Вы здесь

Лили. Посвящение в женщину. XII (Николай Попов)

XII

Рогожин уехал от Лили на следующий день рано утром. Вместе с чувством удовлетворения в его сердце тревожно копошилось другое чувство, в основе которого лежало осознание своей слабости и невольного подчинения Лили.

Избалованный лестью и повиновением окружения, раболепствовавшего перед его богатством, Рогожин давно усвоил гордое, полупрезрительное отношение к людям. Каждый отпор со стороны кого-либо его воле и капризам или малейшее проявление самостоятельности вызывало чувство раздражения и недовольства. Равноправия Рогожин не выносил, поэтому сходился только с теми людьми, которые более или менее зависели от него или жаждали его благосклонности и щедроты.

Но страсть обладать Лили слишком властно захватила Рогожина. Он не пожалел бы и половины своего состояния, лишь бы добиться, чтобы Лили стала его любовницей. Он видел, что эта красивая девушка привлекала молодостью и чарующей красотой внимание мужчин в театрах, на балах и скачках, как плотоядно разглядывали они ее стройную фигуру, ее чудное личико, ее большие черные глаза, сверкавшие задорным блеском.

И добиться того, о чем вожделели все эти мужчины, стало заветной мечтой Рогожина.

Мечта сбылась, но не совсем так, как предполагал Рогожин. Лили отдалась слишком покорно, почти механически. Он явственно уловил «шестым чувством» презрение своей партнерши. Совсем не так отдавались ему другие женщины, на которых он обращал свое благосклонное внимание.

Получалось, как будто бы не он, а Лили снизошла до него и осчастливила своей любовью. «Так когда-то гордые римские аристократки отдавались варварам в обмен на свободу своих плененных близких, – раздраженно размышлял Рогожин. – Она действительно в эту ночь вела себя с жертвенным достоинством, тогда как я выглядел диким варваром».

Полунищая Лили, мать которой существовала только благодаря его подачкам, пренебрежительно приняла от него даже банковский вкладной билет на сто тысяч. Он, купивший Лили, сделавший ее своей содержанкой и поселивший ее в своей квартире, чувствовал смущение и робость, входя после ужина в спальню, чтобы взять то, что принадлежало ему по праву хозяина. Если бы Лили прогнала его, Рогожин беспрекословно ушел бы, не смея возразить.

Но Лили не сделала этого. Более того, она не оказала никакого сопротивления, но, отдаваясь ему, возвысилась, тогда как он чрезвычайно низко пал в ее глазах, да и в собственных тоже. Рогожин до боли чувствовал это в продолжение всей бессонной ночи.

Когда Лили крепко заснула, он, боясь потревожить ее сон, тихо приподнявшись на локте, внимательно и задумчиво разглядывал ее нежное, чарующее личико. На несколько мгновений у Рогожина мелькнула мысль сделать Лили своей женой. Он хотел даже разбудить ее, чтобы сказать: «Лили, я люблю вас!.. Будьте моей женой!..»

Но тотчас Рогожину представилось, как все знакомые будут смеяться над ним и злорадно перешептываться по поводу его поступка: «Слышали анекдо-тес, господин Рогожин-то женился на кокотке! Вот она ему рога понаставит, небось вскорости придется ему двери в свою банковскую контору расширять, чтобы рогами за притолок не задевать!»

Рогожина аж пот прошиб от такой мысли. Он, своенравный и высокомерный, пользующийся таким почетом и уважением, силой и властью, – и женился вдруг на дочери известной в Москве даме полусвета, перед которой закрыты двери всех мало-мальски порядочных домов! И мысль о женитьбе на Лили сразу потускнела, поблекла и отлетела прочь, как испуганная птица.

Рогожин осторожно встал с постели, оделся и, даже не оглянувшись на спавшую Лили, вышел из спальни. Он зажег в столовой свечи, достал из буфета бутылку с ликером, уселся за стол и пил рюмку за рюмкой, стараясь заглушить тревожное чувство.

Едва настало утро, Рогожин позвонил Берте и уехал.

Лили проснулась поздно. В дверях спальни, улыбаясь, стояла Берта, очевидно караулившая ее пробуждение.

– Ванна готова! – сказала горничная.

Лили потянулась и сбросила с себя одеяло. Берта невольно залюбовалась ее совершенным телом. Несложно было представить себе, от чего известный на всю Москву «денежный мешок» потерял голову.

Горничная подала девушке батистовый с кружевами капот и золотистые розовые туфли.

– Уехал? – сухо поинтересовалась Лили, имея в виду Рогожина.

Берта молча кивнула. Она вообще словам предпочитала дело.

Лили прошла в ванную. Попробовав рукой воду, влила в нее целый флакон духов и сбросила с себя капот и рубашку. Затем, погрузившись до плеч в душистую воду, Лили медленно и напряженно стала растирать плечи и грудь, как будто стараясь уничтожить следы грубых ласк Рогожина.