои войска на врага.
Итак, встретившись с австрийскими частями, две средние колонны отступили в полном беспорядке, превратившемся в паническое бегство. Достаточно было просто австрийцам открыть огонь по французским позициям, как люди обращались в бегство. Французские солдаты кидали знамена, убивали офицеров, видели кругом предательство и измену. Это бегство вызвало отступление и двух фланговых колонн, к тому же население Бельгии без энтузиазма и скорее враждебно встретило революционные войска. В итоге генерал Рошамбо сложил с себя командование. Но австро-прусские войска не особо то, рвались вперед, и на фронте установилось относительное перемирие, длившееся до конца августа.
Тем временем, после 10 августа 1792 года, Король был с семьей заключен в Тампль и во Франции в сентябре провозглашена республика. 19 августа основные силы союзников под командой герцога Брауншвейгского перешли Рейн и стали сосредотачиваться между Кёльном и Майнцем. Французские эмигранты были разделены на три корпуса. Первый числом 12 000—15 000 под командованием графа д’Артуа и маршала де Брольи, непосредственно подчинявшийся герцогу Брауншвейгскому. Второй, 4000—5000 под командованием принца де Конде, непосредственно подчинявшегося австрийскому генералу Ла Туру. И третий, 3000 человек, под командой герцога де Бурбона, что входили в армию герцога Саксен-Тешенского
Корпус д’Эктора располагался в основной или центральной армии силой 80 000 человек и подчинялся непосредственно герцогу Брауншвейгскому. 20 августа, генерал Лафайет хорошо осведомленный о событиях в столице, переходит на сторону противника. 23 августа, почти без боя была взята крепость Лангви, 2 сентября сдался Верден. Карл Вильгельм ведет Союзную Армию прямо на Париж и приблизился уже к Аргонскому лесу, осталось только пройти через Арденны, миновать Шалон и всё. И тут Дюмурье, после бегства Лафайета назначенный главнокомандующим северной армии, бросается ей на перерез, и перекрывает дорогу прусскому авангарду, при этом он призывает на подмогу Келлермана, сменившего Люкнера, из Меца. Келлерман запаздывает, и северная часть обороны сметена союзными войсками. Дюмурье отступает к Сен-Менегу, где к нему 19 сентября присоединится Келлерман. В нескольких километрах к западу от этого города и расположено теперь уже всемирно известное селение и холм Вальми. Это довольно болотистая местность, где можно не опасаться атаки конницы и при этом контролировать дорогу на Шалон-сюр-Марн и Париж. Причем боевой дух французских войск был очень низок, солдаты сразу же бросались в бегство, едва завидев прусских гусар.
Между тем, новость об отступлении Дюмурье от аргонских проходов и о той панике, что охватила часть его армии, быстро распространилась по стране. Даже Келлерман решил, что армии Дюмурье больше не существует и остановил движение вперед, когда уже подходил к Сен-Менегу. Не желая попасть в ловушку, он решает было командовать отход, и только эстафета от главнокомандующего спасла его от этого шага. Келлерман продолжил движение и оказался несколько позади и слева от Дюмурье, ставшего у Сен-Менегу. Армия герцога Брауншвейгского в полном составе прошла через верхний проход в Аргоне и оказалась на высотах Ла-Лун, что тянутся под углом с юго-запада на северо-восток, как раз напротив позиций Дюмурье. Фактически герцог был тогда ближе к Парижу, чем французские армии, но кто оставит у себя в тылу столь значительные силы противника, и Карл Вильгельм решил атаковать. Тем временем Келлерман перебрался через реку Ов, на плато Вальми.
