Лечение творчеством. Часть I. ПРОПЕДЕВТИЧЕСКИЙ ЭТАП (Ю. Б. Некрасова)

Пропедевтический этап подготавливает пациентов к сеансу эмоционально-стрессовой психотерапии и активной логопсихотерапии.

Основная цель этапа – сформировать у пациентов коммуникативное состояние. Это достигается, прежде всего, нестандартностью начала лечения, которое носит увлекательный творческий характер. Пропедевтический этап выстроен таким образом, чтобы выявить, во-первых, специфику индивидуальности каждого пациента вне дефекта, а во-вторых – особенности влияния дефекта на психику конкретного человека.

Пропедевтический этап включает в себя следующие методы и приемы: наглядную логопсихотерапию, неврологическое и речевое обследование, тестирование и библиотерапию. Охарактеризуем каждый их них.

Наглядная логопсихотерапия осуществляется в присутствии заикающихся в качестве зрителей на сеансе эмоционально-стрессовой психотерапии, на открытых занятиях группы, во время просмотра документальных фильмов о методике лечения, на встречах с вылеченными пациентами и др. Таким образом пациенты получают наглядное представление о методике логопсихотерапии, что дает им возможность моделировать себя в подобных ситуациях и вводит в атмосферу предстоящего лечения.

Неврологическое и речевое обследование осуществляется совместно с врачом-психоневрологом для диагностики и прогноза лечения. Оно носит комплексный характер; при этом проводится запись речи заикающихся на магнитную пленку.

Тестирование . Мы используем: фрустрационный тест Розенцвейга, шкалу тревожности Тейлор, шкалы самооценки эмоциональных состояний Рикса – Уэссмана, тест предпочтительной эмоциональной направленности А. Додонова, рисуночный тест и др. Все перечисленные тесты направлены на измерение отдельных черт личности: тревожности, ригидности, характера реагирования на фрустрирующие ситуации. Нами разработаны специальные опросники для выяснения ситуации семейного развития, места и предпочитаемой роли пациента в различных социальных группах, а также для диагностики готовности его к работе в логопсихотерапевтической группе и др. Эти опросники дают возможность получить сведения о пациентах более опосредованного и комплексного характера. В них психотерапевта интересуют не только прямые результаты самоанализа пациентов, но и собственно проективная продукция: выбор темы, повторы, грамматические особенности написания, особенности понимания отдельных пунктов опросника и др.

Библиотерапия – одна из форм эстетотерапии – психотерапии словом, заключенным в художественную форму. По определению В.Н. Мясищева, это сложное сочетание книговедения, психологии и психотерапии. Идею данной методики мы почерпнули в работах А.М. Миллер и И.З. Вельвовского. На этой основе нами создана личностно ориентированная система подбора книг для чтения и анализа специально для заикающихся. Найдены приемы обучения работе с книгой пациентов разных возрастов (Миллер, Вельвовский, 1973, с. 62 – 66).

Каждому из обследуемых мы предлагаем сделать письменный анализ более 30 художественных произведений с нарастающей сюжетной, философской и психологической сложностью. Эти задания оказываются для пациентов неожиданными и интересными, так как многие их них не знали о том, что лечение заикания может начаться с чтения и анализа художественной литературы. Удивление (метод удивления по К.С. Станиславскому) начинает работать на формирование новых психических состояний пациентов.

Остановимся на некоторых особенностях структуры пропедевтического этапа.

1. Специальная компоновка диагностического блока, так называемая «диагностика в связке», подчиненность «сквозным темам». С одной стороны, те или иные личностные особенности обследуемого «просвечиваются» в тестах различного уровня, а с другой – у пациента происходит отреагирование личностных проблем через анализ художественных произведений. Так, например, степень, характер и реализация такой личностной черты как тревожность прослеживается по специальным тестам Тейлор и Рикса – Уэссмана, а также в анализах сказки Г. – Х. Андерсена «Гадкий утенок» и рассказа А.П. Чехова «Тоска». Для того, чтобы та или иная черта личности была глубоко выявлена, мы и предлагаем пациенту выполнять задания «в связке».

