Глава 8
К стоянке, втиснутой между домом и оживленной проезжей частью, они подходили медленно и все это время почти не разговаривали. По дороге сновали автобусы и легковые автомобили. Никита крутил головой по сторонам и то и дело намеревался вытащить из сумки фотоаппарат, но всякий раз одергивал себя. Не надо лишний раз привлекать внимание.
У въезда на стоянку, в тени небольшой будочки, обшитой сайдингом, сидел на лавочке охранник в оранжевой жилетке, обмахивался газетой и с отрешенным видом притоптывал в такт песенке, что лилась из динамиков:
Таганка, я твой бессменный арестант,
Погибли юность и талант в твоих стенах…
Никита чуть заметно поморщился, а Саша, заметив это, усмехнулась:
– Не любишь шансон?
– Не люблю? – удивился Никита. – По правде, не выношу блатную романтику. Страдальцы, черт бы их побрал! Прям тебе жертвы режима! Не урки, а институтки слезливые! А вот, поди ж ты, полстраны на эту муть подсадили.
– А если в твоей машине магнитолу включить, что она запоет? – улыбнулась Саша.
– Готика! – расплылся Никита в ответной улыбке. – Еще блюзы, очень я это дело люблю и уважаю. Хотя всякое там, даже народные песни есть…
В этот момент они подошли к входу на стоянку.
Охранник – кряжистый мужик лет пятидесяти, с наголо бритой головой, шрамом на подбородке и расплющенным носом, заметив их, поднялся с лавочки и насторожился.
– Здравствуйте! – радостно улыбнулся Никита.
Однако охранник, узрев кислотную майку и рваные джинсы, решил, что доверия данный субъект не заслужил.
– Здоровее видали, – невежливо буркнул он под нос, а Сашу даже не удостоил взглядом.
Она смерила грубияна негодующим взглядом, но решила на хамство не нарываться и с независимым видом стала осматривать стоянку, обнесенную невысоким железным забором.
Место, по всем признакам, было лакомым. Удивительно, но его до сих пор не оттяпали местные чинуши для постройки очередного супермаркета. Тут и сносить почти ничего не пришлось бы. Выдерни забор, вырой котлован, и, пожалуйста, еще один источник пополнения бюджета и собственного кармана. Разве только сквер, примыкавший к дальнему концу стоянки, пришлось бы пощипать, а то и вовсе вырубить, но когда такие пустяки останавливали власти?
Сквер этот Саша помнила с детства. Заросший сиренью и акацией, с газонами и цветниками, удобными лавочками и причудливыми фонарями, тенистый и уютный, он привлекал сюда пенсионеров и мамочек с детьми. По вечерам здесь собирались шахматисты и доминошники, по дорожкам катались на роликах подростки, а любителей пива и семечек исправно разгонял строгий дворник дядя Вова. Когда-то он воевал в Афганистане и выходным считал единственный день в году – второе августа, когда запирал в каптерке метлы, лопаты и грабли, ставил на прикол мини-трактор с прицепом и надевал тельняшку и голубой берет.
Словом, сквер был чем-то вроде тихой заводи среди автомобильных бурунов бескрайнего моря городских улиц. И случись что, Саша не сомневалась, защитников у сквера нашлось бы немало.
Но сейчас она смотрела на него с тихой грустью. Дед не часто, но спускался в сквер, чтобы сразиться в шахматы с давними соперниками. Вон беседка, где проходили его баталии с местными гроссмейстерами. Вон тропинка, по которой бабушка ходила на работу, а она, совсем еще девочкой, в школу. Вон зеленая маковка музея и узкий проулок, в котором Ирину Ковалевскую сбил неизвестный водитель. Саша прикинула, могли ли что-нибудь заметить охранники стоянки, и вздохнула: вряд ли. Далеко, да и кусты разрослись так, что почти закрывали обзор. Интересно, полицейские тут побывали? Или даже головы не стали морочить, мол, от стоянки все равно ничего не видно?
А дом? Можно ли отсюда разглядеть, что происходит на балконах четвертого подъезда?
Саша мгновенно нашла взглядом дедушкин балкон и оценила сообразительность Никиты на пять с плюсом. Сама она ни за что не додумалась бы пойти на стоянку и расспрашивать угрюмых охранников.
Никита бросил быстрый взгляд на видеокамеры, установленные по периметру стоянки, и так же быстро спросил у охранника:
– Вы здесь постоянно дежурите?
