3. Клиент в Зазеркалье
– Эй, фрайера-гуляки, проснитесь! А ну, авторитета сюда, быстренько!
Все подняли головы, а мне пришлось ещё и обернуться. У входа, занимая своей тушей почти весь дверной проём, стоял очередной мордоворот. В помятой серой «тройке», что придавало ему вид вышибалы, забредшего после работы отдохнуть в соседний кабак.
Терпение моё кончилось – по крайней мере, на сегодня. Я медленно встал, аккуратнейшим образом поставил стул на место и двинулся навстречу незванному гостю. Остановился в полуметре от него и раздельно произнёс:
– Молодой человек, сначала следует представиться. Сообщить цель визита. И вежливо, а не ишачьим рёвом.
Никакого внимания на меня, достававшего ему лишь до носа, он не обратил – тупо глядел мимо и грозно сопел. Затем злобно рявкнул:
– Вы чё, не поняли, чучундры подзаборные? С главным желаю базарить!
– Базарят в «хате» на шконках в ожидании вызова на допрос, – всё так же раздельно сказал я. – А в приличных домах беседуют. Или хамьё этому не обучают?
Тут он, наконец, меня заметил – белки глаз налились кровью, белесый «ёжик» волос встопорщился, ручища дёрнулась вверх…
Бог ты мой, распальцовка! Классический «веер» с выдвинутыми вперёд большим и мизинцем. Где же в последний раз я сталкивался с подобной манерой общения? В Саха-Якутии на прииске, что ли?
Удар по щиколотке, захват – и амбал бухнулся передо мной на колени, с мучительным оскалом хватаясь свободной лапой за мой брючный ремень. Подержав несколько секунд, я отпустил его выгнутые донельзя пальцы и основанием ладони от души залепил ему в лобешник.
Он вылетел из комнаты и шмякнулся на спину – аж дощатый настил загудел! Я вышел следом на случай, если у него ещё сохранились остатки боевого пыла.
Оказалось, да – и в изрядном количестве! Вскочил, заорал, налетел…
Мне надоело тратить время на ненужную возню, а серьёзным противником он не был. В следующее мгновение я уже вёл его, согнутого пополам, с заломленной за спину рукой к скрипучей лестнице. С трудом преодолев соблазн как следует поддать под объёмистый зад, несильно пихнул боком на перила.
Поверженный мордоворот проехал по ним животом и грудью ступенек шесть-семь, после чего кое-как затормозил. Закурив, я прислонился к стене, запрокинул голову и с силой выдохнул дым.
Подниматься ему не имело теперь никакого смысла – эффектный полёт вверх тормашками был бы обеспечен. И с неизбежным травматизмом. Тем не менее, он не отступил, а остался стоять, тяжело дыша и с ненавистью глядя на меня.
На площадку выскочила Рената, причём с самыми решительными намерениями. Вот она жалости не знала и вполне могла здорово искалечить любого. Я лениво дал отмашку.
– Семе-э-эн! Отчего я слышу шум, но не вижу драки?
Я удивленно скосил глаза, услышав сей явно провокационный вопрос, заданный гнусавым, но звучным тоном. Впрочем, копирование знаменитых одесских интонаций отличалось слишком уж нарочитой подчёркнутостью.
Внизу, на самой первой ступеньке, стоял, уперев руки в бока, мужчина средних лет в прекрасном чесучовом костюме канареечного фона и в белой ковбойской шляпе с лихо загнутыми полями. Она придавала вальяжному господину второсортный киношный вид, но в то же время неплохо сочеталась с его, очевидно, привычной манерой игры в новенького русского из провинции.
То, что на самом деле он не был никаким «новым» – то есть, не мог себе позволить сорить деньгами, ощущая сладкую свободу вседозволенности, – стало ясно после того, как мне удалось разглядеть его обувь. Лёгкие китайские кроссовки, конечно, подходят для летнего сезона как нельзя лучше, но ни один действительно крутой мэн не наденет подобную дешёвку даже на утреннюю пробежку. А уж про выход в город и говорить нечего. До уровня младшего Рокфеллера, который мог запросто появиться на званном приеме в шортах, старой майке и тапочках на босу ногу, нашим доморощенным нуворишам ещё расти и расти…
Семён на откровенную подначку клевать не собирался – парочки преподанных мной примеров наказания за плохое поведение на чужой территории ему вполне хватило. Отступать же не позволяла ущемлённая гордость, и он продолжал грозно вращать челюстями и разминать могучие кулаки. Надо полагать, исключительно в массажных целях.
