Глава 2
Она теперь ни за что и никогда ему не позвонит после тех гадких слов, которые он не хотел, да сказал ей.
Дедков вздохнул, со злостью швырнув телефон в кресло напротив кровати. Мобила тут же утонула в ворохе выстиранных, но непоглаженных ползунков. И это снова разозлило его.
Сколько раз можно говорить, чтобы не расшвыривала детское белье по стульям и креслам! Есть же специальный комод. Нет! Выстирает, высушит и раскидает по всей квартире. Не квартира, а прачечная…
Кирилл перевел взгляд на спящую супругу, недовольно поморщился и тут же снова вспомнил о Катерине.
Не надо было говорить с ней так гадко. А зачем сказал? Хотел ужалить побольнее? Наверное, так. Да, именно так. Хотел, хотел, отрицать глупо. Зло вдруг взяло Дедкова Кирилла, да какое зло!
Мало того что отпуск свой решила провести так нелепо, колеся по просторам необъятной родины, чему он всячески противился, так еще и о мужиках каких-то речь вдруг завела.
Какие, спрашивается, мужики?! Какие?! Только успела раны зализать после Сандро своего, после его низкого дележа простыней и чашек с вилками. И что? Снова захотела на адреналиновую иглу? А плакаться ведь в его жилетку станет. И ныть, и выть, и ругаться, и проклинать на чем свет стоит все мужское племя. И опять даже не в этом дело. Сандро был ей пускай и никудышным, но все же мужем. А тут что?! Тут как?! Укатила за сотни верст искать приключений на одно место, а ему теперь ночей не спать! Он и так не спит из-за зубов своего младшего, так теперь и Старкова ему тему подбросила.
Дедков еще раз покосился на спящую Татьяну, понял, что теперь ему уже ни за что не уснуть, и, осторожно ступая, вышел из спальни и направился на кухню варить себе кофе.
Кухня была любимым местом Кирилла и его гордостью к тому же. Сколько сил, денег и нервов вложил он в ее переустройство. Ломались стены, кроились метры из кладовки и крохотного тамбура между коридором и лоджией. Вывешивались трехъярусные потолки, выравнивались стены, выкрашивались в его любимый оливковый цвет, и расставлялась потом мебель, сделанная по его индивидуальным эскизам.
Что особенно было мило Кириллу, так это узкий кожаный диван, опоясавший кухню по трем стенам, большой обеденный стол и еще небольшой бар, встроенный под окном. Возле него он теперь и присел, решив наплевать на кофе и чуть разбавить смурное утро коньячком.
Коньяка в баре оказалось граммов на сто в трех пузатых бутылках, не больше. Он достал их все. Слил коньяк в низкий стакан с широким дном, чуть поболтал, размешивая, и выпил, забыв поморщиться. Поморщился чуть позже, вспомнив, что обозвал Катьку старой дурой.
Зачем?! Во-первых, это неправда. Ей всего было тридцать два, и моложе его она на целых три года. Во-вторых, выглядела она в свои тридцать два… Н-да…
Шикарно, одним словом, она выглядела.
Татьяне, что была ее много моложе, следовало бы поучиться у Катьки мастерству. Не киснуть, не чахнуть, не вянуть прежде времени, а просто-напросто взять пару уроков у Старковой. Поинтересоваться, к примеру, как ухитряется Катерина, поднявшись утром с кровати в свои-то тридцать два, не быть лохматой, опухшей, с мутными, будто с перепоя, глазами. И спросить еще, почему Старкова всем на свете шикарным халатам предпочитает носить дома крохотные шортики и такие же малюсенькие маечки. Может, в этом секрет ее вечной молодости? Может, в этом отрицании домашних балахонов, в которые так любит кутаться его молодая жена Татьяна?…
Дедков подошел к окну, оперся о подоконник, выглянул на улицу и снова расстроился.
На улице вовсю топился асфальт, солнце полировало стекла и крыши, изгоняя из городов праздную публику. В тень, к воде, к прохладе.
