Глава 2
«На дальней станции сойду…»
Из ФСБ я сразу отправился на Киевский вокзал. По дороге позвонил старому приятелю и сослуживцу Антону Дружинину, объяснил, что к чему, и попросил привезти мой планшет (я его впопыхах оставил на работе). Договорились о встрече возле часовой башни вокзала – той самой, с чёрными металлическими орлами на карнизе.
Выкупить заказанные через Интернет билеты не составило большого труда и не заняло много времени. Однако Антон меня опередил. Когда я пришёл к условленному месту, он стоял ко мне спиной и изучал афишу с портретом какого-то чувака в концертном смокинге.
– Привет!
Дружинин резко повернулся, растянул губы в улыбке, протянул планшет в застёгнутом на молнию сером тканевом чехле:
– Держи.
Я взял гаджет, просунул руку в кожаный ремешок чехла. Антон скептически осмотрел меня с головы до ног.
– Ты так и поедешь?
– А что тебе не нравится? – Я окинул себя беглым взглядом. – Джинсы, рубашка, мокасины – нормальная одежда, для лета – в самый раз.
– Да я не об этом, – скривился Антон. – Вещи твои где?
– Зачем мне лишний багаж? Всё, что надо, ты привёз, остальное я в Киеве куплю. Всегда стараюсь ездить налегке, а то таскаешься с чемоданом, как дурак, не знаешь, куда его пристроить, а в итоге оказывается, что половина вещей и не понадобилась.
Дружинин пожал плечами: дескать, хозяин-барин. Сам-то он даже в краткосрочные командировки ездит с полным чемоданом и сумкой.
– Пойдём, проводишь меня, скоро посадка.
Словно в подтверждение моих слов, с перрона донеслось эхо невнятной скороговорки диспетчера: пассажиров «Столичного экспресса» приглашали пройти к третьему пути.
Огибая пёстро одетые, шумные кучки прибывших и отбывающих, мы нырнули в здание вокзала. Внутри тоже было оживлённо и многолюдно: степенно прогуливались полицейские, сканируя взглядом всех и каждого; у билетных касс змеилась длинная очередь (вот это мне повезло так повезло: опоздай я на десять минут, стоял бы сейчас вместе с этими бедолагами, мог бы и на поезд не успеть); из дебаркадера сплошным потоком лилась людская река – видимо, недавно прибыл аэроэкспресс из Внукова.
Мы двинулись навстречу гудящему, как улей, потоку и вскоре оказались на крытом перроне.
Обогнав носильщика, толкающего перед собой заваленную разноцветными чемоданами тележку, мы подошли к миловидной проводнице в синем форменном костюме с пилоткой такого же цвета на золотистых волосах.
Девушка белозубо улыбнулась:
– Билет, пожалуйста!
– Жаль, он едет, а не я, – сказал Антон, когда железнодорожный ангел взяла мой паспорт с торчащей из него розовой бумажкой билета.
«Вот ведь кобель! – ухмыльнулся я мысленно. – Его гражданская жена дома ждёт, а он здесь с блондинкой флиртует. Впрочем, будь я на его месте, тоже бы подкатил. А что? От красотки не убудет, а человеку приятно. Хорошее настроение, как известно, – залог здоровой обстановки в семье, ну или в компании совместно проживающих».
Тем временем Дружинин источал флюиды своего обаяния:
– Я бы вам подарил незабываемую ночь! Мы бы сидели у вас в купе, я пел бы вам песни, читал стихи, а вы бы поили меня чаем.
– Хорош заливать. – Я дёрнул приятеля за руку, повернулся к проводнице. – Девушка, простите его, пожалуйста, он сам не знает, что несёт. Просто вы так прекрасны, что я скоро тоже слечу с катушек.
Чуть склонив голову набок, фея стальных магистралей улыбнулась (на бархатных щёчках появились очаровательные ямочки) и протянула обратно билет.
– Пятое купе, двадцатое место.
Я отвёл Антона в сторону и дал ему последние указания (Дружинин оставался за меня на должности зама).
– Отправление через минуту, – предупредила проводница, ставя свою очаровательную ножку на ступеньку железной лесенки.
Я попрощался с Антоном и следом за девушкой взобрался в тамбур. Свистнул электровоз, лязгнули сцепки вагонов, и поезд начал медленно набирать ход.
Моими соседями по купе оказались двое молодых парней. Оба были в военной форме с аксельбантами, нашивками, золотыми пуговицами – дембеля. «Странно как-то, – подумал я. – Первая и единственная промежуточная остановка будет в Конотопе на Украине – что там делать дембельнувшимся из Российской армии?»