Его канареечный хозяин немного подумал, а затем снял свой «стетсон», обнажив весьма заметную плешь, и стал неторопливо подниматься, насвистывая что-то легкомысленное. Благоразумно остановившись на некотором расстоянии от меня, он обстоятельно пригладил свою лысину и коротко сказал:
– По делу. Можно пройти?
Я глянул в сторону Ренаты, но её уже не было. Пришлось неопределённо пожать плечами и столь же кратко ответить:
– Прошу вас.
Сделав правой рукой вежливый, приглашающий жест, я провёл клиента через холл, распахнул перед ним дверь в контору и…
И подивился, с какой оперативностью её обитатели навели идеальный порядок. Ни малейших следов недавнего бурного застолья: помещение проветрено, пол подметён, столы убраны – ни бутылок, ни закусок, сплошные бумаги и офисное оборудование, а сотрудники прилежно трудятся на своих рабочих местах. Тарас Давыдович что-то сосредоточенно вычислял на карманном калькуляторе; Михаил, его тёзка по отчеству, с неменьшим вниманием изучал экран компьютера; фройляйн Рена деловито стучала дыроколом, а Лизавета свет Леонидовна, как и положено начальнику, вдумчиво подписывала какие-то бумаги. На мое появление с гостем они отреагировали равнодушными взорами.
Инициативу взял на себя Канер. Выдержав очень точную по длительности паузу, он всем корпусом развернулся к нам и, сдвинув очки на кончик носа, поинтересовался:
– С чем господа пожаловали?
Множественное число получилось из-за «шестёрки» Семёна, который хоть и находился в отдалении, тем не менее, был хорошо виден.
Господин в чесуче не торопился с ответом, а сперва визуально с дотошностью изучил вопрошающего. Наконец, он решительно шагнул вперёд и повторил, что хочет видеть босса.
– Наш босс на первоначальном уровне переговоры не ведёт, – любезно известил Канер. – Вам придётся изложить своё дело мне.
Было заметно, что такой поворот событий клиента не слишком устраивает – впервые на его круглой физиономии появилось растерянное выражение. Напускная важность улетучилась, и сейчас рядом со мной стоял обыкновенный вспотевший мужчина заурядного внешнего вида без особых примет, кроме шарообразного брюшка.
Он достал платок и дважды промокнул лоб. Сокрушённо вздохнул и направился к Мишиному столу. Положил на его краешек шляпу, потом уселся в креслице и, помедлив, сообщил:
– Мне должны деньги. И не хотят отдавать.
Канер сочувственно покивал и спокойно предложил:
– Подробнее, пожалуйста. Но сначала основные анкетные данные.
– Ах, да, извините… – спохватились напротив. – Нефилов Виктор Павлович, владелец кафе «Калифорния», что на улице Революций. Можно запросто Витя, без церемоний…
– Для первого знакомства рановато, – возразил Канер и нетерпеливо постучал маркером. – Итак?
– У меня есть один приятель, – начал Нефилов. – Взял, скотина эдакая, кругленькую сумму в долларах взаймы сроком на восемь месяцев – без процентов, разумеется, по дружбе – а обратно ни в какую! Уже с годик как прошло…
Миша толчком указательного пальца вернул очки к переносице и задумался. Глянул на дисплей, сделал полный оборот на своем вращающемся стуле, внушительно кашлянул. И тут послышался медовый голосок Елизаветы Леонидовны:
– Михаил Давидович, душка, это как раз по моему профилю! Препроводите сюда клиента, Картвел.
Я не сразу понял, что она обращается ко мне, а затем вдруг сообразил, что в своих чёрных брюках и чёрной рубашке с короткими рукавами напоминаю типичного наёмного телохранителя!
Непривычная роль. Впрочем, как и всё остальное.
