Марья Моревна
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был Иван-царевич; у него было три сестры: одна Марья-царевна, другая Ольга-царевна, третья – Анна-царевна.
Отец и мать у них померли, а умирая, они сыну наказывали:
– Кто первый за твоих сестёр станет свататься, за того и отдавай – при себе не держи долго!
Царевич похоронил родителей и с горя пошёл с сёстрами в зелёный сад погулять. Вдруг находит на небо туча чёрная, встаёт гроза страшная.
– Пойдёмте, сестрицы, домой! – говорит Иван-царевич.
Только пришли во дворец, как грянул гром, раздвоился потолок и влетел в горницу ясен сокол. Ударился об пол, сделался добрым молодцем и говорит:
– Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я ходил гостем, а теперь пришёл сватом: отдай за меня Марью-царевну.
– Коли люб ты ей, пусть идёт, я её не унимаю!
Марья-царевна согласилась, сокол женился и унёс её в своё царство.
Дни идут за днями, часы бегут за часами – целого года как не бывало. Пошёл Иван-царевич с двумя сёстрами в зелёный сад погулять. Опять встаёт туча с вихрем, с молнией.
– Пойдёмте, сестрицы, домой! – говорит царевич.
Только пришли во дворец, как ударил гром, распалась крыша, раздвоился потолок, и влетел орёл, ударился об пол, сделался добрым молодцем и говорит:
– Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я ходил гостем, а теперь пришёл сватом: отдай за меня Ольгу-царевну.
Отвечает Иван-царевич:
– Коли люб ты ей, пусть идёт, я с неё воли не снимаю!
Ольга-царевна согласилась и вышла за орла замуж. Он подхватил её и унёс в своё царство.
Прошёл ещё один год. Говорит Иван-царевич младшей сестрице:
– Пойдём, в зелёном саду погуляем!
Погуляли немножко, как опять встаёт туча с вихрем, с молнией.
– Вернёмся, сестрица, домой!
Вернулись домой, не успели сесть, как ударил гром, раздвоился потолок и влетел ворон, ударился об пол и сделался добрым молодцем. Прежние были хороши собой, а этот ещё лучше.
– Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я ходил гостем, а теперь пришёл сватом: отдай за меня Анну-царевну.
– Я с сестрицы воли не снимаю, коли люб ты ей, пусть идёт!
Вышла Анна-царевна за ворона, и унёс он её в своё государство.
Остался Иван-царевич один. Целый год жил без сестёр, и сделалось ему скучно.
– Пойду, – говорит, – искать сестриц.
Идёт и видит – лежит в поле рать-сила побитая.
Говорит Иван-царевич:
– Коли есть тут жив человек, отзовись! Кто побил это войско великое?
Отозвался жив человек:
– Всё это войско великое побила Марья Моревна, прекрасная королевна.
Пустился Иван-царевич дальше и наезжал на шатры белые.
Выходила к нему навстречу Марья Моревна, прекрасная королевна:
– Здравствуй, царевич, куда тебя бог несёт – по воле аль по неволе?
Отвечал ей Иван-царевич:
– Добрые молодцы по неволе не ездят!
– Ну, коли дело не к спеху, погости у меня в шатрах.
Иван-царевич тому и рад, две ночи в шатрах ночевал, полюбился Марье Моревне и женился на ней.
Марья Моревна, прекрасная королевна, взяла его с собой в своё государство. Пожили они вместе сколько-то времени, и вздумалось королевне на войну собираться. Покидает она на Ивана-царевича всё хозяйство и приказывает:
– Везде ходи, за всем присматривай; только в этот чулан не заглядывай!
Он не вытерпел: как только Марья Моревна уехала, тотчас бросился в чулан, отворил дверь, глянул – а там висит Кощей Бессмертный, на двенадцати цепях прикован.
Просит Кощей у Ивана-царевича:
– Сжалься надо мной, дай мне напиться! Десять лет я здесь мучаюсь, не ел, не пил – совсем в горле пересохло!
Царевич подал ему ведро воды, он выпил и ещё запросил:
– Мне одним ведром не залить жажды, дай ещё!
Царевич подал другое ведро. Кощей выпил и запросил третье, а как выпил третье ведро, взял свою прежнюю силу, тряхнул цепями и сразу все двенадцать порвал.
– Спасибо, Иван-царевич! – сказал Кощей Бессмертный. – Теперь тебе не видать Марьи Моревны как своих ушей!