Утром 20 сентября, правое крыло Союзной Армии пошло в атаку с целью опрокинуть левый фланг Келлермана и затем, зайдя в тыл, отрезать французам отступление на Шалон. Остальные силы наступали с высот Ла-Лун, полукругом окружавших плато Вальми. Их задачей было нанести фронтальный удар по Келлерману и одновременно отрезать его от Дюмурье. Утром был густой туман, и в этом тумане, в лучах предрассветного солнца сверкали лишь вершины холмов. Часам к 10 утра, туман стал рассеиваться, и французские солдаты увидели со своего плато бесчисленные шлемы прусской кавалерии, что могли бы окружить французов, если бы начали немедленную атаку, и плотную колонну прусской пехоты двигающуюся вперед. Рядом мелькали отряды австрийской легкой кавалерии.
битва при Вальми
Но лишь только в час дня (!), когда туман полностью рассеялся, прусские войска под прикрытием артиллерии пошли в атаку. Но в ответ раздался огонь французской артиллерии. А дальше началось то, что в историю вошло под именем «канонада под Вальми». Атака прекратилась и пошла банальная перестрелка с обеих сторон, что продолжалась до вечера, настоящего сражения, в сущности, так и не было. Причем потери французов составили 300 человек, а их противников всего 184 человека! И это называется сражение в котором участвовало с французской стороны 47 000, с прусской 35 000 человек!
герцог Брауншвейгский
Д«Адинье со своими товарищами оставался в резерве, не принимая непосредственного участия в битве, герцог Брауншвейгский простоял на месте 10 дней, не решаясь начать новое наступление! 30 сентября 1792 года, австро-прусские войска получили приказ начать отступление и двинулись обратно к Рейну! Французы естественно не преследовали противника, который 5 октября покинул территорию страны. Луи в составе корпуса д’Эктора провел несколько месяцев под Дюссельдорфом, в своих воспоминаниях он пишет о необычайной дешевизне в тех местах, что позволило эмигрантам безбедно жить в германской деревне.
О значении «победы под Вальми» для французской революции и французской республики, которая была провозглашена, 22 сентября 1792 года написано много. Как и о царившем повсюду во Франции массовом воодушевлении, вызванном этой «победой». Но мало кто замечает всю странность этой «победы».
Причем среди французских роялистов существует мнение, что масонские французские братья дали приказ своим прусским собратьям отступить. И еще одно странное совпадение. Когда в 1806 году умер герцог Брауншвейгский, нотариус, описывавший наследство, неожиданно обнаружил в его знаменитой коллекции (свыше 2400 крупных камней) «Голубой алмаз Золотого руна» в 120 карат, принадлежавший французской короне. Документов на покупку этого камня, как и некоторых других из той же сокровищницы, найдено не было.
Хорошо известные на сегодня факты выстраиваются в следующую цепочку: 16 сентября 1792 года в Париже было ограблено хранилище королевских ценностей Гард-Мёбль, причем в мемуарах жены министра внутренних дел Ролана в качестве главных подозреваемых фигурируют люди, близкие к Дантону; 17 сентября 1792 года в штаб французского командующего Дюмурье в качестве специального комиссара парижской коммуны командирован депутат Конвента Карра, живший до революции в Германии и прекрасно знакомый с герцогом Брауншвейгским; 19 сентября 1792-го, по воспоминаниям короля французов Луи-Филиппа, бывшего тогда адъютантом генерала Дюмурье, Дантон говорил ему лично: «Скажите своему шефу, что он может спать спокойно. Он победит Брауншвейга, когда его встретит»; 21 сентября 1792-го войска Дюмурье одержали «победу» при Вальми. Несколько особо ценных камней из королевской сокровищницы оказались при этом в сокровищнице побежденного герцога. Так что банальный подкуп налицо. Хотя при этом не стоит забывать, что герцог Брауншвейгский действительно был масоном, как был масоном и Дюмурье и Келлерман и масса французских военачальников и политических деятелей, а братья между собой всегда договорятся. Да к тому же, сильная королевская Франция не нужна была ни Австрии ни Пруссии, ни Англии.
Рассказы же о том, что Прусская Армия, считавшаяся на тот момент самой лучшей в Европе, начала испытывать нужду в припасах, и была просто подкошена начинающимися среди солдат болезнями, что и вызвало её отступление, вызывают просто недоумение. Как только она воевала до этого, и почему её признали лучшей в Европе, не понятно.
