Возвращение
Нельзя сказать, чтобы жизнь моя после отставки сильно изменилась, разве что она стала более определенной, я же отныне во всем мог рассчитывать лишь на свои собственные силы. Теперь мне предстояло дальше развивать носившее мое имя предприятие и добиться уважения к себе уже как к ученому и технику. Конечно, я страстно желал заниматься научными исследованиями, но понимал, что ближайшие годы мне следует посвятить целиком технике и производству. Именно они должны были дать мне средства и показать направления для научных изысканий. Так оно и вышло.
Моя исследовательская и экспериментальная работа в то время определялась почти исключительно техническими потребностями. Особое внимание следовало уделить, например, той самой проблеме со статическим зарядом, с которой мы столкнулись при прокладке подземных линий и которая так мешала качественной связи. Кроме того, следовало придумать, как посредством измерения силы тока на концах линии определять возможно более точно место повреждения изоляции. Поскольку при измерении силы тока трудно было достигнуть желаемой точности, было решено замерять сопротивление, что привело к разработке более точных единиц и шкал его измерения. Для этой цели требовалось усовершенствовать измерительные приборы и сами способы измерения как силы тока, так и сопротивления проводника и сделать их более практичными и доступными. Словом, передо мной стоял целый ряд научных вопросов, без решения которых техника не могла продвигаться дальше по пути прогресса.
И я отдался решению этих задач со всей страстью, посвящая им все имевшееся у меня свободное от основного производства время. В этом деле мне изрядно помогал мой компаньон, талантливый, творчески одаренный механик Гальске. Особенно это справедливо в отношении многих изменений и усовершенствований, которые он внес в наш аппарат, получивший благодаря качественному и аккуратному изготовлению под контролем Гальске широчайшее распространение в телеграфных сетях. Ту большую славу, которую имела фирма «Сименс и Гальске» в телеграфном деле, можно в значительной мере приписать тому, что работами в ней руководил не часовщик, как это было прежде, а именно механик.
Тогда у нас не было времени для написания статей в журналах и научных монографий. Патенты мы также брали лишь в редких случаях. Германского патентного права тогда еще не существовало, а в Пруссии срок действия патента ограничивался совершенно произвольно смешными тремя-пятью годами, и тратить время на его получение не имело большого практического смысла. Поэтому значительная часть изобретений и технических решений, сделанных нами в те годы, не подтверждена ни документами, ни публикациями.
С последствиями этого я столкнулся несколько лет назад. Некий господин из Соединенных Штатов неожиданно заявил, что он является изобретателем подземного кабеля, провода в котором защищены гуттаперчевой изоляцией. Несмотря на то что такими проводами пользовались уже четверть века, он защитил свои права на это изобретение, что угрожало Американскому телеграфному обществу колоссальными убытками. Для того чтобы их избежать, Общество отправило в Берлин специальную комиссию во главе с директором, «генералом» Экертом. Ее целью было отыскать печатные сведения о том, что покрытые гуттаперчей провода были использованы мной еще в 1846 году. Они послали мне письменный запрос, на который я вынужден был ответить, что печатных документов по этому поводу найти нельзя, зато упоминание изолированных проводов присутствовало в актах комиссий Генерального штаба и телеграфной дирекции. Однако для них этого было мало. Американцы в поисках печатных публикаций пошли по другому пути. Во многих немецких газетах они дали объявление, в котором обещали солидное вознаграждение тому, кто найдет напечатанное в 1847 году описание подземных телеграфных проводов, проложенных вдоль Анхальтской железной дороги. Прием сработал. Уже через несколько дней из разных концов Германии к ним пришли газетные и журнальные вырезки с необходимыми описаниями. Члены комиссии поздравили меня с тем, что мои права на изобретение гуттаперчевых проводов были подтверждены, и уехали обратно в США. Однако результаты работы комиссии так и не были опубликованы. Говорят, что Общество сочло для себя более выгодным договориться с американским «изобретателем».