Глава 3. Виннету-драное ухо
Для выхода в свет Эстер приготовила открытое вишневое платье, отделанное черными кружевами, и натянула на себя длинные кружевные перчатки. Не были забыты и духи, – пахло от нее умопомрачительно. Жаль, что у меня не хватило времени проверить, носит ли она пистолет на правом бедре!
Аукцион «Гелиос», расположенный неподалеку от Белорусского вокзала, на первом этаже обычного жилого дома, не представлял ничего особенного. На стенах висели картины неизвестных мне мастеров, а в конце длинного зала со стеклянными витринами, демонстрирующими антикварные предметы, предназначенные для аукциона, было смонтировано невысокое возвышение, на котором располагался стол аукциониста.
Когда мы с Эстер мы зарегистрировались, помощники аукциониста уже заканчивали расставлять мягкие офисные стулья. При появлении в зале моей спутницы, эта работа замедлилась, а ряды кресел немного искривились. Но, как и подобает настоящей даме, Эстер не заметила впечатления, произведенного ей на этих мальчишек.
Разглядывая в витринах различные монеты и безделушки, я прислушивался к разговорам посетителей. Их своеобразный жаргон был мне непонятен. Исправить это следовало немедленно.
– Сейчас я чувствую себя, как последний дурак, – тихонько обратился я к своей спутнице, – что такое лоты? И чем они отличаются от стрингов?
– В этом нет ничего сложного, – улыбнулась Эстер. – Лот, – это единица купли-продажи во время торгов. Размеру лота соответствует определённый объём товара. Обычно лот состоит из одного или нескольких однородных по качеству предметов, вещей. Каждому лоту присваивается порядковый номер, а в ходе торга устанавливается аукционная цена. Несколько лотов, обладающих одинаковыми показателями качества, образуют так стринги. Из каждого лота, или стринга выбирают образец, который выставляется в специальном зале для осмотра.
– А я думал, что все предметы продают по одному.
– Тогда лот состоит из одного предмета.
– На эти лоты мы и смотрим? Но, тут же нет ничего интересного, – удивился я.
– Да, ты тут прав, – уже не заботясь о том, чтобы не быть услышанной, сообщила мне Эстер, – до настоящих аукционов, таких как Sotheby’s, или Christie’s, русским далеко, как до Марса. Но жена Гюнтера говорил мне, что на распродажах антиквариата в Москве встречаются прелюбопытные вещицы!
– Наверное, раз на раз не приходится, – сказал я, удивляясь фантазии собеседницы.
– Извините, что вмешиваюсь, но я случайно услышал ваш разговор. Вы позволите мне вмешаться? – это был довольно упитанный господин, средних лет, одетый в дорогой, но несколько мешковатый костюм и туфли из кожи крокодила.
Его полное лицо лоснилось, а сам он почему-то показался мне таким липким, что у меня появилась уверенность, что об него можно запачкаться. А может, мне просто не понравился его запах. В целом мне даже нравится мужские ароматы от «Christian Dior», но зачем же выливать на себя целый флакон?
– Будьте любезны! – улыбка Эстер была неподражаема.
– Конечно же, этот аукцион не дотягивает до уровня роскошных распродаж лучших домов Европы, но он интересен своей неожиданностью. Здесь можно недорого купить такие раритеты, за которые на Sotheby’s охотно отдадут миллионы. Поверьте, я специалист, и знаю, о чем говорю! — его немецкий был почти безупречен, но в нем чувствовался восточный диалект.
Это сразу навело меня на мысль о том, что мой собеседник учил немецкий язык уже давно. Как раз в момент активного сотрудничества «КГБ»15 и «ШТАЗИ»16. Я постарался убедить себя в том, что все это глупости. Может быть, этот тип просто учился в Берлине?
– И какие же это предметы? – стараясь выглядеть заинтересованным, спросил я.
– Например, в прошлый раз я почти за бесценок купил набор тончайшего китайского фарфора династии Мин. Вас интересует китайский фарфор?
– Китайский фарфор великолепен, но нельзя объять необъятное. В основном я увлекаюсь предметами Античного искусства! – сказал я.
– У вас большая коллекция?
– Увы, не очень. Но я стараюсь пополнить ее!
– Хотите посмотреть каталог аукциона?
– Вы купили его здесь?
– Нет. Его надо заказывать заранее.
– Извините, – сказал я, – мне нечасто приходится посещать такие места.
– А как же вы пополняете свою коллекцию? – удивился незнакомец.
По глазам Эстер я понял, что допустил промах, и попытался увернуться от ответа.
– У меня есть свои источники, – как можно более веско, сказал я.
Стулья были расставлены, и аукционист занял свое место, прервав нашу беседу. Посадочных мест было немного, около восьмидесяти, а посетителей было и того меньше, не более сорока человек, в основном мужчины пожилого и среднего возраста. Я отметил, что все присутствующие одеты достаточно просто, и по внешнему виду было никак нельзя определить их социальный статус.
Когда мы усаживались, незнакомец оказался рядом с Эстер, и я совершенно не удивился этому. Та наживка, на которую эта ловкая куртизанка ловила свою добычу, была проверена веками, и легко оттесняла любовь к антиквариату на второе место.
Аукционист, приятный на вид молодой человек, с бабочкой на шее, представился присутствующим и торжественно огласил:
– Лот номер один; коллекция монет Российской империи тысяча восемьсот восемьдесят третьего года. Двенадцать монет различного достоинства в хорошей степени сохранности! Начальная цена сто тысяч рублей!