2. Особая форма работы с больными — проведение диагностических процедур на расстоянии, без непосредственного присутствия психотерапевта. Пациенты, проживающие в разных городах, получают в особой последовательности задания нарастающей сложности. Выполнив их в домашних условиях, они отсылают ответы психотерапевту. Такая процедура обследования становится инструментом формирования у заикающихся особого состояния ожидания, настроенности на предстоящую работу в группе. Начавшийся диалог между пациентом и психотерапевтом мы назвали «дистантным общением».

Основой пропедевтического этапа является библиотерапия, поскольку наиболее полно и глубоко пациент познается не с помощью диагностических методик (хотя именно в них ставится конкретная задача – написать о себе), а в работе с книгой. По-видимому, «прямолинейные» вопросы тестов вызывают подсознательно защитные реакции или – осознанные – в виде опасения предстать перед психотерапевтом в «не вполне приглядном свете».

Читая специально подобранные художественные произведения, заикающиеся увлекаются их содержанием, непосредственно, эмоционально реагируют, находят общие черты между собой и героями произведений. Анализируя тексты, пациенты включают в анализ различные отступления, оговорки, эмоциональные оттенки, воспоминания, привносят в произведения собственные дополнения. Раскрывая себя, они часто приходят к самостоятельному пониманию личностной основы заикания и, следовательно, к осознанию необходимости работы не только логопедической, но и психологической совместно с психотерапевтом.

На основе многолетней практической и исследовательской работы с группами заикающихся мы выделили следующие функции пропедевтического этапа:

– диагностическая;

– психотерапевтическая;

– моделирующая;

– коммуникативная.

Диагностическая функция . Как уже говорилось, мы используем для диагностики особое сочетание художественных произведений с тестами – так называемую «диагностику в связке». При анализе же библиотерапии пациентов для психотерапевта показательной является идентификация с похожими литературными героями. Критериями идентификации служат: описание подробностей, отсутствующих в тексте, рассуждения с неожиданным выводом, эмоциональная насыщенность анализа, объем высказываний, прямые ссылки на прошлый опыт и др.

Сказанное подтвердим примерами анализа сказки Г. – Х. Андерсена «Гадкий утенок». В данном случае – налицо безусловная и полная идентификация пациентов с главным героем.

«Теперь особо остро ощущаю, что Гадкий утенок – это я. Я рассуждаю как врач. Например, больной, который страдал в детстве туберкулезом позвоночника и должен был три года ходить в гипсовом корсете, чувствуя себя таким же безобразным, как этот Гадкий утенок. И вот настает день, когда корсет снят и выброшен… появляется легкость и гибкость в теле. Человек чувствует себя таким же, как и все другие. Но он по-особому ценит счастье.

Как заикающийся я тоже пережил много всяких огорчений, унижений, обид. Чувствую себя Гадким утенком, но надеюсь избавиться от уродства и стать другим человеком, как этот Утенок превратиться в прекрасного лебедя» (П.В., 35 лет).

«Прочитал, будучи уже взрослым человеком, сказку великого сказочника Андерсена “Гадкий утенок”. Мне показалось, что я, как и он, пережил столько горя и бедствий… Гадкого утенка за его уродство клевали, толкали, осыпали насмешками решительно все… Так было и со мной в детстве. Мне говорила воспитательница детского сада: “Ты пребезобразный заика”. Маленькие дети пугались моей мучительной речи и посмеивались надо мной. Я страдал, как бедный Утенок, жестоко. Все хорошее во мне, как и в нем, топтали в грязь. И я, как бедный Утенок, не знал, что делать, как быть… Поэтому ощутить счастье мы можем одинаково правильно!» (А.А., 30 лет).

Таким образом, художественный текст «выдает» разным читателям разную информацию: каждому – в меру его понимания, чувствования. Художественный текст дает язык, на котором можно усвоить следующую порцию сведений при повторном чтении, то есть ведет себя как некий живой организм, находящийся в постоянной обратной связи с читателем и обучающий его.

Проиллюстрируем сказанное на примере анализа рассказа И.С. Тургенева «Живые мощи» тремя пациентами.