Катька на сегодня тоже оказалась праздной, отпуск у нее долгожданный и заслуженный. И она тоже, как и все, помчится, не успев устроиться с жильем, на речку. Будет выделываться там, ныряя со всех имеющихся вышек, а она умела делать это виртуозно. Катька станет нырять, а толпа шикарных, кем-то обещанных ей мужиков будет глазеть на нее с берега. А поглазеть было на что. Тут еще, как на грех, купальник ей выбрали на прошлой неделе более чем откровенный. Он сам и помог с выбором, винить было некого. Когда выбрали, еще заставил примерить, оценил по достоинству, а потом весь остаток дня мучился от непонятного досадного чувства, будто он сделал что-то не то. Только теперь понял, что именно…
– Кирюша, – на кухню зашла Татьяна, пытаясь проморгать остатки сна. – Ты за молоком не сходишь, у Маркуши кушать нечего на утро.
– Схожу, – буркнул он недовольно и тут же отвернулся.
Обязательно нужно на ночь напяливать на себя ночную сорочку, напоминающую чехол от рояля? Это что для нее – непременный атрибут семейной жизни? Было ведь что-то у нее, когда они еще только встречались, что-то воздушное, кружевное, что он с удовольствием стягивал с ее худеньких плеч. Куда все подевалось? Может, в груде невыглаженного белья потерялось?
– Тань. Тут такое дело… Ты давай определись, что еще нужно купить… – Он с трудом подыскивал слова, пытаясь выговорить то, до чего вдруг додумался, наблюдая из окна за сумасшедшими скачками июльского солнца по окнам и крышам.
– А что такое? – моментально насторожилась она и подбоченилась, сразу став похожей на заснеженный сноп в своей сорочке. – Что случилось?
– Ничего не случилось! Почему обязательно что-то должно случиться?! – вспылил он мгновенно, он все время теперь так заводился, неврастеник чертов. – Извини… Просто мне необходимо будет уехать на несколько дней. Командировка… Неожиданная…
– Да? – Татьяна подошла к нему, тронула за плечо, разворачивая на себя, уткнулась лбом в его голую грудь и прошептала: – А твоя командировка никак не связана со звонком Старковой?
Надо же, все слышала, а притворялась, будто бы спит. Дедков нехотя положил ладонь на ее потный затылок и погладил, приговаривая:
– Ну что ты, дурочка, что ты! Ревновать удумала или как? При чем тут Старкова? Если ты все слышала, то должна была понять, что мы разругались вдрызг.
– Вот, вот именно! – Татьяна едва слышно всхлипнула, прижимаясь к нему плотнее. – Ты же не можешь жить спокойно, если у твоей Старковой проблемы. Ты же на костер за нее пойдешь. А она тебя использует, как хочет!
– Эй, что за разговоры ты ведешь, женщина?! – попытался он отшутиться, шлепнув ее чуть ниже поясницы. – Смотри, накажу.
Шутка не прошла. Татьяна вдруг напряглась, отпрянула, глянула на него непривычно строго и даже с яростью и зашипела, зашипела:
– Это я тебя накажу, Кирюша! Я тебя так накажу!!! Только я не Ангелина, со мной твои штучки с дорогими адвокатами не пройдут! Я заберу Маркушу и уеду к родителям! Там тебе нас никогда не достать!
Это была нешуточная угроза. Папаша у Татьяны был достаточно влиятелен. В своем ближнем зарубежье обладал достаточной мощью и властью и запросто мог наложить запрет не только на свидания с сыном, но и на посещение Дедковым своей крохотной страны.
Кирилл рассвирепел, на пару минут стиснув зубы, а потом снова сказал не то, что собирался. Что-то его сегодня разобрало с утра однако.
Татьяна опешила.
– Что ты сказал?! Что ты сказал, повтори!!!
– Я сказал: делай, что считаешь нужным, – пробормотал он в смятении и побрел в спальню собираться.