4
Трясущейся рукой я сбрасываю мамин звонок и отвечаю авиакомпании.
– Алло? – В горле у меня пересохло, и поэтому голос звучит тихо и хрипло.
– Добрый день, могу я поговорить с Айрис Гриффит?
Я понимаю, зачем мне звонит эта женщина. Понимаю потому, как она произносит мое имя, по ее нейтральному тону и деловой интонации, и у меня перехватывает дыхание.
Но она ошибается. Уилл в Орландо.
– Уилл в Орландо, – слышу я свой голос.
– Простите… Этот номер принадлежит Айрис Гриффит?
Что, если я отвечу нет? Тогда эта женщина не скажет мне то, зачем она звонит? Она повесит трубку и позвонит жене другого Уильяма Мэтью Гриффита?
– Я Айрис Гриффит.
– Миссис Гриффит, меня зовут Кэрол Мэннинг, я звоню из компании «Либерти эйрлайнс». Уильям Мэтью Гриффит указал вас как контактное лицо в случае чрезвычайной ситуации.
«Уилл в Орландо. Уилл в Орландо. Уилл в Орландо».
– Да. – Я надавила рукой на живот. – Я его жена.
Я его жена. По-прежнему его жена.
– Мэм, с глубоким прискорбием сообщаю, что ваш муж был одним из пассажиров рейса 23, вылетевшего этим утром и потерпевшего катастрофу по пути из Атланты в Сиэтл. – Ее голос звучит механически, как будто она читает по бумажке. Как будто это Сири[1] звонит мне, чтобы сообщить, что мой муж мертв.
Тело перестает меня слушаться, и я начинаю валиться вниз. Упав грудью на колени, я сгибаюсь пополам, словно сломанная ветка. От потрясения мне кажется, будто я получила удар под дых, и я со стоном выдыхаю.
– Я понимаю, что для вас это страшный удар, и заверяю, что «Либерти эйрлайнс» всегда готова оказать вам поддержку. Мы открыли телефонную и электронную горячие линии, по которым вы в любой момент можете с нами связаться. Информация на нашем сайте www.libertyairlines.com также постоянно обновляется.
Если она и говорит что-то еще, я уже не слышу ее. Телефон с грохотом падает на пол, а я сползаю с кресла и, сидя на полу посреди офиса, прямо на глазах у столпившихся в дверях школьников, рыдаю, зажав рот руками.
– Ох, Айрис. Я только что узнал. Мне очень, очень жаль. – В поле моего зрения появляются два ботинка большого размера.
Я смотрю на Теда сквозь упавшие на лицо волосы, на его озабоченно приподнятую бровь под пуделиными кудряшками и облегченно вздыхаю. Тед умеет решить любую проблему. Он что-нибудь придумает. Он позвонит кому-нибудь, кто скажет, что это был не тот Уилл, не тот самолет, а я – не та жена.
Я пытаюсь взять себя в руки, но у меня ничего не выходит, и только тут я замечаю, что в моем кабинете полно старшеклассников. До этого я слышу, как они толпятся в коридоре и, понизив голос, переговариваются, стараясь, чтобы их слова не долетали до моих ушей. «Муж… самолет… мертв…», я понимаю, что они слышали новости.
Нет. Сегодня утром, пока я наливала кофе в термокружки, Уилл смотрел в своем телефоне погоду в Орландо.
– Сегодня тридцать градусов, – сказал он, покачав головой. – А до лета еще далеко. Вот почему мы никогда не будем жить во Флориде.
Эва смотрит на меня глазами полными слез.
– Уилл в Орландо, – говорю я, и на ее лице отражается жалость.
Мне неловко, что она видит меня такой, что они все видят такой, помятой, зареванной, на полу. Я закрываю лицо руками и мысленно молюсь, чтобы все ушли. Я хочу, чтобы меня просто оставили одну. Моя политика «открытых дверей» ни к черту не годится.
– Позвольте, я вам помогу. – Тед поднимает меня с пола и усаживает в кресло.
– Где мой телефон? Я хочу еще раз позвонить Уиллу.
Он наклоняется, поднимает телефон и подает его мне.
Девять пропущенных вызовов. Увидев, что все они от мамы, я чувствую раздражение. Ни одного звонка от Уилла.
– Ребята, оставьте нас одних, ладно? – просит Тед, обернувшись через плечо. – И закройте за собой дверь.
Один за другим дети начинают выходить из кабинета, бормоча соболезнования. Проходя мимо, Эва слегка дотрагивается пальцем до моей руки, я отшатываюсь. Я не нуждаюсь в ее сочувствии. Мне вообще не нужно ничье сочувствие. Сочувствие означает, что все сказанное мне той женщиной правда. Сочувствие означает, что Уилл мертв.
Когда все выходят и мы остаемся вдвоем, Тед кладет руку на мое плечо.
– Могу я кому-то позвонить?
Позвонить! Я же собиралась позвонить в гостиницу. Мой взгляд падает на листок с информацией о конференции, я выдергиваю его из принтера и машу им перед лицом Теда.
– Вот! Вот доказательство того, что Уилл в Орландо. Завтра он выступает с докладом. Он не мог быть в самолете, направлявшемся в Сиэтл. Он летел в Орландо. – С каждым словом в моей душе расцветает надежда.
– Он зарегистрировался в гостинице? – спрашивает Тед, по его тону я понимаю, что он пытается меня подбодрить.
Дрожащими пальцами я нащупываю листок, на котором нацарапан номер гостиницы, и набираю его на своем телефоне. Должна признаться, что мне трудно выносить откровенное желание Теда смягчить удар, читающееся на его лице, он явно считает мою затею пустой тратой времени и не разделяет моих надежд. Чтобы не смотреть на него, я упираю взгляд в стол и начинаю внимательно разглядывать покрывающие его поверхность царапины. Телефон все звонит, но трубку никто не берет.