Он страшным вихрем вылетел в окно, нагнал на дороге Марью Моревну, прекрасную королевну, подхватил её и унёс к себе.
А Иван-царевич горько-горько заплакал, снарядился и отправился в путь-дорогу.
– Что ни будет, а разыщу Марью Моревну!
Идёт день, идёт другой, на рассвете третьего видит чудесный дворец, у дворца дуб стоит, на дубу ясен сокол сидит. Слетел сокол с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:
– Ах, шурин мой любезный! Как тебя господь милует?
Выбежала Марья-царевна, встретила Ивана-царевича радостно, стала про его здоровье расспрашивать, про своё житьё-бытьё рассказывать.
Погостил у них царевич три дня и говорит:
– Не могу у вас гостить долго. Я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну.
– Трудно тебе сыскать её, – отвечает сокол. – Оставь нам серебряную ложку: будем на неё смотреть, тебя вспоминать.
Иван-царевич оставил у сокола серебряную ложку и пошёл дальше.
Шёл он день, шёл другой, на рассвете третьего видит дворец ещё лучше первого, возле дворца дуб стоит, на дубу орёл сидит. Слетел орёл с дерева, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:
– Вставай, Ольга-царевна! Милый наш братец идёт!
Ольга-царевна тотчас выбежала, стала Ивана-царевича целовать-обнимать, про здоровье расспрашивать, про своё житьё-бытьё рассказывать. А он погостил у них три денька и говорит:
– Дольше гостить мне некогда. Я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну.
Отвечает орёл:
– Трудно тебе сыскать её. Оставь у нас серебряную вилку: будем на неё смотреть, тебя вспоминать.
Иван-царевич оставил у орла серебряную вилку и пошёл дальше.
День шёл, другой шёл, на рассвете третьего видит дворец лучше первых двух, возле дворца дуб стоит, на дубу ворон сидит.
Слетел ворон с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:
– Анна-царевна! Поскорее выходи, наш братец идёт!
Выбежала Анна-царевна, встретила его радостно, стала целовать-обнимать, про здоровье расспрашивать, про своё житьё-бытьё рассказывать.
Иван-царевич погостил у них три денька и говорит:
– Прощайте! Пойду искать жену, Марью Моревну, прекрасную королевну.
Отвечает ворон:
– Трудно тебе сыскать её. Оставь-ка у нас серебряную табакерку: будем на неё смотреть, тебя вспоминать.
Царевич отдал ему серебряную табакерку, попрощался и пошёл дальше.
День шёл, другой шёл, а на третий добрался до Марьи Моревны.
Увидела она своего милого, бросилась ему на шею, залилась слезами и промолвила:
– Ах, Иван-царевич! Зачем ты меня не послушался – посмотрел в чулан и выпустил Кощея Бессмертного.
– Прости, Марья Моревна! Не поминай старого, лучше пойдём со мной, пока не видать Кощея Бессмертного, авось не догонит!
Собрались они и уехали. А Кощей на охоте был. К вечеру он домой ворочается, под ним добрый конь спотыкается.
– Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?
Отвечает конь:
– Иван-царевич приходил, Марью Моревну увёз.
– А можно ли их догнать?
– Можно пшеницы насеять, дождаться, пока она вырастет, сжать её, смолотить, в муку обратить, пять печей хлеба наготовить, тот хлеб поесть да тогда вдогонку ехать – и то поспеем!
Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича.
– Ну, – говорит, – первый раз тебя прощаю за доброту, что водой меня напоил, и в другой раз прощу, а в третий берегись – на куски изрублю!
Отнял у него Марью Моревну и увёз, а Иван-царевич сел на камень и заплакал.
Поплакал-поплакал и воротился назад за Марьей Моревной.
Кощея Бессмертного дома не случилось.
– Поедем, Марья Моревна!
– Ах, Иван-царевич, он нас догонит.
– Пускай догонит, мы хоть часок-другой проведём вместе.
Собрались и уехали. Кощей Бессмертный домой возвращается, под ним добрый конь спотыкается.
– Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?
– Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял.
– А можно ли догнать их?
– Можно ячменю насеять, подождать, пока он вырастет, сжать, смолотить, пива наварить, допьяна напиться, до отвала выспаться да тогда вдогонку ехать – и то поспеем!
Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича.
