Глава 10
За окном ресторана дождь, чистый, как совесть младенца, встречался с городскими тротуарами и мостовыми и, смешавшись с грязью, заполнял сливные канавы.
Рисковый смотрел на фотографию баночки с обрезками крайней плоти.
– Десять маленьких шапочек с десяти гордых головок. Ты думаешь, это трофеи?
– От мужчин, которых он убил? Возможно, но маловероятно. Если на его счету столько убийств, он не станет запугивать очередную жертву такими вот подарками в черных коробках. Просто сделает свою работу.
– А если это трофеи, он бы так легко с ними не расстался.
– Да. Они стали бы главным украшением домашнего интерьера. Я думаю, он имеет доступ к трупам. Через похоронное бюро или морг.
– Посмертное обрезание. – Рисковый вновь принялся за еду. – Необычно, конечно, но более чем вероятно. Потому что я не слышал о десяти нераскрытых убийствах, в которых подозревался бы какой-то безумный раввин.
– Думаю, он отрезал крайнюю плоть у трупов с единственной целью – послать Ченнингу Манхейму.
– И что он хотел этим сказать… что Чен-Ман – хрен моржовый?
– Сомневаюсь, что все так просто.
– Похоже, быть знаменитым не так уж и сладко.
Четвертая коробка была больше остальных. Чтобы запечатлеть ее содержимое, потребовались две фотографии.
На первой сфотографировали керамическую кошечку, пожалуй, даже котенка, цвета меда. Кошечка стояла на задних лапах, в передних держала по пирожному. На грудке и животе красные буквы складывались в два слова: «Пирожная киска».
– Банка из-под пирожных, – прокомментировал Этан.
– Я такой хороший детектив, что догадался и сам.
– Ее заполняли фишки для «Скрэббл»[13].
На втором фото высилась горка фишек. Шесть из них Этан выложил рядком, образовав два слова: OWE[14] и WOE[15].
– В банке лежали по девяносто фишек с буквами O, W, E. Каждое слово можно собрать по девяносто раз, или оба по сорок пять. Я не знаю, что он собирался этим сказать.
– Наверное, намекал, что Манхейм поступил с ним нехорошо, а вот теперь пришел час расплаты.
– Возможно. Но при чем тогда банка для пирожных?
– Из этих букв можно собрать также WOW[16], – заметил Рисковый.
– Да, но тогда не будет использована половина «О» и все «Е». Только два слова, owe и woe, позволяют использовать все буквы.
– А как насчет комбинаций из двух слов?
– Первая – wee woo. Означает, насколько мне известно «маленькая любовь», но думаю, это из другой оперы. Вторая – E-W-E, все с тем же woo.
– Овечья любовь, да?
– Мне представляется, что это тупик. Думаю, его послание – owe woe, то ли первое, то ли второе, то ли оба сразу.
Рисковый отправил в рот кусок лаваша.
– Может, после этого мы сможем сыграть и в «Монополию».
В пятой коробке прислали книгу в переплете под названием «Лапы для размышлений». Суперобложку украшало фото очаровательного щенка золотистого ретривера.
– Это мемуары, – пояснил Этан. – Доналд Гейнсуорт, который их написал, тридцать лет готовил собак-поводырей для слепых и колясочников.
– Между страницами ни насекомых, ни крайней плоти?
– Ничего. Я пролистал все в поисках подчеркнутых строк, но увы.
– Эта посылка выбивается из общего ряда. Невинная, даже сентиментальная книга, ничего больше.
– Шестую коробку бросили через ворота этим утром, чуть позже половины четвертого.
Рисковый всмотрелся в две последних фотографии. На первой – сшитое яблоко. На второй – глаз внутри.
– Глаз настоящий?
– Нет, позаимствованный у куклы.
– Тем не менее он тревожит меня больше всего.
– Меня тоже. А почему тебя?
– С яблоком ему пришлось повозиться. Такая работа требовала и времени, и осторожности, и точности, так что, возможно, именно яблоком он хотел что-то сказать.
– Пока я понятия не имею, что именно.
К последней фотографии Этан прикрепил степлером ксерокс послания, которое лежало в нише под глазом.
Рисковый прочитал его дважды, прежде чем посмотреть на Этана.
– А в первых пяти ничего такого не было?
– Нет.
– Тогда, вероятно, эта коробка – последняя. Он сказал все, что хотел, сначала символами, теперь словами. Теперь он переходит от угроз к действиям.
– Думаю, ты прав. Но его слова для меня такая же загадка, как и символы-предметы.
Серебристые лучи фар разгоняли послеполуденный сумрак. Вода волнами летела из-под колес автомобилей, проезжающих по бульвару Пико.
– Яблоко может означать опасность запретных знаний, – нарушил затянувшуюся паузу Рисковый. – Первородный грех, который он упоминает.