«После того, как она заболела, от нее пользы никакой не стало. Муж, видя, что дни ее сочтены, бросил ее. Она стала никому не нужна. Так она и умерла, никому не нужная» (К.В., 16 лет).

«Живые мощи поют! Они любуются природой, в ее звуках и запахах, они радуются встрече с людьми и видят в них добро. Немощный человек боится грешить даже в мыслях, – какая невозможная сила духа!» (И.Г., 22 года).

«Луша рассказывала о своих снах, старалась петь… страдая от боли, не думала о себе. Она просит, чтобы позаботились о тех, кто живет в деревне, а о ней не заботились» (С.Т., 15 лет).

Как видно, из текста каждый пациент «вычерпывает» «то» и «так», что характерно для его сложившейся личности. Пациенты выражают разное отношение к человеческому страданию через характеристику героини рассказа: в первом случае – потребительское (и имени-то героине не дал подросток); во втором – восторженно-светлое («Живые мощи поют!»); в третьем, у подростка из детского дома, – теплое, почти родственное. Воспитанница детского дома называет Лукерью уменьшительно-ласкательно «Луша». Именно она, 15-летняя С.Т., единственная из всех наших пациентов, провела логическое сопоставление, обратив внимание на причину заикания:

«Может, и у заикающихся сходна причина болезни. Упав с крыльца, или еще откуда-нибудь, они теряют способность говорить».

Умение слышать чужое страдание и склонность к диагностированию (в данном случае определен диагноз травматического заикания) явно свидетельствовали о наличии у С.Т. потенциальной способности к врачеванию. И действительно, окончив школу, девочка успешно поступила в медицинский институт.

Анализы библиотерапии дают ценный проективный материал для будущей работы психотерапевта. Так, например, некоторые пациенты пишут:

«Хочется верить, что, заснув в гипнозе, мы проснемся здоровыми и незаикающимися» (из анализа романа Д. Дюморье «Трильби» – О.И., 27 лет).

«Если бы мне поставили, наладили саму функцию речи, я был бы счастлив» (из анализа пьесы Б. Шоу «Пигмалион» – К.Л., 30 лет).

«Я, как больной, надеюсь, что Ваше сострадание будет активным, принесет мне радость полноценной жизни» (из анализа повести С. Цвейга «Нетерпение сердца» – М.Р., 25 лет).

Приведенные высказывания особенно интересны потому, что они согласуются с данными, полученными по тесту Розенцвейга. Во всех случаях преобладают реакции пациентов типа «выход из трудной ситуации за счет другого». Так, наши исследования подтверждают, что, начиная чтение предложенных произведений, пациенты надеются в будущем лечении только на психотерапевта. Следующая «порция» книг и тестов представляет для них значительную трудность с психологической точки зрения, поскольку ставится задача найти в текстах путь выхода из ситуации самим больным. Иначе говоря, мы пытаемся заинтересовать их такими произведениями, которые стимулируют к действию. Одновременно предлагается потребностно-мотивационный тест, составленный нами на основе работ П.В. Симонова, диагностирующий готовность к работе в группе и опосредованно «подсказывающий» необходимость конкретного действия (Симонов, Ершов, 1984, с. 160). Однако нарастание психологической трудности остается незамеченным для пациента, который, согласно принципу интрагенности нашей методики, уже включен в сам процесс выполнения задания. Центральными произведениями этой порции книг являются роман «Я умею прыгать через лужи» А. Маршалла и повесть П. Вежинова «Барьер».

Настрой больных на преодоление трудностей существенно облегчает дальнейшую работу психотерапевта и подготавливает его к стратегии и тактике индивидуального подхода к пациентам:

«Так что, милый Алан, ты вселяешь надежду в больных, но не бесплодную… а через боль, через “не могу”» (Г.И., 22 года).

Как видно из приведенных слов, больной уже внутренне готов идти через «не могу». Но этого еще недостаточно.

«Дело даже не в силе воли, – продолжает Г.И., – а в моральном здоровье, потому что если имеешь сильные реальные препятствия и даже не думаешь о них – это и есть моральное здоровье».