Охранник сплюнул на землю и презрительно скривился:
– С какого перепуга я должен отвечать всякому…?
В его глазах ясно читалось «придурку» или того хуже, но Шмелева, похоже, хамство не смутило.
– Так и у нас вопрос на четыре слова! Двадцатого мая вы дежурили?
Маленькие глазки охранника, казалось, пробуравили Шмелева насквозь.
– Если что-то пропало, мы за барахло не ответчики, – сказал охранник. – У нас вон даже объявление висит: за оставленные в машине ценные вещи администрация ответственности не несет. Мало ли что!
– Мы по другому вопросу. – Никита просто источал миролюбие. – Вспомните, пожалуйста, не случилось ли в тот день на стоянке или поблизости чего-то, что могло бы вам запомниться?
Никита ловко извлек из кармана красную корочку с золотым тиснением «Пресса» и помахал ею перед лицом охранника. Тот нацепил на переносицу очки, внимательно изучил удостоверение и неожиданно с пафосом произнес:
– Без комментариев!
Саша вытаращила глаза и неприлично фыркнула, настолько комично это прозвучало. Никита, наоборот, слегка раздраженно спросил:
– Чего вы боитесь? Нам ваша стоянка без надобности, и работа ваша без надобности, пусть даже «Хаммер» губернатора спалили или колеса стырили. Я говорю, мы – по другому поводу.
Охранник почесал бритый затылок и поинтересовался:
– А вы, случаем, не по тому жмуру, что из окна выпал?
Саша вспыхнула, подалась вперед, но Никита наступил ей на ногу и смерил грозным взглядом. Она зашипела от боли и злости одновременно, но отступила за его спину, мысленно пообещав припомнить журналисту все его выходки.
– Да-да, из-за жмура. Недавно это случилось, может, вспомните что-то?
Охранник пожал плечами.
– Не я дежурил, сменщик. Я через сутки заступил. Мы по двое суток через двое дежурим.
– А сменщик ничего интересного не рассказывал? Ну, например, машину никто не пытался угнать? Или, может, сигнализация всю ночь орала? Или хулиганил кто?
– Ничего он не рассказывал. Надо, так у него и узнавайте.
– А телефончик не дадите? – с надеждой спросил Никита, но охранник только покачал головой.
– Не дам! Не положено! Выйдет на работу послезавтра, вот и пытайте его сколько влезет, если, конечно, захочет с вами разговаривать.
Тут он снова почесал затылок и неожиданно разоткровенничался:
– Серега – мужик серьезный. Лишний раз рта не раскроет. Ему бы в разведку.
– А вам? – ехидно поинтересовалась Саша. – Можно в разведку?
Охранник глянул на нее недобро, тщательно сложил газетку и вошел в будку, захлопнув за собой дверь. В динамиках резко усилился звук, а мужской голос затянул тоскливо, со слезой:
А белый лебедь на пруду
Качает павшую звезду…
– Молодец ты! – уныло похвалил Никита. – Теперь он фиг чего сообщит, даже если знает.
– А что я такого сказала? – обиделась Саша. – Кто виноват, что слова из него клещами тянуть надо? Вот если бы денег предложили, тогда бы, наверно, соловьем заливался.
– Ну и предложила бы денег, если лишние есть! – огрызнулся Никита и пожал плечами: – Зачем платить, если можно получить даром? Станешь покупать информацию, без штанов останешься! Принципиально никому не плачу, все – своими мозгами! – и постучал по лбу костяшками пальцев. – Абсолютно все! – и вздохнул. – Черт, упрямый дядька попался! Или сидел, или бывший вояка. Таких хоть к стенке ставь, будут молчать!
На этот раз он, похоже, искренне опечалился. Наверно, потому, что редко терпел поражения.
– Ну, отрицательный результат тоже результат. – Саша довольно неуклюже попыталась утешить Никиту, но тот лишь отмахнулся.
– Какой отрицательный? Вообще никакой. Ладно, попробую к ментам сгонять. Ты не помнишь, кто проводил осмотр квартиры?
Саша пожала плечами.
– Помню, конечно! Дедок там был пузатенький, кучерявый, вроде эксперт. Все ковырялся, осматривал, фотографировал. Еще девушка-следователь, – она повертела пальцами перед лицом, – блондинка такая, неухоженная. Мария… или Марина. Позже вторая тетка-следователь приехала. Очень неприятная. Тощая, с серым лицом, голос прокуренный. И полиция была. Участковый и еще один – майор.