Разговорились. Курносый со скуластым лицом назвался Сеней и сказал, что они с Веней едут в гости к сослуживцу, который живёт где-то недалеко от границы с Незалежной. Веня – коренастый бурят – пробурчал, что, дескать, всё верно, и отвернулся к окну. Каким образом им удалось договориться с начальником поезда – не знаю, но тот обещал устроить им незапланированную остановку на одной из станций вблизи кордона.
Когда за окном начало смеркаться, мои спутники распаковали сумки. Один достал бутылку водки, при этом в бауле что-то подозрительно звякнуло (ребята, похоже, затарились под завязку), другой – банку рыбных консервов, огурцы, помидоры, хлеб.
– Будешь! – не спросил, а утверждающе заявил Веня.
Я попытался было отказаться, но вскоре понял, что избежать посиделок не удастся, и согласился, успокаивая себя мысленно: «До беспамятства пить меня всё равно никто не заставит. Так, посижу с ребятами за компанию, байки их армейские послушаю. Может, что интересное расскажут. Захочу спать – скажусь уставшим и вздремну».
Сеня сбегал за стаканами к проводнице. Веня, постукивая горлышком бутылки о края посудин, набулькал каждому четвертину.
Выпили, закусили, причём это я закусил, а дембеля коркой хлеба занюхнули и сразу налили по второй.
Я накрыл свой стакан ладонью:
– Повременю малость, надо разогреться сперва, а то давно не тренировался.
Ребята пожали плечами, махнули ещё и принялись орудовать вилками в жестянках с бычками в томате.
– Ты кто по профессии будешь? – спросил Сеня, наливая себе и другу. Я снова взял тайм-аут.
– Журналист. Еду на Украину собирать материал о сборах фанатов игры «Сталкер», – соврал я, наскоро придумав легенду.
– Они игрища прямо в зоне отчуждения устраивают, что ли? – спросил Веня, выпив водки.
– Вроде того, – ответил я, глядя, как Сеня возит в банке с бычками куском хлеба.
Курносый сунул в рот пропитавшийся томатным соусом хлеб и невнятно произнёс:
– Я до авмейки всю твилогию двавды пвофол. Квассная игуха!
– Во-во. Чокнулся ты на этой игре совсем, – толкнул его в бок Веня. – Каждый день о ней рассказывал, все уши прожужжал о том, какая она прекрасная и замечательная, как интересно бродить по локациям, искать артефакты в аномалиях, сражаться с мутантами, зомбаками и другими сталкерами. – Он постучал ребром ладони по горлу: – Вот так ты меня своими россказнями достал.
– Ну и фто! – Сеня громко проглотил кусок. – Зато мне было о чём говорить. Давай лучше выпьем за тех ребят, что её придумали. – Он разлил остатки водки по стаканам и достал ещё бутылку. – Ты только попробуй погонять её, Веня, я те отвечаю: на следующий день тебя за уши от компа не оттянешь.
– Да иди ты, – отмахнулся бурят. – Я лучше на охоту схожу, белкам в глаз постреляю.
Ребята выпили. Я вместе с ними, поскольку сам не раз засиживался за ноутом до поздней ночи, бродя по локациям в поисках редких артов или выполняя задания торговцев.
Впереди раздался протяжный гудок, и вскоре за окном шумно замелькали вагоны встречного поезда: промчался товарняк. За стеклом, под успокаивающий стук колёс, снова потянулись тёмные гребни лесов и бескрайние просторы дремлющих под бледной луной полей. Частенько парили светлячками над землёй огоньки прилегающих к «железке» деревень и посёлков. Временами за полуприкрытыми шторками проносились ярко освещённые переезды, на которых оглушительно трещали звонки под переменно мигающими красными фонарями. Редкие в столь поздний час машины терпеливо ждали возле полосатых шлагбаумов, вглядываясь жёлтыми глазами фар в стальную змею с яркими пятнышками окон по бокам.
Иногда вдали появлялись тускло сияющие полусферы ночных городов. Они довольно быстро вырастали в размерах, и вскоре экспресс пролетал мимо подсвеченного ночной иллюминацией провинциального вокзала. В такие минуты в купе вместе с запахами железной дороги врывались свистки маневровых локомотивов, грохочущий лязг вагонных сцепок и торопливое бормотание станционных диспетчеров.
