Глава одиннадцатая
Утро. Больница. Молли лежит в кровати. Капельница закачивает в вену грязно-желтый раствор.
– Куза… – тихо зовет ее Грейс.
Молли открывает глаза, вглядывается в ее лицо, молчит.
– Болит? – спрашивает Грейс, устремляя взгляд на изуродованную ногу Молли. – Доктор Кезард сказал, что им удалось срастить кости, – она осторожно прикасается к пунцовым шрамам. – Но чтобы избавиться от этого, придется пару раз посетить регенерационную камеру, – Грейс улыбается. – Это не так больно, как говорят. Особенно с новым оборудованием.
– Зачем ты здесь? – тихо спрашивает Молли.
– Я не могла не прийти. – Грейс болезненно поджимает губы. – Знаю, что не должна, но…
– Уходи. – Молли снова закрывает глаза. Лежит, чувствуя на себе взгляд Грейс. Слышит ее дыхание. Чувствует тревогу. – Я не Куза, – говорит она, теряя терпение от этой безмолвной мольбы.
– Но…
– Я не помню, чтобы я была ей. – Молли открывает глаза и пытается выдержать на себе взгляд Грейс. – Я Молли. Молли Эш Кэрролл. Понимаешь? – она видит, как гримаса отвращения искажает лицо Грейс.
– Как ты можешь такое говорить? Как ты смеешь об этом говорить?!
– Прости, но я сама не понимаю, что все это значит. – Молли закрывает глаза, чтобы не видеть, как плачет Грейс. Теплые капли падают ей на лицо.
– Я не оставлю тебя, – шепчет Грейс.
Молли чувствует ее горячее дыхание. Чувствует ее дрожащие губы на своих губах.
– Пожалуйста, – умоляет Грейс. – Не отталкивай меня, – эта боль в голосе сводит с ума, заставляет открыть рот и ответить на поцелуй. – Все будет хорошо, – обещает Грейс, сжимая ей руку.
Молли молчит, мысленно умоляя ее уйти. Она не Куза. Она просто не может быть ей.
– Мы справимся. Ты и я. Вместе, – Грейс снова целует ее. Поднимается. Обещает прийти вечером.
Молли слушает звук удаляющихся шагов. Плачет в каком-то отчаянии, зажимая лицо подушкой. Потом просто лежит и сходит с ума от одиночества.
– Я Молли, – шепчет она как молитву, – Молли Эш Кэрролл. Молли. Молли…
Обед. Гликен входит в палату, бесшумно закрывая за собой дверь. Накинутый поверх костюма больничный халат выглядит крайне идиотски. Молли заставляет себя улыбнуться. Пожимает протянутую руку, видит свою смуглую кожу и мрачнеет.
– Можете называть меня доктор Гликен, – слышит она знакомый голос. Вглядывается в знакомое лицо. – Ваша сестра просила меня поговорить с вами, – говорит Гликен.
– Сестра? – Молли закрывает глаза, чувствуя, как смысл происходящего снова ускользает от нее.
– Грейс, – напоминает Гликен. – Вы ведь помните Грейс?
Молли кивает. «Я и тебя помню», – хочет сказать она, но сил уже нет доказывать что-либо. Ни сил, ни желания.
– Она ведь верующий человек, так? – спрашивает Гликен.
– Грейс? – Молли устало пожимает плечами. – Я не знаю.
– А вы? – мягкий голос Гликена успокаивает. Темные глаза смотрят как-то по-отечески заботливо. Впрочем, как и всегда.
– Я? – Молли отчаянно сдерживает слезы. – Наверное, нет.
– Хорошо. – Гликен сплетает между собой толстые пальцы рук. – Теперь скажите мне, как вы думаете, что с вами случилось?
– Авария, – тихо и в какой-то прострации говорит Молли.
– И у вас на семнадцать секунд остановилось сердце.
– Я слышала.
– Получается, что вы перенесли клиническую смерть.
– Получается.
– И вы знаете, что это?
– Кровь не циркулирует. Мозг не обогащается кислородом. – Молли пытливо, даже с надеждой вглядывается в глаза Гликена. «Скажи, что все это шутка!» – умоляет она его своим взглядом, но он лишь кивает головой. Просто кивает.
– Иногда сердце удается запустить, но мозг остается мертвым, – говорит Гликен.
– Мой мозг не мертв, – настырно качает головой Молли.
– Но ваша сестра сказала, что вы называете себя другим именем?
– Молли. – Она вглядывается ему в глаза. Ничего. Никакой реакции. Лишь скромный молчаливый вопрос.
– Мы можем поговорить об этом.
– Зачем?
– Чтобы понять, как с этим бороться.
– Я не хочу с этим бороться.
– Но ведь это ненормально.
– Это была моя жизнь! – кричит Молли и съеживается, испугавшись собственного голоса. – Я не сумасшедшая… – тихо шепчет она, тая под пристальным взглядом Гликена.
– Конечно, нет, – говорит он, дав ей время успокоиться. – Просто все по-разному переносят клиническую смерть. Проще всего тем, кто верит в рай и неисповедимость путей господних.
– Да, – соглашается Молли. – Так намного проще.
– Конечно проще! – говорит с порога доктор Кезард. – Особенно в вашем случае.
– Почему?
– Ну как же?! – разводит он руками. – Жизнь после смерти и все такое. Вы видели, например, тоннель?
– Нет.
– Отлично! Хорошо запомните то, что вы сказали мне сейчас, иначе впоследствии вас убедят в обратном. – Доктор Кезард убирает с ног Молли одеяло, разглядывает шрамы. – Хотите, я расскажу, как это происходит на самом деле? – его холодные пальцы поднимаются от голени к коленным чашечкам. – Сначала происходит нарушение деятельности центральной нервной системы, низкое артериальное давление, расстройства дыхания. В результате наступает кислородное голодание тканей. Организм начинает задействовать различные компенсаторные механизмы. Продолжительность этого процесса может составлять несколько часов, затем наступает агония. Остановка дыхания, исчезновение роговидных рефлексов, – пальцы доктора поднимаются еще выше. Он награждает Молли плотоядным взглядом. – Твой организм пытается регулировать свои возможности, стремясь сохранить жизнь. Появляется дыхание, начинают пульсировать артерии. Однако агония длится недолго. После дыхание и сердечные сокращения прекращаются и наступает клиническая смерть. Симптомы, которые наблюдаются в организме за это время, можно приравнять к действию кетамина на центральную нервную систему. Отсюда и всевозможные видения, – он как-то разочарованно вздыхает, возвращая одеяло на место. – Так что, Куза, не забивайте себе голову семнадцатью секундами.
– Молли.
– Что?
– Я Молли. Молли Эш Кэрролл.