Прусская Армия в бою
Конечно, история не знает сослагательного наклонения, но 22 года спустя, 3 мая 1814 года, брат Людовика XVI, Людовик XVIII вступил в Париж на прародительский престол именно «на штыках интервентов». Во Франции преследование отступающего Наполеона русскими (а потом и австро-прусскими) войсками называют не иначе как «invasion», то есть «вторжением» или «нашествием».
Дальше д’Адинье переезжает в Бонн вместе со своим другом де ла Рош Сен-Андре, бывшим морским майором из Рошфора, а оттуда в Кельн, где летом 1793 года Луи подхватил желтуху.
В это время Англия, видя неудачу антифранцузской коалиции, начинает формировать у себя несколько французских эмигрантских полков. Д’Эктор получает приглашение перебраться вместе со своим корпусом в Англию, куда он и будет постепенно переведен в течении 1794 года и преобразован в полк д’Эктора.
Сам же Луи по выздоровлении отправляется в Раштатт, в армию де Конде, куда он был прикомандирован и лишь 24 декабря 1794 года выйдет вместе с 13 морскими офицерами из Раштатта в Англию. Причем, по воспоминаниям д’Адинье, выйдет пешком!
Сперва, небольшой отряд, разделенный в целях конспирации на три группы по четыре человека, двинулся в Роттердам, город порт в Южной Голландии, расположенный при впадении реки Ньиве-Маас в Северное море. Пройдя 140 лье за 20 дней, офицеры прибыли в Роттердам 15 января 1795 года. По воспоминаниям д’Адинье, зима в ту пору была довольно суровой, все дороги были занесены снегом и путники были рады ночевке в дырявом сарае, насквозь продуваемом ветрами, всё же лучше чем под открытым небом.
зима в Голандии
Но вот беда, из-за суровой зимы, порт оказался скован льдом, так что навигация стала невозможной, и офицерам пришлось после трехдневного отдыха двинуться дальше в Гаагу, а оттуда в Схевенинген, где море было свободным ото льда.
И наконец-то, набившись как сельди в бочке, в трюм корабля, наши путешественники через 36 часов достигли Гарвича (ныне Харидж, город-порт, в графстве Эссекс). Причем во время пути Луи чуть не смыло водой за борт корабля, когда он вышел подышать свежим воздухом, трюм весь пропах сельдью и блевотиной, многие пассажиры страдали морской болезнью, а перегородок на каюты в трюме не было. Д’Адинье спасся лишь благодаря веревке, но при этом он вымок до костей.
В ту пору Гарвич был очень маленьким городком, так что, по воспоминаниям д’Адинье, большая семья почитала за счастье снять конуру, крохотную комнатку для всех. Две трети дня Луи потратил, бродя по заснеженным улицам в поисках жилья, которое и удалось снять на паях с товарищами.
Все хотели сразу уехать в Лондон, но на почте не хватало лошадей, плюс надо было пройти обязательную для каждого эмигранта процедуру регистрации, что заняла, довольно, много времени из за бюрократических проволочек. Только прибытие барона де Сюзане (будущего главнокомандующего Королевской и Католической Армии Нижнего Пуату в 1799 году) с английским комиссаром ускорило этот процесс.
И лишь на третий день, наш герой мог тронуться в путь. Гарвич был расположен всего в 72 милях от Лондона, это 12 часов пути в почтовом дилижансе, но поскольку были затруднения с лошадьми и повозками, то путь до Лондона занял два дня с двумя ночевками на постоялых дворах. В Лондоне Луи ничего не держало (как он пишет в мемуарах, «здесь нечего делать, если у вас мало денег») и, обновив гардероб, он сразу же отправился в Лимингтон, где квартировался полк д’Эктора. Куда опять-таки, пришлось ехать несколько дней с пересадками.