Появилось слово, которого мы ждали и вызывали у пациента всей системой заданий нарастающей сложности. Сам не подозревая, больной дает путеводную нить предстоящей работы: вернуть ему моральное здоровье! Это мы и считаем началом лечебного перевоспитания.

«До чтения “Барьера” я ограничивал себе цели и задачи, однако теперь лед тронулся и “барьер” буду стараться перепрыгнуть» (С.А., 22 года).

Таким образом, анализ художественных произведений позволяет прогнозировать эффективность тех или иных лечебных мероприятий для конкретного пациента и формировать специфические и индивидуальные, соответствующие лишь данному человеку приемы воздействия.

Психотерапевтическая функция . Потребность в вербальном самовыражении, самореализации, как правило, недостаточно удовлетворена у заикающихся или абсолютно подавлена. Отсутствие средств к общению вызывает состояние фрустрации, эмоционального дискомфорта, чувства одиночества, неполноценности. Поэтому невозможно требовать от пациентов до начала лечения реального самораскрытия в обычной разговорной форме. Вот почему в течение пропедевтического этапа им дается возможность удовлетворить потребность высказаться письменно. Здесь срабатывает «эффект Ионы» (см. рассказ А.П. Чехова «Тоска») – возможность беспрепятственно раскрыться, выразить свое отношение к значимым проблемам, доказать незримому партнеру по общению (психотерапевту) ценность, неординарность своей личности. Необходимо отметить, что «эффект Ионы» по-разному выражен у пациентов и неоднозначно связан с их определенными личностными особенностями: склонностью к рефлексии, степенью эгоцентризма, фрустрацией ведущих потребностей (в нашем случае – общения), степенью демонстративности и т.д.

В ходе анализа произведений пациенты зачастую сами рассматривают причины своего заболевания и намечают пути выхода из него. Так, пациентка Р.И. (21 год), в анализе небольшого и незатейливого рассказа И. Хургиной «Рыжая» о рыжей и поэтому несчастной девочке дает картину сложного психического состояния героини:

«Рассказ, как мне кажется, – есть упрощенный вариант развития болезни, имеющей в своем названии слово “невроз”. У девочки развивается комплекс неполноценности на почве рыжеволосой и рыжеглазой внешности; причина этого, точнее, первопричина – кем-то неосторожно брошенное слово плюс бесконечные “вздохи” родителей… Хочется остановиться на возвращении полноценной жизни девочки. Рыженький человечек взглянул на себя по-новому чужими большими серыми глазами, когда ей, безнадежно рыжей девочке, юноша сказал, что она “Золотая, золотая, золотистая”. Этот взгляд оказался для нее счастливым: вдруг все показалось необыкновенно прекрасным и новым… и внезапно она ожила. Началом же “счастливого взгляда серых глаз” для меня стало знакомство с автором методики и ее группой, к которой я испытываю огромную благодарность и уважение за ее силу и мудрость. И, конечно же, спасибо врачующим книгам! Впереди Сеанс – кульминация “взгляда”. А дальше… Дальше – большая работа».

Подобную картину «развивающегося невроза» дает пациентка В.Л. (25 лет), анализируя «Гадкого утенка» Андерсена:

«Так, неверие в свои силы часто сопровождается потерей контроля над своим поведением: утенок… попал в подойник с молоком, шарахнулся, заметался, влетел в кадку с молоком. Потеря контроля над своим поведением становится посмешищем для окружающих: …дети хихикали и визжали, женщины гонялись за ним с угольными щипцами».

Но самораскрытие наших пациентов – не единственный лечебный момент на пропедевтическом этапе. Не менее важен психотерапевтический эффект – «снабжение» больного рядом целебных состояний: успокоение, удовольствие, чувство уверенности в себе, повышение психической активности и др. Они возникают у пациента в ходе глубокого «вчувствования», понимания произведения, идентификации с героем.