Спустя целую вечность задорный женский голос отвечает:
– Добрый день, «Вест-Ин», Юниверсал бульвар. Чем могу помочь?
– Соедините с номером Уилла Гриффита, пожалуйста. – Слова сыплются из меня как горох, сбивчиво и торопливо, как у нанюхавшегося кокаина аукциониста.
– С удовольствием, – чирикает мне в ухо портье. Уверена, что ей все время приходится общаться с сумасшедшими тетками, разыскивающими своих ветреных любовников и неверных мужей. В «Вест-Ин», должно быть, разработана целая инструкция относительно того, как общаться с такими, как я. – Гриффит, вы сказали?
– Да, Уилл. Или, может быть, Уильям, средний инициал «М». – Я набираю в грудь побольше воздуха, пытаясь успокоиться, но все никак не могу унять дрожь.
Тед снимает пиджак и набрасывает его мне на плечи. Я понимаю, что он хочет мне добра, но этот жест такой личный, а от пиджака исходит запах Теда, приятный и чужой. Мне хочется скинуть пиджак и выбросить его в окно. Я не хочу, чтобы моего тела касалась одежда какого-то другого мужчины, кроме Уилла.
Несколько секунд девушка-портье на том конце провода постукивает пальцами по клавиатуре компьютера.
– Хм, извините, но я не могу найти бронь на имя мистера Гриффита.
– Проверьте еще раз. Прошу вас. – Я едва сдерживаю рыдания.
Снова повисает долгая пауза, заполненная щелчками клавиатуры. Страх начинает расползаться по моему телу, словно какой-то паразит, медленно, но верно пожирая мою уверенность.
– А вы уверены, что речь идет именно об этом отеле нашей сети? У нас есть еще здание в Лейк-Мэри, к северу от города. Если хотите, могу дать вам номер.
Я мотаю головой, пытаясь смахнуть слезы, мешающие мне прочесть адрес гостиницы, указанный внизу страницы.
– Передо мной флаерс конференции, здесь написано «Юниверсал-бульвар».
В ее голосе слышится оживление.
– Ну, если он здесь на конференции, то я могу передать сообщение через одного из организаторов. Название конференции?
– «Кибербезопасность критически важных активов: встреча руководителей разведывательных служб».
Она мешкает с ответом всего пару секунд, но этого достаточно, чтобы меня начало тошнить.
– Мне очень жаль, мэм, но в гостинице не проходит конференция под таким названием.
Я роняю телефон, и меня выворачивает в корзину для бумаг.
Домой меня везет Клэр Мастерс, она работает в приемной комиссии, ее кабинет находится напротив моего. Мы с Клэр в хороших отношениях, но подругами нас не назовешь, однако мне не нужно спрашивать, что я делаю на пассажирском сиденье ее «форда-эксплорера». В прошлом году муж Клэр умер от рака, и не важно, сама она вызвалась отвезти меня домой или ее попросил Тед, все и так ясно. Если кто и способен понять, что я сейчас чувствую, то только еще одна вдова.
Вдова. Меня опять тошнит, но желудок пуст.
Я отворачиваюсь и смотрю в окно, глядя на пролетающие мимо газоны Бакхеда. Клэр едет медленно, держа руль обеими руками и не произнося ни слова. Она молчит, глядя на дорогу перед собой, и, хотя мысль быть причисленной к тому же скорбному братству мне ненавистна, она, по крайней мере, знает, что единственное, чего я сейчас хочу, – это остаться одна.
На коленях гудит телефон. Мама звонит, должно быть, в сотый раз. Я ощущаю чувство вины. Конечно, нечестно ее избегать, но я не могу с ней сейчас разговаривать. Я ни с кем не могу разговаривать.
– Не хотите ответить? – Голос Клэр, по-девичьи высокий, вспарывает тишину, словно зазубренный нож.
– Нет. – Мне приходится собрать все силы, чтобы вытолкнуть слова из-под давящего на грудь камня.
Она переводит взгляд с меня на телефон, потом – на дорогу.
– Поверьте, ваша мама сейчас сходит с ума.
От ее понимающего тона, от того, как она ставит нас на одну ступеньку, меня передергивает.
– Не могу. – Мой голос срывается, разговаривать с мамой сейчас означает произнести эти ужасные слова вслух. Уилла больше нет. Уилл умер. Сказать это – значит признать, что это правда.
Телефон умолкает, но спустя две секунды звонит снова.
На этот раз Клэр берет телефон у меня с колен и отвечает на звонок.
– Здравствуйте, это Клэр Мастерс. Я коллега Айрис по Лейк-Форест. Она сидит рядом со мной, но не готова сейчас разговаривать.
Пауза.
– Да, мэм. Боюсь, что вы правы.
Опять пауза, на сей раз долгая.
– О'кей. Я скажу ей.
Она нажимает на отбой и аккуратно кладет телефон на место.
– Ваши родители едут. Они будут на месте до темноты.
Я хочу поблагодарить ее, но у меня нет сил. Я смотрю в окно и пытаюсь представить моего Уилла на месте крушения, среди дымящихся обломков, разбросанного багажа, обугленных, искореженных кусков металла, но не могу. Это не укладывается у меня в голове, мой мозг отказывается воспринимать эту картину, так же как когда-то физику на уроках профессора Друккера.
Клэр выезжает на трассу Джорджия-400, нажимает на газ, и мы мчимся на юг в благословенной тишине.