Лондон на гравюре XVIII века
Прибыв на место, д’Адинье узнает о готовящейся экспедиции во Францию, естественно он выразил желание принять в ней участие, и был отдан в распоряжение знаменитого «Белого волка» шевалье де Тинтеньяка. И поскольку шевалье уже отбыл на Джерси, то и Луи вместе с компанией из пяти французских эмигрантов, среди которых был шевалье де Ла Вьёвиль и двух бретонских дворян отправился на Джерси на корабле в тот же день. Эти два бретонских дворянина были шевалье Филипп де Ла Беродьер, паж Людовика XVI, что в последствие станет командиром дивизии у Стофле, проживет долгую жизнь и скончается в 1867 году в возрасте 96 лет, и его брат Виктор, что в будущем жениться на кузине другого героя Вандеи, Гаспара де Мариньи. Виктор то же встретит реставрацию монархии во Франции, но проживет гораздо меньше, чем его старший брат, всего 67 лет. Шевалье де Ла Вьёвиль погибнет в бою 5 июля 1796 года вместе с 23 товарищами во время неудачной высадки в районе Сен-Мало.
Спустя тридцать часов корабль вошел в порт города Сент-Хелиер, столицы британского коронного владения Джерси. Путешественники остановились в старом замке Мон-Оргёйль в пяти километрах от столицы, резиденции Филиппа д’Оверна герцога Буйонского, командующего английским флотом в Джерси, оказывавшего прямую помощь французским роялистам и участвовавшего в подготовке экспедиции на Киберон. Мон-Оргёйль, настоящий средневековый замок, основанный в 1204 году, и сегодня служит туристической достопримечательностью острова Джерси. Там их уже ждали граф де Пюизе, шевалье де Тинтеньяк, граф д’Эктор, Арман де Шатобриан и множество бретонских и нормандских дворян.
Мон-Оргёйль
Вскоре «начальство» отбыло в Лондон и во главе экспедиции стали де Тинтеньяк и де Ла Вьёвиль. Сразу подчеркну, речь шла о рядовой высадке во Франции небольшого отряда будущих «военспецов», а так же оружия и амуниции, что должен был прикрывать отряд эмигрантов в 100 человек на трех кораблях, а не о крупномасштабном проекте вроде Киберона, что будет осуществлен летом сего года. Кстати, среди этих «военспецов» будет и будущий герой нормандской шуанерии Луи де Фротте.
Сперва отбыл шевалье де Тинтеньяк с десятком эмигрантов, что бы подготовить в условный день высадку. Потом должна была двинуться основная экспедиция под командой де Ла Вьёвиля. Но из-за сильного встречного ветра, она прибыла на 24 часа позже в условленную бухту. Де Ла Вьёвиль, не видя условленных сигналов с берега, решил, что с роялистами, что-то случилось, и не осмелился начать высадку (помимо людей, корабли везли еще груз оружия и амуниции).
шевалье де Тинтеньяк
В последствии выяснилось, что шевалье де Тинтеньяк собрал несколько сотен людей, что были фактически без оружия (оружие порох патроны должны были прибыть на кораблях!) и скорее должны были выступать в роли грузчиков и натолкнулся на республиканский отряд, что расположился рядом с бухтой. Естественно шуаны пошли в атаку, но безоружные роялисты не могли противостоять в открытом бою хорошо вооруженным республиканцам, было убито и ранено множество человек и шуаны обратились в бегство. По словам д’Адинье « мы не могли найти даже четырех человек на побережье, что бы поддержать нас после этого боя».
Корабли повернули назад, и благодаря попутному ветру, в то же утро прибыли на Джерси. Шевалье де Ла Вьёвиль отдал приказ Луи отплыть в тот же вечер на небольшом 14 пушечном люггере во главе отряда в 10 эмигрантов и выяснить, что же случилось на французском берегу, почему не были поданы сигналы.
Прибыв на место, корабль был замечен республиканским патрулем, что открыли по нему огонь (точнее по спущенной на воду шлюпке), так что шлюпка с людьми повернула обратно. Собравшись на совете, эмигранты решили, что миссия не может быть выполнена и люггер повернул на Джерси.
Конец ознакомительного фрагмента.