Тем не менее, я выпрямился и, представ перед Виктором Павловичем, вновь приглашающе вскинул ладонь. Подвёл его к столу Лозанниковой… и застыл в неподдельном изумлении.
За какие-то несколько минут женщина совершенно преобразилсь. Волосы были уложены в затейливую причёску с вульгарной косой чёлкой, ниспадавшей на левый глаз; губы ярко накрашенны, приличное платье превратилось в откровенное «мини». На безымянном пальце правой руки появился блатной отрицаловский «перстень», а чуть повыше запястья – тусклая синяя татуировка «Рождена без счастья»…
– Вы, кажется, хотели видеть главного? – всё так же медово пропела она. – Я к вашим услугам. Располагайтесь поудобнее, побеседуем! А ваш мальчик пускай подождёт в вестибюле – он несколько дурно воспитан. Рена, дайте молодому человеку журнальчики с голенькими девушками. И с юношами, на всякий случай… Если невзначай перевозбудится, то туалет у нас во-он там. И салфетки надушенные имеются. А вы не стесняйтесь, закуривайте!
Царственным жестом Елизавета Леонидовна выложила на столешницу початую пачку «Беломорканала», при одном взгляде на которую господина Нефилова прямо-таки перекосило.
– Спасибо, но я предпочитаю «Марльборо», – буркнул он, доставая вычурный серебряный портсигар. Лозанникова понимающе усмехнулась:
– Сразу видно делового человека новой формации! В наше время этим баловалась только фарца да валютчики, а люди старой закалки ни-ни! Кстати, я не представилась – что ж, зовите Элизой. Можете добавить слово «госпожа».
– А ежели по понятиям? – понизив голос, быстро спросил Нефилов. Усмешка у женщины исчезла.
– Кое-где меня знают как «Лизку-Лезвие» или «Бритовку», – процедила она, – но это в строго определённых кругах. Да, там и нынче свои привычки не меняют – пьют чистую водочку, табачок употребляют совдеповских марок… Но не будем спорить о вкусах. Вот и зажжённая спичечка… так, засмолили? О, какой непривычный запах! Их, вообще-то, курят или облизывают?
Виктор Павлович закашлялся и положил сигарету на желобок стеклянной пепельницы.
– Я не из деловых, – объявил он. – Ни с какого боку. Иначе к вам не пришел бы.
– Давайте начнём немножко с другого конца, – (голос Елизаветы Леонидовны изменился и стал жёстким). – Почему со своей бедой вы не явились к Овалу? Или к его извечному конкуренту Зацепе?
– Нет смысла, – покачал головой Нефилов, – я навёл справки. Овал как раз и даёт Пачулину «крышу», а Цепь сейчас открытую войну не начнёт. Да и сумма по его меркам незначительная…
– А какая именно?
Нефилов назвал. Лозанникова хищно улыбнулась:
– Пожалуй… За такие деньги ставить на ножи грех, но и прощать жалко!
– То-то и оно. А кроме того, тут есть ещё парочка скользких обстоятельств, которые местной братве не по зубам. И вот я…
Он замолчал и неожиданно полез за «Беломором». Лозанникова дала прикурить от своей папиросы и стала ждать объяснений. Однако клиента словно заклинило – сидел и дымил в напряжённой позе, уставившись в пол.
Его размышлениям никто не мешал, хотя все сотрудники «Посредника» за ним наблюдали – Рената и Канер незаметно, а Нечитайло в открытую и очень мрачно. Я же застыл возле начальницы в классической позе эсэсовского охранника: ноги на ширине плеч, руки перед собой на уровне живота, правая сжимает запястье левой. Взгляд, естественно, неподвижный и бездушный…
– Кто за вами стоит? – разродился, наконец, вопросом Нефилов. – Москва?
– Какой вы, оказывается, любопытный мужчи-и-ина! – с иронией протянула Елизавета Леонидовна и потушила окурок. – Допустим, Балашиха. Или Электросталь. Или, скажем, Раменское… Так ли уж важно?
В приступе очередной задумчивости гость перевёл свои очи теперь на потолок, явно вспоминая, кто именно из крутых криминальных авторитетов проживает в названных городках. Вспомнил – и аж привстал от почтения.