Этан вновь попытался приняться за семгу. С тем же успехом он мог есть резину. Пришлось отложить вилку.
– Семена знания заменил глаз, – сказал Рисковый скорее себе, чем Этану.
Стайка пешеходов промелькнула мимо окна ресторана, шли они, наклонившись вперед, борясь с декабрьским ветром, под ненадежной защитой черных зонтов, напоминая скорбящих, которые спешили к могиле.
– Может, он говорит: «Я вижу твои секреты, источник, семена твоего зла».
– Такая мысль приходила мне в голову. Но нет ощущения, что она правильная, да и не наталкивает она на какие-то полезные выводы.
– Что бы он ни хотел сказать, меня тревожит, что ты получил глаз в яблоке вслед за книгой человека, который готовил собак-поводырей для слепых.
– Если он грозится просто ослепить Манхейма, это плохо, – ответил Этан, – но, думаю, он стремится к худшему.
Еще раз просмотрев все фотографии, Рисковый вернул их Этану и вновь с жаром набросился на еду.
– Полагаю, твой человек надежно защищен.
– Он снимается во Флориде. С ним пятеро телохранителей.
– А ты – нет?
– Обычно нет. Я контролирую все операции по обеспечению его безопасности из Бел-Эра. Каждый день разговариваю со старшим дорожным воином.
– Дорожным воином?
– Это шутка Манхейма. Так он называет телохранителей, которые сопровождают его в дороге.
– Он так шутит? Я пержу забавнее, чем он говорит.
– Я никогда не утверждал, что он – король комедии.
– Когда кто-то перебросил коробку через ворота прошлой ночью, кем он оказался? Камера наблюдения его зафиксировала? Есть видеозаписи?
– Сколько хочешь. Включая и номерной знак.
Этан рассказал ему о Рольфе Райнерде… впрочем, не упомянув о встречах с этим человеком, ни о реальной, ни о той, которая ему вроде бы приснилась.
– И чего ты хочешь от меня? – спросил Рисковый.
– Может, ты сможешь его прощупать?
– Прощупать? До какой степени? Ты хочешь, чтобы я ухватил его за яйца?
– Надеюсь, до этого не дойдет.
– Хочешь, чтобы я посмотрел, нет ли полипов в его прямой кишке?
– Я уже знаю, что досье на него у нас нет…
– То есть я – не первый, к кому ты обращаешься.
Этан пожал плечами.
– Ты меня знаешь, я – пользователь информации, а не сейф для ее хранения. Полезно, между прочим, знать, есть ли у Райнерда официально зарегистрированное оружие.
– Ты говорил с Лаурой Мунвс из отделения информационного обеспечения.
– Она мне очень помогла, – признал Этан.
– Тебе следовало на ней жениться.
– Сообщить многого о Райнерде она не сумела.
– Даже такие тупицы, как мы, видели, что вы подходите друг другу, как хлеб и масло.
– Мы уже восемнадцать месяцев не встречается, – ответил Этан.
– А все потому, что ты не так умен, как мы. Ты просто идиот. Ладно, давай к делу. Мунвс могла бы узнать, есть у него зарегистрированное оружие или нет. Значит, от меня ты хочешь чего-то еще.
Пока Рисковый опустошал одну тарелку за другой, Этан смотрел в сумрак непогоды.
После двух зим, когда осадков выпало ниже средней нормы, эксперты предупреждали, что Калифорнию ждет долгий и грозящий многими неприятностями период засухи. И, как обычно, потоп душераздирающих историй в прессе, рассказывающих об ужасах засухи, привел к потопу реальному.
Беременный живот неба, толстый и серый, висел у самой земли, и вода лилась, дабы объявить о рождении новой воды.
– От тебя я хочу следующее, – наконец выдавил из себя Этан, – чтобы ты взглянул на этого парня вблизи и сказал мне, что ты о нем думаешь.
Как всегда, Рисковый все понял.
– Ты уже постучал в его дверь, не так ли?
– Да. Прикинулся, будто пришел к человеку, который жил в этой квартире до него.
– И он тебя напугал. Ты понял, что с ним что-то не так.
– Или ты сам все увидишь, или нет, – уклончиво ответил Этан.
– Я занимаюсь расследованием убийств. В убийстве его не подозревают. Как я это объясню?
– Я не прошу об официальном визите.
– Если я не покажу ему полицейский жетон, он меня на порог не пустит, учитывая мою внешность.
– Не получится, так не получится.
Подошла официантка, чтобы спросить, не хотят ли они заказать что-нибудь еще.
– Мне нравятся пирожные «Орешки». Принесите шесть дюжин.
– А мне нравятся мужчины с хорошим аппетитом, – кокетливо улыбнулась официантка.