«Удивительное дело – за окном читального зала жара, а уходить не хочется. Несколько страничек милого рассказа заставляют задуматься, понимая при этом, что подобная “задумчивость” целебна… Мне очень понравился рассказ “Рыжая”. Он легкий и прозрачный, как солнечный свет, и в то же время мудрый. Появилось чувство, будто я поговорила с очень хорошим человеком, преданным другом, появилась надежда на встречу с человеком, который меня поймет» (А.Л., 20 лет).

Моделирующая (предвосхищающая) функция . Моделирование выражается в том, что на пропедевтическом этапе работы возникает своего рода соавторство пациента и психотерапевта, когда больной «намекает» врачу на оптимальные для себя формы предстоящего лечения, что является большим вкладом в методику, обогащает ее. Так, П.А. (25 лет), дает свою стратегию будущих занятий через анализ повести К. Паустовского «Золотая роза», специально подобранного для него:

«Паустовский говорит, что вдохновение – строгое рабочее состояние человека. Процесс лечения, если его рассматривать как творческий процесс, уже сам по себе должен доставлять радость. Буду считать занятия в группе – творческим делом».

Неоценимо в этом плане произведение Б. Шоу «Пигмалион», представляющее собой заданную художественную модель ситуации лечения. При этом анализе фактически все пациенты идентифицируют себя с главной героиней пьесы – Элизой, проявляя при этом индивидуальное отношение как к самому процессу обучения (для нас – лечения), так и к учителю (психотерапевту) – Хиггинсу.

Анализ произведений с точки зрения связи с последующими этапами методики приводит, как уже говорилось, к пониманию самим пациентом личностной основы заикания и, следовательно, необходимости огромной работы над собой:

«Первой аналогией, возникшей после прочтения “Песни об органисте” М. Анчарова, был сеанс, ибо на нем совершается восхождение от лилипута до Гулливера в речи. Однако процесс преодоления – трудный процесс. И исполнение Баха, заставившее слушателей плакать и давшее повод для эмоционального потрясения, – есть результат огромной предварительной работы и ступень к достижению новых вершин мастерства» (А.О., 19 лет).

Следует отметить, что пациенты затрагивают в своих аналитических сочинениях темы, которые впоследствии будут неоднократно обсуждаться в совместных психотерапевтических беседах.

Коммуникативная функция . Как уже было сказано выше, пропедевтический этап является началом общения между пациентом и психотерапевтом, причем общения именно диалогического: желание высказаться – желание выслушать; желание объяснить – желание понять; установка на лечение – установка на помощь и т.д., что своеобразно обогащает присущие процессу общения взаимоотношение, взаимообращение, взаимопознание (Бодалёв, 1983).

Эффективность этого этапа в ряде его функций объясняется тем, что он построен как диалог пациента и психотерапевта, причем такой диалог, где «речевая инициатива», бесспорно, находится в руках больного. Диалогизм ситуации создается тем, что пациент знает наверняка, уверен, что его высказывания будут выслушаны. Поэтому он, обращаясь к читателю (психотерапевту), ведет с ним беседу, советуется, делится самыми сокровенными мыслями, чувствами, предположениями и т.д. Доказательством служит тот факт, что в некоторых случаях анализы произведений построены отдельными пациентами в форме разговорной речи – с прямым обращением к адресату («Здравствуйте, Юлия Борисовна, Наталья Львовна… », «Не знаю, насколько это верно…» и т.д.). Впоследствии и сами пациенты отмечают диалогичность протекания библиотерапевтического этапа и выводят особую формулу такого общения, где автор произведения – посредник между пациентом и психотерапевтом:

Таким образом, подчеркивается момент своего рода суггестии. По словам Д.С. Лихачева, соучастие читателя в творческом процессе – существенная сторона художественного произведения. От этого зависит не только эстетическое наслаждение, но и его, читателя, убежденность.

Автор, как бы выступая в роли психотерапевта и носителя определенных ценностей, позволяет читателю самому приходить к нужному выводу. При этом сам факт такой суггестии может иметь как опосредованный (через образ, поступки героя, композицию, основную идею произведения), так и непосредственный (через прямые высказывания, суждения, афоризмы автора) характер.

Конец ознакомительного фрагмента.