Ночь давно уже перевалила за половину, а ребята по-прежнему хлестали водку. Сеня всё разглагольствовал о культовой игре, о том, как было бы здорово на самом деле оказаться внутри игровой реальности и на собственной шкуре испытать, каково это – схватиться с мутантами или вырвать артефакт из самого сердца аномалии.
Вот так люди и слетают с катушек: сначала происходит полное погружение в игру, а потом наступает зависимость, при которой человек уже не может отличить вирт от реальности.
Ближе к половине четвёртой поллитры дембеля вполголоса затянули солдатские песни. При этом Веня отстукивал такт по столу, а Сеня в перерывах между куплетами насвистывал мотив на горлышке пустой бутылки.
Тихие песнопения дембелей меня убаюкивали. Я не стал противиться желанию организма, прикрыл глаза и незаметно для себя задремал.
Мне приснился странный сон, в котором высокая фигура в плаще с накинутым на голову капюшоном уходила в сторону пылающего леса. Я видел, как рыжие языки огня с треском лизали почерневшие стволы, чьи голые ветви, словно костлявые руки, цеплялись за курчавые бока беременных влагой туч, будто собираясь вырвать из них спасительный ливень, чтобы остановить надвигающийся на одиночку бушующий вал стихии.
Дымная стена огня, с гудением пожирая жухлую траву, гнала перед собой чёрно-коричневую волну бродячих псов. Собаки бежали прямо на незнакомца. Внезапно стая разделилась надвое. Большинство собак повернули назад, панически завывая, и бросились в пекло, вспыхивая чадными факелами (что-то сильнее огня испугало их в этом человеке). Остальные попятились на полусогнутых лапах, трусливо поджимая хвосты и громко скуля.
Я сделал усилие, пытаясь дотянуться до сознания путника. Худощавая фигура остановилась, будто почувствовав мой призыв, медленно повернулась. В тени капюшона лица было не видно, только мерцали красные угольки глаз. На миг пропали все звуки. Даже пламя лесного пожара утихло, но вдруг оно вспыхнуло с новой силой, надвинулось гудящей волной, и человек исчез в беснующейся стихии, на мгновение превратившись в охваченную огнём статую.
Я вздрогнул, открыл глаза, потёр руками лицо. Оказалось, дремал я не так уж и долго. Во всяком случае, бутылка всё ещё стояла на столе и в ней, пусть и на донышке, плескались остатки горячительного содержимого. Дембеля по-прежнему пели песни и, похоже, даже не заметили, что меня какое-то время не было с ними.
В купе заглянула проводница, чтобы спросить, не хотим ли мы чаю, но увидев разгорячённые лица парней, поспешила удалиться. Правда, примерно через полчаса она появилась снова, уже с полными стаканами обжигающего чифиря и большим пакетом сахарного печенья на подносе.
Лена – имя волшебницы железных дорог мы узнали после пары глотков водки и дольки посыпанного солью огурчика – пела песни вместе с дембелями. Как оказалось, её детство прошло в гарнизонном городке при затерянной в тайге воинской части, где она выучила наизусть почти весь солдатский фольклор.
Я слушал этот самодеятельный концерт, накинув на плечи Сенин китель и глядя на пролетающие за окном молочно-белые от лунного света просторы. Когда состав проезжал мимо какой-то станции, я мельком заметил освещённое одиноким фонарём название. Вроде бы оно было на украинской мове. Я тряхнул головой: вдруг померещилось. Хотел ещё раз посмотреть и убедиться, но поезд уже мчался среди бескрайних полей.
В приоткрытое окно, вместе со стуком колёс, врывались медвяные ароматы трав, густо смешанные с запахами технического прогресса. Я полной грудью втягивал этот воздушный коктейль и никак не мог надышаться.
Тем временем дуэт Сени и Лены старательно выводил под барабанную дробь Вени песню Трофима «Аты-баты».
– Жена моя, красавица, покинула меня-а-а, – басил Сеня.
– Она была ни в чём не винова-а-та, – тоненьким голоском подпевала Лена.
На последнем куплете к ним присоединился Веня. И когда они втроём заголосили: «И значит, надо выстоять, покуда не помрём», – экспресс начал сбрасывать скорость.
– О! – обрадовался курносый дембель. – Вот и наша остановка. На дальней станции сойду-у-у, трава-а-а по по-о-о-яс, – затянул он хмельным голосом.
– Слушай, Лен, а отсюда до украинской границы далеко? – спросил бурят Веня. – Сколько ещё километров рассейской земелюшки осталось?
– Да вы что, ребята, – певуче ответила проводница. – Мы границу уже час как пересекли.