– Приятно слышать, приятно слышать! – воскликнул он. – Теперь я уверен, что получу здесь действенную помощь!
И он без промедления выложил свою историю.
Итак, по словам Нефилова, с год назад он ссудил своему тогдашнему дружку Евгению Ивановичу Пачулину, торгующему молдавскими и азиатскими коврами, просимую им сумму под грамотно составленную расписку. По истечение оговоренного срока Пачулин попросил отсрочить платеж на два месяца, каковые и были ему любезно предоставлены. Затем отсрочка потребовалась ещё на столько же – с этим нехотя согласились, но уже без какой бы то ни было любезности. В конце концов, потерявший терпение Нефилов вместе с присутствующим здесь помощником Семёном и отсутствующим шофером Вякой заявился на квартиру к должнику и потребовал расчёта. В ответ трагически развели руками и признались в полнейшем банкротстве, после чего предложили взыскать деньги через суд.
Возмущённый Виктор Павлович пригрозил негодному Евгению Ивановичу, что тому не поздоровится, и дал сорок восемь часов на раздумье.
Как оказалось, бывший друг соображал весьма шустро, так как уже на следующий день рабочий кабинет господина Нефилова посетила милиция и увезла его хозяина с собой без разумных объяснений. Если, конечно, не считать таковыми ссылки на необходимость беспощадной борьбы с обнаглевшей оргпреступностью.
В Кировском райотделе города Ольгова гражданина Нефилова ознакомили с заявлением гражданина Пачулина, где жуткие угрозы первого в адрес последнего подтверждались двумя посторонними свидетелями, и вежливо посоветовали умерить свои агрессивные наклонности. Иначе ему неизбежно придётся отправиться малой скоростью в весьма отдалённые места. И надолго. Ну а если с заявителем в ближайшее время произойдет некий подозрительный несчастный случай, то последствия для обвиняемого будут настолько тяжёлыми, что об этом и говорить не хочется. Умный человек сам всё поймёт…
Виктор Павлович глупым не был и осознал всю серьёзность возникшей ситуации. Особенно после того, как его «Калифорнию» и «Клуб знатоков спорта» внезапно закрыли на три недели по причине антисанитарии и опасности возгорания («…да отродясь тут проблем не было! Исправно же плачу и врачам, и пожарным…») Решив бороться с неожиданно влезшим в его личные дела государством государственными же методами, он подал иск в суд.
Ответчик гражданин Пачулин на судебное разбирательство явился и вовремя, и без принуждения. Он ничего не отрицал и добровольно соглашался ежемесячно выплачивать истцу даже не положенные по местному закону 30% от заработной платы, а все пятьдесят! Судьи прямо-таки умилились от подобной сознательности и намекнули обоим бизнесменам, что самый раз пойти на мировую.
Истец гражданин Нефилов был от чувства умиления весьма далёк, так как выяснилось, что и торговые павильоны «Ковры», и квартира, и машина по всем официальным бумагам принадлежат не Евгению Ивановичу, а его жене, Василисе Дормидонтовне. Финансовые накопления тоже – и ко всем этим ценностям подступиться никак невозможно опять-таки из-за особенностей местного законодательства. А сам он гол, как сокол, да к тому же хронически болен туберкулёзом, что и подтверждается справкой. Работает же сторожем с месячным окладом в девятьсот рублей. То есть, примерно, в тридцать долларов…
– Нет, вообразите себе, какой пассаж! – возмущался клиент. – Это означает, что расплачиваться со мной ему придётся многие десятилетия!
– Предусмотрительный товарищ, – хмыкнула Елизавета Леонидовна. – И как долго жить собрался! Значит, у него прочнейшие связи в городской мусарне? И среди следаков?
– В прокуратуре не знаю, а вот у ментов – да, – угрюмо подтвердил Нефилов. – На уровне двух звезд средней величины.
– Ого!
Лозанникова нахмурилась и пристукнула по столу костяшками пальцев. Затем вопросительно глянула на Ренату.
Та, не поднимая глаз, уточнила:
– Этот милицейский чин чистый? Или его подкармливают?