– Вас, молодая леди, я смог бы съесть в один присест, – ответил ей Рисковый, после чего официантка покраснела и нервно хихикнула.
– Шесть дюжин? – переспросил Этан после ухода официантки.
– Люблю пирожные. Так где живет этот Райнерд?
Этан заранее написал адрес на листке. Теперь передал Рисковому.
– Если поедешь, подготовься.
– Мне что, ехать на танке?
– Просто подготовься.
– К чему?
– Может, ни к чему, может, к любым неожиданностям. Он – парень крепкий. И у него есть пистолет.
Взгляд Рискового заскользил по лицу Этана, вызнавая его секреты, словно луч оптического сканнера по штрих-коду.
– Вроде бы ты просил проверить, числится ли за ним оружие.
– Я переговорил с соседом, – солгал Этан. – Он сказал мне, что Райнерд – параноик, практически не расстается с пистолетом.
Пока Этан засовывал фотографии-распечатки в конверт, Рисковый не отрывал от него взгляда.
Фотографии никак не хотели укладываться в конверт. Цеплялись за него всеми углами.
– Очень уж тряский у тебя конверт, – заметил Рисковый.
– Этим утром выпил слишком много кофе, – чтобы не встретиться глазами с Рисковым, Этан оглядел зал.
Человеческие голоса плыли по ресторану, отражались от стен, смешивались в бессловесный гул, который можно принять как за восторженный рев фэнов, встречающих своего кумира, так и за с трудом сдерживаемое недовольство толпы.
Этан понял, что он переводит взгляд с одного лица на другое, в поисках одного-единственного. Наверное, он бы не удивился, увидев за столиком утопленного в туалете Данни Уистлера, мертвого, но поглощающего ленч.
– Ты практически не прикоснулся к семге, – в голосе Рискового слышалась прямо-таки материнская забота.
– Она несвежая.
– Так чего не отослать ее на кухню.
– Мне все равно есть не хочется.
Рисковый подцепил вилкой кусок семги.
– Нормальная рыбка.
– На мой вкус, несвежая.
Официантка вернулась с чеком и прозрачным пластиковым мешком с логотипом ресторана, в котором лежали розовые коробочки с «Орешками».
Пока Этан доставал из бумажника кредитную карточку, женщина ждала, и ее мысли ясно читались на лице. Ей хотелось пофлиртовать с Рисковым, но ее пугала устрашающая внешность последнего.
Когда Этан вернул чек вместе с карточкой «Америкен экспресс», официантка поблагодарила его и взглянула на Рискового, который так нарочито облизал губы, что она убежала, как кролик, зачарованный лисой и лишь в самый последний момент прислушавшийся к голосу инстинкта самосохранения. Действительно, она разве что не предложила себя на обед.
– Спасибо за угощение, – Рисковый похлопал себя по животу. – Теперь смогу сказать, что Чен-Ман угостил меня ленчем. Думаю, эти «Орешки» будут самыми дорогими пирожными, которые я когда-либо ел.
– Это всего лишь ленч. Ты мне ничего не должен. Как я и говорил, не получится, так не получится. Райнерд – моя проблема, не твоя.
– Да, но ты меня заинтриговал. Ты флиртуешь лучше официантки.
Несмотря на мрачные мысли, Этан широко улыбнулся.
Ветер внезапно изменил направление, швырнул воду в окна.
За поливаемым, как из брандспойта, стеклом пешеходы и проезжающие автомобили начали расплываться и таять, словно в беспламенном огне Армагеддона, в холокосте серной кислоты.
– Если у него в руке будет пакет картофельных или кукурузных чипсов, что-то в этом роде, учти, в нем может оказаться и не еда.
– Это и есть его паранойя? Ты говорил, что он не расстается с оружием.
– Это то, что я слышал. Пистолет может быть в пакете из-под чипсов, в другом месте, где он может схватить его, а ты не догадаешься, что он делает.
Рисковый молча смотрел на Этана.
– Возможно, это «глок» калибра девять миллиметров, – добавил тот.
– У него есть и атомная бомба?
– Об этом не знаю.
– Наверное, держит ее в коробке из-под кукурузных хлопьев.
– Возьми с собой пригоршню «Орешков», и ты справишься с кем угодно.
– Да, конечно. Если бросить такой «Орешек», можно раскроить парню голову.
– А потом съесть орудие убийства.
Официантка вернулась с кредитной карточкой и счетом. Пока Этан добавлял чаевые и расписывался, Рисковый даже не посмотрел на женщину, как будто забыл о ее существовании.
Дождь барабанил по стеклу, пронизывающий ветер что-то рисовал на нем водой.
– Похоже, там холодно, – заметил Рисковый.
Этан именно об этом и думал.