– Ведь я же говорил, что не видать тебе Марьи Моревны как своих ушей!
Отнял её и увёз к себе.
Остался Иван-царевич один, поплакал-поплакал и опять воротился за Марьей Моревной. На ту пору Кощея дома не случилось.
– Поедем, Марья Моревна!
– Ах, Иван-царевич, ведь он догонит, в куски тебя изрубит!
– Пускай изрубит! Я без тебя жить не могу.
Собрались и поехали. Кощей Бессмертный домой возвращается, под ним добрый конь спотыкается.
– Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?
– Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял.
Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича, изрубил его в мелкие куски и положил в смолёную бочку. Бочку скрепил железными обручами и бросил в синее море, а Марью Моревну к себе увёз.
В это самое время у зятьёв Ивана-царевича серебро почернело.
– Ах, – говорят они, – видно, беда приключилась!
Орёл бросился на синее море, схватил и вытащил бочку на берег, сокол полетел за живою водою, а ворон – за мёртвою. Слетелись все трое в одно место, разбили бочку, вынули куски Ивана-царевича, перемыли и сложили как надобно.
Ворон брызнул мёртвою водою – тело срослось, соединилось; сокол брызнул живою водою – Иван-царевич вздрогнул, встал и говорит:
– Ах, как я долго спал!
– Ещё бы дольше проспал, если б не мы! – отвечали зятья. – Пойдём теперь к нам в гости.
– Нет, братцы! Я пойду искать Марью Моревну!
Приходит Иван-царевич к ней и просит:
– Разузнай у Кощея Бессмертного, где он достал себе такого доброго коня.
Вот Марья Моревна улучила добрую минуту и стала Кощея выспрашивать.
Кощей сказал:
– За тридевять земель, в тридесятом царстве, за огненной рекою живёт Баба-яга. У неё есть такая кобылица, на которой она каждый день вокруг света облетает. Много у неё и других славных кобылиц. Я там три дня пастухом был, ни одной кобылицы не упустил, и за то Баба-яга дала мне жеребёночка.
– Как же ты через огненную реку переправился?
– А у меня есть такой платок – как махну в правую сторону три раза, сделается высокий-высокий мост, и огонь его не достанет!
Марья Моревна выслушала, пересказала всё Ивану-царевичу и платок унесла да ему отдала.
Иван-царевич переправился через огненную реку и пошёл к Бабе-яге. Долго шёл он, не пивши, не евши. Попалась ему навстречу заморская птица с малыми детками.
Иван-царевич говорит:
– Съем-ка я одного цыплёночка.
– Не ешь, Иван-царевич! – просит заморская птица. – В некоторое время я пригожусь тебе.
Пошёл он дальше, видит в лесу улей пчёл.
– Возьму-ка я, – говорит, – сколько-нибудь медку.
Пчелиная матка отзывается:
– Не тронь моего мёду, Иван-царевич! В некоторое время я тебе пригожусь.
Он не тронул и пошёл дальше.
Попадается ему навстречу львица со львёнком.
– Съем я этого львёнка; есть так хочется, ажно тошно стало!
– Не тронь, Иван-царевич! – просит львица. – В некоторое время я тебе пригожусь.
– Хорошо, пусть будет по-твоему!
Побрёл голодный. Шёл-шёл – стоит дом Бабы-яги, кругом дома двенадцать шестов, на одиннадцати шестах по человечьей голове, только один незанятый.
– Здравствуй, бабушка!
– Здравствуй, Иван-царевич! Почто пришёл – по своей доброй воле аль по нужде?
– Пришёл заслужить у тебя богатырского коня.
– Изволь, царевич! У меня ведь не год служить, а всего-то три дня; если упасёшь моих кобылиц – дам тебе богатырского коня, а если нет, то не гневайся – торчать твоей голове на последнем шесте.
Иван-царевич согласился. Баба-яга его накормила-напоила и велела за дело приниматься. Только что выгнал он кобылиц в поле, кобылицы задрали хвосты и по лугам разбежались – не успел Иван-царевич глазами вскинуть, как они пропали. Он заплакал-запечалился, сел на камень да и уснул.
Солнышко уже на закате, прилетела заморская птица и будит его:
– Вставай, Иван-царевич! Кобылицы теперь дома.
Царевич воротился домой, а Баба-яга и шумит, и кричит на своих кобылиц:
– Зачем вы домой воротились?