– Ни в малейшей степени, – с сожалением ответил Нефилов. – Ни в каких связях с братвой не замечен. Как у вас говорят, «правильный мент».
– Вы начитались литературных сказок, таких не бывает, – отрезала Рената. Посмотрела за окно и добавила: – За редчайшими исключениями. Так… Это, случайно, не подполковник Григуленко?
– Он самый, – подтвердил Нефилов. – Какой-то дальний родственник Пачулина.
Елизавета Леонидовна задумчиво покивала. Встала, прошлась по комнате, прикрыла поплотнее дверь в коридор. Вернулась и вновь села, закинув ногу за ногу. Небрежно осведомилась:
– Так что же у вас на уме, милейший Виктор Павлович?
Тот в свою очередь придвинулся ближе и, в очередной раз понизив голос, сказал:
– Давайте так: я переоформляю долговую расписку Пачулина на вашу фирму – по закону, официально, причину мы придумаем вместе, – а вы стребуете с него долг. Половину – вам.
– Как занимательно! – нехорошо засмеялась Лозанникова. – Стало быть, по-вашему, ольговские за немножко трудиться не хотят, а московские с радостью ринутся? Вы чем думаете, дядечка?
– Зацеповским я предлагал всего треть, – обиделся Нефилов, – можете судить, насколько выше я вас ставлю! Согласен, по столичным меркам, это не доходы, но… Чёрт возьми, тут же не в одних деньгах дело! Ведь не для торговли убогими домишками Олег из Раменского создал здесь эту контору?
– Тихо-тихо, попрошу без имен! «Да» и «нет» не говорить, «белого» и «чёрного» не называть!
В разговор вдруг вступил Канер. Проделав очередную манипуляцию со своими очками, он сказал:
– Не так давно у нас произошла такая забавная история. К владельцу нового автосервиса пожаловали некие пацаны и потребовали платить дань. Мальчиков попросили зайти на следующий день. А когда те явились, их уже ждали люди в масках, при дубинках и спецсредствах для укрощения строптивых. Повязали, увезли, предупредили и отпустили с миром. Как оказалось, крышу сервису давали менты…
– Конкретно, капитан Углов, – выдала справку Рената. Михаил кивнул:
– Он самый. Продажный, пробы ставить негде… Пацаны всё поняли и исчезли недельки на четыре, после чего неожиданно наехали снова. Хозяин, естественно, сразу позвонил своему капитану, а тот упавшим голосом сообщил, что ничего предпринять не в силах – сверху строго-настрого приказали к этому автосервису больше ОМОН не высылать. То есть, за месяц братва нашла подходы к более высокому милицейскому начальству. Вот мне и хочется уточнить: нам, часом, не это ли предлагается?
– Помилуйте, господа, – воскликнул Нефилов, прижав обе руки к сердцу самым убедительным образом, – да разве я вправе что-либо советовать?! Осмелюсь только заметить: метод нажима на низших легавых через высших – в данном случае, через Автономию или даже через Москву – оправдан лишь для очень крупных комбинаций. Мне кажется, будет проще хорошенько ущемить бизнес Пачулина за пределами Ольговского района. Ему же приходится самолично разъезжать в поисках товара! На молдавском направлении его и можно прищучить. У местных для такого размаха руки коротки, а рамен… ваши запросто дотянутся. Да и уровень наезда совсем другой. От столичных браточков так легко не отмахнёшься – везде достанут!
– Ему, видите ли, «кажется»! – фыркнула Елизавета Леонидовна. – Картвел, как вам это нравится?
Я не знал, что ответить, ибо перестал что-либо понимать в происходящем действе. Шарики в мозгу заехали за ролики – соображение полностью заклинило. Ничего не оставалось, как остаться в пределах навязанной мне роли и деревянным голосом с ужасающим акцентом отстучать:
– Нада… э-э… паразмыслить, да. Падобный дел с ходу нэ решаюцца…
– Разумно, – согласилась Лозанникова. – Значит, моё решение будет таковым: господин Нефилов платит нам аванс в размере пары тысяч «зелёных», а мы проводим собственное небольшое расследование согласно изложенным фактам. Заодно их и проверим… Ровно через две недели последует ответ: либо наша фирма берётся за это дело, либо предоставляет точный отчёт, как именно и на что потрачены авансовые деньги, и возвращает остаток. За вычетом вознаграждения моим людям, естественно. Итак?