Никита закатил глаза, а считать его вздохи Саша давно перестала.
– Мария, Марина, дед кучерявый, тетка серая… Ну, очень полезная информация!
Саша обиделась.
– Можно подумать, мне до того было, чтобы их запоминать. Но фамилию полицейского знаю. Миронов!
– Кирилл?
– Вроде Кирилл. У меня в блокноте все фамилии записаны и телефон Миронова, только я его с собой не взяла. Как-то не подумала, что пригодится. Я вообще фамилии слабо запоминаю. Вот лица, образы – другое дело, это профессиональное.
– А-а-а, понятно! – протянул Никита. – У меня – наоборот, на цитаты, знаешь, какая память? – и потер лоб, словно припоминая нечто важное. – Все забываю спросить. Чем ты занимаешься? В смысле, кто по профессии?
– Искусствовед. Дед настоял, чтобы в наш университет поступила. Я послушалась и совсем не жалею об этом.
Звуки шансона со стоянки слышны были даже возле подъезда. Из динамиков, как бурный поток, лились страдания воровской души:
Он вбежал к ней, как сойка влюбленная,
Наконец-то мы, Роза, с тобой,
А она ему финкой каленою
В грудь уда-а-арила за упокой…
Среди деревьев мелькала женская фигура с бульдогом на поводке, который хрипло сопел и таскал хозяйку по газонам. Сашу и Никиту соседка не заметила, иначе притормозила бы, чтобы насладиться созерцанием парочки.
Никита остановился рядом с «Фольксвагеном». Он явно не собирался подниматься обратно в квартиру и, судя по его лицу, совершенно потерял интерес к погибшему профессору и, конечно же, к его нерасторопной внучке.
Бросив сумку с фотоаппаратом на сиденье, он повернулся к Саше и с равнодушным видом сообщил:
– Если Миронов тот, про которого думаю, то знаю, где его искать. И дедуля курчавый тоже знаком. Это, по ходу, Дмитрич, хороший дядька. К нему проще подъехать. Он потрепаться не дурак, но это на крайний случай. Сперва лучше с Мироновым поговорить, хотя как сказать? Он на меня зуб имеет.
– За что?
– Да вот за то и имеет! Лезу, куда не просят. Ладно, чего встала? Поехали!
– К Миронову? – удивилась Саша.
– Нет! Для начала – в музей. Ты узнавала, зачем бабушка приходила туда в неурочное время?
Саша растерялась еще больше и пожала плечами.
– Н-нет! Понимаешь, не до того было, – сказала она упавшим голосом и отвернулась. – И насколько это важно, если она погибла на улице?
Шмелев удрученно покачал головой, дескать, как все запущено. Но Саша этого не заметила, потому что достала платочек, промокнула слезы, выступившие на глазах, и быстро глянула на часы.
– Уже седьмой час. Рабочий день закончился.
Никита чертыхнулся, выудил из кармана мобильный и разочарованно развел руками.
– Да, действительно! Но ничего не поделаешь, значит, навестим музей завтра.
Он исподлобья глянул на Сашу.
– Может, в кафешку заедем? Перекусим?
– Нет! – ответила она. – Поднимусь в квартиру. Кажется, мы забыли закрыть балконную дверь.
– Как хочешь, – особо не расстроился Шмелев и, открыв дверцу машины, отсалютовал ей рукою: – До встречи! – И уже из окна улыбнулся: – Улицу аккуратно переходи! Не глазей по сторонам! И с балконами будь осторожнее!
Саша проводила «Фольксваген» недоуменным взглядом. Что это было? Пошутил или реально о ней беспокоится? Думает, что ей тоже угрожает опасность?
Она постояла несколько мгновений до той поры, пока машина Никиты не скрылась за поворотом, и оглянулась на подъезд. Ей страшно не хотелось возвращаться одной в квартиру. Но тут налетел порыв ветра, разметал ветки деревьев, а на лицо упали холодные капли. Саша подняла голову: из-за дома наползала черная туча. Она глухо ворчала, а в недрах ее мелькали сполохи молний. Саша метнулась к подъезду, краем глаза отметив, что тетка с бульдогом уже на опасно близком расстоянии. Все-таки в лифт она успела первой. И злорадно усмехнулась, когда дверцы захлопнулись перед носом соседки, а кабина плавно пошла вверх.