© Матвеева А. И., 2016
Введение
Методологической основой современных либеральных трактовок процесса социализации личности служит искусственная психологизация проблемы. Однако современная психология расколота сегодня как никогда раньше. Противоречия, существующие между бихевиористами, гештальтистами, эволюционистами, адаптистами, обстоятельно раскрыты М. Хантом [260]. Они свидетельствуют о том, что у психологов нет единого мнения о гносеологических и онтологических основаниях социализации личности.
Это обстоятельство также в полной мере находит свое отражение и в современной социологии, которая в качестве науки претендует на выяснение таких оснований. Так, В. Радаев, рассуждая о так называемом «социологическом империализме» (стремлении социологии взять на вооружение достижения других гуманитарных наук), обратил внимание на то, что в его основе лежит рациональный выбор. Теория рационального выбора, как известно, исходит из того, что человек заранее обладает всей полнотой информации о внешней среде и осуществляет свой выбор, сообразуясь с индивидуальными экономическими интересами [230, с. 158–160]. Но это порочная теория, поскольку никогда и нигде человек не обладал и не обладает всей полнотой информации об окружающей его внешней среде, а тем самым его индивидуальный выбор в строгом смысле слова никогда не будет рациональным. А уж тем более, когда этот выбор сводится к удовлетворению индивидуальных экономических потребностей, преимущественно низшего уровня. Ссылаясь на создателя социологии рационального выбора Дж. Коулмана (1926–1995), В. Радаев, однако, признает, что основанием «макротеории» этого автора является поиск им «микрооснований» [241, с. 49–50]. Вот уж действительно будет справедливым рассматривать «проблему набивания желудка» в качестве «микрооснования» для «макротеории» социализации личности.
А именно так и ставит вопрос современная западноевропейская неклассическая философия. При этом вопросы духовного развития личности для нее остаются в значительной степени на периферии исследований. А если оные и осуществляются, то в таких терминах, что ни о какой духовной социализации говорить не приходится. Так, Ж. Делез и Ф. Гваттари для обозначения смыслообразования использует термины «плато», «ризома», «сборка», но что лежит в их основе – не проясняют. Их главный тезис состоит в самопричинности и самопроизвольности таких смысловых «сборок» и «ризом». В работе «Капитализм и шизофрения» (1980) авторы прямо заявляют, что «сборки не перестают изменяться, они сами подвергаются трансформации» [220, с. 136]. Доведенная до беспредельности множественность смысловых конфигураций вообще уводит читателя от понимания того, как формируется духовность человека и есть ли она вообще. Если это и не шизофренический подход, то методология, которая «перестала быть», доведенная до абсурда.
В связи с этим многозначительным является признание Ж. Бодрийара о том, что «в современных условиях происходит отказ от традиционных ценностей. Сама реальность под влиянием информатизации растворяется в виртуальности, естественное – в искусственном, жизнь – в смерти. Само существование человека вовлечено в парадоксальную симулятивную систему, сама жизнь становится призрачной» [216, с. 310–313].
Поэтому нам представляется совершенно уместным сделать вывод о том, что ни современная западная психология, ни социология или философия по большому счету не берут в расчет то фундаментальное обстоятельство, что человек – это существо духовное. Прагматизм западной гуманитарной науки сегодня превзошел все мыслимые границы. Фетишизация меркантильного начала в человеке представляется ярчайшей ее характеристикой. Но в таком случае правомерно вести речь не о человеке как таковом, а о некоем гомункулусе, отраженном в кривом зеркале наукообразной фразеологии.
Мы же исходим из совершенно иной предпосылки, согласно которой гоминид становится человеком в той мере, в которой он осваивает, усваивает и развивает (усовершенствует) ценности духовной культуры. Человекообразное существо или шишковидная обезьяна – это недочеловек, предчеловек. Кстати, весьма интересен и вывод В. Мерцалова о том, что «современный человек занимает отнюдь не верхнюю, как принято думать, а лишь промежуточную ступень на «лестнице» своей эволюции. Происхождение человека еще не завершилось» [235]. Учитывая состояние его духовной социализации в современных условиях, с этим суждением можно согласиться.
Поэтому объект нашего исследования – личность, а предмет нашего анализа не исчерпывается природой гоминида, он непосредственно касается природы человека. А природа человека «схвачена» в его духовности, а отнюдь не в его животности. Поэтому возникает вопрос об определении места и роли духовности в иерархии подлинно человеческой природы. Для ответа на этот вопрос необходимо обратиться к поведению человека, к его поступку. Философия поступка есть отражение роли духовности в жизни человека. Вне такой философии нет и не может быть поступка. Речь идет не о психосемантике, достаточно активно исследуемой в современной психологии [234, 261], а именно о философии, являющейся основанием для формирования мировоззрения личности. Поскольку животные не обладают способностью к поступку как осмысленному действию, детерминированному ценностными ориентациями, поскольку у них нет духовности и сознания, они мало чем отличаются от предчеловека – от гоминида. Иное дело – человек, т. е. живой организм, наделенный духом и сознанием, которые детерминируют его поведение. «Слепота некоторых людей к моральным правилам – это почти то же самое, что недостаток здоровья или ума. Отсюда мы можем заключить, что они страдают тяжелым моральным недугом» [84]. Поэтому предмет настоящего исследования охватывает также и само поведение индивида, которое мы рассматриваем не в социально-психологической плоскости, а в социально-философском и духовно-нравственном аспектах. Именно поэтому духовная социализация личности – предмет нашего анализа, рассматривается в контексте поведения людей. Как поведенческий феномен, социализация неразрывно связана с психологией, которая играет важную роль в формировании и закреплении определенных стереотипов поведения. Э. Берн справедливо отмечал наличие «я-концепции» в структуре индивидуальности и ее связь с процессом воспитания [215]. Но одной психологии недостаточно для объяснения человека как существа духовного и социального. Необходима социально-философская реконструкция такого процесса воспитания, которая и есть не что иное как духовная социализация личности. В настоящей работе предпринята попытка такой социально-философской реконструкции феномена духовной социализации личности с опорой на достижения русской философии, прежде всего, на наработки представителей идеал-реализма. Диалектическое единство этических и социальных аспектов данной проблемы предполагает рассмотрение конкретных условий, механизмов и способов духовной социализации личности в контексте различных предметно-практических форм социального взаимодействия.
Духовная социализация немыслима без таких исторически конкретных стереотипов взаимодействия, как солидарность, кооперация, товарищество, сизигийность, соборность, коллективизм, партнерство и т. д. Поэтому комплексный социально-философский подход к проблеме духовной социализации личности предполагает выявление таких стереотипов поведения и условий их формирования. Это – традиционные для нашего народа ценностные основания духовной социализации. И именно они, а не либеральные «ценности» Сорбонской инициативы (1998) или Болонского процесса (1999), должны быть положены в основу реформирования российской системы образования. Следует напомнить, что в основном духовность формируется именно в процессе образования и через воспитание, т. е. приобщение личности к духовным ценностям. А для яростных сторонников реформирования российского образования по Болонскому образцу приведем оценку А. Спуна, президента университета Лейпана в г. Люненбург (Германия), профессора в области менеджмента университетского образования: «Содержание и первые результаты Болонского процесса, в рамках которого университетское образование перешло на бакалавриат и магистратуру, должны быть рассмотрены крайне критично, так как они не соответствуют требованиям образования XXI века» [255, с.109].