Трудно передать всю гамму чувств, возникшую при этих словах на лицах двух мужчин и одной женщины. Скажу лишь, что гений Канер плотоядно облизнул губы, у моей Рены по-кошачьи загорелись глазки, а вот пан Нечитайло помрачнел дальше некуда. Я же как был неподвижной статуей, так ей и остался.
Зато Виктор Павлович выглядел более чем удовлетворённым – даже ладони слегка потёр. Вытащил из внутреннего кармана бумажник, раскрыл и выложил двадцать купюр по сто долларов, а также злополучную расписку. Все это Лозанникова небрежно смахнула в яшик своего стола.
– Мишель, подготовь стандартный договор о предоставлении услуг, – распорядилась она. – И не забудь сумму проставить в рублях, а то вас вечно тянет к западным ценностям…
– А нужна ли нам бюрократия? – неожиданно засомневался Нефилов. – Я так понимаю, что не в игорном доме нахожусь, здесь не «кидают»!
– Спасибо за лестное и справедливое мнение, – церемонно поблагодарила Елизавета Леонидовна и бросила через плечо: – Можете не трудиться, Мишель, клиент нам доверяет… Кстати, я забыла узнать, каким образом он на нас вышел?
Потянувшийся за шляпой, Виктор Павлович замер и удивлённо поднял брови:
– Да объявление ваше прочитал в газете! – простодушно пояснил он. – Там же всё чёрным по белому расписано: взаиморасчёты, посредничество, улаживание претензий… Кто еще, кроме «козырной масти», этим в России серьёзно занимается?
Он грузно поднялся, нахлобучил по самые уши свой «стетсон» и, почтительно качнув сим предметом, вышел. Из холла донеслось его повелительное: «Семэ-э-эн, за мной!», затем шаги вразнобой, и всё стихло.
Тишину, повисшую в комнате, вполне можно было назвать театральной с поправкой на отсутствующих зрителей. Что же касается импровизированных актеров, то они терпеливо ожидали разъяснений от госпожи режиссёрши.
Впрочем, я забыл упомянуть одного стопроцентного статиста. Который первым и выступил.
– Елизаветушка, драгоценная вы наша, – откашлявшись, произнёс со своего места Тарас Давыдович, – я всегда искренне преклонялся перед вашими актёрскими способностями. Но сегодня, ей-ей, вы малость заигрались…
Лозанникова покраснела и опустила голову.
– Простите меня, ради бога, за то, что я втравила вас в эту историю, – по-девчоночьи шмыгнув носом, сказала она. – Просто, когда этот кабан вообразил, что угодил к настоящим ворам… или к их ставленникам, один чёрт, я не удержалась…
– Предупреждать надо, а то уже не знаешь, что и думать, – проворчал я и с облегчением принял сидячее положение. – Дайте хотя бы папироску, господа удавы…
– Между прочим, Дато Вахтангович, как говорят детишки, вы первым начали, – не без язвительности выдал Канер. – Такого вышибалу из себя изобразили – любо-дорого было глядеть!
– Виноват, перестарался…
– Хорошо понимаю. Но и вы оцените спонтанность последующих событий! Я машинально принял от вас эстафету, Леонидовна тоже не удержалась… и пошло-поехало!
– А что такого уж страшного произошло? – вскинулась Рената. – В тот момент, когда мы пойманными рыбками начали судорожно биться об лёд, проходивший мимо доброхот спихнул нас обратно в прорубь! Предлагаю такую последовательность действий: сейчас мы продолжим отмечать приезд моего старинного приятеля батоно Гедехаури, – но уже с совершенно другим настроением, – а завтра всей шарагой с упавшими с неба денежками отправимся к Грубиянову. Погасим долг и потребуем передать управление фирмой Лозанниковой. Нет, лучше перерегистрируем, с новым уставом и названием. Думаю, он не откажется – какая ему разница: банкротство или фиктивная продажа, причём с нулевым балансом, а не с отрицательным? И начнём новую жизнь!