– Вот с-сука! – Сеня вскочил на ноги, сильно треснувшись головой о верхнюю полку. Лена громко взвизгнула, откинулась на стенку отсека, глядя на дембеля испуганными глазами. – Да я же сейчас его ур-рою! Где эта сволочь?
Веня хмыкнул и покачал головой.
– А я тебе говорил: не надо было с ним связываться. Он мне сразу не понравился.
Сеня зыркнул на приятеля, открыл рот, собираясь ему что-то ответить, но я показал на окно:
– Эй, что это там?
В предрассветных сумерках над пшеничным полем плыл длинный пылевой шлейф. Он быстро приближался, и вскоре на заросшей травой широкой придорожной полосе показался армейский уазик с гербом Украины на капоте и передних дверях. Внедорожник катил вдоль щебенчатой насыпи, гремя подвеской и хрустя гранитными камушками под колёсами.
Поезд всё сильнее сбрасывал ход и наконец совсем остановился. Вместе с ним затормозил и военный автомобиль, из которого на извилистую тропинку, идущую вдоль насыпи, вышли какие-то люди. Белые рубашки, узкие чёрные галстуки, тёмные костюмы, каплевидные стёкла солнцезащитных очков (я так и не понял, зачем нужны такие очки, когда на улице предрассветная хмарь и до первых лучей солнца ещё как минимум час) – всё в них кричало о принадлежности к спецслужбам.
Помню, я подумал: «Вот придурки! В „Людей в чёрном“ не наигрались, что ли?» В кармане моих джинсов неожиданно мявкнул телефон. В сообщении, отправленном с незнакомого номера, говорилось о том, что на меня объявлена охота, что в скором времени неизвестные выйдут на мой след и что я должен бежать, если хочу остаться в живых.
– Дебилы! – в сердцах выругался я, пряча мобильник обратно в карман. – Опять фигнёй маются, придурки!
В последнее время какие-то отморозки повадились слать на мой номер всякую ерунду вроде предупреждений о заблокированных банковских картах, просьб помочь старушке матери (которой нет со мной уже столько лет!) и объявлений о выигрыше во всяких суперлотореях.
В это время агенты, оглянувшись по сторонам, неторопливо зашагали к бегущему к ним коротконогому человеку с пивным брюшком. Судя по форменным брюкам и белой рубашке с синим галстуком, это был начальник поезда.
– Ах, гадёныш, сдать хохлам нас решил! – заорал Сеня, врезал кулаком по стене и смахнул со столика купе пустые банки из-под консервов, корки хлеба и огуречные попки. – Убью, тварь!
Лена взвизгнула, прижав пальцы к губам. Веня дёрнул оконную раму, схватил пустую бутылку, звонко разбил о край стола. Сеня последовал его примеру, и оба полезли в окно.
Пока они выбирались из вагона, проводница выскочила из купе, а мне снова пришло сообщение. Я сердито выдернул телефон из кармана, ткнул пальцем в зеленоватый конверт на экране.
«Ты всё ещё в поезде? Беги!»
Я заскрипел зубами от злости. Телефонные шутники в своих розыгрышах перешли все грани. Можно понять обычные разводы на деньги. В конце концов, если ты не дурак, то не будешь звонить по указанным в сообщениях номерам или высылать на них деньги для «больной мамочки». Но чтобы следить за абонентом (я решил, что хулиганы через Интернет узнали о билете на поезд и решили посмеяться надо мной), да ещё писать об этом в СМС… Такого издевательства над собой я простить не мог и, разозлившись не на шутку, набрал номер, с которого пришло сообщение.
Вежливый голос автоответчика уведомил меня, что «абонент недоступен или находится вне зоны действия сети». Я решил больше не звонить, а по возвращении в Москву по своим каналам выяснить у оператора связи, на кого зарегистрирован этот номер, и тогда уже принимать меры.
К тому времени дембеля уже спрыгнули на землю и вступили в драку с погранцами.
Агенты не обращали на свару внимания. Они по-прежнему шли к начальнику поезда. Правда, тот уже не бежал, а шёл, еле переставляя ноги, и время от времени останавливался, чтобы перевести дух.
Наконец они встретились. Агенты о чём-то спросили железнодорожника, один из них достал из кармана какую-то карточку – наверное, чью-то фотографию – показал её толстяку. Тот внимательно на неё посмотрел, потом вытянул руку и, бьюсь об заклад, показал на мой вагон.