– Как же нам было не воротиться? Налетели птицы со всего света, чуть нам глаза не выклевали.
– Завтра вы по лугам не бегайте, а рассыпьтесь по дремучим лесам.
Переспал Иван-царевич ночь, наутро Баба-яга ему говорит:
– Смотри, царевич! Если не упасёшь кобылиц, если хоть одну потеряешь – быть твоей буйной головушке на шесте.
Погнал он кобылиц в поле, и они тотчас разбежались по дремучим лесам. Опять сел царевич на камень, плакал-плакал да и уснул.
Солнышко село за лес, прибежала львица:
– Вставай, Иван-царевич! Кобылицы все собраны.
Царевич встал и пошёл домой. Баба-яга пуще прежнего и шумит, и кричит на своих кобылиц:
– Зачем домой воротились?
– Как же нам было не воротиться? Набежали лютые звери со всего света, чуть нас не разорвали.
– Завтра забегите в синее море.
Переспал ночь Иван-царевич, наутро посылает его Баба-яга кобылиц пасти:
– Если не упасёшь – быть твоей буйной головушке на шесте.
Он погнал кобылиц в поле, а они тотчас скрылись из глаз, забежали в синее море и стоят в воде по шею. Иван-царевич сел на камень, плакал-плакал да уснул.
Солнышко за лес село, прилетела пчёлка и говорит:
– Вставай, Иван-царевич! Кобылицы все собраны. Да как воротишься домой, Бабе-яге на глаза не показывайся, пойди в конюшню и спрячься за яслями. Там есть паршивый жеребёнок – в навозе валяется, ты укради его и в глухую полночь уходи из дому.
Иван-царевич встал, пробрался в конюшню и улёгся за яслями. Баба-яга и шумит, и кричит на своих кобылиц:
– Зачем воротились?
– Как же нам было не воротиться? Налетело пчёл видимо-невидимо со всего света и давай нас жалить до крови.
Баба-яга заснула, а в самую полночь Иван-царевич украл у неё паршивого жеребёнка, оседлал его и поскакал к огненной реке. Доехал до той реки, махнул три раза платком в правую сторону – и откуда ни возьмись повис через реку высокий мост. Царевич переехал по мосту и махнул платком на левую сторону только два раза – остался через реку мост тоненький-тоненький. Поутру пробудилась Баба-яга – паршивого жеребёнка видом не видать! Бросилась в погоню – во весь дух на железной ступе скачет, пестом погоняет, помелом след заметает.
Прискакала к огненной реке, взглянула и думает: «Хорош мост!»
Только добралась до середины – мост и обломился, а Баба-яга чебурах в реку. Там ей и лютая смерть приключилась. Иван-царевич откормил жеребёнка на зелёных лугах, стал из него чудный конь. Приезжает царевич к Марье Моревне. Она выбежала, бросилась ему на шею:
– Как же ты опять живой?
– Так и так, – говорит. – Поедем со мной.
– Боюсь, Иван-царевич! Если Кощей догонит, быть тебе опять изрубленному.
– Нет, не догонит! Теперь у меня славный богатырский конь, словно птица летит.
Сели они на коня и поехали.
Кощей Бессмертный домой ворочается, под ним конь спотыкается.
– Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?
– Иван-царевич приезжал, Марью Моревну увёз.
– А можно ли их догнать?
– Бог знает! Теперь у Ивана-царевича конь богатырский лучше меня.
– Нет, не утерплю, – говорит Кощей Бессмертный, – поеду в погоню.
Долго ли, коротко ли – нагнал он Ивана-царевича, соскочил наземь и хотел было сечь его острой саблей, но в ту пору конь Ивана-царевича ударил со всего размаху Кощея Бессмертного копытом и размозжил ему голову, а царевич доконал его палицей. После сложил Иван-царевич груду дров, развёл огонь, спалил Кощея Бессмертного на костре и пепел его пустил по ветру.
Марья Моревна села на Кощеева коня, а Иван-царевич – на своего, и поехали они в гости сперва к ворону, потом к орлу, а там и к соколу.
Куда ни приедут, всюду встречают их с радостью:
– Ах, Иван-царевич, а уж мы не чаяли тебя увидеть. Ну да недаром ты хлопотал: другой такой красавицы, как Марья Моревна, во всём свете поискать – не найти!
Погостили они, попировали и поехали в своё царство. И стали жить-поживать, добра наживать да медок попивать.