– Ага, и дело останется за малым: «уговорить Ротшильда», – охладил ей пыл Нечитайло. – Слышали такую рассказку? Так вот, я всего лишь бывший армеец и школьный военрук, в воровские дела никогда не влезал и, честно говоря, не представляю, какую могу оказать помощь в задуманной вами авантюре. И кроме того…
– Насколько я понимаю, – перебил его Канер, – в этом помещении находятся два классных оперативника, одна превосходная актриса, один недурной аналитик. Согласно голливудским канонам не хватает, пардон, громилы… Не обижайся, тёзка, но ты же любую уличную драку способен в два счёта остановить! Вплоть до поножовщины, сам видел. Да и Рената кое-что рассказывала… Откровенно говоря, я боялся, что ты не вытерпишь и вломишь этому «Семэну» так, что никакая больница потом не приняла бы…
– Ну, спасибочки, оценил, – буркнул, в общем, польщённый Тарас Давыдович. – Ребятушки, дорогие мои, неужто вы всерьёз? Да что вообще мы можем сделать!
– Я буду заниматься этим делом даже в одиночку! – задиристо выкрикнула Рената. – Мне нужны деньги!
– Можно подумать, будто остальному человечеству нужно что-то другое, совсем экзотическое, – с иронией отозвался Канер. – Но сейчас, в первую очередь, необходимо решить другой, наиглавнейший вопрос, и он стоит так: мы по-прежнему вместе или разбегаемся?
– Яподдерживаюпредложениереночкисначаланеобходимовосстановитьфирму! – горячо затараторила Елизавета Леонидовна, почувствовав, что ругать её больше не собираются. Переведя дух, она продолжила уже более внятно: – Ведь мы столько труда в неё вложили! Картотеку на рынок недвижимости богатую собрали, деловыми связями обзавелись… Разве нам плохо работалось? А, Мишенька?
– Потому и спрашиваю. Я-то сам «за», только голосованием, даже тайным, здесь не поможешь.
Тут я заметил, что Рената пристально смотрит на меня. Пока мои немногие мысли строились в порядок, она стремительно атаковала:
– Генацвале, а ведь ты раньше понимал намёки с полуслова!
Поскольку я и впрямь безнадёжно тормозил, мне снисходительно пояснили:
– Фразой о двух присутствующих здесь оперативниках Михаил фактически признал тебя членом нашей команды, а ты ни капельки не обрадовался!
Подобное нахальство её всегда отличало и, как правило, действовало на меня безотказно. Но в эту минуту я ощущал себя кем-то вроде странника, умирающего от жажды в пустыне и мечтающего о маленьком глоточке воды, – а к нему подошли и окатили прямо из ведра. Но почему-то лишь ноги…
Заметив, что после её выпада я, выражаясь боксёрским термином, «поплыл», чуткая девушка тут же заботливо меня утопила:
– Кстати, лично тебе совсем не обязательно влезать в криминальные и прочие проблемы этого самого Нефилова. Будешь заниматься легальным посредничеством и маркетингом, как и договаривались.
Наверное, я представлял собой унизительное для гордого кавказского человека зрелище, так как Нечитайло поспешил перевести разговор на свою персону:
– А обо мне как бы и позабыли? Одарили мужским комплиментом, и ладушки?
– Да куда ж вы от нас денетесь, родной Тарас Давыдович! – всплеснула руками Лозанникова, источая натуральную медовую амброзию вперемешку с малиновым сиропом. – У самых истоков предприятия, можно сказать, стояли! Я-то очутилась здесь исключительно благодаря вашей благожелательной рекомендации! Вам и карты в руки: обучите Дато Вахтанговича всем премудростям и тонкостям нашего ремесла! Так сказать, поможете войти в колею…
– Ай, как славно придумано! Два мужика станут бумажки перекладывать, а две девчонки да зелёный хлопец к бандюкам на разборки поедут? – Нечитайло сердито пошевелил усами и просто сказал: – Не бывать тому, Лиза.