Телефон у меня в руке снова издал короткий сигнал: пришла эсэмэска с того же номера. Сначала я не хотел её открывать, но потом передумал и чуть не выругался, прочитав: «Отсчёт пошёл на секунды».
Я похолодел, ведь всё это не могло быть простым совпадением. Я понял, что сообщения присылали вовсе не хулиганы, а некий таинственный доброжелатель. Тем временем агенты бросились к моему вагону и до столкновения с ними у меня на самом деле оставались лишь считаные мгновения.
Я схватил сумку с планшетом и выбежал в коридор. Лена сидела у себя в купе и, прижавшись лбом к окну (на стекле от её дыхания появилось матовое пятнышко), смотрела, как Сеня с Веней машутся с украинскими пограничниками. С улицы то и дело доносились звуки хлёстких ударов, резкие крики, пыхтение.
Я схватил проводницу за руку:
– Лена! Открой дверь вагона. Срочно!
Девушка посмотрела на меня испуганным взглядом.
– Дверь открой, пожалуйста, – сказал я как можно мягче, чтобы ещё больше не напугать железнодорожницу.
Она кивнула. Посмотрела на улицу, где взбешённый Сеня с воплем «ВДВ!» вырубил пограничника и бросился на приблизившихся к нему агентов, и выскользнула в коридор.
Не дожидаясь, когда Лена опустит подножку, я чмокнул спасительницу в щёку и спрыгнул на камни насыпи. От удара о насыпь в основание черепа будто вонзился берёзовый кол, под ногами громко хрустнуло, а потом перед глазами всё закрутилось и замелькало. Скатываясь по гранитной щебёнке, я разодрал левый бок, сильно ушиб руку о торчащий из травы пень и с треском ввалился в кусты бузины. Сверху на меня посыпались сломанные ветки, забарабанили по спине незрелые ягоды.
Ворочаясь в кустарнике, как медведь, я сперва встал на четвереньки, потом сел, приходя в себя. Голова немного кружилась, ободранный бок саднило, чертовски сильно болела рука. Порванный рукав рубашки висел, словно флаг в штилевую погоду. Дембельский китель валялся рядом на куче прошлогодней листвы. Второпях я забыл его оставить в поезде, и теперь у Сени на одну неприятность стало больше. Впрочем, по сравнению с другими проблемами это был сущий пустяк. «Зато мне будет во что одеться, – подумал я. – Утром здесь довольно свежо, и дополнительная одёжка не помешает».
Я просунул правую руку в рукав военного пиджака. Левая очень болела, я не мог ей лишний раз пошевелить и решил, что полностью надену китель чуть позже, а пока просто нацепил его на плечо и застегнул на одну пуговицу, чтобы не сваливался. Провёл здоровой рукой по лицу и волосам, стряхивая липкие нити паутины и сухие веточки.
В просветах между дрожащими на слабом ветерке листьями виднелись вагоны, в окнах которых мелькали заспанные лица пассажиров. Лена уже захлопнула дверь, и теперь ничто не намекало на мой побег.
С той стороны насыпи всё ещё доносились звуки борьбы. Неожиданно оттуда раздался сухой хлопок, потом ещё один и ещё. Похоже, стреляли из пистолета.
Стараясь не задевать ветки, я развернулся и осторожно выглянул из кустов. Левее моего укрытия травянистый луг разливался вширь, как бескрайнее море. Там, вдали, почти на пределе видимости, проглядывали шиферные крыши какой-то деревеньки. Когда ветер менял направление, оттуда долетали отзвуки петушиных криков, собачьего лая и мычания коров, а в воздухе слабо пахло скотным двором.
Справа шумел листвой перелесок, в передний форпост которого я и угодил, спрыгнув с поезда. Извилистый клин луга отделял моё укрытие от лесного массива и уходил далеко на восток, где упирался в небольшое озерцо или болото. О наличии водоёма говорили хором дравшие горло лягушки. Их раскатистое кваканье, хоть и сильно приглушённое расстоянием, долетало до приютившего меня на время куста.
Летом светает быстро. Ещё недавно кругом была серая хмарь, а теперь на востоке заалела тонкая полоса, обещая скорое появление солнца. «Время делать ноги, – решил я, – если хочу незаметно скрыться из виду».
И только я собрался покинуть убежище, как в небе раздался нарастающий стрёкот и над горизонтом появился вертолёт. Боевая машина быстро приближалась. Вскоре я смог различить сверкание лопастей над вытянутым корпусом с подвешенными под короткими крыльями ракетными блоками.