– Сто пятьдесят тысяч, – раз! – и молоток аукциониста ударил по деревянному отбойнику. – Сто пятьдесят тысяч! Кто больше? – Двести тысяч, – раз! Двести тысяч, – два! – азартно выкрикнул аукционист, – есть триста тысяч, мадам! Триста тысяч, – раз! Триста тысяч, – два! Триста пятьдесят тысяч!
На огромном жидкокристаллическом табло позади аукциониста появилось изображение коллекции, и непрерывно увеличивающаяся цена.
Пятьсот тысяч! – последовал куртуазный поклон в сторону того, кто предложил эту сумму. – Пятьсот тысяч, – раз! Пятьсот пятьдесят тысяч, – раз! Кто больше? Шестьсот тысяч!
Монеты меня не интересовали, но я с удовольствием наблюдал за работой аукциониста. Он казался настоящим мастером своего дела!
Коллекция перешла к покупателю за сумму в семьсот тысяч рублей.
Скоро мне стало скучно, и в этот момент я заметил, что в зале происходит ротация; одни посетители уходят, другие приходят. Это навело меня на мысль о том, что аукцион можно безболезненно покинуть. Все самое любопытное я уже увидел, и оставаться здесь не было никакого смысла. Я поднялся с места, и дотронулся до плеча женщины, с любопытством рассматривающей каталог, принадлежащий нашему соседу.
– Ты куда, дорогой? – предостерегающе подняла брови Эстер, и я понял, что мне придется остаться до конца аукциона.
– Извини, дорогая! Мне надо выйти в комнату для мужчин, – сказал я.
Я вышел на улицу и не спеша выкурил сигарету. Когда я вернулся, на экране позади аукциониста высвечивался новый лот, – набор обеденной посуды, изготовленный на фабрике Кузнецова. Перелистав отложенный в сторону каталог, я выяснил то, что должен был знать в самом начале. Сегодня распродавалась коллекция антиквара, которую продавали его нетерпеливые наследники. За фарфором должны были последовать картины и гравюры, а также антикварный секретер, и серебряные часы самого антиквара, изготовленные в начале девятнадцатого века.
Внезапно я заметил на одной из страниц интересную фотографию. Это был снимок мраморной статуэтки, – красивой девушки с букетом цветов, сидящей на большом камне. Глаза девушки были прикрыты, а выражение лица было невеселым, возможно из-за того, что у статуэтки была отбита часть подставки. Статуэтка была небольшой. Об этом можно было судить по спичечной коробке, добавленной на снимок для понимания масштаба. Я бы никогда не обратил внимания на эту фигурку, если бы она не имела потрясающего сходства с Алиной.
Справка гласила: лот номер двадцать один. Девушка с цветами. Мастер неизвестен, предположительно Северная Италия, конец девятнадцатого века. Начальная цена десять тысяч рублей. Когда торг дошел до этого номера, я напрягся, и за секунду до счета три, добавил за этот кусочек мрамора десять тысяч. В итоге фигурка обошлась мне в пятьдесят тысяч.
– Поздравляю вас с удачной покупкой, – сказал мне наш словоохотливый сосед, кося одним глазом на черное кружево, окружающее декольте Эстер, – я просто восхищен вашим вкусом!
Сделав этот сомнительный комплимент, он сощурился, как сытый кот, и я был несколько удивлен, что не услышал нутряного мурчания. К этому времени пахучий любитель фарфора надоел мне настолько, что я испытывал сильное желание дать ему в ухо, но поскольку в тот момент я был законопослушным австрийским гражданином, мне пришлось сдержаться.
Аукцион закончился. Оставив на кресле кусок картонки, с выданным мне номером, я успел позабыть о своем приобретении, но мне напомнил об этом помощник аукциониста. Увидев его, я вытащил из кармана из нагрудного кармана бумажник.
– Вы хотите оплатить покупку сейчас, мьсе? – улыбнулся он.
– Я хочу забрать ее прямо сейчас, – сердито сказал я, – заверните ее в бумажку!
– Разумеется, мы упакуем ее, – вежливо сказал молодой человек, – я надеюсь, мсье, что вы помните, что кроме покупки вам надо заплатить комиссионные. Тринадцать процентов!
– Я помню об этом! – дополнительная задержка не способствовала улучшению моего настроения.
Я забрал свою статуэтку, и присоединился к своей ненастоящей жене. К моему удивлению, наш говорливый собеседник не торопился покидать нас.
– Позвольте представиться, – заявил он, – Лев Аркадьевич Мильчин, историк, эксперт в области антиквариата.
Эстер мило улыбнулась и протянула ему руку, затянутую в перчатку. Эксперт незамедлительно облобызал ее влажными губами, и я впервые подумал о том, что перчатки на руках женщин не прихоть, а суровая дань необходимости.
– Бонта, – сказал я, перебарывая себя, и протягивая руку для рукопожатия, – Питер Бонта, научный сотрудник Венского музея естествознания.
Руки эксперта и впрямь были липкими, и я с трудом удержался от того, чтобы не вытереть ладонь носовым платком. Мне не терпелось распрощаться со случайным знакомым, но Эстер почему-то не торопилась закончить светскую беседу.
Конец ознакомительного фрагмента.