– Ах, «зелёный хлопец»?! – неподдельно возмутился Канер. – А не припомните ли, сколько хвилин ваша могучая милость тужилась да потела, прежде чем кое-как, с грехом пополам, уложила мою руку на стол в честном мужском состязании по армрестлингу? Уж никак не меньше двух! Симпатичнейшая арийско-маньчжурская барышня Рената была свидетельницей и активно за меня болела… Ну а как насчёт того, чтобы продолжить игры на моём поле? Не желаете ли сесть вот за этот селероновый «пенёк» – не в целях поедания принесённого из дома пирожка, разумеется, а для установки какой-нибудь плёвой программки? Ась? Ой, а вы чтой-то перепугамши? Ой, и в лице переменимши? И даже верхними конечностями суетливо замахамши?
– Всё равно ты ещё мальчуган, коли так выпендриваешься, – отпарировал Нечитайло. – И в армии не служил.
– Само собой. Я же, как говорят на Молдаванке, немножко не клинический идиёт.
– Родители отмазали…
– Ну да. Они ведь тоже не придурки.
– И болезню себе заграничную сочинил! Эту… как там её… Арах… тьфу ты, чёрт, без стакана и не выговоришь… Арахнофобию, во!
– Тарас Давыдович, да вы, никак, сами головушкой хвораете? – под всеобщий необидный смех изумился Канер. – Да я сроду пауков не боялся! По справке у меня «агорафобия», то бишь бессознательный, навязчивый страх перед большими пространствами. Но это для страховки от слишком дотошных военных эскулапов. А так вашему покорному слуге, ежели скаламбурить, и близорукости за глаза хватает для белого билета!..
Не знаю отчего, но мне вдруг стало на удивление легко. Казалось, что я знаком с этими людьми давным-давно, но вместо того, чтобы быть рядом, по прихоти злого рока (или по собственной беспечности) лет двадцать мотался по огромной бестолковой стране, послушно выполняя чужие приказы, порой на редкость противоречивые, вплоть до этой самой бестолковщины. Да, теперь я был полностью свободен, но свалившееся в качестве довеска гнетущее одиночество оказалось слишком тяжёлым и для моего нынешнего возраста, и для темперамента…
Я пружинисто поднялся, сдёрнул со стула свой пиджак, облачился в него и подчёркнуто застегнулся на все пуговицы. Подошёл к Лозанниковой и спросил:
– Когда можно будет написать заявление о приёме на работу?
Елизавета Леонидовна расцвела. Михаил захлопал в ладоши, а Рената тихо взвизгнула и, кошкой перескочив через стол, сиганула мне на спину и со вкусом чмокнула в ухо. Тарас Давыдович ограничился традиционным: «Добре, добре…»
Вмиг на столах вновь, как из-под земли, возникли напиточки-закусочки, и пирушка возобновилась, но уже с совершенно иными эмоциями. «Хванчкара» (мало похожая на настоящую) бесцеремонно мешалась с водкой и заедалась чем попало, а шампанское вообще шло вместо прохладительного газированного напитка. Беззаботно шутили, судачили, гомонили… Мужчины в меру раскраснелись, а дамы слегка зарумянились. Лозанникова то и дело звонко смеялась, красиво откидывая голову назад и рассыпая наспех придуманную прическу. Улучив момент, я не удержался и как можно деликатнее поинтересовался, откуда у неё столь приличное знание блатных манер и символики.
– Перед вами бывшая «прима» городского драмтеатра! – не без гордости представились мне. – Играла и Соньку Золотую Ручку, и даже известного персонажа из репертуара Фаины Раневской! Помните её уголовницу-барыгу? «Таки шо вы говорыте?» – (она сощурила глазки, превратив их в поросячьи, часто-часто ими заморгала и очень натурально скопировала интонацию великой актрисы). – И вдобавок недурная рисовальщица – эскизы своих театральных костюмов сама готовила. Когда этот туповатый Нефилов отвлёкся, я успела кое-чего изобразить на руке стареньким фломастером. Виктор Палыч – явный лох, за версту видно, и подлинник от подделки вряд ли отличит. Так оно и вышло. Ой, побегу в умываленку, смою это безобразие…