Ми-24 целенаправленно летел к поезду, наклонив нос к земле, словно напавшая на след ищейка. В том, что его вызвали агенты, у меня не было никаких сомнений. «Пора валить, пока не поздно!» – подумал я, всё больше напрягаясь от того, что происходило вокруг. Едва я выскочил из кустов, как сзади что-то грохнуло, раздались хлопки и над головой с жужжанием пронеслись пули. Некоторые из них вонзились в ствол выступавшей из пролеска берёзы, другие сорвали листву с соседнего с берёзой орешника и снесли верхушку приютившегося под ольхой муравейника.
Я повалился набок, перевернулся. Пока кувыркался, заметил открытую дверь вагона и агента с пистолетом в руках. Оружие снова громыхнуло – и возле моей руки брызнул фонтанчик земли.
Я вскочил на ноги, живо помчался между тонких берёзок и осин. Прыткости мне добавляли гремевшие за спиной выстрелы и тупые удары свинцовых пчёл в стройные тела молодых деревьев.
Лесополоса быстро сменилась открытым пространством – метров сто в ширину. Я рванул со скоростью гепарда к зеленевшей впереди спасительной стене леса.
В этот миг ожившими драконами зарычали пулемёты винтокрыла. Видимо, лётчик получил наводку от агентов или просто оказался шибко сообразительным.
Пулевые дорожки гнались за мной, придавая дополнительное ускорение. «Если не сменить направление – я труп», – панически подумал я и тут же резко рванул в сторону. Нога запнулась о торчащий из земли корень – и вот я уже лечу к земле. Удар! Колено пронзила адская боль, ладони обожгло, словно я прижал их к кипящему котлу, в глазах заплясали кровавые круги.
По бокам от меня тяжёлые пули вонзились в землю, цепочка фонтанчиков из травы и почвы побежала дальше, пока не ворвалась в лес, с треском расщепляя стволы, с хрустом ломая ветки и срывая листву. Над головой с рокотом пролетел «двадцать четвёртый». Заложив вираж над «зелёнкой», воздухолёт пошёл на новый круг, а я, улучив момент, поковылял к спасительной чаще.
Меня подгоняли крики и одиночные выстрелы со стороны стальной магистрали. Я так боялся получить пулю в спину, что заставил себя не думать о боли в ноге и попытался бежать, но вскоре бросил эту затею: поле представляло собой смесь из травяных кочек и глубоких нор – этакое минное поле с нелетальными «игрушками»: убить не убьют, но покалечат изрядно.
Сзади раздался пронзительный свист, сменившийся лязгом и грохотом. Я не оглядывался, но понял по нарастающему перестуку, что поезд тронулся с места. «Похоже, агенты отправились вместе с ним на запад. Неужели решили оставить меня в покое? Вряд ли! Скорее всего, не хотят марать руки или думают, что «вертушка» справится с этим быстрее и лучше», – пытался я осмыслить ситуацию.
Тем временем вертолёт завершил манёвр, и я физически ощутил холодный взгляд смерти. Я чувствовал, как острые носы неуправляемых ракет слепо смотрят мне в спину, а лётчик держит подрагивающий от возбуждения палец на кнопке гашетки.
Воздух позади меня задрожал от оглушительного рёва, с каким длинные серебристые жала вырвались из заточения. Я плюхнулся в траву, вжался в землю, хотел, как крот, зарыться в неё, но не успел: вздрогнувшая от громоподобных разрывов твердь подбросила меня, словно батут. Чуть позже сверху посыпались тяжёлые комья сырой почвы с торчащими в стороны пучками травы, мелкие камешки и принесённые некогда ветром из леса тонкие веточки.
Внезапно аванпост лесной опушки исказился, как будто я смотрел на деревья сквозь волны тёплого воздуха. Пара выпущенных вертолётом ракет попала в струящееся марево, по которому сразу пошли круги, будто от брошенного в воду камня. В следующую секунду произошло такое, что я, заматерелый атеист не помню в каком поколении, оптом помянул всех существовавших ранее и существующих ныне богов, демонов и прочих несусветных созданий. Ракеты на миг зависли в воздухе, а потом их отшвырнуло назад с такой силой, что вертолёт едва увернулся, когда два изогнувшихся саблей дымных следа перечеркнули небо в опасной близи от его бронированного носа.
Чудом избежав катастрофы, винтокрыл пустил наудачу несколько НУРСов – они улетели вглубь лесного массива, с грохотом разнеся в щепки несколько берёзок – и поспешил прочь из опасного квадрата.